ода-рощи, стояла мастерская Фоги, моего у'шанга. Фоги был личностью разнообразных дарований, но по наследству работал с металлом и огнем, что на Сууке считалось редкой и не слишком почетной профессией. Хотя бы потому, что от печей и горнов валил такой вонючий дым, а все металлические орудия, ножи и сверла, резцы и молотки, были ничем не лучше каменных или изготовленных из гибкой прочной кости. Кто в них нуждался на Сууке? Плетельщики вроде меня да резчики по дереву... Второсортное искусство в сравнении с тем, чем занималась элита - художники-живописцы, певцы, музыканты, целители и дрессировщики всяческой живности, включая дайров.
     Дыма над скалами не было. То, что шевелилось там, никак на дым не походило - скорее некая конструкция, ящик без дна и крышки, обтянутый белесой пленкой из рыбьих пузырей. Порыв ветра подхватил его, взметнул в воздух, понес к облакам, и мне удалось разглядеть, что внизу болтается какой-то груз - вроде бы корзинка с четырьмя ручками. Пожалуй, она! Та самая, которую я сплел для Фоги!
     Воздушный змей с корзиной-гондолой поднимался все выше и выше, пока не попал в устойчивое течение, стремившийся к югу ветровой поток, рожденный поверхностью теплого моря. Пятерка дайров кружила и кувыркалась рядом, изучая странного летуна; они с любопытством вытягивали шеи и, вероятно, соображали, можно ли с этой штукой поиграть и для чего она годится, кроме игр. Вскоре, потеряв интерес к мертвому, несомому ветром предмету, дайры потянулись к морю Ки, а змей пропал среди облаков, плывших на юг по аметистовому небу.
     Над скалами возникла темная крылатая фигурка. Глядя на нее, я ощутил трепет в собственных крыльях, окутавших мое тело, будто плащ. То была инстинктивная реакция, страстный, почти необоримый позыв к полету, свойственный автохронам Суука, а значит, и мне; хоть разум мой являлся сплавом двух различных сущностей, но тело принадлежало этой планете. Привычным усилием воли я погасил возникшее желание.
     Фоги, мой у'шанг, энергично взмахивая длинными кожистыми крыльями, мчался к мастерской-гнездовью. Его собственный жилой павильон был рядом, на соседней ветви, и тут же, поблизости, обитали трое других моих у'шангов: Сат'па, сушильщик плодов, Оро'ли, составлявший напитки из соков, и Нор, который занимался резьбой по дереву и кости. Конечно, не музыканты и художники, но существа достойных профессий, вполне подходящая компания для плетельщика.
     Сложив крылья, Фоги ловко приземлился на краю помоста. Как все суукцы, он был невелик, худощав и жилист; тело, за исключением лица и крыльев, покрывала плотная короткая шерсть, четырехпалые руки и ноги были гибки и подвижны, а непривычные для людей Земли и Уренира черты маленькой светлоглазой физиономии тем не менее не выглядели уродливыми. Самой примечательной деталью его внешности являлись остроконечные уши и плечи, широкие и могучие, оплетенные маховыми мышцами; казалось, что к легкому тельцу пигмея добавили нечто инородное, достойное племени титанов. С шеи Фоги свисало сплетенное мной ожерелье, талию охватывал защитный пояс с сумками, а голени и предплечья украшали широкие браслеты - правда, прожженные и изрядно помятые.
     Не успел он сесть, как над моим гнездовьем снова зашелестели крылья, и Нор, Сат'па и Оро'ли друг за другом опустились на помост. Вся наша компания была в сборе - пятеро наследственных у'шангов, почти семья согласно суукским понятиям.
     Фоги бросил на нас торжествующий взгляд.
     - Ну? Вы видели?!
     - Видели, - шевельнув крылом, подтвердил резчик Нор. - Это было забавно.
     - Забавно? - Фоги взъерошился. - Клянусь памятью предков! Он говорит, забавно! И больше тебе нечего сказать?
     - По крайней мере, не так опасно, как горючий порошок, - рассудительно произнес Сат'па. - Помнишь то зелье, которое ты намешал из всякой вонючей дряни, добытой в вулканическом кратере? Когда ты бросил его в печь...
