животное, думал я, причем не в трепетную лань, не в перепуганную кошку, а просто в червяка... В нечто низшее, не способное думать или хотя бы воспринимать реальность адекватно, в тварь, которой управляет даже не понуждающий к бегству инстинкт, а только страх перед физической гибелью...
     Я мог продержать его в огненном жерле минуты три-четыре, но этот срок великоват - мой подопечный в самом деле стал бы червяком. К тому же не тратить зря энергию - закон для Наблюдателя, и я, освободив частицу силы, телепортировал нас в тихий кабинет, в кресла у широкого стола, к портрету президента и копиям древних барельефов. Боги Египта и Шумера взирали на нас с высокомерием, но президент поощрительно улыбался.
     Щеки Казина постепенно бледнели, глаза возвращались в свои орбиты. Наконец он вздрогнул, наклонился, снял башмаки, швырнул их в угол и, пошатываясь, проследовал к гипсовой плите с изображением Энлиля. За ней скрывался бар; мой хозяин, хлебнув из первой подвернувшейся бутылки, принялся копаться в нем, испуская хриплые стоны и проклятья. Вытащил виски, водку, коньяк, недовольно сморщился, добрался до рома шестидесятиградусной крепости, разлил по стаканам. Мы выпили. Ром, конечно, не секвойя, живой энергии в нем нет, но все же он поддержал мои силы, смыв легкую усталость после пространственного перемещения.
     - Ну и ну... - просипел Казин, массируя шею и затылок. - Ну, твою мать, гипнотизер!.. Такого дара внушения я не...
     - Это не внушение, - прервал я его. - Взгляните на свои ладони - кажется, там есть ожоги? На левой, у большого пальца, и на правой, у запястья.
     Маг обозрел волдыри, покачал головой и буркнул:
     - Чушь, ерунда! Известно, что видения влияют на психику, а та - на физиологию. Стигматы, раны, ожоги и все такое... На это не купишь, гипнотизер!
     - Ваши туфли я тоже загипнотизировал? И ваш пиджак?
     Он покосился в угол - туфли еще дымились, потом осмотрел мелкие дырочки от искр на пиджачных рукавах. Я был спокоен; страх из его ментальной ауры исчез, Казин меня не боялся, не собирался звать охрану, вышвыривать вон или устраивать допросы третьей степени. Он, очевидно, соображал, чем можно поживиться. И наконец сообразил.
     Стаканы были наполнены снова, мы выпили на брудершафт, и не прошло и получаса, как вдрызг подружились. Признав, что я владею несомненным даром убеждения, Казин принялся выпытывать, какие другие таланты мне присущи. Может, я умею прогнозировать кризисы?.. А если не кризисы, то хоть перемещения в высших эшелонах власти?.. Или способен насылать инфаркт с помощью магии мумбо-юмбо?.. А если не инфаркт, так хоть диабет или чахотку?.. Или, скажем, адские видения - но так, чтоб башмаки не просто дымились, а пылали ярким пламенем?..
     Ответы были уклончивы, однако Казин начал сватать меня в помощники, суля кремлевскую синекуру или приличные должности в Думе либо в правительстве. Я, не обижая прямым отказом, напирал на то, что имею частный и доходный бизнес и что таланты мои не очень надежны, хотя по временам как будто пробуждаются, переливаясь в коммерческий эффект. Потолковав о коммерции и покончив с ромом, мы уговорили бутыль ?Курвуазье? и сошлись на том, что я согласен поставлять прогнозы - по три-четыре в год и, разумеется, по самым важным случаям. Я до сих пор их поставляю, поддерживая рейтинг Казина. Он все еще на прежнем месте; меняются правительства и президенты, но Пал Сергеич сидит, где сидел, дурит головы вышестоящим лицам и слушает то, что я нашептываю в ухо.
