найдется на Земле подобный край, где оргия самоуничтожения была бы настолько яростной, тянувшейся без малого сорок лет на рубеже тысячелетий.
     Мне приходилось здесь бывать. Я Наблюдатель, и мой долг порою печален: я вижу, фиксирую, запоминаю не только прекрасное, но и чудовищное, мерзкое; я все обязан пережить - восторг перед полотнами Эль Греко и радости земной любви, нежную грусть Сен-Санса, тоску Уайльда, страх Франсиско Гойи, томление Сапфо... Все это плюс ужас разрушения, насилия, убийств - ужас, который превращает одних в червяков, других - в бессмысленную скотину, а третьих - в жалящих змей, несущих ненависть и горе. Земля вообще переполнена горем и ужасом, но есть места, где их накапливали слишком долго, слишком тщательно - и, подобно лаве, прорвавшей земную твердь, они выплескивают из кратера, рождая новые Помпеи.
     Перехватить, подтянуться и переставить ноги... Взглянуть наверх, в мутную дымку флера, на розовый солнечный блик, подбирающийся к зениту... Послушать стук молотков над головой и под ногами и отзвуки эха, затем проверить, как там Сиад, желтый мотыль на конце стометровой лески... Ползет! Пожалуй, догоняет!
     Да, мне приходилось здесь бывать - еще в ипостаси Даниила Измайлова, через несколько лет после захвата Кабула талибами. Я видел руины больниц и школ, посольств, кинотеатров, магазинов, видел вздыбленный асфальт на улицах, перепаханных танками, развалины университета, политехнический институт с рухнувшей кровлей и остатками стен, обгорелых и почерневших... Видел людей, похожих на призраков, с погасшими глазами и кожей, словно у мертвых ящериц, которых сутки-двое коптили над огнем... Ни книг, ни газет, ни ти-ви; новости - на нищих рынках, громкоговорители - только в мечетях, дабы сзывать на молитву, а кроме нее, второе или, возможно, первое развлечение: публичные казни и экзекуции. Древние святыни уничтожены, взорваны храмы, разбиты статуи, сожжены картины; любой рисунок - святотатство, любые книги, кроме священных, - грех. Однако истинной сути Корана тут не понимали и не пытались вникнуть в его смысл - ведь в нем заповеданы мир и любовь, а не война, терпимость, а не насилие. Здесь же царил людоедский закон, уничтожающий людей и всякое проявление культуры, что было несомненным надругательством над божеством... Увы! Это еще одна из нелепостей цивилизации землян! Книги пророков мудры и гуманны, но каждый ищет в них то, что собирается найти, и подгоняет прочитанное под собственную хищную натуру...
     Так вот, о режиме талибана и о том, что наступило после него: в один далеко не прекрасный день все кончилось. Все в буквальном смысле - кончилась жизнь со всеми ее несчастьями и кончилась война, а вместе с ними исчезли горные хребты и реки, мосты, дороги, аэродромы, леса и города, люди и твари земные, водные и небесные - словом, все, от Гималаев па востоке до иранских нагорий на западе. Случилось это в двадцать восьмом году и заняло ничтожное мгновение, как утверждали многочисленные очевидцы и редкие кадры телезаписей. Тихая Катастрофа... Ни колебаний земли, ни огненных потоков лавы, ни грохота, ни радиации, ни ураганов... На горизонте сгустился туман - позднее его назовут флером, - и это было единственным признаком свершившегося катаклизма. Был Афганистан - и нет Афганистана... ни его, ни части таджикских, пакистанских и индийских территорий... Есть Анклав, Бактрийская пустыня...
     О версиях по поводу причин свершившегося я уже говорил, но, кстати, предположение о пи-бамб было не самым распространенным, если прикинуть число сторонников той или иной гипотезы. Буддисты, христиане, индуисты, синтоисты усматривали в произошедшем божественную кару, и с этим в принципе соглашались мусульмане, но с одной поправкой: вместо кары фигурировало предупреждение Аллаха или, в крайнем случае, его немилость. Эта немилость была настолько явной, что на какое-то время снизился исламский экстремизм, и с целью его подогрева пропаганда Ирака, Ливии и Пакистана стала отрабатывать назад, все к той же планетарной бомбе, которую якобы сбросили отродья Иблиса из ЕАСС. Или, возможно, из Индии либо Великого Китая.. В мире, учитывая его многополярность, хватало претендентов на данную роль.
