на деревьях, с Фоги, твоим родичем... Смешно!
     - Не смешно. Все это правда, ласточка, кроме того, что Фоги мне не родич, а у'шанг, наследственный сосед.
     Она рассмеялась.
     - А я - твоя наследственная возлюбленная! В прежнем рождении я была Лакшми, супругой Вишну, а ты - его сын от какой-то наложницы, посмевший на меня взглянуть. Ну, понимаешь, не тем взглядом... таким, как смотришь сейчас... И за это тебя упрятали в бутылку и бросили в море. Но ты такой настырный! Просидел в бутылке двадцать тысяч лет, но все-таки выбрался из нее и заполучил меня!
     - Похоже на истину, Олюшка. Но вместо бутылки был луч - луч из частиц, которые ты назвала бы квантами мысли или живой энергии.
     - Биохимической?
     - Нет. Скорее она имеет отношение к психике, чем к биохимии. Видишь ли, то, что вы считаете полями, гравитационным, электромагнитным, ядерным, на самом деле... - Я нахмурился и щелкнул пальцами, подбирая нужные слова. - На самом деле это пространственно-временной континуум широкого диапазона, причем не линейный, а как бы замкнутый сам на себя, замкнутый циклически в бесконечности и в бесконечном числе измерений. Одно из них ноосфера, другое, скажем, магнитное взаимодействие... Человеку - такому, как ты и я, - этого не понять, ведь мы не ощущаем многомерности. Однако принадлежим к ней, и наш мозг - что-то вроде генератора в пространстве ноосферы. Это не биохимия, а область чувств, инстинктов, мыслей, стихия подсознательного, и каждое живое существо там...
     - ...сингулярная точка? - с серьезным видом подхватила Ольга.
     - Да. Это подходит. Можно сказать и так.
     - И что можно делать с помощью живой энергии?
     - Ну, например, перемещаться из пункта "а" в пункт "б". Мгновенно. Без поездов, самолетов и прочих железок с крыльями или колесами.
     Она вздохнула, будто пробуждаясь от сна.
     - Как ты об этом узнал, Данька? Вычитал в своих папирусах? В Книге Мертвых? Или в учебнике физики, написанном жрецом Аменхотепом?
     Я улыбнулся, поддел ногой сучок, гниющий среди прошлогодней листвы. Шутит... Это хорошо! Раз шутит, значит, не боится.
     - Нет, мои источники информации более серьезны и надежны. Представь, что я - инопланетный гость, который прилетел на вашу Землю. Вернее, переместился сюда в том самом ноосферном измерении, где нет ни расстояний, ни препятствий для полета. И вот теперь... Что ты делаешь, солнышко!
     Ее пальцы забрались мне под рубашку, защекотали, погладили, ущипнули.
     - Разыскиваю щупальца. Раз ты пришелец, у тебя должны быть щупальца... щупальца, псевдоподия и во-от такая пасть! - Она показала какая. - Еще - жабры или крылья...
     - Крылья на спине, моя дорогая. А это...
     - Это, это! Это есть даже у пришельцев. И потом, я знаю, все они такие развратники...
     Мы с хохотом повалились в траву.
     Однако не все беседы кончались на мажорный лад. Был случай - ночью, в январе, - когда я проснулся от ментального толчка и, еще не раскрывая глаз, почувствовал: ей плохо. Горько, неуютно, страшно...
     Ольга сидела в кровати, обхватив руками коленки и сжавшись в комочек; я видел ее лицо, белеющее в темноте, пряди волос на плечах, блестящие глаза. Кажется, она плакала.
     - Что с тобой, малыш?
     Я обнял ее, коснулся висков, передавая энергетический импульс. Ольга вздрогнула, пробормотала:
     - Что это? Что ты сделал?
     - Помог. Чуть-чуть.
     Щеки ее были влажными. Плакала, не иначе. Старалась потише, чтобы меня не разбудить...
     - Олюшка?
     - Даня... Я вдруг представила, что будет с нами после смерти... с нами или с нашими душами... Я исчезну, а ты... ты в самом деле превратишься в луч и улетишь? И мы никогда не встретимся? Там, где обещают?
     Она глядела на меня так, словно я должен был исполнить это обещание и сотворить реальность из мифа, которым утешаются мои земные соплеменники. Я бы сделал, если бы смог... Клянусь Вселенским Духом и всеми предками-Старейшими!
     - Так мы не встретимся?
