тно, как смогу...
   Сретенский усмехнулся:
   - Это не допрос. Вы когда-нибудь слышали о психологических тестах?
   - Слышал...
   - Ну вот. По причине, назвать которую я не имею права, сейчас вам будет
задан ряд вопросов  психологического  теста.  Имейте  в  виду,  ответы  на
некоторые из них покажутся  вам  очевидными.  Так  надо.  Не  удивляйтесь.
Отвечайте.
   Аня восхищенно пихнула Сретенского локтем в бок. Ход  Андрея  Ивановича
показался ей гениальным.
   - Назовите ваше имя, - приступил Сретенский.
   - Ковалев, Антон Ильич.
   - Год и место рождения?
   - Шестьдесят пятый. Москва.
   - Москва? Гм... Вы имеете в виду город, где мы находимся сейчас?
   - Ну да, конечно...
   - Он всегда назывался Москвой?
   - Нет,  не  всегда.  Раньше  он  назывался  Сталинадар...  Настоящую-то
Москву, столицу, где Кремль и  все  такое,  разбомбили  еще  в  шестьдесят
втором, в самом начале войны. Водородная бомба. И Сталинадар переименовали
в Москву. В честь, в память столицы.
   - Какое сегодня число?
   - Девятое октября... Среда.
   - Какого года?
   - Девяносто восьмого. - Ковалев заерзал на сиденье.
   -  Я  предупреждал  вас.  Не  удивляйтесь,  это  психологический  тест.
Отвечайте. Когда началась и закончилась война?
   - В шестьдесят втором началась и закончилась. Меньше года шла.
   - Какие страны воевали? Кто победил?
   - Так все воевали, - растерянно ответил водитель. - Мировая война...  А
победитель... Какие в атомной войне победители...  Мы  за  своими  руинами
укрылись, то, что осталось от Америки, - за своими...  Так  и  живем.  Ох!
Что-то я не то ляпнул, товарищ...
   - Все в порядке, - успокоил  его  Сретенский.  -  Как  называется  наша
страна,  какой  у  нас  общественно-политический  строй,   кто   управляет
государством?
   - Российская Федерация... Строй социалистический...  Управляет  великий
вождь товарищ Тагилов...
   - Тагилов?
   - Да, сын генералиссимуса Тагилова, соратника товарища Сталина.
   - Вы бывали за границей?
   - Нет! Где же? Социалистические страны в руинах... Не в Америке же  мне
бывать!
   - А кто вам сказал, что Америка не уничтожена полностью?
   - Но ведь... Есть же телевидение... И потом, радио это  ихнее  поганое,
прости господи, в которого я не верю. "Голос Америки". Покоя не дает.  Они
через спутники вклиниваются прямо в наши программы. Я-то их,  само  собой,
не слушаю, сразу переключаю приемник,  не  подумайте  чего.  Но  находятся
людишки...
   - Да, да. И о чем вещает их поганое радио?
   - Христом богом, в которого не верю... Не слушаю, ни одной передачи  не
слышал. Куски только.
   - Тогда почему вы уверены, что содержание передач враждебное?
   - Так и по кускам понятно... И в газетах  пишут,  и  по  телевидению...
Клевета на социализм, очернение вождей Советского  государства,  моральное
разложение. Вообще, это всем известно.
   - "Всем известно", - передразнил  Сретенский.  -  Железный  аргумент...
Ладно, дальше. Какова численность населения Москвы?
   - Это секретные данные.
   - Вас спрашивает сотрудник НКВД.
   - Я не знаю! Я простой  человек,  откуда  у  меня  доступ  к  секретным
сведениям?
   - Действительно, откуда, - вздохнул Андрей Иванович. - Полагаю, так  же
бессмысленно спрашивать вас о площади Российской Федерации, географическом
положении городов, транспорте и связи, местонахождении резиденции товарища
Тагилова?
   В  зеркальце  заднего  обзора  мелькнуло  перекошенное,  бледное   лицо
Ковалева.
   - Почему вы спрашиваете об этом? Кто вы? Предъявите документы!
   - Сейчас предъявлю.
   Из кобуры  Сретенский  вытащил  пистолет  и  сначала  продемонстрировал
оружие Ковалеву, сунув ему под нос из-за спины, а затем ткнул стволом  под
лопатку.
   - Устраивает?
   - Не убивайте меня, господа, - пролепетал водитель.  -  Я  обыкновенный
человек и не знаю секретов. Вы ошиблись...
   - Будете вести себя хорошо, останетесь живы, - пообещал  Сретенский.  -
Еще один вопрос. Кто такие Черные Стражники?
   - Не знаю.
