но
объясню... Полагаю, было бы смешно теперь держать это в тайне от вас...  А
вы  потом  расскажете  мне  все  остальное,   хорошо?   Откровенность   за
откровенность. Все дело в нейтринно-торсионном сканере, Стивен.
   - Та шпионская штучка, установленная на "Скрутинайзере"?
   - Да... Только шпионаж здесь ни при чем. Мы в Фоксхоле давно занимаемся
торсионным сканированием и знаем о нем намного  больше,  чем  американские
ученые. Побочные эффекты, Стивен. Применение торсионного сканера неминуемо
привело бы к обнаружению  Фоксхола.  Ну,  сначала  умники  почесали  бы  в
затылках... А потом быстренько смекнули, что к чему. Не прошло бы и  года,
Стивен, не прошло бы и шести месяцев, как  туристические  компании  начали
торговать  маршрутами  в  Фоксхол,  где  на  каждом  углу  уже  торчал  бы
"Макдональдс"... Вы меня понимаете?
   - С трудом, но это интересно. Дальше.
   - А дальше мне помогли ребята из  Гаррисберга,  и  я  подключил  одного
программиста, который и внес небольшие изменения  в  программу  вычисления
параметров участка выведения спутника. Так, подправил две-три цифры...
   Брент отсутствующим  взглядом  смотрел  в  окно,  где  громадные  птицы
чертили круги в небе. Он тщетно старался осознать смысл признания Тейлора.
Фоксхол, Сопряженный Мир?  Что  это,  другая  планета?  Он  попал  в  лапы
пришельцев? Ерунда какая-то. А может быть, не ерунда? Тот голубой купол, и
день вместо ночи...
   Подойдя к Бренту, Тейлор участливо положил руку на его плечо:
   - Давайте договоримся, Стивен. Вы и я - мы оба разумные  люди.  Оба  мы
понимаем, что либо мы расстанемся друзьями, либо одному  из  нас  придется
умереть. Не мне, к вашему огорчению.
   -   Сожалею,   но   мне   нечего   рассказать,   -   вымолвил   изрядно
деморализованный Брент.
   - Стивен, Стивен. - Тейлор укоризненно покачал головой.
   - Мне очень жаль.
   Тейлор потянулся к шлему, похожему на сушилку для волос,  покрутил  там
какие-то винты, снял шлем со штанги и нахлобучил на голову Брента.
   - Не хотелось бы прибегать к этому средству, - сказал он сердито, -  но
раз вы упорствуете...
   - Мистер Тейлор!
   - Мистер Брент! - зло перебил Тейлор. - Ваш героизм просто  изумителен.
Флэш Гордон перед вами - щенок. Но поймите, АНБ не  наградит  вас  большой
серебряной медалью весом в тридцать граммов. В Фоксхоле  нет  АНБ.  И  ЦРУ
тоже нет, и ФБР. Здесь некому оценить ваше самопожертвование.
   В руках Тейлора появились очки с темными стеклами, наподобие тех, какие
носят мотоциклисты. К оправе очков был присоединен тонкий длинный  провод.
Из-за ограниченности сектора обзора Брент не мог видеть, куда он ведет.
   Тейлор надел эти очки  на  лицо  Брента.  Стекла  оказались  совершенно
непроницаемыми.
   - В последний раз предлагаю вам быть  благоразумным.  -  Голос  Тейлора
доносился до Брента как из пустой бочки. - Молчите? Воля ваша... Начнем.
   Стекла очков  полыхнули  ослепительной  белой  вспышкой,  такой  яркой,
словно Брент смотрел на  эпицентр  атомного  взрыва.  Одновременно  голову
пронзила  от  виска  к  виску   страшная,   опрокидывающая   боль,   столь
невыносимая, что в мире не осталось ничего, кроме этого импульса боли.
   Стивен Брент закричал.



