ила свалился с партнерши, перевернулся и уставился  на  Кремнева  с
детским изумлением. Он молчал: девица проявила намерение поднять визг,  но
Кремнев многозначительно взмахнул "дженнингсом".
   - Быстро к стене, оба, - вполголоса приказал он.  -  Руки  на  затылок,
ноги шире плеч.
   Команда была выполнена грамотно. Приблизившись к своим голым пленникам,
Кремнев ударил парня пистолетом по голове. Пока тот падал, то же  пришлось
проделать и с девицей, хотя Кремневу претило подобное обращение со  слабым
полом. Увы, у него не было альтернативы.
   Обыскав  одежду  парня,  Кремнев  обнаружил  пистолет  ПСМ   с   полным
магазином. Так, это уже кое-что... Можно спускаться вниз.
   Телевизор на первом этаже заглушил шаги  Кремнева  киношной  пальбой  и
воплями. Двое любителей детектива сидели  спиной  к  лестнице,  и  Кремнев
некоторое время смотрел  на  экран  из-за  их  бритых  затылков,  а  потом
выстрелил в кинескоп.
   Он рассчитал правильно. Неожиданный грохот сзади и  спереди,  эффектный
взрыв кинескопа - все это на  мгновение  парализовало  здоровяков  и  дало
Кремневу возможность свалить правого мощным ударом,  не  опасаясь  реакции
левого... А опомнился левый недостаточно быстро -  пистолет  Кремнева  уже
прижимался к его виску.
   - Спокойно, - проговорил Кремнев без лишних эмоций. - Где она?
   - Кто - она?
   - Ты знаешь кто. Отвечай четко и ясно, не то застрелю, понял?
   - Понял... Она внизу, в подвале...
   - Где ключи?
   - В кармане, правом...
   - Стоп. К карману не тянись, без тебя справлюсь.
   Ключи в самом деле оказались там. Кремнев решил сначала освободить Иру,
а потом уже проводить допросы, так что и второй громила получил  в  полном
смысле слова сногсшибательный удар. Кремнева беспокоила вероятность  того,
что кто-то снаружи мог слышать выстрел  и  взрыв  кинескопа.  Дача  стояла
уединенно, но это не означало, что поблизости наверняка никого нет. Однако
всего не предусмотришь, так не бывает...
   Кремнев сбежал по лестнице, ведущей в подвал, и зажег свет. Здесь  была
только одна дверь, обитая проржавевшим железным  листом.  Перепробовав  по
очереди ключи, Кремнев отпер тугой замок.
   В комнате, или,  скорее,  камере,  горела  тускло-желтая  лампочка  под
потолком. Возле кирпичной стены стоял грубо сколоченный деревянный стул  с
высокой спинкой, к которому была привязана молодая  женщина  в  изодранном
платье, едва прикрывавшем окровавленное тело. Кремнев опешил. Он судорожно
огляделся вокруг, точно надеялся, что в тесной камере мог быть еще кто-то.
Множество объяснений ситуации теснилось в его сознании. Иру увезли отсюда,
пока он добирался; напротив, ее должны сюда привезти; автор письма ошибся;
автор намеренно обманул Кремнева, преследуя какие-то свои  цели...  И  так
далее, и тому подобное.
   Да, Кремнев был обескуражен, но отнюдь  не  выбит  из  седла.  Так  или
иначе, этот дом, эти  люди  имеют  отношение  к  похищению  Иры  и  смерти
Шатилова. Он распутает клубок до конца... А пока он  бросился  развязывать
узлы на нейлоновых шнурах, впившихся в руки и ноги незнакомки.
   Женщина ничего не говорила, только стонала едва слышно. Несомненно, она
была красива  -  той  болезненно-эфемерной,  не  поддающейся  определениям
красотой, какая всегда так привлекала Кремнева. Ее огромные синие глаза на
исхудавшем  лице,  обведенные  темными  кругами,  смотрели  со  страхом  и
надеждой. Короткие  светлые  волосы  слиплись  от  крови,  ярко-алые  губы
подчеркивали бледность кожи. Черты лица в общем были правильными -  прямой
нос, округлый подбородок,  высокий  лоб  -  и  все  же  чем-то  неуловимым
отличались от того набившего оскомину стандарта, который не  дает  взгляду
задерживаться на одинаковых лицах рекламных див. В этой женщине было нечто
свойственное ей, и только ей одной, в  ней  была  загадка...  Но  если  бы
Кремнева спросили, в чем эта загадка заключается, он не сумел бы ответить.
   Узлы были завязаны со знанием дела, но в конце концов  с  ними  удалось
справиться, и женщина поникла в руках Кремнева - худенькая, невесомая, как
маленькая девочка.