   Сретенский нажал на пистолет, причинив Ковалеву боль.
   - Клянусь, не знаю, - простонал тот. - Думаю, этого никто  не  знает...
По крайней мере, из моего круга общения, людей моего уровня. Их  никто  не
видел вблизи.
   - А издали? На кого они похожи?
   - Умоляю вас, не расспрашивайте меня о Черных Стражниках... Об этом  не
полагается говорить...
   - Запрещено?
   - Нет, не запрещено... Просто... Люди не говорят о таких вещах,  вот  и
все.
   В течение этой небезынтересной беседы  Аня  и  Сретенский  не  забывали
смотреть в окна. Девушка жадно впитывала приметы  незнакомого  мира,  хотя
впитывать-то было особенно нечего. Москва,  бывший  Сталинадар,  выглядела
угрюмым, серым, монотонным городом. Квартал тянулся за кварталом, и ничего
в принципе не менялось. Те же однообразные дома от двух до четырех этажей,
те же озабоченно спешащие люди. Может быть, так только на  окраинах,  а  в
центре все иначе?
   Любопытство  Андрея  Ивановича  было  более   практического   свойства.
Сретенский поглядывал в зеркала, часто оборачивался. Он  заметил,  что  за
ними постоянно следуют машины - разные, но едва исчезала одна,  как  сразу
появлялась другая, и это при далеко не напряженном уличном движении.
   Убогие кварталы оборвались внезапно,  как  отрезанные  по  линеечке,  и
машина выкатилась на ухабистый проселок. Справа высились  деревья  густого
леса, слева громоздились огромные обломки скал. Цвет неба был не синим или
голубым, как следовало ожидать, а с  каким-то  недобрым  грязновато-желтым
оттенком. Начинало темнеть, и сумерки сгущались быстро, как в тропиках.
   И здесь машину Ковалева преследовал автомобиль,  вывернувший  откуда-то
при выезде из города. Он держался сзади метрах  в  трехстах,  не  сокращая
дистанцию.
   - Сбавьте скорость, - приказал Сретенский.
   Ковалев ударил по тормозам. Теперь машина едва ползла, делая не  больше
двадцати километров в час. Автомобиль, шедший следом, также замедлил ход.
   - Остановитесь, - скомандовал Андрей Иванович.
   Машина застыла, и вторая машина замерла у  обочины.  Сретенский  открыл
дверцу, вышел на дорогу. Из  остановившегося  сзади  автомобиля  никто  не
выходил. Занятно, подумал Андрей  Иванович.  Тут  и  рассуждать  нечего  о
случайном совпадении, и в то же время они не проявляют никаких агрессивных
намерений. Просто едут следом, не особенно скрываясь. Едва ли НКВД, те  бы
поспешили с арестом. Хотя... В этом сумасшедшем мире все возможно.
   Распахнув дверцу со стороны водителя, Сретенский выдернул перепуганного
Ковалева из машины, сел за руль и дал газ. Он так гнал по ухабам, что  Аня
пару раз ударилась головой о потолок.  В  зеркале  он  видел,  что  машина
преследователей возобновила движение и промчалась мимо Ковалева, как  мимо
придорожного столба.
   - Аня! - позвал Сретенский. - Ты умеешь стрелять?
   - Что?
   - Из пистолета, говорю, стреляла когда-нибудь?
   - Боже упаси!
   Не оборачиваясь, Сретенский перебросил пистолет на заднее сиденье.
   - Попробуй выпалить из этой штуки.
   - Как... В них, в людей?!
   - Нет, конечно! В небо, в белый свет...  Главное,  чтобы  грохнуло.  Не
бойся, они в нас стрелять не будут, иначе уж давно бы...
   Аня осторожно взяла пистолет с таким выражением лица, с каким неопытный
серпентолог впервые прикасается к ядовитой змее. Зажмурившись, она подняла
ствол вверх и что было сил  надавила  на  спусковой  крючок.  Выстрела  не
последовало. Девушка открыла глаза, осмотрела оружие и додумалась сдвинуть
флажок предохранителя. Вторая  попытка  оказалась  удачной.  Бабахнуло  на
славу. В машине остро запахло порохом и нагретым  металлом,  а  в  потолке
образовалось круглое отверстие.
   - Молодец! - крикнул Сретенский. - Еще!
   Войдя в азарт, Аня выстрелила трижды подряд.
   Растерялись ли преследователи,  услышав  пальбу,  или  их  водитель  не
справился с управлением на ухабах в полутьме, или была другая причина,  но
их автомобиль после крутого зигзага врезался в здоровенную скалу.
   - Есть! - закричала Аня.