12

   Наверное, подходящий к заминированной машине сапер испытывает  чувства,
похожие на те, какие испытывал Олег Мальцев, приближаясь к  джипу.  Однако
ничего экстраординарного с ним не произошло. Сидящий  справа  от  водителя
белокурый атлет в  пушистом  свитере  приоткрыл  заднюю  дверцу  и  просто
сказал:
   - Садитесь, пожалуйста.
   - Могу я задать вам вопрос? - осторожно спросил Мальцев.
   - Сколько угодно.  Постараюсь  ответить  исчерпывающе.  Но  видите  ли,
товарищ Мальцев (старомодное обращение несколько удивило Олега), там, куда
мы едем, специально собрались люди именно для того, чтобы отвечать на ваши
вопросы. Не лучше ли немного подождать?
   Мальцев пожал плечами и сел в джип. Водитель развернул машину, придавил
акселератор. На возрастающей скорости джип помчался по дороге, подпрыгивая
на ухабах. Слева промелькнули дома  какой-то  деревеньки,  железнодорожная
станция, потом потянулись необозримые  поля.  Черные,  напоминающие  ворон
птицы носились низко над землей, у обочины бродили  обыкновенные  лохматые
собаки. Любопытно, подумал Мальцев, все окружающее в самом деле таково или
только притворяется? А та  многоногая  тварь,  что  выскочила  из  кустов?
Она-то уж точно не притворялась.
   Через полчаса  лихой  гонки  джип  въехал  в  город,  где  не  было  ни
ресторанов, ни театров, ни  бутиков,  ни  коммерческих  киосков  -  только
однообразные серые дома. Магазины, правда, тут были, но располагались  они
в первых этажах тех же унылых зданий и  обнаруживались  лишь  по  вывескам
типа "Гастроном" или "Промтовары". На  улицах  Мальцев  не  увидел  обилия
прохожих, зато часто попадались люди в униформе, какую Мальцев  помнил  по
фильмам о жизни в Советском Союзе тридцатых годов.  Эти  вооруженные  люди
шли поодиночке и по трое, и  при  их  виде  у  Олега  почему-то  сжималось
сердце.
   Квартал за кварталом оставался позади, и ничего не  менялось  в  облике
мрачного города, словно сошедшего со страниц  знаменитых  антиутопий.  Так
было до тех пор, пока джип не остановился у перегораживающих улицу  глухих
железных ворот с телекамерами наверху. Водитель  взял  телефонную  трубку,
пробурчал в нее несколько неразборчивых слов,  и  металлическая  плита  со
скрежетом отъехала в сторону.
   За воротами располагался совсем другой город. Широкие проспекты утопали
в зелени, из окон красивых  особняков  современной  архитектуры  слышались
звуки  музыки.  По  бульварам  прогуливались  кричаще  одетые  женщины,  в
зеркальных витринах магазинов отражались дорогие автомобили.  Но  и  здесь
хватало персонажей в униформе защитного цвета...
   Джип замер у  подъезда  солидного  трехэтажного  дома  с  декоративными
коваными решетками на окнах первого этажа. Атлет вышел, открыл дверцу  для
Мальцева:
   - Сюда, пожалуйста.
   Внутри здания, несмотря на ковры, цветы и уютные  рекреационные  холлы,
пахло казенным учреждением. Мальцева провели на второй этаж, и он оказался
в просторном, обставленном комфортабельной мебелью кабинете, куда  блондин
за ним не последовал.
   У длинного  стола  светлой  полировки  сидели  трое  и  с  неподдельным
интересом смотрели на вошедшего. Тот, что находился ближе всех к Мальцеву,
выглядел не слишком располагающе. Выражение  его  глаз,  серых  и  немного
навыкате, не обещала ничего хорошего,  но  в  то  же  время  он  будто  по
обязанности приклеил ненастоящую улыбку. Второму было лет пятьдесят,  и  в
его  утонченном   лице   проглядывали   признаки   интеллигентности,   что
подчеркивалось очками в  стальной  оправе.  Третьей  была  женщина  -  как
принято говорить, без возраста, в неописуемо  экстравагантном,  вызывающем
костюме попугайского цвета. Она воззрилась на Мальцева жадно и похотливо.
