их?.. - подумал я в изумлении. - Мысли Старейшего не сразу разберешь, даже Старейшего-уренирца, который обращается к тебе, а ведь среди них есть и другие создания, более древние, чем мы. Их мысли - черный дым в темной комнате, за окнами которой - беззвездная ночь... Вернее, пляска пылинок в солнечном луче, ведь Старейшие благожелательны, и сравнивать их с мраком и тьмой не стоит. Но что поймешь из их бесед??
     Будто подтверждая это, Аме Пал сказал:
     - Да, слова их мудры, но слаб наш разум, не постигающий смысла изреченного. И потому мы ждали тебя, Хранитель, чтобы ты разъяснил нам шепот татхагата и сугата . Наставил, если мы заблуждались, и ободрил, если наши поступки не увеличили зла.
     Поистине, передо мной был мудрец! Он не просил меня карать, спасать и защищать, а лишь ободрить и наставить. И он не требовал знамений и чудес, ибо, служа не религии, а вере, в них не нуждался. Вера его была естественной и совпадала с той, какая практикуется на Уренире; человек занимал в ней особое место и, поднимаясь со ступени на ступень, мог превратиться в божество . Почти в божество; все-таки в космической иерархии Старейшие были рангом пониже, чем Вселенский Дух.
     - Что ты хочешь знать? - спросил я, поудобнее устроившись на камне.
     - Только одно, Хранитель, только одно, но самое важное. - В задумчивости он поднял глаза к небесам. - Нам ведом путь и ведомы цели: безгрешная жизнь без посягательств на чужое, в юности - счастье любви, в зрелые годы - радость познания, в старости - нирвана, а затем - полет во тьму, который кончается светом новой жизни... Путь известен, но почему мы с него сошли? Почему устремились дорогой насилия? И как вернуться на истинный путь?
     Я проследил его взгляд - он, не мигая, смотрел на солнце. На животворное светило, сиявшее над ледяными пиками гор, над всеми странами и континентами восточной половины мира, над городами, полями, лесами и над долинами Афганистана, где начиналась новая война. Еще четыре с половиной года, и пламя ее станет пожарищем; дрова доставят с севера и увезут обратно горелые поленья в цинковых гробах...
     Вздохнув, я сказал:
     - Ты спрашиваешь, как выйти на истинный путь? Что ж, давай это обсудим. Поговорим, разберемся...
     Мы говорили и разбирались ближайшую половину столетия.
     Я посещал Аме Пала нечасто, раз в три-четыре года, но дружбе это не было помехой. Друг - как старое вино, которое держат к великим праздникам и пьют, считая драгоценные капли, пьют в молчании или под неторопливый разговор, который, однажды начавшись, не прерывается годами.
     Я не пытался объяснить ему, откуда прибыл, как и для чего попал на Землю. В мире Аме Пала, отнюдь не менее реальном, чем мир огромных мегаполисов, экранолетов и чудес генетики, эти вопросы были ясны как божий день. В бесчисленных вселенных-сахалока есть обитаемые области, и в каждой живут существа определенной природы: боги - высшие и низшие, духи и демоны, преты, асуры , животные, неисчислимое множество будд и души людей, что дожидаются перерождения. Одни враждебны к смертным, другие безразличны, а третьи настроены благожелательно; они и шлют на Землю пророков и хранителей, дозволив той или иной душе принять человеческий облик.
     Поразительно, если вдуматься! Ольга узнала, кто я такой, и эта истина ее убила, но если бы я поделился ею с более сильными и мудрыми людьми - к примеру, с каким-то великим ученым, физиком или философом, - то в этом случае тоже не обошлось бы без проблем. Думаю, такая личность, справившись с шоком, тут же захотела бы узнать, какие двигатели мы изобрели для путешествий в Галактике, как, по нашему мнению, она устроена и как внедряется психоматрица Наблюдателя в мозг земного существа. Пожалуйста, поподробнее, не упуская никаких деталей... лучше - с графиками и уравнениями... может быть, построим компьютерную модель?..
     Но для Аме Пала мой полет в виде ноосферного луча, как и мое слияние с младенцем Даней, были вещами самоочевидными. Конечно, души перемещаются в сахалоке без фотонных звездолетов и остальных нелепостей; конечно, они возрождаются в земных телах, когда приходит срок... И если у души есть цель, высокая и благородная, если душа - аватара , то он исполнит предназначенное, странствуя в жестоком мире и подвергаясь тем же опасностям и мукам, что и обычный человек. Бывает, что аватара-Хранитель устает, нуждается в отдыхе и поддержке... Где он получит их, если не здесь? На склоне Тиричмира, в месте могущества и мудрости... Там, где космос говорит с Землей...