     Над головой раздался протяжный окрик девушки - наша юная фея-хранительница предупреждала Макбрайта, что рукав изгибается и пора менять траекторию подъема. Я продолжал движение, вслушиваясь в едва заметное эхо, рожденное колебанием вуали, и в их голоса; они переговаривались несколько минут, выбирая ориентиры на новой линии восхождения. Она должна была привести нас к распадку между двумя утесами, там рукав кончался, вливаясь в настолько обширный бассейн, что его границы не поддавались определению. Затем я посмотрел под ноги, на ад-Дагаба, почти догнавшего меня, и на секунду замер в изумлении: гигант-суданец, весивший не меньше центнера, лез вверх, подтягиваясь на руках! С тяжелым сорокакилограммовым рюкзаком! Справедливости ради замечу, что я и сам способен на такие подвиги, если использовать энергетический резерв - но где и как его восполнишь? С помощью пищи и отдыха - слишком долго, а деревья здесь не росли, да и вряд ли Сиад умел брать от них энергию... По идее, после подъема ему полагалось лежать пластом, и я решил проверить его пульс, а заодно - и самочувствие двух остальных моих партнеров. На всякий случай, чтобы не вызвать подозрений...
     Мы миновали изгиб рукава - сначала Фэй с Макбрайтом, затем я и Сиад. Все шло без каких-либо странностей, если не считать манеру восхождения суданца, но с этим я разберусь потом. Попозже... Мы поднялись уже на триста метров, и, поглядев через плечо, я обозрел лежавшую на северо-востоке равнину, серую и бесплодную, как залитый бетоном космодром. Восстановив в памяти карту, я убедился, что нахожусь в весьма примечательной точке: здесь, следуя изгибу Вахханского хребта, земли Афганистана и Пакистана тянулись узкими языками на восток, встречаясь с таким же языком со стороны Китая. Этот коридор отделял Памир от Индии, и здесь, на пятачке в семьдесят километров, встречались границы пяти держав - правда, одной из них на карте уже не было. Да и другие потерпели изрядный ущерб...
     Впрочем, политики, особенно китайские, так не считали. Близость к этому региону мирового пространства, а значит, и к щекочущим воображение секретам сулила веские преимущества, и хотя Китай и вся ВостЛига не препятствовали международным экспедициям, однако относились к ним без всякого энтузиазма. Зато половина походов в пустыню была совершена китайской стороной, и никаких ресурсов - тем более людей - на это не жалели. Понятная щедрость: если секрет раскроют специалисты СЭБ, то он, весьма возможно, окажется всеобщим достоянием, и монополия на пи-бамб выскользнет из рук. К тому же укрепятся позиции ООН в многополярном мире, а это Воет Лигу не устраивало - как, впрочем, исламистов и ЕАСС; этой троице хотелось катать шарик ООН на мировом бильярде по собственному усмотрению. Верно сказал Наполеон: Китай спит, и горе будет, когда он проснется! Мудрая мысль! Вот только император забыл про силу мусульман, хоть и сражался у пирамид с мамелюками...
     Макбрайт, а за ним - Цинь Фэй добрались до распадка, исчезли за гребнем стены, но через минуту я снова увидел Джефа, он приблизился к краю пропасти и возбужденно размахивал руками, чтобы привлечь мое внимание.
     - Эй, босс!
     - Да? - отозвался я, перехватывая канат и ритмично переступая ногами.
     - Тут такое... такое!.. Дьявольщина! Много я всякого повидал, но это...
     - Нашли летающую тарелку с трупами пришельцев?
     - Сколько угодно! Есть и трупы, и тарелки, - мрачно предупредил Макбрайт. - Что делать?
     - Стоять на месте, не приближаться. Где Фэй?
     - Здесь она, рядом.
     За зеленым комбинезоном Джефа мелькнула оранжевая ?катюха? девушки, и я успокоился. Что бы они ни нашли, торопиться не стоило; поспешность - плохой помощник в серьезных делах. Тем более если придется увидеть братцев по разуму с седьмого неба... Но в это мне верилось с трудом; формально талги соблюдают принцип Равновесия и не десантируются на Землю. Не думаю, что Джеф и Фэй наткнулись на их диск... Хотя чем черт не шутит! Анклав - это такой соблазн... Вдруг захотели исследовать и потерпели аварию?