   Сретенский включил фары. Он немного притормозил и ехал  теперь  не  так
быстро, отчасти потому, что дорога  становилась  все  хуже.  Десять  минут
спустя всякие признаки дороги совсем исчезли. Машина  прыгала  на  камнях,
приближаясь к какому-то забору, за которым вдалеке темнела скальная гряда.
   - Приехали, - сказал Сретенский, останавливая машину.
   - Мы заблудились? - жалобно спросила Аня, все  еще  сжимавшая  в  руках
пистолет.
   - Ну, это явно не совхоз "Красный путь"... Наверное, надо было свернуть
где-то. А тут... Заброшенная дорога... Погоди-ка.
   Он вновь запустил мотор и развернул автомобиль так, чтобы фары осветили
деревянный щит, приколоченный к забору (точнее, к низенькому красно-белому
барьерчику). На щите был изображен знак радиационной опасности и  вдобавок
имелась надпись аршинными буквами:

   СТОЙ
   РАДИОАКТИВНОЕ ЗАГРЯЗНЕНИЕ МЕСТНОСТИ
   ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ

   - Ладно, пошли пешком, - со вздохом проговорил Андрей Иванович.
   - Куда?
   - Туда, вперед... Сзади нас поджидают друзья.
   - Там радиация...
   Сретенский резко повернулся:
   - Нет! Аня, все это липа.
   - Что липа? - не поняла девушка.
   - Да все, - устало махнул рукой Сретенский. - И псевдо-Москва, и "Голос
Америки", и война, и радиация... Аня, я не могу объяснить, но я  чувствую.
От всего этого за милю несет липой.  Бесспорный  факт  только  один  -  мы
непонятно как очутились непонятно где,  и  мне  это  не  нравится.  А  все
остальное - липа. Поверь мне...
   В пяти километрах позади  них,  в  разбитой  машине,  человек  в  сером
костюме докладывал по рации:
   - У нас авария... Мы потеряли их на восемнадцатом километре  восточного
вектора. Они ушли к внешнему периметру...
   Ему отвечал тот, кто санкционировал побег  Стрельникова  и  Ани  -  так
называемый народный комиссар внутренних дел Михаил Яковлевич Гордеев.
   - Потеряли, и шут с ними... - Его голос звучал  лениво,  без  малейшего
раздражения.
   - Как?! Они ушли...
   - Далеко ли уйдут? - Гордеев  усмехнулся.  -  За  периметром  они  либо
заблудятся  в  подземельях  и  подохнут  от  голода,  либо  напорются   на
мембрану... Жаль, перспективный материал, да свет клином не  сошелся...  А
если им повезет и они выберутся, так снова  окажутся  в  наших  руках,  но
поумневшими. В общем, возвращайтесь...
   - Есть.



7

   Они снова пили чай на кухне, и в этом совместном чаепитии  было  что-то
настолько доброе и расслабляющее, что Кремнев  на  какие-то  минуты  почти
избавился  от  терзающих  его  тяжелейших   эмоциональных   стрессов.   Он
рассказывал генералу Васильеву о своих похождениях, а тот  слушал,  кивал,
порой задавал краткие уточняющие вопросы.
   - А теперь я хотел бы посмотреть пленку, - сказал Кремнев в заключение.
   - Что ж... - Виктор Дмитриевич грузно поднялся из-за  стола.  -  Пойдем
посмотрим, что за эксперимент такой...
   Они перебрались в гостиную. Васильев принял у Кремнева кассету, включил
видеомагнитофон и телевизор. Когда Кремнев и  Васильев  уселись  в  кресла
перед экраном, генерал нажал кнопку на пульте дистанционного управления.
   На экране возникло лицо человека, и Кремнев  сразу  узнал  его.  О  да,
теперь он вспомнил и голос. "Я знаком с Кремневым лично"... Ну еще бы.
   - Проводится  эксперимент  по  внечувственному  восприятию,  -  говорил
человек  на  экране,  -  в  присутствии  вашего  покорного  слуги  Евгения
Дмитриевича Булавина и Владимира Сергеевича Зорина.
   Камера на несколько  мгновений  отвернулась  от  лица  Булавина,  чтобы
показать  Зорина,  сидевшего  у  стола  поодаль.  Кремнев   посмотрел   на
изображение Владимира Сергеевича совершенно равнодушно, а когда  невидимый
оператор вернул камеру к Булавину, вновь впился взглядом в экран.
   - Нами была произвольно выбрана идущая в прямом эфире программа так  же
произвольно выбранной телекомпании, в данном случае  МГТК,  -  спокойно  и
размеренно говорил Евгений Дмитриевич. - До начала передачи осталась  одна
минута. Сейчас  в  комнату  войдет  индуктор,  мы  называем  ее  Сивиллой.