     Все это было понятно Аме Палу, который в определенном смысле имел о Вселенной более здравое представление, чем астрофизики из Гарварда и Маунт-Паломара. Я часто размышлял об этом парадоксе, лежа в келье на шкурах яков и ощущая, как излучение эоита пронизывает мою плоть. Думаю, что западный мир, выросший из греко-римской цивилизации, принял ее наследие и ограничился рациональным знанием, затворившись в клетке аксиом и терминов, определений и уравнений. Пространство клетки расширяется, но медленно, и каждый новый шаг стоит затрат и усилий - нужны приборы, помещения, специалисты и, разумеется, новые идеи, которые рождаются лишь в гениальных умах. Интуитивный путь познания гораздо проще; он начался в Египте, но о нем забыли после нашествий персов, греков, римлян, христиан и мусульман. Египет был слишком далек от европейских берегов и слишком замкнут, чтобы превратиться в империю и стать колыбелью западной культуры. Другое дело - Восток, Китай и Индия, где не дробили мир на атомы, а попытались осмыслить его целиком. И кое-что поняли, если судить по тому, что Аме Пал не задавал мне вопросов о звездолетах и уравнениях.
     Помню тот день, когда я возник в его дворике, покинув ранчо в Мисьонесе... Явился из пустоты, сел у бассейна на камень, вдохнул живительный воздух и закрыл глаза. Мы молчали, и это молчание длилось долго; солнечный диск успел подняться над горной вершиной, перевалить ее и опуститься в долину Читрала. Наконец он сказал:
     - Ты в горести, Хранитель. Тебя покинул близкий человек, и теперь душа твоя корчится в муках. Ты упрекаешь себя, ты ищешь вину и посыпаешь рану солью... - После паузы Аме Пал добавил: - Могу ли я напомнить, что встреч без расставаний не бывает, как не бывает и радости без горя?
     - Это мне известно, мой мудрый друг. Он погладил бритый череп.
     - Думаю, ты потерял женщину. Я знаю, что такое любовь, и помню, что значит ее потерять. Когда я был молод... - Его глаза затуманились, словно полированный агат зрачков покрылся росой. Потом он произнес: - Ты человек, Хранитель, и я человек. Нельзя прожить жизнь, не ведая волнений сердца, не одаряя любовью и не принимая ее, не мучаясь, не страдая... Такая жизнь скучна, как свиток бумаги, на коем не написано ни слова. А твой свиток не пуст. Нет, не пуст!
     Протянув руку, Аме Пал коснулся моего колена. Глаза его снова стали живыми и блестящими.
     - Время идет, свиток разворачивается, и будет в нем написано все, что приготовила тебе судьба. Даже боги подчиняются карме... Твой кармический путь тяжел, но разве, пройдя через множество воплощений, ты не получишь достойной награды? И разве память о пережитом, о твоих возлюбленных и друзьях, не будет с тобою навечно? Может быть, ты вспомнишь и меня, твоего недостойного собеседника...
     Я киваю, а он продолжает говорить, снимая с моего сердца груз печали. Голос его негромок; он уже не смотрит на меня, а будто размышляет вслух, глядя на темную воду в бассейне:
     - По-разному уходят люди. Одни - в покое и мире, другие - в тревоге за близких, оставшихся беззащитными, третьи - в отчаяниями страхе, но это простительно: не всякая душа желает покинуть тело и покориться неизбежному. Уходят без боли или в страданиях, рвут жизненную нить одним ударом или пилят тупым лезвием, мучаясь сами и мучая других... Но и в этом нет греха; жизнь - великое сокровище, и только владеющий им решает, когда пришла пора расстаться. Плохо, когда уходят с ненавистью. Там, на западе, - он вытянул руку к афганской границе, - рвутся жизни тысяч людей, и там бушует ненависть. Она надвигается, как туча, темная туча, что затмевает свет моей обители. И так - год за годом... - Аме Пал покачал головой и повернулся ко мне: - Скажи, та женщина, которую ты вспоминаешь, ушла без ненависти?
     - Да. В страхе, тревоге, отчаянии, но без ненависти.