     Я не ускорил темп восхождения, а лишь наклонил голову и окликнул ад-Дагаба:
     - Все в порядке, Сиад?
     - Да, - прогудел он, выдергивая очередной клин без помощи молотка, прямо рукой. Потом подтянулся на пару метров и спросил: - Что случилось?
     Голос его звучал на удивление спокойно, никаких следов одышки и усталости. Вряд ли стоит проверять его пульс, подумалось мне.
     - Макбрайт и Цинь что-то обнаружили.
     - На все воля Аллаха, - сказал суданец и выдрал из скалы еще один клин. Трос дернулся, и на мгновение мои ступни потеряли опору.
     Я поднялся наверх, в распадок, отлепил шипастые колодки с подошв, сунул их, не глядя, в карман рюкзака и взялся за рукоять мачете. Потом опустил руку; Джеф и Фэй, поджидавшие нас с Сиадом в дальнем конце распадка, не прикасались к оружию, даже к альпенштокам, притороченным поверх рюкзаков. Видимо, близкая опасность нам не грозила.
     Ад-Дагаб вылез следом за мной, смотал канат и повесил его на плечо. Разбираться с его поразительными талантами было не время, и я, кивнув суданцу, направился к своим спутникам, застывшим, словно пара статуй из лиственита и родонита. Шагавший позади Сиад был, очевидно, свеж как огурчик; дыхания его почти не слышалось.
     Мы выбрались из глубокой трещины между утесами, закрывающими обзор, и я моментально понял, что талгами тут даже не пахнет. Перед нами лежало плоскогорье; темный плотный базальт с бугристой поверхностью тянулся, слегка понижаясь, до горизонта, а там вставала другая стена, подобная преодоленной, - будто еще один вал, катившийся к нам из глубины застывшего каменного океана. Рассеянный солнечный свет, пробивавшийся сквозь затянувшую небо дымку, был скуден, однако очертания скал, камней и груды каких-то развалин левее распадка виделись с удивительной четкостью - здесь не было обманчивых теней и блеск светила не слепил глаза. Пейзаж, напоминающий гравюры трехсотлетней давности: скупой колорит, зато все тщательно прорисовано, каждый штрих отточен и выверен, всякая деталь на месте. Лишь наши яркие костюмы нарушали гамму черного, серого и бурого цветов.
     Макбрайт, сдвинув на лоб бинокль, повернулся ко мне.
     - Помните нашу вчерашнюю находку? Старый вертолет?
     Молча кивнув, я прищурился, разглядывая серые руины. Они походили на кладбище, пережившее пару землетрясений.
     - Я сожалел, что не могу его обследовать, и вы сказали, что случай нам еще представится... Вот он, этот случай! - Джеф протянул руку к развалинам. - Тут не один аппарат и не единственный труп, дружище! Причем техника новейшая, тоже из России, но вроде бы я разглядел ?Бамбуковый лист?, японскую машину. Недавняя разработка самураев... Эти экранолеты, если не ошибаюсь, производят года четыре.
     - Не ошибаетесь, - подтвердил я и покосился на Цинь Фэй. - Полагаете, китайцы?
     - Скорее вся Восточная Лига! Шесть их последних попыток...
     - Я о них знаю. Я, как и все мы, изучал материалы СЭБ.
     Фэй шевельнулась и, не снимая бинокля, пробормотала:
     - Это экспедиция тридцать четвертого года... пятнадцать экранолетов, сотня десантников, техники, военные инженеры... десяток наших уважаемых ученых... очень уважаемых... - Она судорожно сглотнула. - Ни один не вернулся, ни один! Исчезли, словно камни в воде!
     - Не стоит так расстраиваться, детка, - с суховатой усмешкой заметил Макбрайт. - Было несколько американских экспедиций, и я не помню, чтобы кто-нибудь выжил и дал интервью.
     - Все они люди, ваши и наши, и я сожалею о них... - Фэй прикусила губу и буркнула: - В отличие от вас.
     Теперь усмешка Макбрайта стала снисходительной.
