забаву самого главного - риска!
     Значит, наш Макбрайт - другая личность, фальшивая, поддельная? С фальшивой памятью о женах, о китаянках и мулатке, о путешествии на ?Вифлеем?, прыжке с орбиты и прочих подвигах, включая ведьму-итальянку с неукротимым темпераментом? Странно! Можно сказать, необъяснимо! Я мог поклясться в том, что он не лжет, что все это - факты его биографии. Я чувствую такие вещи...
     Мы обнаружили пещеру в каменистом склоне, забросили туда мешки, и я, оставив Фэй разогревать консервы, полез наверх. Быстро темнело. Над лесом хвощей маячили расплывчатые пятна: одно побольше - бледная луна, и дюжина мелких, самые яркие звезды, каким удалось пробиться через редеющий флер. У жабьей туши уже копошились червяки и слизни, а Джеф потел над носилками, переплетая тросом пару жердин. Перетащив андроида на эту хлипкую конструкцию, мы привязали его, спустили вниз на двух канатах, слезли и потащили к нашему стану. Он, кажется, был в коме - не шевелился, не стонал и выглядел по-прежнему бледным, как полотно.
     - Он что-нибудь чувствует? - спросил я, оглянувшись на Макбрайта.
     - Нет. Не больше, чем ящерица с отрастающим хвостом. Даже меньше - на время регенерации мозг отключен. Защитный механизм, которого нет у человека.
     - Вы сказали, что он запрограммирован на подчинение. Как? Насколько я знаю, с человеческим мозгом такие фокусы не проходят.
     - Есть многое, Гораций, что неизвестно нашим мудрецам. Особенно в двадцать первом веке, - пропыхтел мой спутник, стараясь не раскачивать носилки.
     - Техника вуду? Генетическая коррекция? Рефрейминг ?
     - Это вопрос эксперта СЭБ или мистера Измайлова, журналиста?
     - А с кем вы хотите иметь дело?
     После недолгого молчания сзади донеслось:
     - Я хочу считать, что инцидент исчерпан. То, что случилось между нами... мои слова, излишне резкие... Я погорячился, босс, и приношу извинения.
     - Без всяких условий, связанных с выдачей Интерполу?
     - Разумеется. Можете заковать меня в цепи и сдать им под расписку. Лично мне ничего не грозит, ведь все исследования и разработки производились не мной, а моими сотрудниками. Откуда мне знать, какой у андроида мозг? Положим, меня проинформировали, что он искусственный, выращенный из органопланта... Скажете, невозможно? Ну, так откуда мне знать? Я не генетик, не биолог, я инженер. И адвокаты у меня отличные!
     Выкрутится, понял я. Выскользнет, как мокрый обмылок! Впрочем, я пригрозил Макбрайту Интерполом, лишь исполняя свою роль; было бы странно, если бы руководитель группы отреагировал на его признания как-то иначе. Или пропустил их мимо ушей... Ну, пусть разбирается с Интерполом, пусть! А с ним разберется Асенарри, один из тех инопланетных монстров, которые внушают ему ужас.
     - Так что же насчет программирования, Джеф?
     - Инцидент исчерпан?
     - Да. С учетом сказанного мною выше.
     - Вы про Интерпол? Ладно, согласен. Как говорится у вас, худой мир лучше доброй ссоры. Тем более в этих гибельных местах. - Он помолчал, затем после недолгой паузы заметил: - Вы помянули технику вуду... Так вот, всякую технику можно усовершенствовать. Ясно, дружище?
     - Вполне.
     Теперь я знал, что не оставлю это дело. В сравнении с ним рай репликантов в Подмосковье был невинной шуткой мелкого жулья, помешанного на эротике.
     Сзади раздалось покашливание. Потом:
     - Как видите, я с вами откровенен. А знаете отчего? Даже не догадываетесь? - Я молчал, ожидая продолжения, и дождался. - Мне многое о вас известно, Измайлов. Не обижайтесь, но я привык изучать людей, с которыми сводят обстоятельства, - тем более тех, от коих зависит моя жизнь. Для этого в Эм-эй-си есть соответствующая служба.
     - Завели на меня досье?