     - Значит, она возродится человеком, и, если написано в свитке судьбы, ты ее встретишь. - Он сделал ритуальный жест. - Я буду молиться, чтоб это ' свершилось. А ты, Хранитель, будь внимателен: узнай ее, не пропусти...
     Лицо Ольги всплыло передо мной, шевельнулись в улыбке губы, сверкнула полоска зубов, и я внезапно понял, что прощен. Прощен не за то, что случилось, а за свое бессмертие, могущество и знание - за все, что охраняло меня, отгораживало от земной реальности, с которой Ольга была слита, как водяная капля с океаном.
     - Не пропущу! - выдохнул я. Потом спросил: - Ты говоришь, что люди уходят по-разному, в тоске и в мире, в покое или в страхе... Как уйдешь ты?
     Глаза Аме Пала весело блеснули.
     - Об этом мы узнаем, когда мой свиток развернется до конца! Я узнаю и ты! Непременно!
     - Как?
     - Что-нибудь придумаю. Там, - он поднял к небу лицо, - скитаются души праведников, целые сонмы душ, а еще - боги, асуры, будды... Вдруг найдется такой, который передаст тебе привет? Я попрошу.
     - Зачем просить? Ты сам праведник, - сказал я, и мы заговорили на другие темы. Потом он ударил в гонг, велел мальчишке-послушнику нести ужин, молоко, творог и кашу из проса. Я ел, и впервые за эту неделю пища не горчила на моих губах.

Глава 13.

Бактрийская пустыня. Конец одиннадцатого дня. Двенадцатый день и ночь тринадцатого

     Розовый коллоид, затянувший рану в животе Сиада, уже не пенился, а оседал, темнея и уплотняясь на глазах. Кровь перестала течь, дыхание выровнялось, но кожа казалась неестественно бледной, словно натертой белилами. Разглядывая его физиономию, с которой сползла темная маска, я удивлялся, с каким мастерством ее изваяли' губы полноваты, нос широковат, челюсти массивны, но все слегка, чуть-чуть, дабы выдержать паритет между негроидными и европейскими чертами. Искусная лепка! Будь он порумяней, смог бы сойти за швейцарца или баварца, а посмуглее - за уроженца Неаполя или Сицилии... Сейчас, сменив оттенок, как хамелеон, он лишь отдаленно походил на настоящего Сиада ад-Дагаба, телохранителя суданских президентов. Того Дагаба, чьи фотографии и файлы предъявили мне в моем моравском домике.
     Интересно! А самое интересное, станет ли это новостью для Жиля Монро?
     Макбрайт, присевший рядом с раненым, похлопал его по щекам и поднялся.
     - Будет жить! Вернее, функционировать.
     - Андроид? - сухо поинтересовался я.
     Фэй вскрикнула и отступила на шаг, прижав к губам ладошку. Джеф окинул ее насмешливым взглядом.
     - Да, андроид. Органоробот. Помните, я вам рассказывал? Про биоплант, обернувшийся в моей корпорации органоплантом... Вот эта штука. - Наклонившись, он прикоснулся пальцем к розовой массе. - Органоплант, да кости, да немного мозгов и кое-какие новые органы вроде центров пигментации и регенерации... И вот перед нами слуга и защитник, сильный, стремительный, покорный и практически неуязвимый! Ну, что скажете, приятель?
     - Скажу, что я наделен полномочиями эксперта СЭБ, а это значит, что я представляю власть. Здесь. В данный момент.
     Макбрайт напрягся, рука его потянулась к ледорубу.
     - Власть? При чем тут власть?
     - Вы упомянули о мозгах. Хотелось бы знать, откуда они. В вашей Эм-эй-си клонируют людей, чтобы получить мозговую ткань? Это, насколько мне известно, преступление. У вас будут проблемы, Макбрайт. Большие проблемы!
     - Вы так полагаете?
     - Да. По завершении маршрута я передам вас Интерполу и прослежу, чтобы факты, которые выяснились сейчас, были проверены. Вот свидетель, а это - доказательство. - Я кивнул в сторону Фэй, затем - на распростертого во мхах Сиада. - Кроме того, я хочу, чтоб вы ответили на несколько вопросов.
     На щеках Макбрайта заиграли желваки.