     - ...печь полетела вверх быстрее дайра, - закончил Оро'ли, топорща уши. - А новый пресс, который ты мне сделал! Не спорю, сок он выжимает, но стоит зазеваться, и половина сока - на твоем животе! Или взять тот каменный круг для заточки резцов... Он вращался с такой скоростью, что разлетелась станина и повредила кровлю в гнездовье Нора! - Оро'ли сорвал плод с ближайшего куста, распугав стайку крохотных пушистых птичек, и принялся рассеянно его жевать. - Нет, мой драгоценный у'шанг, не стоит на нас обижаться. Если Нор сказал ?забавно?, то это не порицание, а похвала.
     - Да, похвала, - согласился резчик. - На этот раз ты ничего не разрушил, и сам вполне здоров, так что не нужно тревожить целителя Тьи. А это уже большое достижение!
     Фоги возмущенно приподнялся и замахал руками, сохраняя равновесие с помощью полураспущенных крыльев.
     - Забудьте о прессе, круге и порошке! Забудьте о лопнувших глиняных чашах и про трубу из меди для музыканта Са! Эти ошибки не стоят того, чтоб сохранить их в памяти! Но нынешним утром случилось нечто иное, совсем иное... Летун! Я придумал вещь, которая летает и поднимает в воздух корзину с грузом! Вы понимаете?
     - Что тут удивительного? - фыркнул Нор. - Летать мы сами умеем, и с корзинами, и без них. Этот летун, которым ты восхищаешься, сделан из дерева, а значит, мертв и не обгонит самого захудалого дайра. Его просто несет по ветру... Разве не так?
     - Не так! Если построить...
     Оро'ли выплюнул косточки плода и пошевелил подвижными ушами.
     - Я не ослышался, ты вспомнил о глиняных чашах? Тех, которые треснули в огне? Ну, не печалься, друг... И вообще, нужно ли болтать о пустяках и бередить душу памятью о неудачах? А вот о чашах забывать не стоит!
     С этими словами он полез в корзинку, которую принес с собой, вытащил сосуд с веселящим напитком и пять чаш - не глиняных, а из ореховой скорлупы, прочных, легких и изящных. Запах вина привлек маленьких, похожих на белок зверьков; оккупировав кровлю над нашими головами, они пронзительно застрекотали, топорща носы-хоботки. Мы приложились к напитку, закусывая фруктами и ягодами с моей плодоносящей ветви, а когда сосуд иссяк, троица у'шангов разлетелась по своим жилищам. Фоги остался. Несмотря на выпитое, выглядел он совсем не радостным.
     - Ты молчал, Аффа'ит... Не одобряешь? Или просто нечего сказать?
     Я хмыкнул - вернее, издал звук, который на Сууке сходит за хмыканье. Надо ли поощрить изобретательного Фоги или подрезать крылышки его талантам? Тяжелый случай! Хоть я Наблюдатель, но это не значит, что я не могу вмешаться и проявить завуалированную активность; тут все зависит от ситуации, диктующей самые разнообразные решения. Но на Сууке ситуация была стабильной, поскольку его автохроны вкушали мир, жили в мудром равновесии с природой, не суетились, никуда не спешили и не нуждались в технологии. Ни в танкерах и стратопланах, ни в тракторах и компьютерах, ни - упаси Вселенский Дух! - в бомбах, пулеметах и нервно-паралитическом газе. С давних времен они обходились костью, камнем, деревом и небольшим количеством металла, но все, к чему прикасался их гений, от обычнейших гребешков до живописных пейзажей, выглядело потрясающе. Мир, где чаша, циновка и тот же гребешок - произведения искусства! Долговечные, выполненные с великим тщанием, по освященным древностью канонам... В то же время прогресс на Сууке потихоньку двигался, о чем свидетельствовала напряженность планетарной ноосферы, зарегистрированная Старейшим. Прогресс шел в сфере духа; цивилизация здесь развивалась, порождая не кладбища мертвых машин, но знания о живой природе и артефакты, которые их отражали: симфонии, картины, статуи, целебные снадобья, книги и, разумеется, жизненную философию. Главный ее принцип был таков: живи и наслаждайся этим счастьем.