     - Ну, что-то вроде... Не так уж это существенно, дружище, тем более здесь и сейчас. Главное, что я проникся к вам уважением. Я понял масштабы вашей личности, я осознал вашу силу и уникальность талантов... да, талантов, связанных, кстати, не только с вашей памятью. Такой человек мне нужен, и потому... - Макбрайт чертыхнулся, споткнувшись о камень, но через секунду продолжил: - И потому я надеюсь на сотрудничество в будущем.
     ?Интересно, как много он знает?.. - мелькнуло у меня в голове. - Бог с ним, с Измайловым, - не докопался бы до прочих моих ипостасей! До Энтони Дрю, племянника Ники Купера, или до бразильца Кастинелли и Жака Дени, директора фонда ?Пять и пять?... О связях между мной и этими лицами не ведали ни ЦРУ, ни Сюрте Женераль, ни ФСБ, ни прочие разведки мира. Но, как говорится, первый фехтовальщик Франции может не бояться второго, а вот деревенский увалень, впервые увидевший шпагу, может его проткнуть... Тем более что Макбрайт - не деревенщина и не увалень...?
     - Сотрудничество предполагает доверие, - сказал я.
     - Разве я не был откровенен?
     - Не совсем. Вот, например... - Я замедлил шаг и, повернувшись, посмотрел на Джефа через плечо. - Помните наш разговор перед Лаштом? Когда мы собирались пройти через вуаль? Помните свои слова?
     Он наморщил лоб и покачал головой.
     - Мы спорили, кто двинется первым, и вы сказали, что без юной леди мы как слепые щенки, а без меня - свора, потерявшая хозяина. Так?
     - Да. Наверное... Даже наверняка! У вас замечательная память, приятель! Ну, так что вытекает из моих слов?
     - То, что вы представляете важность Цинь для нашей экспедиции. Без нее мы и правда слепые щенки... Тем не менее вы провели с ней смертоубийственный эксперимент - там, над водопадом. Уговорили и отправили в вуаль... ее, не Сиада... Ну, предположим, вместо юной леди я выловил бы прах столетней давности... И что бы мы делали? Объясните!
     Он попал в ловушку. Даже не глядя на Макбрайта, я ощутил эманацию страха, тревоги, неуверенности, которые охватили его. Снова споткнувшись, он пробормотал:
     - Это была моя ошибка, признаю. Кто же знал, что проклятый канат оборвется? Поверьте, дружище, я сделал это без всякого умысла! И потом... потом... если б девчонка в самом деле погибла, то оставались вы, хозяин своры. Разве не так?
     Я молча ускорил шаги и не сказал ни слова, пока мы не добрались до убежища. Тайны Сиада и Фэй более не были тайнами; теперь приоткрылась загадка Макбрайта. Не знаю, что он выведал про меня и был ли он Макбрайтом в самом деле, но я его интриговал. В самой высшей степени! Возможно, наш поход был полевыми испытаниями Арсена Измайлова, загадочной личности и предположительно ясновидца... Если принять такую версию, все становилось на свои места: Макбрайт рассчитывал, что, если Фэй погибнет, я обнаружу свой дар и поведу его с Спадом в смертельном хаосе вуали. Неглупый расчет, но он не учел другого варианта: я мог их просто бросить.
     Или не мог?
     Спутники мои за этот день устали, и после ужина я велел им снять с Сиада окровавленный комбинезон и отправляться на боковую. Я тоже вымотался: дорога в джунглях оказалась изнурительной, и постоянное предчувствие опасности ее не облегчало. Если добавить к этому хвостатых жаб, душный влажный воздух, походы с рюкзаками и носилками, несчастье с Спадом и ссору с Макбрайтом, то станет ясно, что я пребывал не в лучшем расположении духа. Силы мои были на исходе, и буйная энергия палеозойских каламитов не могла заменить мне плавных течений, струившихся в дубовых рощах или в огромных стволах секвой. К счастью, мы находились неподалеку от эоита, километрах в пятидесяти или сорока от его центральной зоны.
     Убедившись, что Фэй с Макбрайтом заснули, а Сиад по-прежнему в отключке, я снял комбинезон и растянулся нагишом на каменном полу пещеры. Эоитные потоки были еще слабыми, но все же я воспринимал их живительную мощь: прилив - отлив, прилив - отлив, будто меня баюкали невысокие ласковые волны где-нибудь на Кипре или у крымских берегов. Слишком небольшая энергия, чтобы проникнуть в астральную сферу и дотянуться до Старейшего либо узреть те смутные тени, что бродят в прошлом и будущем, как призраки в туманной мгле... Но для неглубокой медитации этих потоков хватало. Отдохнуть, набраться сил, ускорить клеточный обмен, изгнать отраву стресса и усталости...