   - Проходите и садитесь, - сказал тип с приклеенной улыбкой. -  Нет,  не
сюда. Вон туда, в кресло. Давайте знакомиться. Вас  мы  знаем,  но  вы  не
знаете нас. Меня зовут Михаил Яковлевич, фамилия моя Гордеев, а  должность
- народный комиссар внутренних дел...
   - Кто?.. - У Мальцева отвалилась челюсть.
   Улыбка Гордеева стала еще противнее.
   - Скоро вы все поймете. Это,  -  он  кивнул  на  женщину,  -  Валентина
Алексеевна Лаухина, министр культуры.
   - Мадам Помпадур Фоксхола, - добавила Валентина с  каким-то  вампирским
хихиканьем.  Бывшая  (а  по  сути,  и   теперь)   проститутка,   любовница
могущественного Гордеева могла позволить себе подобные шуточки.
   - А это, - продолжал Гордеев, не обратив внимания на выходку  Лаухиной,
- директор Института Фоксхола, Геннадий Андреевич Ратомский.
   Интеллигентный  мужчина  привстал  и  церемонно  поклонился.   Народный
комиссар упер в Мальцева тяжелый взгляд, наконец-то стер улыбку и заявил:
   - Не скрою, товарищ Мальцев, я был против вашего посвящения. Но  таково
желание  товарища  Зорина,  которого   мы   все   глубоко   уважаем...   И
прислушиваемся  к  его  мнению,  да.  Так  что   беседуйте   с   Геннадием
Андреевичем, а мы с Валентиной Алексеевной вас покинем. Очень много дел...
   Он поднялся и, не прощаясь, направился  к  выходу.  Лаухина  стрельнула
глазами в Олега, облизала ярко-алые губы  и  пошла  за  Гордеевым,  вихляя
бедрами, шурша синтетической тканью своего немыслимого одеяния.  Казалось,
она сожалеет о невозможности повторить для Мальцева  трюк  героини  фильма
"Основной инстинкт". Олега даже  передернуло,  но  в  общем  его  занимали
проблемы поважнее, нежели вульгарные авансы старой  шлюхи,  и  он  тут  же
забыл о ней.
   Гордеев и Лаухина ушли недалеко, всего лишь  в  соседнюю  комнату,  где
были включены телемонитор и видеомагнитофон.
   - Простите, Олег, запамятовал  ваше  отчество,  -  произнес  Ратомский,
смахивая несуществующую соринку с рукава серого пиджака.
   - Просто Олег, - великодушно сказал Мальцев.
   - Очень хорошо... Знаете, вон там  в  баре  есть  превосходный  коньяк.
По-моему, глоток-другой не помешает, потому  что  вам  предстоит  услышать
довольно-таки необычные вещи.
   - Сегодня я и без того перегружен необычным, - вяло отозвался  Олег.  -
Уж и не знаю, чем еще меня можно изумить.
   Ратомский открыл бар, поставил на стол  бутылку  французского  коньяка,
два бокала и пепельницу.
   - Можете курить. - Он подвинул к Олегу распечатанную пачку американских
сигарет.
   - Спасибо. - Олег взял сигарету, а Ратомский разлил коньяк.
   - Итак, - начал он после  того,  как  они  выпили  понемногу,  -  вы  и
представления не имеете о том, где находитесь, правда?
   - Правда, - лаконично подтвердил Мальцев.
   - Это Фоксхол, Сопряженный Мир.
   - Благодарю вас. Теперь я полностью в курсе происходящего.