     - Нет, родная. Но это ничего не значит, ровным счетом ничего. Ты навсегда останешься со мной.; Здесь, - я прикоснулся ко лбу, - в моей памяти. Разве я могу тебя забыть? Даже превратившись в луч или в облако... в то существо, что странствует среди звезд и слушает, как бьется пульс Вселенной.
     Она отстранилась.
     - Зачем ты мне это рассказал? Все? Зачем, Данька? Я... я не знаю, верить или нет... Думаю, что ты меня дурачишь или пугаешь, потом прошу прощения в мыслях... прошу, ведь ты совсем не жестокий, ты добрый, самый лучший... Но что-то есть в тебе особенное, необычное... Может быть, ты экстрасенс? Воспринимаешь излучения из космоса и вычитал в них свои теории? О ноосфере, наших душах и этих существах, которые приобщились к вечности?
     Ольга смеялась и плакала, но я понимал, что она цепляется за последнюю надежду. Может быть, я экстрасенс... Может быть, жрец какой-то странной религии, космической церкви, или поклонник мадам Блаватской... Может быть, состою в масонской ложе... Она бы все перетерпела и со всем смирилась, кроме правды. Уж очень эта правда была необычной. Странной. Пугающей...
     - Данечка, милый, я боюсь...
     - Меня? - Ледяной холод под сердцем, холодные мурашки ползут по спине...
     - Тебя? Нет, милый, нет. Боюсь другого, боюсь, что один из нас сходит с ума. Тронулся, понимаешь?
     Потом она уснула, а я сидел, смотрел на нее и думал. Сказанное ею не было новостью - случается, что наших близких охватывает страх. Похоже, будто спускаешься по лестнице в подвал: первые ступени - шутка, средние - игра, вначале безобидная, затем немного жутковатая, но оттого еще более интересная. Однако нижние ступеньки тонут в темноте, да и подвал темен и мрачен... Какие ужасы таятся там? Какие чудища?..
     Нет никаких чудовищ, есть только правда. Будь смелым и прими ее. Или хотя бы поверь...
     Возможно, у Ольги хватило бы веры. Хватило бы? Нет? Об этом я не узнаю никогда. Все кончилось - через неделю после той январской ночи.
     Явился талг. Не собственной персоной, разумеется, - то была голопроекция, и время связи они выбирают разумно, по утрам. Когда я дома, а Ольге положено быть на работе. Их общество похоже на земное в том, что талги понимают дисциплину, но в самом жестком варианте: каждый из них - рабочая единица, приписанная к определенному месту в общепланетной иерархии и выполняющая свое дело по часам. Вернее, по минутам и секундам. Словом, с дисциплиной у них порядок, но кое-чего они не понимают - например, того, что дифрактометр может сломаться, а единица, состоящая при нем, уйти. Куда? Домой, разумеется. Домой, к любимому супругу.
     Пререкаясь с талгом, я не заметил, как Ольга возникла за моей спиной. Явилась тихо, словно мышка, - наверное, хотела подкрасться ко мне, закрыть глаза ладошками и прошептать в самое ухо: догадайся, кто? Я даже не разглядел ее лица, только услышал вздох или стон и шорох шагов за дверью. Она убегала, ошеломленная правдой; игры и шутки кончились, а страхи вдруг овеществились в жутком огромном лице, выступавшем из стены между сервантом и диваном. После, задней мыслью, я догадался о причине ее ужаса: боялась, что я обернусь и вместо Дани она увидит такого же безносого урода с горящими глазами и клювообразной пастью. Думала, видно, что я решил потолковать с одним из соплеменников...
     Я бросился за ней, но Ольги след простыл. Не ведаю, что произошло, не знаю до сих пор; может, ей подвернулось такси, может, пока я искал на улице, она бежала по дворам. Как многое в жизни решают мгновения! Свернешь секундой раньше за угол и свалится на голову кирпич, свернешь секундой позже - и попадешь под автобус... Я метался туда и сюда и проклинал свое земное тело, свой мозг, не способный к предвидению, и весь этот мир, нелепый, примитивный, лишенный телепатической связи. Я был как слепец, разыскивающий в мрачном лабиринте свое утерянное сокровище; и в этот момент стал таким же отчаявшимся и беспомощным, как самый обычный человек, на коего обрушилась беда. Не Асенарри, а Даниилом Измайловым...