     Мелкие камни уже не давили мне в спину, тьма не застилала взгляд; я плавал в нежно-лиловом мареве, теплом и ласковом, словно ладошки моей уснувшей феи. Оно покачивало меня то слабее, то сильнее, в такт реверберациям центрального фонтана и низвергавшихся к Земле течений; мириады неведомых голосов шептали и пели в моих ушах, чьи-то едва ощутимые прикосновения массировали кожу, пробирались сквозь нее с заботливой осторожностью, разглаживали сведенные усталостью мышцы, дотягивались до мозга и сердца. Я знал, что сейчас творится со мной: яды и шлаки распадались, кровь струилась быстрей, очищая сосуды, клетки насыщались глюкозой, гормональный баланс возвращался к норме: сколько положено адреналина, инсулина, глюкагона, кортикостероидов, гормонов щитовидки. Наверняка, мелькнула мысль, что-то подобное происходит и с Спадом - в течениях эоита регенерация ускоряется, и это верный признак, что он не робот, не машина, а живое существо.
     Продолжая купаться в нежных лиловых струйках, я повернул голову и посмотрел на него. Страшная рана в животе уже закрылась, дыхание стало более глубоким, и я сквозь шепот астральных голосов отчетливо слышал клокотание воздуха в горле Сиада. Транс мой был неглубоким, и в этом состоянии я продолжал контролировать реальный мир, его запахи, образы, звуки; исчезли лишь тактильные ощущения, но чтобы вернуть их и дотянуться до мачете, мне потребовалось бы не более секунды. Так я лежал, окутанный незримой мглой, пронизанный токами эоита, пока не посветлело небо и сквозь предрассветный туман не проступили очертания камней на берегу ручья. В этот момент веки Сиада дрогнули, глаза открылись, он пошевелил рукой и сел. Я придвинулся ближе, осматривая его лицо и тело. Рана пропала без следа, на месте ее бугрились могучие мышцы, взгляд уже не стекленел, точно в предсмертной агонии, и кожа стала принимать оттенок меди - видимо, центр пигментации восстановился. Вытянув руку, я прикоснулся к его лбу - температура была нормальной.
     - Можешь говорить?
     - Да.
     Голос был тихим, но вполне отчетливым.
     - Как себя чувствуешь?
     - Нормально. По милости Аллаха я...
     - Не поминай имени божьего всуе. Если желаешь, сотри теологическую информацию. Она тебе не нужна. Я знаю, кто ты.
     Он промолчал. Этого парня нелегко разговорить, подумалось мне.
     - Назови себя.
     - Сиад Али ад-Дагаб, майор секретной службы Судана, шеф особого подразде...
     - Нет, - прервал я его, - назови мне истинное имя. Макбрайт, рассказывая о тебе, как-то забыл его упомянуть.
     - Андроид нулевой серии, опытный образец номер четыре. Другой идентификатор мне неизвестен.
     - Тогда останешься Сиадом. Хорошее имя; на арабском созвучно слову ?вождь?. - Я сел, скрестив ноги, и положил ладонь на его плечо, передавая частицу накопленной энергии. - А теперь, брат мой, скажи, кем ты себя считаешь?
     - Я робот. Андроид. Человекоподобная машина.
     - Кто тебе это сказал?
     - Мои создатели.
     - Что еще ты знаешь о себе?
     - То, что я - искусственный интеллект, обязанный подчиняться конкретным людям. Их образы и приоритеты подчинения - в моей памяти. Я сотворен, чтобы служить им и защищать их. Такова моя основная программа.
     - Ты считаешь, что твой мозг - соединение кристаллических чипов с записанными в них программами?
     - Нет. Мой мозг выращен из органопланта и запрограммирован иным путем.
     - Каким?
     - Это мне неизвестно. Я знаю, кто я есть, и знаю, что не могу нарушить инструкции. Это сообщили мне в процессе воспитания и подготовки.
     - Тоже твои создатели?
     - Да-
     От него веяло несокрушимой убежденностью; он в самом деле полагал, что является машиной, роботом, лишенным свободы воли. Конечно, не устройством из железа и кремния, но сути это не меняло; его отличия от людей были такими же зримыми, как солнце в ясный полдень. Неутомимость и физическая сила, отсутствие потребности во сне, регенерация и многое другое, но главное - уверенность в том, что он не человек и должен служить и подчиняться. Конкретным людям, разумеется.