     - Власть... - медленно процедил он, опершись на ледоруб, - ваши полномочия и ваша власть... Думаю, вы ее переоценили, приятель! Забыли, кто вы и кто я! - Лицо его побагровело, и он внезапно сорвался на крик: - К дьяволу ваши вопросы и ваш Интерпол! И к дьяволу вас самого! Чего она стоит, ваша власть? И где она?
     Моя рука скользнула к плечу, и лезвие мачете с тихим шорохом покинуло ножны. Макбрайт уставился на него как зачарованный; в свете отгорающего дня клинок серебрился и поблескивал, точно длинная, слегка изогнутая полоска льда. Ощутив легкое движение, я бросил взгляд направо и увидел Фэй. Она с самым решительным видом сжимала дротик.
     Черты моего противника расслабились.
     - Это аргумент, - пробормотал он. - Согласен, это аргумент... Мне кое-что рассказывали про вас... про вас и ваше искусство... про то, как вы разрубили манекен в доспехах от плеча до паха... Слухи не врут?
     - Не врут, - подтвердил я. Макбрайт пожал плечами.
     - Получается, либо вы снесете мне голову, либо юная леди проткнет меня дротиком... Придется отвечать. Ну, давайте ваши чертовы вопросы!
     - Что вы затеяли, Джеф? - Сунув мачете в ножны, я показал глазами на андроида. - Что это значит?
     Он криво усмехнулся.
     - Полевые испытания продукции, скажем так. Проверка в самых суровых условиях. Кроме того, он - мой телохранитель и слуга. Его запрограммировали на безусловное подчинение.
     Макбрайт не лгал, это я мог утверждать со всей определенностью. Не лгал, однако недоговаривал.
     - Что еще?
     - Изучение вуали. Хотелось бы узнать, как этот феномен влияет на живые организмы и, в частности, на субстанцию, подобную органопланту. Я ведь вам намекал, пытался подготовить... Помните? На четвертый день, когда мы нашли ту мусорную кучу... - Щеки Джефа порозовели от возбуждения. Он вытер лоб и прикоснулся к Сиаду ледорубом. - Представим, что такие существа способны пересекать вуаль и действовать в Анклаве... бродить повсюду, исследовать его свободно, безбоязненно... Какие перспективы, босс! За месяц мы получим больше данных, чем за девять лет! Помните, я предлагал послать его в вуаль? Помните? - Макбрайт покосился на андроида. - Если бы не ваше упрямство, опыт с юной леди не понадобился бы. Хотя он дал свои плоды... она ведь не из органопланта...
     Фэй что-то прошептала - кажется, выругалась на китайском. Не очень искусно; этот язык больше подходит для философских упражнений и стихотворчества.
     - Вы сказали: хотелось бы узнать... - промолвил я. - Кому хотелось? Вам?
     - Мне и моей корпорации. Ну, и другим заинтересованным лицам... партнерам по бизнесу, лидерам ЕАСС, возможно, вашей кремлевской администрации... Как-никак, Россия тоже член Союза Сдерживания. Вы понимаете... новые средства, новые возможности...
     Я понимал. Было что-то еще, по-прежнему неясное и вроде бы касавшееся самого Макбрайта, однако давить мне не хотелось. Не пережать бы... Аура его была черней полярной ночи.
     - Монро в курсе? - спросил я. - Знает о подмене?
     - Нет. Мы заключили соглашение: я финансирую экспедицию, участвую в ней сам и предлагаю еще одну кандидатуру. Такую, чтобы ее состав был сбалансирован в... э-э... политическом смысле. Тут, понимаете, есть еще один интерес...
     - Какой?
     - Удастся ли андроиду сойти за ад-Дагаба и вообще за человека. В подготовительный период, в процессе контактов с людьми, и здесь, в Анклаве... Он получил всю нужную информацию, как о самом Дагабе, так и о Судане, религии, обычаях и языках. Он говорит на английском, арабском и четырех африканских наречиях, включая тарабарщину нуэров... Признайтесь, он вас обманул! Не говоря уж о нашей юной леди.
     Не обманул, мелькнула мысль. То, что было для Макбрайта нелюдью, роботом, продуктом Эм-эй-си, я воспринимал как человека, как личность вполне адекватную, хотя и странную. Ментальные излучения живого не спутаешь ни с чем.
     - Где настоящий ад-Дагаб? Макбрайт ухмыльнулся.