Индуктору будут предложены три карточки с напечатанными на них  словами  -
стратегия,  ягуар,  близость.  Сивилла  не  знает  заранее,  какие   слова
напечатаны на карточках. Суть эксперимента заключается в том, что индуктор
попытается воздействовать на диктора телекомпании  и  заставить  повторить
эти слова в прямом эфире. Расстояние между помещением,  где  мы  находимся
сейчас,  и  студией  МГТК  не   менее   трех   с   половиной   километров.
Предварительный  сговор  между  участниками  исключен,   так   как   выбор
телепередачи и слов для карточек был  осуществлен  нами  пятнадцать  минут
назад.
   - Ну и ну, - скептически пробормотал Васильев. - Неужто получится?
   - У такой публики и не то получалось, - со смешком заметил  Кремнев.  -
Но давайте смотреть...
   Изображение отдалилось, теперь на  экране  умещалась  вся  комната.  Из
мебели там находился только стол с компьютером, принтером и телевизором да
несколько стульев.
   Зорин встал, приоткрыл дверь и что-то сказал. В комнату вошла женщина с
бледным, серьезным, сосредоточенным лицом. Она села  к  столу,  и  Булавин
включил телевизор.
   Начиналась программа телекомпании МГТК "Вечернее  резюме".  Симпатичная
ведущая, Мария Калинова, представила гостей студии, известного писателя  и
депутата городской  Думы.  Прошел  рекламный  блок,  и  ведущая  почему-то
принялась расспрашивать писателя о вещах, не имеющих никакого отношения  к
литературе. Наверное, о литературе она спросит политика, подумал Кремнев.
   Лицо женщины-индуктора выражало предельную концентрацию. Сжав  ладонями
виски, она уставилась застывшим взглядом на три небольшие  белые  карточки
перед ней. Судя по виду Булавина, который  весь  превратился  в  аллегорию
надежды, он ждал  от  эксперимента  очень  многого.  Зорин  же,  напротив,
демонстрировал безразличие.
   - Итак, - говорила Калинова, обращаясь теперь к депутату, -  мы  только
что слышали мнение, с которым... Которое...
   Она явно  заблудилась  в  словах.  Что-то  мешало  ей  продолжить.  Она
схватила стакан с водой, сделала нервный глоток.
   - Мнение, которое едва ли совпадет с вашей... стратегией...
   - Что? - немного удивленно спросил  депутат.  -  Поясните,  пожалуйста,
какую стратегию вы имеете в  виду.  Если  речь  идет  о  позиции  думского
большинства...
   - Ягуар, - прошептала Калинова. Она  выглядела  очень  несчастной.  Оба
гостя студии воззрились на нее в полнейшем изумлении.  Ведущая  обвела  их
диковатым взором, встала и шагнула прочь из кадра.
   На экране  появилась  заставка,  а  на  ее  фоне  -  бегущая  строка  с
извинениями за прекращение передачи по техническим причинам.
   Бледная как смерть Сивилла закрыла глаза и повалилась на стол.
   - Дайте нашатырный спирт, - сказал кому-то Зорин. - Там, в аптечке.
   Изображение сместилось, задрожало и погасло.
   - Ну и ну, - повторил генерал Васильев.
   - Совершенно согласен, - откликнулся Кремнев.
   - Что думаешь с этим делать?
   - Эта пленка - хороший подарок. Вкупе с тем, что  я  видел  у  Булавина
дома... Его  книги  и  остальное...  Попробуем  запустить  древнегреческий
принцип "разделяй и властвуй".
   - То есть?
   - Для начала хочу поговорить с  Калиновой.  Очень  интересно  узнать  в
подробностях, как они все это обстряпали.
   - Они - это Зорин и Булавин?
   - Да нет, Виктор Дмитриевич, Зорин, Сивилла и компания. Весь  спектакль
был устроен для Булавина. Зачем-то им нужно было припудрить ему мозги.
   - И  ты  решил  начать  с  Калиновой?  Разумно,  только  на  студии  ее
неизвестно когда поймаешь, а домашнего адреса  они  не  дадут.  -  Генерал
потянулся к телефону. - Сейчас позвоню  кое-кому,  пробьем  твою  Калинову
через компьютер.



8

   У дверей квартиры Марии Калиновой Кремнев долго давил на кнопку звонка.
Прошло минуты  две,  и  лишь  затем  дверь  рывком  распахнулась  (никаких
предварительных  вопросов  задано  не  было).  Кремнев  не   сразу   узнал
растрепанную  женщину  в  коротком  халате,  от  которой  изрядно   разило
спиртным.