   Геннадий Андреевич сдержанно рассмеялся:
   -  Все  это  не  так  просто  объяснить,  Олег...  Собственно,  идея  о
существовании  Сопряженных  Миров  далеко  не  нова.   Она   высказывалась
мечтателями - фантастами, но обрела плоть только в работах  замечательного
русского физика Сергея  Медынского.  К  несчастью,  он  попал  под  колесо
репрессий, но его теории не были похоронены. В тридцатые годы у  власти  в
СССР  стояли  не  только  бандиты  и  двоечники...  Были  и  очень,  очень
дальновидные люди. Одним из таких людей был генерал Тагилов,  и  благодаря
ему  ученик  Медынского,   профессор   Грановский,   получил   возможность
продолжить работу и достичь практических результатов.
   - Минуту, Геннадий Андреевич, - решился перебить  Олег.  -  Но  что  же
все-таки такое Сопряженный Мир? Каков физический смысл этого понятия?
   - Увы. - Ратомский развел руками. - Не могу ответить вам точно.  Теорий
Сопряженных Миров существует несколько, и  каждая  невероятно  сложна.  Мы
научились проникать сюда по своему желанию, но мы до  сих  пор  не  знаем,
куда именно проникаем. По одним теориям. Сопряженный Мир, или Фоксхол, как
мы его называем для удобства - так кто-то когда-то окрестил,  -  это  наша
Земля, развернутая  в  ином  измерении.  По  другим  -  симметричный  мир,
отраженный в  гигантском  зеркале  Вселенной,  расположенный  невообразимо
далеко и доступный вследствие искажения  пространства.  Лично  мне  больше
импонирует теория, по которой Фоксхол - двойник Земли не в пространстве  и
не в дополнительных измерениях, а во времени. Любое перемещение в  Фоксхол
и обратно обязательно сопровождается временным скачком в  будущее,  причем
не всегда одинаковым. Иногда это несколько секунд,  иногда  -  месяцы.  Но
повторяю, мы не знаем, почему так происходит и каково положение Фоксхола в
координатах мироздания.
   - Понимаю, - заметил Олег, крайне заинтересованный словами  Ратомского.
- В сущности, человечество всегда сперва училось  пользоваться  физическим
феноменом, а уж потом постигало его суть.  Электричество,  радиоволны,  да
что угодно.
   - Вот именно, - подтвердил Ратомский. - Я рад, что говорю  с  настоящим
ученым. Но как бы то ни было, Фоксхол не абсолютная копия Земли, не просто
Земля-два, где только нет людей... Точнее, не было до  нас.  Многое  здесь
отличается. (Мальцев  мгновенно  вспомнил  многоногую  тварь  с  затаенным
гипнотизирующим взглядом.) А главное то, что  Сопряженных  Миров,  видимо,
несколько. Мы столкнулись тут с  локальными  зонами  физических  аномалий,
которые назвали мембранами. Пока мы не  можем  ни  проникнуть  в  них,  ни
толком понять, что это такое. Наиболее логичным представляется вывод,  что
мембраны есть двери, ведущие дальше... Куда, как далеко, в какие измерения
и миры - мы не знаем. Если это двери, пока их время от  времени  открывают
только оттуда, с другой стороны. Нечто, не укладывающееся  в  человеческом
сознании, появляется в Фоксхоле и уходит прочь. Оно не причиняет  вреда...
Сейчас, на данном этапе. Мы не можем сказать, замечает ли оно нас и вообще
является ли продуктом разумной деятельности.
   -  Как  это  выглядит?  -  спросил  Мальцев,  начисто  позабывший  и  о
сигаретах, и о коньяке.