     Мудрая рекомендация, и я не стремился к ее нарушению. Но что же делать, если у Фоги, моего у'шанга, свое понятие о счастье? Впрочем, не у него одного - Суук обширный мир с двухмиллиардным населением, и в нем найдется тысяча-другая диссидентов. Демон технического прогресса обуревает их, подталкивая к странным и бесполезным деяниям: производству пороха, гидролизу спирта, обжигу извести и глины, строительству плотов и кораблей, снабженных паровыми двигателями, даже к изобретению ткацких станков, хотя суукцам не нужны одежды. Целители рассматривают это как душевное заболевание, которое нельзя лечить - не потому, что нет снадобий, а по этическим соображениям: целители Суука врачуют телесные недуги и не касаются души. Душа - не тот предмет, чтобы в нее вторгался посторонний; душа принадлежит не индивидууму, но роду, длинной цепочке поколений, обогащающих ее чувствами, опытом и памятью. Великая ценность - душа! Даже с вывихом, как у Фоги.
     Существовал, однако, способ ее успокоить.
     Хмыкнув еще раз, я произнес:
     - Не думаю, у'шанг, что ты нуждаешься в моем одобрении. Может быть, в совете...
     Я сделал паузу, и Фоги тут же встрепенулся:
     - В совете? Каком?
     - Сначала поделись своими планами - я имею в виду, как ты намерен поступить с этим летуном из рыбьих пузырей и дерева. Построишь штуковину посолиднее? С такой корзиной, чтобы поместиться в ней?
     Его глаза вспыхнули.
     - Да! Большой летун, а под ним - огромная корзина! И еще... Я слышал, что на восточном побережье моря Ки живет Ур'та, изготовитель красок... Он гонит из древесины бесцветную жидкость, горючую, но не такую опасную, как мой порошок... Слетаю к нему на дайре, попрошу - он не откажет! И тогда я сделаю толкатель! Такую, понимаешь, вещь, что если прицепить ее к корзине...
     Я швырнул в него огрызком фрукта.
     - Забудь об этом, недоумок! Забудь, во имя своего родителя и всех поколений предков! Я не хочу, чтоб мы сгорели в воздухе!
     - Мы? - В недоумении он шевельнул ушами.
     - Разумеется. Я ведь не брошу тебя, когда ты построишь новый летун и отправишься на юг, в Сумрачные Земли... Я полечу с тобой!
     - Хмм, на юг... - Он вытащил гребешок из поясной сумки, почесал под крылом и призадумался. Потом бросил на меня пару полных надежды взглядов. - Думаешь, это правда? Про Сумрачные Земли и Фастан? Думаешь, кто-то там живет? В кратерах, у теплых источников?
     Я помассировал плечевые мышцы - они затекают, когда сидишь в гнездовье целый день.
     - Ты работаешь с металлом, Фоги, тебе лучше знать. Разве не из Сумрачных Земель, не с плато Атрим мы получаем медь и железо, серебро и олово? А еще - стальные ножи, лучшие пилы и сверла, серебряные шарики и диски?
     Его глаза затуманились; он советовался с генетической памятью, но, судя по мрачному виду моего у'шанга, там не нашлось ничего полезного.
     - Не знаю, - пробормотал Фоги, - не знаю... Этот Фастан - слухи и сплетни, которых полно в памяти родителя и предков... Что за мусор я унаследовал! - Хлопнув ладонью по лбу, он уставился на меня. - Плато в Сумрачных Землях и Фастан... Думаешь, можно туда добраться? На моем летуне?
     - Дайры подошли бы лучше, но за горами Сперрин для них слишком темно и холодно. И потом, тебе ведь, наверное, хочется испытать свою машину?
     - Конечно!
     Ринувшись с помоста, Фоги перевернулся в воздухе и с радостным воплем начал снижаться к своей мастерской.
     В последующие дни он был очень занят: с помощью Нора собирал каркас большого летуна, клеил легкие полотнища из рыбьих пузырей, обтягивал ими деревянные рейки, возился с канатами, выменянными на бронзовые резцы, ходил на поклон к живописцам - с просьбой, чтоб расписали и украсили машину. Моей задачей была корзина, и вышла она вместительной, из прочной коры, с сиденьями на носу и корме и кольцами для подвески гамаков. Кроме того, я посоветовал Фоги, как сделать устройство, сворачивающее полотнища и уменьшающее тем самым подъемную силу летуна. Раньше чем взлететь, сообрази, как сядешь! Мы, разумеется, могли покинуть аппарат и опуститься на собственных крыльях, но было бы жаль бросить на ветер столько трудов и запасов - наши товары, а также сушеные фрукты и напитки, что приготовили для нас Сат'па и Оро'ли.