   - Вы можете идти? - заботливо спросил Кремнев.
   - Кажется, да, - прошелестела она, шагнула и  едва  не  упала.  Кремнев
поддержал ее, вдвоем они выбрались из подвала. Женщина изумленно  смотрела
на своих недавних тюремщиков, пребывавших в абсолютной нирване.  -  Ого...
Ваша работа?
   Кремнев хмыкнул:
   - Да нет... Поскользнулись, потеряли сознание, очнутся - будет  гипс...
Кто вы?
   Вместо ответа женщина ухватила Кремнева за рукав:
   - Надо уезжать отсюда... Сейчас явятся другие...
   Молча продемонстрировав два пистолета,  Кремнев  вернул  их  в  карманы
пиджака.
   - С другими разберемся, - сказал он. - Сначала  я  хочу  потолковать  с
этими, да и с вами тоже. Много вопросов накопилось.
   - Я ничего не понимаю, - жалобно произнесла женщина.  -  Не  знаю,  кто
они, кто вы, в какие игры здесь играют... Может быть, вы еще  хуже,  но  у
меня нет выбора. Вы один?
   - Один.
   - Это плохо... - Она вдруг встрепенулась, как вспугнутая птица. -  Вот,
слышите?
   За окнами нарастал  рокот  двигателей  приближавшихся  автомобилей.  Не
менее трех машин, прикинул Кремнев. Сколько  человек?  Да  сколько  бы  ни
было. Одно дело - уложить захваченных врасплох охранников, и совсем иное -
перестрелка.  Напрасно   он,   пожалуй,   размахивал   перед   незнакомкой
пистолетами, трюки в стиле Рэмбо вряд ли пройдут.
   - У меня машина, - сообщил Кремнев. - Она с другой  стороны,  успеем...
Но одного из этих бугаев я заберу с собой.
   Женщина нерешительно шагнула к  двери,  вдруг  побледнела  еще  сильнее
(Кремнев не поверил бы, что это возможно, если бы не видел сам)  и  начала
оседать. Кремнев подхватил ее за миг до падения. Вот так  переплет...  Шум
двигателей уже у самого дома. На то, чтобы перенести женщину  в  машину  и
вернуться за охранником, времени не хватает. Да и стоит ли? Скорее  всего,
эти парни - пушечное мясо и мало что знают. А женщине, возможно,  известно
больше, чем ей самой кажется, любая деталь может навести Кремнева на след.
Обидно только, что вот сейчас прибывают те, кто почти наверняка осведомлен
о местонахождении Иры... Кремнева внезапно пронзил холодный  электрический
импульс. А если ее привезли в одной из этих машин?!
   Уходить нельзя, нельзя и оставаться. Цугцванг - какой  ход  ни  сделай,
позиция ухудшится. Будь Кремнев один, пошел бы на риск не задумываясь.  Но
с ним беззащитная женщина, которую они пытали...
   Рационального решения Кремнев  так  и  не  принял,  никакого  плана  не
выработал. Дальше он действовал автоматически, интуитивно, не  рассчитывая
следующих шагов. Самая скверная стратегия -  это  отсутствие  таковой,  но
только в плохих детективных романах герои точно знают, как им поступить, а
если ошибаются, то лишь ненадолго и в мелочах.
   Он отнес женщину в свою машину, устроил на сиденье и вернулся  к  дому,
спрятавшись за дощатым строением, напоминающим летнюю  кухню.  Отсюда  ему
были хорошо видны три автомобиля, въехавшие через задние ворота.  Свет  из
окон позволял рассмотреть происходящее.
   Из каждой машины вышли четверо, негромко переговаривались. Иры  с  ними
не было, и,  пока  не  поднялась  тревога,  Кремнев  намеревался  избавить
территорию от своего  присутствия.  Но  он  не  мог  преодолеть  искушения
подслушать разговоры прибывших...
   Хриплый злобный вопль донесся из дома:
   - Босс! Наших замочили!
   Ну, так уж и замочили, усмехнулся Кремнев. Лучше сказать,  предоставили
краткосрочный отпуск.
   На крыльце загрохотали шаги. Кремнев слышал отрывистые реплики:
   - Вроде живы...
   - А она где?
   - Дверь открыта... Удрала, черт!
   - Кто-то ей помог...
   - Они не могли далеко уйти. Попробуем догнать.
   - Но куда они поехали?
   - Тут не так много дорог...
   Кремнев  понял,  что  ничего  полезного  он  сейчас  не  узнает.   Пора
испаряться отсюда. Этот раунд за ним:  местонахождение  дома  известно,  и
ничего не помешает вернуться  после  разработки  детального  плана.  Может
помочь и женщина, которую он освободил из заточения...