   - Мария Анатольевна? - неуверенно произнес он.
   - К вашим услугам, - развязно сказала женщина. - А вы  кто?  Прекрасный
принц?
   - Едва ли. Я полковник Кремнев из ФСБ.
   Калинова молча повернулась  и  пошла  в  глубь  квартиры,  что  Кремнев
воспринял как предложение войти, каковое он и принял, захлопнув  за  собой
дверь.
   В маленькой комнате царил беспорядок,  воздух  был  настоян  на  запахе
водки и дешевых сигарет. Недопитая бутылка означенного напитка высилась на
журнальном столике возле грязной пепельницы.
   Калинова  сделала  жест,  долженствующий   означать   "Располагайтесь".
Кремневу пришлось убрать с кресла кипу старых журналов, прежде чем сесть.
   - Выпьете со мной? - лукаво осведомилась Мария Анатольевна и плюхнулась
на тахту. Полы халата разошлись, что ее ничуть не смутило.
   - Благодарю, я на службе.
   - А я - нет. - Она налила  себе  полную  рюмку  водки  и  тяпнула,  как
заправский грузчик, без закуски. - Чем обязана, господин полковник?
   - Я пришел к вам как к хозяйке программы "Вечернее резюме"...
   - О! Вы опоздали, я уже не хозяйка. Меня то ли вытурили, то ли  я  сама
ушла - не поймешь. Знаете, я сорвала прямой эфир... До сих пор не понимаю,
что случилось. Голова разболелась, я была как  в  тумане,  несла  какую-то
чушь...
   - Может быть, с похмелья? - тактично предположил Кремнев.
   Мария Анатольевна обиделась:
   - Какое вы говно, мон кононель...  Если  будете  хамить,  разговора  не
получится.
   - Получится, - заверил Кремнев. - Еще как получится.  А  чтобы  он  был
интереснее, давайте посмотрим вот эту пленку.
   Не дожидаясь разрешения, Кремнев включил видеодвойку и вставил  кассету
с "Экспериментом-1". Калинова смотрела на  экран  с  любопытством,  но  не
более того. Возможно, все остальные эмоции успел похитить алкоголь.
   - Ну да, - кивнула она, когда  запись  закончилась  и  Кремнев  спрятал
кассету в карман. -  Та  самая  передача.  Значит,  они  надо  мной  опыты
ставили...
   - Конечно, - согласился Кремнев. - Но не тогда, а  значительно  раньше.
Вот об этом я и хотел вас расспросить. Когда они на вас вышли, кто с  вами
говорил, сколько  вам  заплатили  за  симуляцию  нервного  расстройства  и
произнесение определенных слов в прямом эфире в заранее условленное время?
   Пьяные глаза Калиновой вытаращились, отчего бывшая ведущая  МГТК  стала
похожа на выброшенную на песок рыбу.
   - Что вы мелете? Вон отсюда!
   - Хорошо, -  покладисто  произнес  Кремнев  и  поднялся:  -  Ухожу.  До
свидания... Да, вот еще что. Это  просто  так,  для  общего  сведения.  Мы
расследуем опасное, масштабное государственное преступление. Эпизод с вами
- его часть. Не самая важная, но вам как сообщнице грозит десять лет.
   - Что?! - Калинова поперхнулась новой порцией водки.
   - Правда, я рассчитывал, что вы  нам  поможете,  -  спокойно  продолжал
Кремнев, - и тогда вы прошли бы по делу  лишь  как  свидетельница.  Но  вы
отказываетесь, воля ваша... мы справимся и без вас.  Каждый  сам  выбирает
тюрьму или свободу... До скорой встречи,  Мария  Анатольевна.  Увидимся  в
следственном изоляторе.
   Он шагнул к выходу.
   - Стойте! - хрипло крикнула Калинова.
   - Да? - Кремнев обернулся.
   - Чего вы хотите?
   - Вашей искренности.
   - Искренности? - простонала женщина. - Вы приходите сюда, угрожаете мне
тюрьмой и требуете искренности...
   - Я не угрожаю. Я хочу вам помочь.
   Калинова вдруг разрыдалась:
   - Они дали мне десять тысяч долларов...  С  учетом  того,  что  я  могу
потерять работу и не скоро найду другую... По тысяче  долларов  за  каждый
год тюрьмы - не слишком-то щедро, правда?
   Подойдя к тахте, Кремнев уселся рядом с женщиной, обнял  ее  за  плечи,
погладил по голове:
   - Успокойтесь, Мария Анатольевна.  Все  не  так  страшно,  поверьте.  Я
по