     Вечером я возвратился домой в тайной надежде, что Ольга успокоилась и ждет меня, но дом был пуст. Включил телевизор и услышал в новостях о гибели женщины. Молодая, красивая, темноволосая; случайно попала под электричку на Московском вокзале. Судя по найденному пропуску, сотрудник университета; имя, отчество, фамилия... Не моя - мы свой брак не регистрировали, и почти никто не знал о наших отношениях.
     Хоронила кафедра, на Северном. Через год за немалую взятку я откупил это место на кладбище, поставил памятник - фигурка Ольги с закрытым ладонями лицом.
     ?Не вижу... - шепчет она мне, когда я туда прихожу. - Не хочу видеть страшное... Обними меня, Данька, спрячь...?
     Я обнимаю, прячу. Но я уже не Данька, а Арсен - много-много лет Арсен...
     И что с того? По-прежнему я мучаюсь вопросом: чего не сделал, чего не успел? Слова, всего лишь слова... Возможно, стоило сотворить какое-то чудо - совсем маленькое, безобидное, нестрашное? Показать, как заживают царапины и синяки, перенести ее к секвойям в Калифорнию или заставить свирепого пса, чтобы подошел и облизал ей руки... Или устроить цирк: спички, скрепки, кнопки пляшут над столом и, подчиняясь моей воле, выделывают забавные антраша...
     Вселенский Дух, чего я не сделал, где ошибся? Я не виню в ее смерти талгов. Талги есть талги, что с них возьмешь? Конечно, назойливые существа; во всех мирах они контактируют с Наблюдателями, пытаются выяснить степень нашей власти и разузнать хоть что-то о Старейших... Старейших они боятся, считают едва ли не богами, и отблеск божественности предков помогает нам: только раз они посягнули на жизнь Наблюдателя. Большая ошибка с их стороны! Но более это не повторялось, и я не держу на них обиды. В том, что случилось, моя вина.
     Ольга, Олюшка... радость моя и боль...

***

     Потом был водопад Игуасу, схватка с пятнистым хищником на берегах Параны, белые стены моей гасиенды, топот коней, протяжное мычание коров, лихие выкрики гаучо... Нельзя сказать, чтобы эти звуки и пейзажи умерили мою печаль; я выдержал в Мисьонесе четыре дня и понял, в чем нуждаюсь. Будь я на Уренире, пошел бы к Наратагу, а лучше - к Рине и Асекатту, соединившим свои гаметы, чтобы произвести меня на свет. Это было бы правильно, и это исцелило бы меня. В самом деле, к кому мы идем, угнетенные нашими горестями? К отцу, матери, брату, сестре... А если их нет, то к другу.
     И я перенесся на Тиричмир к Аме Палу и пробыл у него не меньше месяца. Достаточный срок, чтобы понять: жизнь продолжается, и Наблюдатель должен делать то, что должен.
     Дальше все пошло своим чередом. Одна империя рухнула, другие окрепли и расцвели; крупные войны сменились мелкими, мелкие катастрофы - крупными вроде Чернобыльской; Афганистан покинули советские солдаты, но мира это не принесло; случился ряд побоищ - в Югославии и Сальвадоре, Индии и Норвегии, Ираке и Ирландии, а также, разумеется, на Кубе, Кавказе и в Палестине. Престиж ООН упал, что, впрочем, не мешало создавать все новые комиссии и комитеты вроде СЭБ; страны ислама осознали свою мощь, которая зиждилась на нефти, высокой рождаемости и фанатизме; Китай вошел в союз с Японией, подмяв под себя близлежащие земли, а НАТО преобразовалось в ЕАСС, дабы сдержать обе угрозы, зеленую и желтую, на российских границах - или уж в крайнем случае на Урале. Трудиться мне стало легче, ибо мир опутала компьютерная сеть, и в этой паутине нашелся профит не только для меня; космос же, наоборот, не оправдал ожиданий: станций и спутников перевалило за тысячу, но экспедиция на Марс, которую планировали НАСАи Европейское агентство, не состоялась. Дала свои плоды генетика, справившись с неисцелимыми недугами, а заодно - с проблемой питания, но этот отрадный факт не коснулся Африки и большей части Азии, где голодали по-прежнему. Вслед за мясным и плодовым изобилием явились модификанты и игруны, экранолеты сменили вертолеты, монорельс - железную дорогу, глайдер - прежний автомобиль; рост населения как будто замедлился, зато озоновая дыра расширилась, в Европе и Штатах роботизировали производство, зато возникла проблема занятости; Россия рассекретила данные о шельфе Ледовитого океана - ресурсы, нефть и газ, которые обнаружили там, были поистине неисчерпаемыми; возникли плавучие города, новые науки, новая архитектура, новая музыка, новое оружие и новые заботы.