   - Всегда по-разному. Иногда это похоже на  техногенные  объекты,  вроде
пресловутых летающих тарелок. Иногда - громадные безголовые  фигуры...  Их
прозвали  Черными  Стражниками...  Но  чаще  всего   это   непредставимое,
ускользающее от взора, не оставляющее следа  на  фотопленках,  возникающее
везде одновременно и нигде конкретно, эдакое  размазанное  в  пространстве
гигантское квантовое явление. Я сказал, что прорывы мембран  не  причиняют
вреда, но это  не  совсем  так.  Среди  людей,  вплотную  столкнувшихся  с
Неведомым, очень высок процент нервных и психических расстройств... Но  мы
отвлеклись, а вас ведь интересует "Сторожка"?
   - Меня интересует все, - горячо заверил  Мальцев,  нисколько  не  кривя
душой.



13

   Теперь Кремнев обладал мощным оружием против Булавина, и дело было лишь
за применением этого оружия. Кремнев не терял времени даром. Он проник  на
виллу Булавина тем же путем, что и в первый раз. Ему  пришлось  подождать,
пока Евгений Дмитриевич, расположившийся  в  комнате,  где  не  так  давно
беседовал с Мартовым, закончит разговор с  экономкой  и  отошлет  ее.  Для
верности Кремнев выждал еще пару минут и перемахнул через подоконник.
   Булавин сидел в мягком кресле с книгой на коленях (когда  она  полетела
на пол, Кремнев боковым зрением заметил название - "Закат Европы" Освальда
Шпенглера).  Глаза  Евгения  Дмитриевича  медленно  вылезли  из  орбит   и
зафиксировались в таком положении.
   - Здравствуйте, Иван Петрович,  -  приветливо  сказал  Кремнев,  наводя
пистолет в грудь Булавина. - Долго я ждал нашей встречи.
   - Я не... - задавленно прохрипел тот и смолк.
   - О, конечно, - кивнул Кремнев, - вас зовут не Иван Петрович.  Я  знаю,
как вас зовут. Но так вас звали десять лет назад, когда вы  отдали  приказ
похитить мою жену.
   - Я не...
   - Тьфу, какой у вас однообразный репертуар для интеллектуала. - Кремнев
поддел носком ботинка "Закат Европы". -  Вижу,  вы  тянетесь  к  звонку...
Напрасно. Как бы оперативно  сюда  ни  примчались  ваши  ребята,  я  успею
выстрелить быстрее,  нет?  Уберите  руку.  Вот  и  хорошо...  Вы  способны
что-нибудь нормально воспринимать?
   Булавин наклонил голову - точнее, голова  его  бессильно  свесилась  на
грудь.
   - Вот и хорошо,  -  повторил  Кремнев.  -  Я  не  убивать  вас  пришел.
Напротив, я принес вам подарок - рукопись Иоганна Гетца.
   Вытащив объемистый манускрипт из пакета, Кремнев положил его на стол. В
потухших было глазах Булавина зажегся огонек надежды.
   - Вы принесли рукопись? В обмен на... Иру Матвееву?
   - Ну, не совсем... Иру вам так и так придется освободить. Просто я хочу
кое-что рассказать вам об этой рукописи, а заодно о  Владимире  Сергеевиче
Зорине, который, правда, мне известен как Мартов.
   - Можно мне выпить? - жалобно попросил Булавин.
   - Сделайте одолжение. - Кремнев сам налил Булавину коньяка из  стоявшей
на столе бутылки. - Только немного, вы мне нужны с ясной головой...  Итак,
я  буду  говорить,  а  вы  будете  слушать  и  при  необходимости  вносить
уточнения. Потом я задам ряд вопросов, и если буду удовлетворен  ответами,
то - как знать! - возможно, оставлю вас в живых. Все ясно?
   - Да.
   - Отлично...
   Кремнев уселся напротив Булавина, в грудь которого по-прежнему  смотрел
ствол пистолета.
   - Начнем с вашего эксперимента, - сказал он. - Внушение  на  расстоянии
или как там... Словом, тот, с телепередачей.
   - Вы и это знаете?!