   Перемахнув через ограду, Кремнев побежал к машине.



20

   Люди  на  улицах  казались  Марине  враждебными  и  опасными,  все  без
исключения. Она брела наугад, не зная куда и зачем, лишь  бы  подальше  от
страшной квартиры. Квартал  за  кварталом  оставался  позади.  Марина  шла
пешком, потому что у нее не было ни копейки, чтобы  сесть  в  автобус  или
спуститься в метро. Да и куда она могла поехать?
   В каком-то дворике,  куда  она  забрела  случайно,  Марина  присела  на
скамейку. Ей очень  хотелось  закурить,  но  и  сигарет  у  нее  не  было.
Набравшись мужества, она попросила  сигарету  у  выходившего  из  подъезда
молодого человека. К ее немалому облегчению, он был занят своими мыслями и
даже не попытался завести  с  ней  разговор  -  молча  протянул  сигарету,
вежливо щелкнул зажигалкой и исчез.
   Табачный дым окончательно  затуманил  сознание.  Хмурые  небеса  давили
сверху, джинсовая куртка с чужого  плеча  не  спасала  от  холода.  Марина
перебирала в уме адреса друзей и  знакомых.  Одни  живут  слишком  далеко,
другие в отъезде, третьи... Да какая разница. Все равно  ни  к  кому  идти
нельзя. У тех, кто за ней  охотился,  огромные  возможности,  и  эти  люди
совершенно безжалостны. Уж  если  они  неведомо  как  вычислили  человека,
подобравшего ее на дороге, к друзьям-то  явятся  непременно.  И  тогда  на
совести Марины будут еще трупы. Но не сидеть же здесь до ночи... Даже если
и сидеть - а ночью? А завтра? Надо где-то  укрыться,  надо  есть  и  пить.
Вокруг - огромный город, в нем  миллионы  людей,  и  ни  один  не  поможет
Марине...
   Неожиданно Марина вспомнила об Игоре Зимине. Ученик отца,  на  которого
профессор Стрельников возлагал большие надежды... Когда-то они  с  Мариной
были невинно, полудетски влюблены друг в друга. Она не  видела  Игоря  два
года, с тех пор как  он  уехал  учиться  в  Англию.  Может  быть,  он  уже
вернулся? Вот о нем преследователи  вряд  ли  сумеют  что-либо  пронюхать.
Слишком давно он в последний раз общался с профессором и Мариной,  слишком
далеко от России жил потом. И если Игорь в Москве... Его квартира как  раз
в этом районе!
   Марина бросила недокуренную сигарету, покинула дворик, дошла до угла  и
посмотрела на табличку с  названием  улицы.  Так,  нужно  сосредоточиться,
сориентироваться... Значит, сейчас направо и четыре, нет,  пять  кварталов
прямо, затем налево...
   Быстро шагая по тротуару, Марина поминутно оглядывалась. Вон тот тип  в
пижонском плаще - не следит ли за ней? Боже,  он  приближается!  И  машина
какая-то медленно едет вдоль тротуара...
   Уф, вроде бы нет. Пижон в плаще нырнул в ближайший  подъезд,  а  машина
покатила дальше. Сердце Марины колотилось, как миниатюрный паровой  молот,
истерзанные нервы посылали в кровь новые и новые  порции  адреналина,  или
какое там вещество вырабатывает в организме страх...
   Память исправно подсказывала дорогу,  словно  и  не  прошло  двух  лет.
Первый подъезд, второй этаж. Марина дважды нажала кнопку звонка,  и  после
паузы еще дважды - это был их давний знак.
   Долго, очень долго из квартиры не доносилось ни  звука.  Никого...  Она
пришла сюда напрасно. Единственный лотерейный билет оказался пустым.
   Марина повернулась, шагнула прочь от двери, вся во  власти  бескрайнего
отчаяния. В этот момент загремел замок.
   - Маринка! - послышался хорошо знакомый голос. -  Прости,  я  в  ванной
был...
   Прямо с лестницы Марина бросилась в объятия Игоря, стоявшего в  халате,
с мокрыми всклокоченными волосами.
   - Вот это жаркая  встреча,  -  засмеялся  Зимин.  Он  буквально  втащил
девушку в прихожую и запер дверь. - Ты так по мне скучала? А что же раньше
не зашла? С твоим отцом мы виделись, а ты  вроде  как  обо  мне  забыла...
Разве профессор не говорил тебе, что я приехал?
   - Нет. Папа умер...