     В урочный час Арсен Измайлов сменил Даниила, принял текущие дела, включая наследство почивших в бозе Ники Купера и дона Кастинелли, потом зарегистрировал информбюро, набрал батальон виртуальных сотрудников, увлекся экстремальным спортом - ну а попутно разрешил кое-какие проблемы. С тем же объектом 117 под Челябинском, с раем элоев на тверской дороге или с наркотиками, в рамках проекта ?Лунный заяц? . Проект, конечно, был международный, однако идею о генетических прививках от наркозависимости выловили в Интернете, и нет у нее автора, кроме Всемирной сети.
     Я об этом не жалею, так как к славе равнодушен. Мне бы с Анклавом разобраться...

Глава 11.

Бактрийская пустыня. Дни десятый и одиннадцатый

     Утром по водной дороге благополучно прибыли Макбрайт и ад-Дагаб. Джеф вылез на бережок, я примерился, куда ударить, чтоб обошлось без повреждений, и врезал ему под ребра. В дыхалку, как говорили когда-то приятели юного Даньки Измайлова. С минуту Макбрайт корчился на земле, хватая воздух ртом, хрипя и чертыхаясь, Сиад наблюдал за ним с каменной физиономией, а Фэй, моя милая фея с темно-карими очами, неодобрительно хмурилась. Что ж, учебный процесс бывает иногда болезненным, но это не повод, чтобы его отменить.
     Макбрайт отдышался, подступил ко мне со стиснутыми кулаками, потом взглянул на Фэй, протер глаза и протянул:
     - Во-от как! Что ж, моя вина... Могу компенсировать, если юная леди не против. Чеком, наличными или...
     - Заткнитесь, Джеф! Закройте рот, пока я не вышиб вам мозги!
     Он виновато буркнул:
     - Вышибайте. Не возражаю. Виновен и приношу извинения.
     - На этом и закончим, - сказал я. - Теперь прошу в лагерь, завтракать. Сегодня в меню галеты и по мясной пилюле на нос.
     Пробираясь среди камней, мы двинулись к расселине, где были сложены мешки. Макбрайт приотстал, дернул меня за локоть и, метнув взгляд в спину Фэй, поинтересовался:
     - Вуаль?
     Я молча кивнул. Сейчас я не испытывал к нему ни ненависти, ни злобы - пожалуй, лишь гадливое отвращение, как к продавцам репликантов на подмосковном островке. Таких, способных сунуть в печь чужую голову, здесь много, но в клане экстремальщиков они мне не встречались. Правду сказать, и в этой семейке не без урода, но даже уроды любят риск и шанса своего не уступят. Возможно, Джеф какой-то особенный урод?
     Он снова дернул меня за руку.
     - Сейчас она выглядит лет на тридцать. Как Лайза Ли, моя четвертая жена... Прелестное было создание!
     Я снова промолчал, стараясь разобраться в исходивших от него флюидах. Чувство удовлетворения? Да, пожалуй... Еще - превосходства и насмешки... Он был похож сейчас на сытого кота, с ленцой взирающего на подопытную мышку. Не стану, впрочем, обижать котов; лишь человек умеет обернуть себе на пользу чужую доверчивость или наивность.
     Взгляд Макбрайта затуманился, губы шевельнулись - видимо, он прикидывал, во что обошлось Фэй путешествие в вуали. Делил десять лет на две минуты или сто двадцать месяцев на столько же секунд... Потом хмыкнул.
     - Она кажется довольной. Вам, босс, удалось утешить девушку... - Макбрайт помолчал, ожидая моей реакции, не дождался и произнес: - Эти китаянки с возрастом только аппетитнее. Если она еще раз пройдет через вуаль...
     Я повернулся к нему, взял за ворот комбинезона и слегка встряхнул.
     - Джеф, вы знаете, что пишут на трансформаторных будках? - Он непонимающе уставился на меня.
     - Не лезь, убьет!
     - Кто не полезет, тот не узнает, - возразил Макбрайт, - и жалость тут неуместна, даже при вашей вместительной русской душе. Вы ведь не станете отрицать, что мой эксперимент внес ясность в кое-какие вопросы. При всей его... гмм... неэтичности. Теперь нам понятно, как действует вуаль на...