     - Вам жаль, мне - нет, и вы полагаете, что в этом главное отличие? Вы не правы! Есть кое-что еще. - Он выдержал паузу, затем кивнул в сторону груды обломков. - Этих людей заставили отправиться сюда, и в гибели их повинен не Анклав, а ваша власть. В наших же экспедициях участвуют добровольцы. Понятна разница, юная леди?
     - Им платят, вашим добровольцам!
     - А что тут плохого? Всякий риск должен быть вознагражден, и потому...
     - Прекратить дискуссию, - распорядился я. - Фэй, сколько до границ бассейна?
     Она сразу успокоилась, передвинула бинокль, наморщила лоб и замерла, зондируя серую гулкую пустоту, лежавшую перед нами. Искоса, почти украдкой я любовался ее лицом. Бледно-смуглые щеки, упрямый подбородок, мягкие, чуть выступающие холмики скул... Ольга в юности - та Ольга, которую я не знал и видел лишь на плохих любительских фотографиях... Сердце мое сжалось и дрогнуло, и грусть его была не грустью Асенарри, звездного странника, пришельца с небес, а безысходной тоской земного человека. Печалью о навсегда потерянном, канувшем в смертный покой существе, таком дорогом и в то же время чуждом... Страшное это слово - навсегда! Мне повезло, что о нем позабыли на Уренире.
     Цинь Фэй пошевелилась.
     - Здесь мы в безопасности. Границы вуали далеко - так далеко, что я не могу до них дотянуться. Но... - Она замолчала, недоуменно щурясь, затем, словно в поисках поддержки, коснулась моего плеча. - Не могу дотянуться, но мне кажется, что эти границы в движении и как бы удаляются от нас... Странно, правда? Может ли такое быть?
     - Почему бы и нет? - отозвался я. - Мы в глубине Анклава, в неисследованной зоне, где странного больше, чем знакомого. Вот этот бассейн, например... Если ты не чувствуешь его границ, значит, он такой огромный, что в нем поместится Пекин, Москва или Нью-Йорк! Может, и для Хэйхэ найдется место?
     Успокоенная, она улыбнулась этой немудрящей шутке, затем бросила взгляд на руины и помрачнела.
     Макбрайт, наоборот, печали не испытывал, и страх его тоже испарился, ибо останки экранолетов были явлением понятным, не связанным с агрессией из космоса и жуткими тайнами пришельцев. Он прямо-таки рвался в бой, но я решил, что после восхождения нам нужен отдых. По крайней мере, трем из нас.
     - Привал на два часа. Снимаем мешки, достаем рацион, пьем, едим, восстанавливаем силы. После этого - за работу!
     - Не понимаю вас, дружище... Перед нами загадка, а вы заботитесь о брюхе... Не поменять ли телесные радости на духовные?
     - Нет, - отрезал я. - Усталый человек плохой наблюдатель. Голодный тоже.
     Я в самом деле проголодался. Еще мне было любопытно понаблюдать за Сиадом - выразит ли он желание поесть и отдохнуть. Но он молчал.

***

     Могильник китайской экспедиции оказался обширным - обломки были разбросаны на территории километр на полтора. Мы разделились на две группы - Джеффри Макбрайт с Сиадом, я с Фэй - и начали планомерный обход, осторожно двигаясь среди скелетов металлокерамических остатков фюзеляжей, сгнившей до черной трухи внутренней обшивки, осколков бронестекла и разных проржавевших железяк. В основном это было оружие - базуки, автоматы, снаряды ?воздух - земля? и даже несколько стационарных лазеров или бластеров, как их называли на Западе. Почти все - российского производства; Россия, член ВостЛиги с правом совещательного голоса, являлась главной оружейной мастерской для Индии, Китая и мусульманских стран.