     - Не знаю. Не в Судане, это точно. Может, гуляет в Париже или Лас-Вегасе, а может, строит дворец в Омане... Он получил солидные отступные, хватит и на дворец, и на мечеть, и на гарем парижских шлюшек. Это все, что вы хотели знать?
     - Что с ним? - Я кивнул на окровавленное тело Сиада.
     - Он выживет. Органороботы гибнут лишь при полной потере крови, изъятии сердца и мозговых повреждениях. Центр регенерации включен, так что не беспокойтесь, завтра он будет как новенький. Только дежурить по ночам не сможет. Кое-какие функции восстанавливаются за три-четыре дня.
     - Хорошо. Сейчас мы с Цинь спустимся в овраг, перенесем мешки, поищем место для ночлега. Потом я вернусь за вами и Спадом. Он транспортабелен?
     - Вполне.
     - Рад это слышать. Можете пока заняться носилками, хвощи на взгляд довольно прочные. И еще одно... - Я взвалил на левое плечо мешок Сиада, на правое - свой собственный. - Там, во внешнем мире, Арсен Измайлов - мелкая сошка, а Джеффри Макбрайт ворочает деньгами и людьми... большими людьми, я полагаю... Но здесь я - первый после бога и не потерплю неповиновения! Запомнили?
     - Да, - выдавил он.
     - И с Интерполом... Я не шутил, Макбрайт!
     - С Интерполом я как-нибудь разберусь.
     - Дело ваше.
     Я кивнул Фэй и двинулся к оврагу. Мы сбросили мешки с крутого склона, спустились вниз и зашагали вдоль ручья, высматривая место поуютнее. Сумрачный прохладный воздух окутал нас, под ногами хрустели мелкие камни, журчала вода, и полоска флера над головой казалась еще одним ручьем, грязновато-мутным, как прогалина в болоте. Крупных живых существ в овраге, похоже, не водилось, и нам попался лишь десяток плоских змей, странных гадов, напоминавших дряблый, набитый ватой кожаный чулок.
     Фэй, прерывая молчание, вздохнула.
     - Он был совсем как человек...
     - ?Был? и ?как? нужно убрать, - откликнулся я. - Он жив, и он - человек. Странный, согласен... Но разве мы с тобой не странные? Помнишь, мы об этом говорили?
     - Да, - она вздохнула. - Но в тот вечер я и представить не могла, насколько ты странный.
     - С тех пор что-нибудь изменилось?
     - Ничего. Я даже рада. Я знаю, что, оставшись с тобой, сорок лет буду слушать волшебные истории. Восхитительные сказки о звездах и других мирах...
     - Это не сказки, милая, это реальность.
     - Твоя реальность, Цзао-ван. - Ладошка Фэй скользнула в мою ладонь. - Мне бы хотелось узнать о ней самое важное, но...
     Она запнулась, и я сжал ее пальцы.
     - Спрашивай.
     - Скажи, пришельцы не бросают своих девушек? Те сорок лет... Я могу на них рассчитывать?
     - Все мои годы - твои. До самой смерти.
     Тихий счастливый вздох... Потом она спросила:
     - Ты в самом деле сдашь Макбрайта Интерполу?
     Я неопределенно хмыкнул. Кого-то сдам, а может, зарублю или оставлю на съедение клыкастым жабам - но вот Макбрайта ли?.. Если Сиад - не Сиад, то и другой наш спутник мог оказаться не Джеффри Коэном Макбрайтом, наследником пушечных королей. Похож, конечно, но слишком уж молодой и шустрый... Наша последняя беседа - или скорее допрос - только плеснула масла в костер моих сомнений. Я мог поверить, что Макбрайт - тот самый Джеффри Коэн, денежный мешок, - профинансировал экспедицию; средств у него хватало, и добрая их треть была распихана по всяким фондам и благотворительным обществам. Он, несомненно, не отказался бы принять участие в походе, но из спортивного интереса, из страсти к риску и опасности, которая владеет экстремальщиками. Возможно, тот Макбрайт пошел бы с нами, чтоб доказать себе, что он не стар, что сохранился порох в пороховнице... Словом, причины могли быть разные, кроме одной - той, что была упомянута нашим Макбрайтом.
     Полевые испытания... Высокие звезды, что за чушь! Таким миллиардеры не занимаются, для этих дел у них полно шестерок! Еще - андроид в роли слуги и телохранителя... няньки, говоря по правде... Ни одному экстремальщику такое в голову не придет! Унижение и бессмыслица, лишающая