     - Пожалуй, я сам вас убью. Прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.
     Моя ладонь легла на его шею, пальцы коснулись ямки под ухом. Макбрайт отпрянул.
     - Простите. Я не думал, что это вас так задевает.
     Мы поели. Джеф насыщался жадно, как, впрочем, и положено страннику, чей ужин прошлым вечером был символическим - пищевая капсула и вода из фляги. Сиад, несмотря на свои габариты, ел, как обычно, мало. Верблюд, а не человек: не ест, не пьет, не спит... Кстати, не спит уже десятый день, отметил я.
     Фэй, укладывая мешок, покосилась на наших спутников, повернулась лицом ко мне и расцвела улыбкой. Вселенский Дух, до чего она похожа на Ольгу! Воспоминания о минувшей ночи согрели мне сердце, и следом пришла мысль, что Макбрайт, пожалуй, прав: Фэй была счастлива. Счастлива, хоть плата оказалась высока - потерянные годы жизни... Я окунулся в поток чистой и светлой энергии, что исходил от нее, смешиваясь со слабым излучением эоита, послал ответную улыбку и произнес:
     - Меняем порядок движения. Я первый, за мной - Макбрайт и Цинь, Дагаб замыкающий. Бассейн обширен, и сейчас нам не нужны услуги проводника.
     Джеф кивнул.
     - Согласен, лучше лидировать вам. В этих проклятых каньонах и заблудиться недолго... А что вы скажете, приятель, о массиве зелени, которую мы видели сверху?
     - Доберемся, посмотрим, - буркнул я, забрасывая на спину рюкзак.
     Мы углубились в лабиринт ущелий, тянувшийся вдоль южного берега озера. Скалы тут были невысоки и поражали причудливостью форм: то обрывистые, подобные клинкам мечей, наконечникам пик, рогатин и трезубцев, то напоминающие фантастические строения, пирамиды и башни с множеством ниш и пещер, то плоские или выпуклые, как спины китов, дремлющих под мрачным серым небом. Проходы между ними извивались, сворачивали то к западу, то к востоку, черные базальтовые стены по временам раздвигались на пятнадцать-двадцать метров, но чаще теснили нас, заставляя петлять, пробираться узкими расселинами или лезть наверх, чтобы преодолеть тупик. По этой причине мы двигались небыстро, делая в час от силы километра три. Ни зоркий Сиад, ни я не разглядели ни единой вешки; если в этот хаос и попали маяки, то обнаружить их было не легче, чем иголку в стоге сена.
     Минут за десять до полудня очередной каньон свернул, и я, обогнув огромную, похожую на призму глыбу, замедлил шаг. Потом остановился и присел на корточки, разглядывая серо-зеленый кустик - маленький, величиной с ладонь, пучок мясистых листьев или стеблей, торчавших среди каменной россыпи. Листья были узкими, довольно длинными и по краям усеянными шипами.
     - Трава? Нет, не трава, - произнес Макбрайт за моей спиной. - Кактус?
     - Может быть. - На мгновение опустив веки, я мысленно пролистал ботанический справочник. Ничего подходящего не нашлось; если этот серо-зеленый уродец и относился к кактусам, то был их древним и почтенным прародителем.
     Мы столпились у кустика, взирая на него, как на чудо. Первый признак жизни, который нам встретился, свидетельство того, что Анклав - не мертвая пустыня! Это полагалось отметить, и мы разделили на четверых плитку шоколада.
     Фэй жевала его с сосредоточенным видом, полузакрыв глаза и явно к чему-то прислушиваясь. Ощущает живое, догадался я. Каньон, которым мы шли, был извилист, утесы ограничивали обзор, но впереди, южнее и немного восточнее, будто бы намечался оазис, и там что-то двигалось, шевелилось, распространяя импульсы, совсем не похожие на медленный прилив энергии в растениях. Какие-то существа, быстрые, многочисленные и примитивные, мелькнуло у меня в голове. Возможно, опасные.
     Мы обменялись взглядами с Фэй, и я поднялся.
     - Идем дальше. Приготовить оружие. Есть зелень - значит, найдутся и звери.
     - Арбалета хватит? - спросил Макбрайт. Секунду я колебался.
     - Лучше достаньте дротик, Джеф. Ты, Сиад, приготовь гранаты.
     Наше самое надежное оружие - гранаты