     Сделка с объектом 117 состоялась, а после нее был визит в зоопарк, чтобы обозреть приобретенное имущество. Нечто вроде десанта: сам Ольшанников, его советники, его телохранители, врач, секретарь, массажисты и лизоблюды - в общем, свита номарха, как в Древнем Египте, с носителями табуретов, опахал и прохладительных напитков. Я затерялся среди них, как скромный писец в толпе сановитых придворных, общаясь от случая к случаю только с одним советником-вельможей, из давних моих знакомцев. Ольщанникову я не представлен и представляться не собираюсь; мой девиз - держаться подальше от олигархов, президентов, королей и генеральных секретарей. Но хоть знакомства мы с ним не свели, я знаю о нем немало, и даже такое, о чем не ведает никто, включая самого Ольшанникова: я владею половиной его капиталов. Даже более чем половиной, что позволяет направлять финансы в нужную сторону - скажем, к объекту 117. Конечно, ни один налоговый чиновник не найдет моих следов в империи Ольшанникова или в другом подобном месте, но я присутствую в них отнюдь не виртуально. Я - Наблюдатель, не судья и не защитник, однако бывают коллизии, когда приходится судить, карать и защищать. Желательно без лишней крови, а с помощью традиционных сил и средств: влияния на тех или иных людей, на политическую или культурную сферы и, разумеется, на реки информации и денег.
     Деньги! Феномен, с которым я не сталкивался до сих пор ни на Рахени и Сууке, ни в уренирском социуме! Конечно, я понимаю, что деньги - признак общепланетной бедности, отсутствия изобилия и даруемой им свободы; я понимаю, что деньги развращают, потворствуют низменным инстинктам, плодят несправедливость и насилие; и, наконец, мне очевидна трагическая неизбежность денег - в данный момент и в данном месте, именуемом Землей. Но если рассматривать деньги в разрезе моей миссии, приходишь к парадоксальному выводу: сей феномен для Наблюдателя - благо! Ведь я обязан не только выжить, но и продлить свое существование, чтобы собрать достаточно данных, - и потому мне нужен статус с гарантией уважения и безопасности. Но как его достичь? На Сууке уважают искусных мастеров и поклоняются великим художникам, на Рахени ценят красоту, изящество манер, воспитанность, отвагу, а на Земле - pecuniae oboediunt omnia! . Разве не удача для меня? Ведь гораздо проще стать богатым, чем обрести талант и красоту; они - дар божий, а деньги - лишь двоичный код в банковском компьютере. Пошаришь там и тут, найдешь...
     Вернувшись из Челябинска в Москву, я посетил моего мага. Понятно, не пустой, а с первым прогнозом о ситуации в ВостЛиге: шли перевыборы Хурала, и, если наша дипломатия нажмет, а ?Росвооружение? напомнит о долгах, его главой мог стать вьетнамец. Народ традиционно дружественный, хоть и попавший после распада Союза в сферу китайского влияния... В роли председателя ВостЛиги Донг Мин мог сделать кое-что для нас полезное - скажем, разобраться в склоках из-за камчатских рыбных промыслов.
     Казин был доволен и благодарен. Отвесив нижнюю губу и дрыгая ногой, он сообщил, что я могу рассчитывать на поощрение: ты, мол, любезный Арсен Данилыч, показал мне ад, а я тебя, голубь, пристрою в райские кущи. И не на небе, а тут, в Подмосковье! Поедешь, редкое получишь удовольствие! Только - шшш... Молчок! В рай небесный все успеем, а в земной тропка лишь для особых людей протоптана. Болтать не станешь, пройдешь по ней не раз, и будет что вспомнить на смертном одре... Само собой, ежели прямо в раю не окочуришься.
     Я понимал, что этот мошенник меня интригует, желая укрепить полезное знакомство, но что в том плохого? Лично я стою за всяческое укрепление, соединение связей, взаимовыручку и пользу, мир да любовь и ради них готов отправиться хоть к черту на рога. А тут предлагают райскую обитель! Какой-нибудь кабак в закрытой зоне для нынешнего партхозактива, подумалось мне. С плясками, выпивкой и шашлыками, с сауной и клубничкой... Клубничка там определенно имелась, причем в больших количествах, ибо Казин в кабаке том не был и даже не совался, объяснив, что мается ранней половой дисфункцией.
     Я уж хотел признаться, что сам знаком с дисфункцией, выпить с горя и свести все дело к шутке, но что-то остановило меня. Не предчувствие опасности, но запах нехорошей тайны, неведомой ни мне, ни Казину; он-то, голубь сизый, лишь услужить хотел! И правда, услужил; я отношусь с предубеждением к тайнам, однако ими не пренебрегаю. Как, впрочем, и подсказкой интуиции: она шептала, что надо ехать, и я поехал.