   - Я многое знаю.  Вот  показания  Калиновой,  -  он  вынул  из  кармана
диктофон, - где она  утверждает,  что  получила  от  Зорина  десять  тысяч
долларов за фальсификацию результатов эксперимента. Включить?
   - Я верю вам, - просипел Булавин, - верю в то, что она  так  говорит...
Но она лжет. Телекомпанию, передачу, время  -  все  выбирал  я  сам  перед
началом эксперимента.
   - Разве? - Кремнев иронически улыбнулся. - Разве  Зорин  согласился  на
первое же ваше предложение?
   - Нет... Он по разным причинам... Убедительным... Отверг несколько... А
слова выбирал компьютер... Генератор псевдослучайных чисел...
   - Ну вот. Теперь понимаете? Их не так-то много, телекомпаний и  передач
в прямом эфире в определенное время. Зорин просто ждал, пока  вы  назовете
нужную... И компьютер он запрограммировал заранее на те три слова.
   Кулаки Булавина сжимались, бледнели и снова разжимались.
   - При  необходимости,  -  добавил  Кремнев,  -  можно  присовокупить  и
показания вашей Сивиллы,  Зои  Арсеньевны  Богушевской.  Вас  провели  как
мальчишку, Евгений Дмитриевич.
   - Проклятье! Но... зачем?
   - Вот как раз к этому мы и переходим - зачем... Я  видел  ваш  кабинет,
экспонаты, книги. Вы, очевидно, мистически настроенная личность, и  всякая
чертовщина вам не чужда, так? Не отвечайте, без того понятно, что я  прав.
А Зорин всячески подогревал вашу веру в сверхъестественную  чепуху  такими
вот лже-жспериментами. Готовил почву для главной аферы - с книгой  Иоганна
Гетца.
   - Какой аферы?
   - Некоторые листы в этой книге подделаны, Евгений Дмитриевич,  и  очень
искусно. Фальшивку разоблачили, вот доказательства...  -  Кремнев  выложил
перед Булавиным записи Игоря Зимина. - Полагаю, дело обстояло так. Сам  ли
Зорин или кто-то из его знакомых  обнаружил  где-то  неизвестную  рукопись
Гетца - не важно. Но Зорин быстро сообразил, какие выгоды ему  сулила  эта
находка. По его заказу были изготовлены  поддельные  листы,  и  он  принес
книгу вам. Однако вы не так уж легковерны, правда? Ваша вера в  чертовщину
нуждается в  подтверждениях.  Чья  это  была  идея  -  отправить  рукопись
Стрельникову для экспертизы - ваша или Зорина?
   - Моя.
   - Ага. А Зорин с готовностью согласился, потому что знал -  разоблачить
подделку чрезвычайно трудно. Стрельников и не разоблачил ее, это произошло
позже, на  основании  новейших  научных  данных.  Заключение  Стрельникова
давало Зорину карт-бланш. Отныне, как он думал, вы были у  него  в  руках,
безоговорочно доверяя каждому предсказанию Гетца. А чтобы сделать  картину
совершенной, одно из предсказаний он решил исполнить  на  ваших  глазах  и
организовал  покушение   на   мэра   Нижельска   вкупе   со   взрывом   на
нефтеперерабатывающем заводе.
   - Мерзавец...
   Кремнев мысленно отметил, что его речь производит на  Булавина  должное
впечатление, и заговорил снова:
   - Как часто бывает, планы Зорина рухнули из-за непредвиденного стечения
обстоятельств. Стрельников умер, но перед  смертью  успел  отдать  кому-то
рукопись и свои комментарии. Вы подозревали, что дочь Стрельникова  Марина
в курсе дела, так как отец рассказывал ей о своих изысканиях,  о  чем  она
сообщила приставленному к ней вашему человеку. Но Марина  упорно  отрицала
свою причастность, и тогда вы приказали похитить ее. Вам не впервой, да?..
Автомобиль, в котором ее везли, попал в катастрофу, и Марину подобрал  м