     Летун был готов, испытан и даже раскрашен под огромного дайра, когда мне передали приглашение от Тьи. Целитель просил его навестить - в любое время, удобное почтенному плетельщику, но лучше на закате, в часы вечерней трапезы и отдыха. Большая честь для скромного мастера Аффа'ита! Тьи вместе с тремя другими пережившими рождение потомства считался нашим старейшиной и управлял общиной - или, вернее, давал советы в затруднительных ситуациях. Он был по-прежнему силен и бодр, но жизнь его подходила к концу; через год-другой он расстанется с нею, подарив нам второго отпрыска и обессмертив свой род. Редчайший случай на Сууке! Таких долгожителей здесь почитали.
     Я отправился к нему, когда алое солнце коснулось моря, рассыпав в серебристых водах рубиновые отблески. Гнездовье Тьи на верхнем ярусе располагалось у самого ствола, в развилке двух могучих веток, и было просторным, убранным циновками, портретами предков и чудесными пейзажами на деревянных и костяных пластинах. Резные столбики поддерживали кровлю из желтой полупрозрачной коры, паутинные занавеси и гамаки трепетали на легком ветру, и весь пронизанный светом павильон казался похожим на сказочный корабль, который вот-вот оторвется от дерева и с неторопливым величием начнет подниматься к облакам.
     Тьи ждал меня в нише-дупле, чьи стены скрывали ковры из ярких птичьих перьев, а внизу тянулась широкая полка, где были сложены книги - увесистые фолианты в цветных переплетах. Мы выпили по чаше сока, насладились фруктами, а затем я преподнес ему нагрудник - тот самый, с голубыми и розовыми раковинами. Целитель долго глядел на него, бережно поглаживал дар ладонью, потом произнес:
     - Эта вещь прославит твое имя... Ты стал великолепным мастером, Аффа'ит! Лучшим, чем твой родитель.
     Похвала была мне приятна - Тьи считался тонким ценителем прекрасного. В конце концов, зачем мы трудимся? Лишь из удовольствия и для того, чтобы нас похвалили! Когда на Земле признают эту истину, здесь начнется золотой век.
     Мы выпили еще по чаше сока, и Тьи сказал:
     - У тебя мало у'шангов, Аффа'ит, только четыре, и, думаю, каждый тебе драгоценнее собственных крыльев. Не хочешь ли поговорить об одном из них?
     У'шанг... Мне трудно объяснить это понятие не-суукцу. В некотором смысле оно означает ?сосед?, или ?друг?, или ?потомок? того, с кем соседствовали и дружили веками твои предки, и потому тебе он ближе брата - тем более что братья в земном понимании здесь, на Сууке, невероятная редкость. Мир, лишенный контрадикторных полов, а значит, и плотской любви, все же не обделен любовью, и эта любовь, возможно, самая чистая, какая есть в Галактике, - ведь ею правят не физиология, не эгоизм, не жажда обладания, а платонические чувства. Разум, осознающий себя, не в силах смириться с одиночеством и ищет опоры и понимания в родственном разуме - вот закон, справедливый повсюду, на Уренире и Земле, чьи обитатели двуполы, и на Сууке, где неизвестны радости секса.
     Фоги, мой маленький крылатый брат и друг... Я вспоминаю о тебе и временами стараюсь угадать, как ты прожил свою жизнь, был ли счастлив в Сумрачных Землях и где теперь твои потомки... Пусть пребудет с тобою Вселенский Дух! Надеюсь, жизнь твоя была полна, а моя жертва не напрасна.
     Однако вернусь к целителю Тьи и комнатке, завешанной коврами. Не дождавшись от меня ответа, он пригладил шерсть на могучих плечах и вымолвил:
     - Я говорю о Фоги, твоем у'шанге. О взрывчатом порошке, придуманном им, а также о трубе из меди, нелепых глиняных чашах, что оскорбляют взор, и этой летающей коробке из дерева и рыбьих пузырей. От одного - клубы вонючего дыма, от другого - шум и треск, и от всего - беспокойство... Я сожалею, Аффа'ит, но нам, целителям, знакомы эти симптомы. - Уши Тьи печально поникли. - Знаешь ли ты, что твой у'шанг недужен? И что его болезнь неизлечима?
     - Болезнь ли? - Я пошевелил крыльями. - Стоит ли считать его шалости болезнью? Возможно, дело всего лишь в том, что Фоги отличается от других?