     Погибшая экспедиция была многочисленной - мы с Фэй обнаружили девяносто два скелета, а Макбрайт насчитал еще больше. Люди не покидали летательных аппаратов; черепа пилотов и десантников скалились на нас из кресел сквозь трещины в кабинах и разбитые иллюминаторы, ржавая пыль автоматных стволов лежала на тазобедренных костях, одежда и кожаная амуниция исчезли - скорее всего их прах развеялся в воздухе. Что до самих машин, то выглядели они словно куча глиняных горшков, которые, ничуть не заботясь о сохранности, с размаха швырнули на каменистую землю. Экранолет - прочная конструкция, живучая, без хрупких шасси и несущего винта; благодаря системе ориентации движков он взлетает и приземляется на пятачке размером с обеденный стол. Его, разумеется, можно сбить прямым попаданием или разнести о скалы, но об авариях мне слышать не доводилось: циклотурбинный двигатель надежен, как швейцарский хронометр. Даже еще надежнее, поскольку в нем ничего не крутится, не дергается и вообще не шевелится. Однако - битые горшки... В точности как корпус вчерашнего ?Ми-36?: никаких следов атаки либо аварии, случившейся в полете. Такое впечатление, будто все пятнадцать аппаратов сверзились с небес одновременно, то ли по причине опустевших баков, то ли из-за отказа двигателей... Турбины - вернее, их остатки - и правда выглядели не лучшим образом. Такая же ржавая труха, как автоматы, ракеты и прочий металлический хлам.
     Пока Цинь Фэй с застывшим лицом осматривала черепа и кости, я попытался обнаружить ?черный ящик? - кристаллический чип в оболочке из прочного пластика, похожий на маленькую цилиндрическую гильзу. В нынешние времена это устройство снабжают индикатором записи: если торец цилиндра светится, значит, какая-то информация в чипе есть, и чем сильней свечение, тем больше в нем сохранилось данных. Обследовав пульты в кабинах пилотов, я разыскал с полдюжины гильз, на первый взгляд не поврежденных, однако мертвых, как вся остальная электроника - локаторы, маршрутные компьютеры и средства управления огнем. Иного было трудно ожидать, если припомнить, где мы находимся.
     Лавируя среди серых, покрытых трещинами стреловидных корпусов, мы медленно продвигались к середине этого странного кладбища, заваленного скелетами людей и жалкими остатками машин. Солнечный диск, розовая размытая клякса, еще не коснулся скалистой стены на юго-западе, но свет уже чуть-чуть померк. Подул ветер - слабый, очень слабый; не ветер даже, а его бессильная тень, едва шевелившая бурую пыль на холмиках ржавчины. Удивительно, но здесь существовали атмосферные течения - пожалуй, потому, что зона безопасности, в которой мы нашли приют, была такой огромной, не пара-тройка километров, а, вероятно, сорок - сорок пять. Однако, невзирая на эту дистанцию, я ощутил далекое колыхание вуали, переходившей в небесную дымку, и, подобно Фэй, уверился, что она будто бы отступает, одновременно истончаясь, как бы рассасываясь в воздухе с неторопливым, едва заметным постоянством. И что это могло означать? Как минимум то, что данный бассейн был поначалу невелик и лишь с течением лет расширился и охватил обширное пространство. За этим выводом сами собой напрашивались другие, не менее забавные. Скажем, такой - наверное, углубившись в пустыню, мы найдем бассейны еще большей протяженности. И если так, то можно полагать, что начался процесс распада вуали, самопроизвольный или инициированный каким-то внешним фактором. Влиянием эоита? Почему бы и нет? Даже на Уренире не ведают обо всех эффектах, присущих этим областям... Вот если бы я мог посовещаться со Старейшим!..
     Зычный вопль Макбрайта и непонятный грохот прервали мои размышления. Мы с Фэй тревожно переглянулись и заспешили к коллегам, блуждавшим в другой оконечности кладбища. К счастью, ничего фатального с ними не случилось: Джеф наткнулся на японский аппарат, и ад-Дагаб, действуя то молотом, то ледорубом, сокрушал его обшивку, выбивая куски металлокерамики вокруг иллюминатора. Дырка была уже основательная, и я догадался, что наши спутники хотят добраться до замершего в кресле человека.
     В следующий миг мне стало ясно, что это существо совсем иной природы. Массивная головогрудь, обводами похожая на пулю, две пары верхних конечностей, темные окуляры глаз и дуло лазера, торчавшее на месте рта... Робот! Боевой робот, но не российский и не японский; в России их вообще не делали, считая неэффективным оружием, в Японии производили лишь механических слуг и полицейских. Этот, с мощным лазером в башке и резаками на концах манипуляторов, явно был не стражем порядка.
     - Модель Р-33, - произнес Макбрайт. - Выпускается моим заводом в Висконсине для спецчастей ЕАСС и всех, кто может выложить шесть миллионов за этого недоумка.
     В голосе его не слышалось особой гордости.