     Теперь я знал, как это сделали. Магия вуду, гипноз и методы психологического кодирования тут были ни при чем, так же как генетическая коррекция, что порождала модификантов. Макбрайт мне солгал; все оказалось проще, много проще. Эффект Маугли... Маугли в стае волков... Не то мифическое дитя, описанное Киплингом, а другие Маугли, настоящие, возросшие среди зверей и убежденные в том, что сами они - звери, волки, медведи или шимпанзе. Сиад был воспитан в таких же убеждениях, что лишь подтверждало давно известный тезис: человек - творение общества. Если ребенку повторять, что он вампир и должен питаться кровью, он вырастет вампиром, а если к тому же еще страдает фотоаллергией , то данный факт лишь подчеркнет нечеловеческую сущность в его собственных глазах. Словом, как говорили латиняне, homo naturae minister et interpres - человек служитель и истолкователь природы, в том числе и своей собственной.
     Я снова прикоснулся к мускулистому плечу Сиада.
     - Ты ведь знаком с концепцией лжи? Намеренного искажения информации? - Он кивнул. - Так вот, друг мой, твои создатели лгали. Ты человек. Вернее, ты можешь стать человеком, вернув свободу выбора и изменив свои ориентиры. Немного, совсем чуть-чуть... Ты утверждаешь, что обязан подчиняться конкретным людям, что сотворен, чтобы служить им и защищать. Так вот, подчиняйся лишь самому себе и защищай по мере сил любого человека. Только и всего.
     - Я - человек? - Такая мысль, вероятно, не приходила ему в голову.
     - Да.
     Его огромная ладонь легла на живот, на гладкую кожу без рубцов и шрамов.
     - Человек такое может?
     - Несомненно. - Вытащив нож, я полоснул запястье и поднес к его лицу. Капли крови упали Сиаду на грудь, потом кровотечение остановилось, края пореза сошлись и ранка исчезла, словно ее и не было. Я потер кожу, улыбнулся и сказал: - Видишь? Мы оба в чем-то отличны от других людей, но это не повод, чтобы считать нас машинами. У тебя иная плоть, а у меня немного нестандартный разум... И что с того? Мы люди, Сиад, люди! И еще... Твой мозг не выращен из органопланта, как тебе сказали; он самый обычный, человеческий. Думаю, он взят от клона.
     - Ты в этом убежден?
     Впервые он обратился прямо ко мне.
     - Да. Я не ошибаюсь. В подобных делах я эксперт.
     Лоб Сиада пошел складками. С минуту он взирал на меня, излучая тревогу и неуверенность, столь необычные для этого гиганта, потом его голова опустилась, морщины исчезли, мышцы расслабились.
     - Я подумаю... подумаю над тем, что ты сказал... А сейчас я хотел бы поесть. Я очень голоден.
     Он проглотил пригоршню пищевых таблеток, ополовинил флягу, затем поднялся, вышел из пещеры и начал разминаться. Мощное нагое тело уже отливало эбеном, мышцы бугрились, как узловатые корни, движения сделались быстрыми, едва уловимыми для глаза. Закончив с упражнениями, Сиад смыл кровь с комбинезона, вытащил скотч и начал старательно заклеивать огромную прореху.
     Проснулись Фэй с Макбрайтом. Джеф высунулся наружу, взглядом отыскал андроида, пробормотал: ?Ну, он уже в порядке...? - и отправился к ручью, мыться. Фэй задержалась.
     - Как он?
     - Много лучше, чем вчера. Утолил жажду, съел десяток капсул. Сейчас размышляет, остаться ли роботом или стать человеком.
     Она улыбнулась, погладила меня по щеке.
     - А как ты? Выглядишь прекрасно... Но ты ведь всю ночь не спал?
     - Бывает, что сон мне не нужен. Не удивляйся, девочка, привыкай.
     - Чему тут удивляться? Ты Цзао-ван, хранитель очага... Очаг не должен гаснуть, и Цзао-ван не спит...
     Фэй выскользнула из моих объятий и тоже направилась к ручью.