   Зимин остолбенел:
   - Как умер... Когда?! Да мы же с ним вот только  что...  Он  книгу  мне
принес, записи свои рабочие...
   - Какую книгу? - Марина вздрогнула.
   - Господи, да не все ли равно... Профессор умер, вот несчастье...
   - _Какую книгу тебе принес отец_?!
   Игорь отступил к стене, пристально посмотрел на девушку:
   - Марина, что с тобой? Ты выглядишь так, будто... И  что  это  на  тебе
надето?
   - Потом... Сначала о книге...
   - Далась тебе эта чертова  книга!  -  Зимин  увлек  Марину  в  комнату,
насильно усадил в кресло, налил полбокала "Джека Даниэльса".
   - Виски настоящее, из Лондона привез. Выпей и вернись на грешную землю,
а я пойду переоденусь.
   Он скрылся в ванной, потом перебрался оттуда  в  спальню.  Марина  пила
виски небольшими глотками, кашляла, снова пила. Когда бокал  опустел,  она
налила себе еще, прикончила вторую дозу, нашла сигареты Игоря и  закурила.
Ей  стало  значительно  легче  -  сознание  просветлело,  нервы   частично
успокоились, умерили свой яростный бунт.
   Зимин  возвратился  в  мягких  серых  брюках  и  белом  университетском
джемпере.
   - Ну  вот,  ты  похожа  на  человека,  -  одобрительно  заметил  он.  -
Рассказывай, что стряслось.
   - Покажи книгу, - упрямо потребовала Марина.
   - Если это так важно... - Игорь пожал плечами.
   Подойдя к шкафу, где на полках громоздились толстые тетради и  солидные
научные труды,  он  осторожно  извлек  увесистый  фолиант  и  передал  его
девушке.
   - Германия, шестнадцатый век, - прокомментировал он. - Спорная рукопись
некоего Иоганна Гетца...
   - Да, это она, - сказала Марина, разглядывая потускневшее  тиснение  на
кожаном переплете.
   - Что значит "она"? Объясни ты толком...
   Игорь засунул рукопись обратно в шкаф и плюхнулся в кресло.
   - Объяснить толком нелегко, - вздохнула девушка. - Мне и самой  не  все
понятно. Только из-за этой книги... Я так думаю, что  из-за  нее...  Убили
человека...
   - Профессора Стрельникова?!
   - Что? Господи, нет... Отец умер от инфаркта...  Знаешь  что,  налей-ка
мне еще виски, а я расскажу, как сумею...
   Рассказ Марины продолжался без малого час, хотя она  и  старалась  быть
краткой и пропускать несущественные,  по  ее  мнению,  подробности.  Зимин
слушал не перебивая и все больше мрачнел. Когда она закончила, он сказал:
   - Трудно поверить во все это.
   - Спорить и доказывать не буду, слишком устала...
   -  Ты  не  поняла.  Кто-то  когда-то  изрек:  "Есть  истории  настолько
странные, что в них трудно поверить. Но нет  историй  настолько  странных,
чтобы они не могли произойти". Конечно, я  верю  тебе...  Но  что  же  нам
теперь делать?
   - Не знаю, - обреченно произнесла Марина. - Я боюсь. Они могут  явиться
сюда.
   - Не думаю.
   - Почему?
   - Потому что им нужна рукопись, так? Если бы они знали,  что  профессор
отдал ее мне, пришли бы за ней сразу, нет?
   - Наверное, да... Но они ведь не прекратят поисков! Нашли же они как-то
того человека, Шатилова. А он просто проезжал мимо, вытащил меня из машины
после аварии... Нашли в десятимиллионном городе!
   -  Гм...  -  Игорь  задумался.  -  Может  быть,  мы  с  тобой   неверно
интерпретируем события. Кто знает... С нашей точки  зрения,  это  выглядит
так, а в действительности, возможно, совсем иначе... У  нас  слишком  мало
данных.
   - Игорь, труп с пулей в голове одинаково выглядит с любой точки зрения.
   - Не согласен. Это могла быть инсценировка... Ты хоть дотрагивалась  до
этого трупа? Нет, конечно. Но если убийство и  настоящее,  нам  неизвестны
истоки, а это важнее всего. Но гадать тут, увы, бесполезно...
   - А как к тебе попала рукопись? Конкретно, как?
   Зимин вытряхнул сигарету из пачки и стал рассеянно вертеть ее в руках:
   - Профессор приехал поздно вечером, да что там - ночь уже была... Очень
взволнованный, даже какой-то потерянный... Мы беседовали почти до утра. Он
долго рассказывал мне о рукописи, о том, какое исключительное значение она
может иметь, если его выводы подтвердятся. Мы вместе  читали  его  записи,
смотрели компьютерные дискеты...  Перед  уходом  профессор  попросил  меня
оставить рукопись и прочее у себя и никому не  говорить  о  ней,  пока  он
что-то не проверит и не позвонит мне...