     Собственно, меня повезли. Роскошный глайдер, шофер с непроницаемой физиономией, шоссе на Тверь, кордон и поворот к востоку; дальше - живописные горки, холмы, распадки и озеро с островком, еще за четырьмя кордонами. Судя по придорожным указателям, здесь размещался Институт сельскохозяйственной генетики. В самом деле, тут и там маячили производственные корпуса, а по холмам и долинам бродили мясо-молочные монстры, то рогатые, то клыкастые, то без рогов и клыков, но в бурой или черной шерсти, что падала с могучих спин до попирающих траву копыт. Продукт генетической инженерии, теснивший после массовых эпидемий породы привычные, традиционные... Этих чудищ, не различая на вид, звали в России крокохряками и полагали смесью свиньи и крокодила. Неприятные твари, зато продуктивные и не страдавшие ни ящуром, ни бешенством.
     На остров вел тоннель под озером. Видимо, сам островок тоже был искусственной конструкцией, напоминавшей вулканическую кальдеру: снаружи - скалы с бетонным кольцом, поддерживающим пластиковый купол, внутри - строения, врезанные в каменистый склон, а между ними - яркие краски тропического парка. Парк я изучал уже с галереи, тянувшейся вдоль верхнего кольца; невысокие, но роскошные виллы, зелень редких пород, фонтаны, бассейны и прочие архитектурные излишества намекали, что я отнюдь не в рядовом кабаке. Сегмент галереи, где я находился, тоже был обставлен с шиком: бархатные кресла и диваны, пальмы в кадках, хрустальные светильники и огромный, занимающий всю торцевую стену экран.
     Человека, который принимал меня, звали Алексом. Просто Алекс, без всяких церемоний; любезная улыбка, румяные щечки и голубые глазки, невинные, как пара незабудок.
     - Желаете виллу в римском, мавританском или современном стиле, Арсен Даниилович? - осведомился он. - Можем еще предложить гасиенду, полинезийское бунгало и стилизации под Китай, Японию, Индию, альпийский домик либо приют лесоруба. Это уже Финляндия... Камин, сосновые бревна, волчьи шкуры, но обязательный бассейн и ложе кинг-сайз.
     Я остановился на бунгало.
     - Сразу видно человека со вкусом, понимающего, как расслабиться, - уважительно заметил Алекс. - Ближе к природе, к естественным телесным и духовным радостям... Там не просто бассейн, а с водяными лилиями, имеется и имитация грота - КДОР, разумеется, звуконепроницаемый. Еще, конечно, гамаки...
     - Тоже кинг-сайз? - поинтересовался я.
     Алекс хохотнул.
     - Просто невероятного размера! Можете качаться вдвоем, втроем и вчетвером. Ну, сейчас подберем партнерш... Или партнеров? - Он окинул меня вопросительным взглядом. - Или то и другое?
     - Обычный вариант.
     - Воля ваша! - Алекс щелкнул пальцами, и экран послушно озарился.
     Женщины... Прекрасные женщины, каждая - в изысканном наряде, затем - в дезабилье, в бикини и, наконец, нагая, в скромных и вызывающих позах... Они сменяли одна другую, словно на страницах компьютерной версии ?Плейбоя?, - блондинки и брюнетки, шатенки и рыжие, узкобедрые и пухлые, с глазами всех оттенков и цветов, со смуглой, темной или розовой кожей, с мальчишеской грудью или огромными шарами плоти... Черты их были мне знакомы - ведь я не забываю ничего, и в незабытом, отложенном на память, есть главное сокровище: пленяющая сердце красота.
     Да, я их узнал! Спаси и сохрани Вселенский Дух! Лолита Торрес, Грета Гарбо, Мерилин Монро... Дальше - Клаудиа Кардинале, Софи Лорен, Татьяна Самойлова, Одри Хэпберн, Лиз Тейлор, Чен Хуа, Уитни Хьюстон, Амрита Пал... Все - в расцвете молодости и красоты, грациозные и соблазнительные, как созревший плод... Вот только лица у них казались странными - не застывшими, нет, но такими, словно улыбки, лукавый прищур, взмах ресниц, движение язычка меж алых губ были не естественным порывом, а диктовались чуждой волей.