     В этот день мы одолели двадцать восемь километров и повстречали только двух клыкастых жаб. Я прикончил их дротиком, поставив кольцо на отметку ?пять?; такая доза убивала их довольно быстро. Ближе к вечеру мы наткнулись на заросли молодых хвощей и застряли там часа на три, прорубая тропу; эта работа легла на нас с Макбрайтом, ибо Сиад двигался не так энергично, как в первую половину дня, и выглядел усталым. Видимо, процессы регенерации еще не завершились - кожа его по временам серела, он сбивался с шага, но не позволил прикоснуться к своему мешку. Я не настаивал; после нашей утренней беседы было бы нелепо донимать его приказами. Первый пункт декларации независимости таков: каждый сам определяет меру своих сил.
     После зарослей началась болотистая низина, потом дорога пошла на подъем, местность сделалась засушливее, растения - ниже; каламиты и лепидодендроны почти исчезли, освободив территорию для древовидных папоротников и высокого, до колена, мха. Мы больше не встречали хищных жаб, мокриц, червей и странных созданий, похожих на гибрид омара с пауком, зато гигантские слизни попадались в изобилии. Вреда от них было не больше, чем от разваренных макарон, и я решил, что это место подходит для ночлега.
     Скальная стена, ограничивающая равнину с южной стороны, уже поднималась до небес - точнее, до серо-желтой дымки флера; в ней было метров восемьсот, и я полагал, что это остатки возвышенности, увенчанной некогда гордым пиком, который назывался Тиричмир. Пожалуй, я даже был уверен в этом, хотя пейзаж изменился настолько, насколько возможно за сотни миллионов лет: ни одного ориентира, памятного мне, ни очертаний знакомых гор, ни развалин селений, ни речных долин. Словом, времятрясение! Время порезвилось здесь, стирая горные хребты, будто небрежный рисунок, сделанный карандашом на полотне вечности... Но сокрушительный катаклизм не затронул эоит, и я направлялся прямо к его центру, улавливая токи, которые падали с небес и поднимались к ним. Токи становились все сильнее, указывали верный путь, и не было сомнений, что завтра, добравшись до утесов, мы будем километрах в пяти от середины зеркала. Возможно, через пару дней наша экспедиция закончится - в том смысле, что, достигнув ее цели и раскрыв все тайны, мы повернем на восток, к ближайшей границе Анклава... Почему бы и нет? Если не помешает вуаль, если мы преодолеем стену, если Аме Пал оставил мне послание и если я смогу в нем разобраться, пристроив последние камешки-факты в свою мозаику... Ее несложно завершить, когда догадываешься, что случилось, и остается лишь одна проблема: как это произошло?
     Минут за сорок до того, как начало темнеть, я обнаружил вешку под сто девятнадцатым номером; приятный сюрприз, и рядом с ним - объемистый контейнер, где были вода, продукты, сок и шоколад, а также запасное снаряжение, дротики, тросы, аптечка, гранаты и даже башмаки. Мы не нуждались в большей части этого добра, но все же находку стоило отметить. Сбросив рюкзаки, мы отыскали два десятка баночек с паштетом, мясом и куриными консервами и принялись за еду. Большую часть рациона прикончил Сиад - расправился с дюжиной банок, выдавил в рот шоколадную пасту из нескольких тюбиков, напился сока и лег, закрыв глаза. Я распределил дежурства: полтора часа - Макбрайт, столько же - Фэй, и остальное - мне. Tertia vigilia, третья стража, а заодно и четвертая... .
     Сон в эту ночь я выбрал из самых приятных - будто все мы четверо, отец, мои матери и я, собрались на лани-дао, маленький семейный праздник. Лани-дао - нечто вроде дня поминовения Ушедших, только наши Ушедшие не становятся прахом в печах крематориев и не гниют в земле, а отправляются в галактическую бездну. Они, конечно, живы; меняется лишь внешний облик, растут возможности, но суть их остается человеческой. У Рины был до меня еще один потомок, не от Наратага, а от Дотира - Риндо, мой брат, которого мне не довелось увидеть. Рина самая старшая в семье, ей больше веков, чем пальцев на руках, и если бы Риндо остался с нами, то и ему исполнилось бы лет семьсот. Но он ушел, избрав судьбу Старейшего, переселился в звездный мир вслед за отцом Дотиром, хотя его годы были совсем еще юными. Редкий случай, один на миллиард, но каждый из нас свободен в выборе судьбы.
     Мне