   - Что он хотел проверить?
   - Не знаю. Эта часть разговора была скомкана, мы оба очень устали.
   - А как по-твоему, почему он отдал рукопись именно тебе?
   - Ну, тогда это у меня не вызвало вопросов. Любимый ученик и все такое.
Теперь-то я думаю иначе... Дело, видимо, в том, что меня долго не  было  в
России и, если бы кто-то захотел проследить контакты профессора,  до  меня
очередь дошла бы не скоро.
   - Значит, он кого-то боялся?
   - Боялся? - Игорь наконец закурил, швырнул зажигалку на стол.  -  Может
быть... Но если боялся, то не  в  том  смысле,  в  каком  обычный  человек
опасается чего-то или кого-то.  Ведь  если  бы  открытие  состоялось,  оно
по-своему перевернуло бы мир. Наверное, профессор имел какие-то  основания
остерегаться того, что рукопись попадет к недобросовестным людям,  которые
используют ее если не во зло, то ради дешевых сенсаций... Сам же он -  ну,
ты знаешь, каким он был. Не поспешить, не ошибиться...
   - Игорь, я хочу видеть его  записи.  Если  чего-то  не  пойму,  ты  мне
растолкуешь.
   - Но он просил...
   - Отца больше нет, - перебила Марина. - И я должна знать...  Это  может
подсказать нам выход.
   - Хорошо, - сдался Зимин. - Я покажу,  и  мы  все  обсудим.  Только  не
представляю, как черновики исследователя помогут нам разобраться с  твоими
бандитами. Ох... Будь мы в Лондоне, я попросту позвонил бы в полицию. Но с
нашими властями свяжешься - или тебя тем же бандитам сдадут, или в  дурдом
определят. А то и за решетку, как в анекдоте: "За что?" - "Было бы за что,
вообще убили бы"...
   Марина вяло улыбнулась:
   - Прости, что втравила тебя в это...
   - Ну, что ты... - Игорь взял ее ладони в свои. - Напротив. Если  бы  не
ты, я бы ничего не знал и они могли бы легко добраться до меня. А теперь я
предупрежден и нас двое... Возьми-ка нас!
   - Не храбрись. - Марина нахмурила брови. - Двое, говоришь?  Да,  только
двое. И деваться нам некуда, сидим тут, как в западне... У тебя вроде дача
была?
   - А что толку? Если они нас высчитают, одинаково накроют что  на  даче,
что здесь, что у знакомых.
   - Но мы обязаны хоть что-то придумать!
   - Спокойствие, как говорил Карлсон... Обязаны и придумаем... Но  вот  в
данный момент мне больше всего хочется придумать поесть. А тебе?
   - Ой... Надо бы, да полезет ли кусок в горло...
   - Полезет, - заверил  Игорь.  -  А  на  сытый  желудок  и  мозги  лучше
работают... Пошли на кухню.



21

   Стивен Брент очнулся в кромешной тьме. Он лежал навзничь;  твердый  пол
под ним подпрыгивал и вибрировал, и где-то близко назойливо и  беспрерывно
тянулось унылое  механическое  гудение.  Первым  (и  вполне  справедливым)
умозаключением Брента было то, что его везут в  закрытом  фургоне.  Второй
мысли, столь же бесспорной, вообще-то полагалось быть первой: он жив.
   Головная боль и  тошнота  неважно  способствовали  возвращению  памяти.
Брент хотел было ощупать себя, похлопать по щекам, но руки не повиновались
ему. Причина выяснилась  быстро  -  стальные  браслеты,  скованные  тонкой
цепью. Все же он сумел залезть  в  карман,  где  лежали  таблетки  мощного
стимулятора, и проглотил три штуки.
   Ноги были свободны, и Брент  сумел  подняться  -  почти  подвиг  в  его
состоянии в качающемся фургоне.  Трясло  так,  что  Брент  не  сомневался:
машина движется по бездорожью. Он  провел  ладонями  по  холодной  гладкой
стене в надежде наткнуться на запертое окошко,  которое  можно  попытаться
отпереть, но тут фургон резко подскочил. Брент не удержался на ногах, упал
и  сильно  ударился  головой.  Этот  урок  заставил  его  переключиться  с
физической деятельности на умственную.
   Итак, Уильям Д.Тейлор выстрелил в него  и  промахнуться  практически  в
упор не мог.