     - Готов согласиться с тобой, Аффа'ит. Я прожил долгую жизнь и накопил немного мудрости, но всю ее можно выразить в двух словах: мы разные! Да, мы разные, и это хорошо - ведь непохожесть порождает интерес друг к другу, желание познать чужие мысли и высказать свои... Но Фоги слишком отличается от нас. Я знаю, Аффа'ит, я говорил с ним... - Целитель тяжело вздохнул. - Я попытался направить его в иную сторону, увлечь творением прекрасного, но он толкует лишь о бесполезном - о своем летуне и мертвых вещах, способных двигаться будто живые. Это ему интересно, но не занимает ни меня, ни остальных. Теперь представь, что отличия Фоги усилятся в его потомке, и этот потомок окажется одинок - совсем один, без понимающих его у'шангов... Поистине, страшная судьба!
     - Страшная, - подтвердил я, невольно содрогнувшись. - Чтоб этого не случилось, подобное должно идти к подобному, не так ли?
     Тьи, ожидая продолжения, смотрел на меня, и светлые глаза целителя полнились печалью Других его эмоций я уловить не мог - здесь, на Сууке, я был лишен внечувственного дара, как и способности к телепортации за счет энергии деревьев. Таков организм автохронов, и такова их психика; я, заключенный в теле Аффа'ита, вынужден был примириться с этим и не роптать. Возможно, их ограниченность в этом смысле, их ментальная невосприимчивость и глухота являлись платой за генетическую память? Возможно. Не исключено, что так... Природа не изливает всех своих щедрот в одну-единственную чашу.
     - Наверное, Фоги стоит переселиться, - произнес я. - Если слухи о Фастане верны, то это место как раз для него. Конечно, Нор, Сат'па, Оро'ли и я потеряем у'шанга... Зато уверимся, что там, в Сумрачных Землях, он нашел единомышленников и никогда не будет одинок. Эта мысль успокаивает нас, хотя предчувствие разлуки угнетает... - Сделав жест сожаления, я добавил: - Скоро мы отправимся в Фас-тан на летуне Фоги. Он и я... Провожу его и вернусь.
     - Мудрое решение, - согласился Тьи с облегченным вздохом. Потом спросил: - С ним полетишь только ты?
     - Да. Летун поднимет нас двоих, наши запасы и кое-какие товары.
     Совсем по-человечески целитель покачал головой.
     - Думаю, причина не в этом, Аффа'ит. В конце концов, Оро'ли, Сат'па и Нор могли бы сесть на дайра и проводить вас до гор Сперрин или хотя бы до Четырех Морей... Но их страшит тяжелая дорога, долгий путь в неведомые земли, и со своей потерей они уже смирились. Ты - другой... Ты, как Фоги, непохож на остальных, но в чем отличие, мне непонятно. Я знаю, ты талантливее своего родителя... Может быть, еще и умнее? Или любопытнее?
     Он повернулся к полке с книгами и начал перебирать их, пока не извлек солидный том, переплетенный в лиловую рыбью кожу.
     - Вот, возьми... Ты сделал мне щедрый подарок, и я одарю тебя в ответ... Это редкая книга, в которой описаны южные земли, горы Сперрин и край, лежащий за ними, - равнина, где воды замерзают, тускнеет свет, а воздух так холоден, что жжет лицо и горло. Будьте осторожны, пересекая ее... холод в этой пустыне - не единственный враг.
     Вернувшись в свое гнездовье, я раскрыл драгоценную книгу, собранную из тонкой, но прочной, как пергамент, коры. Там были чудные рисунки, изображения озер и рек, морей, лесов и гор, невиданных мною животных и поселений на юге - таких же, как наше, или других, необычных, подобных пещерным городам. Там были пейзажи Сумрачных Земель - огромного, покрытого снегами полуострова, что протянулся до Южного полюса; хребет Сперрин отгораживал его от обитаемых краев, а в центре этой ледяной пустыни лежало невысокое плато - древние вулканы и источники, нагретые земными недрами. Там был Фастан - кратер, превращенный в город: пологие склоны, ступеньки террас, причудливые арки у входов в жилые пещеры и шахты, теплое озеро внизу в зеленой лесной оправе и сумрачные небеса, в которых играли сполохи полярного сияния. Красивое место, решил я и перевернул страницу.
     Жуткий зверь уставился в мое лицо. Тусклый, будто заиндевевший панцирь из крупной чешуи с шипами по всему хребту, глаза, мерцающие пламенем, когтистые лапы, длинный гибкий хв