     - Первый раздел каталога, исторический, - прокомментировал Алекс. - Тут в основном клоны-реконструкции, и достоверность около девяноста пяти процентов. Ну, вы понимаете: чем дальше в прошлое, тем тяжелее раздобыть генетический материал. Чьи-то кости сгнили, кого-то вообще кремировали, а прах развеяли над океаном... С современными гуриями проще.
     - С гуриями? - Я приподнял бровь.
     - Да, мы так их называем. Взрослые - гурии, а если поменьше - лолитки. - Хихикнув, Алекс сообщил: - Есть, конечно, и гурионы... даже совсем гуриончики для любителей... Ну, посмотрим современные разделы?
     Вытерев пот со лба, я покачал головой. Веселье на лице Алекса сменилось гримасой разочарования.
     - Так я и думал... Большинство наших клиентов предпочитают дам из прошлого.
     - Почему?
     Он пожал плечами.
     - Я полагаю, Арсен Даниилович, магия имени и известности. Тех, современных, можно купить и пользовать от пяток до макушки. А кто держал в объятиях ее? - Алекс покосился на экран, где раздевалась очередная кинодива. - Ну, так что вы выбрали?
     - Верните к началу. Теперь дальше... еще дальше... назад... Пожалуй... да, определенно, вот эту, кареглазую!
     - Неплохой экземпляр, и с любопытным историческим прошлым. Возьмете только одну?
     - Мне хватит. Что я могу с ней делать?
     - Все, что угодно. Есть лишь одно условие - не шуметь и не мешать другим клиентам. Ну, понимаете, крики, вопли... если вам захочется чего-нибудь такого... - Он пошевелил пальцами. - Для этого и предназначен КДОР, камера для особых развлечений. Напоминаю, в гроте. А в остальном... - Теперь Алекс скрючил пальцы, будто сдавливая чью-то шею. - В остальном можете не беспокоиться. Их раны, ссадины и синяки заживают быстро.
     Я повернулся к экрану.
     - Она может кричать?
     - Конечно. Кричать, визжать, стонать... Без этого какое удовольствие?
     - А разговаривать?
     - Ну-у... в определенных пределах. Речевые и интеллектуальные центры при клонировании заторможены. Сами увидите. - Он поднялся. - Так я вас провожу?
     - Еще один вопрос: сколько это стоит?
     - За вас заплатили, Арсен Даниилович. Четыре дня, четыре ночи. Утром я принял перевод.
     - Вы по совместительству бухгалтер?
     - Менеджер и консультант, как и другие мои коллеги. Еще эксперт. - Щечки его порозовели. - Так сказать, эксперт-дегустатор широкого профиля.
     - Отлично. Я доверяю экспертам.
     Голос мой звучал спокойно, испарина высохла, хоть в этот момент я был готов испепелить дегустатора Алекса, а плазму размазать по Млечному Пути. Но грех торопливости мне чужд; я понимал, что должен добраться до хозяев. До них и до их мастеров-искусников, до производственной базы, источников сырья и рынков сбыта. Рынки, видимо, существовали; этот рай за пятью кордонами был не единственным на Земле.
     И потому я проследовал в свое бунгало и встретился в нем с кареглазой гурией. Не буду упоминать ее имени - собственно, имя принадлежит не ей, а женщине, что чаровала миллионы, любила, мучилась, жила и умерла лет пятьдесят назад от страшного, неизлечимого в те дни недуга. Ее репликант был теплой и покорной куклой, не слишком разговорчивой, но понимавшей сказанное, если не вдаваться в сложности - сколько будет семь на пять и почему летают птицы. Но она знала, что вода мокрая, что огонь жжет, что бич делает больно, что яблоки вкусны... Яблоки она любила. Еще ей нравилось плавать в бассейне, сидеть на моих коленях и слушать, как я напеваю или шепчу ей в ушко - не понимая смысла слов, она купалась в тихих мелодичных звуках. Я рассказал ей о себе и Уренире; она и Ольга - два существа, две женщины, которые слышали эту историю, но - ирония судьбы! - одна не поняла ни слова, другая не поверила... Будет ли третья? Тогда я считал, что это из области надежд и желаний, рождающих сны.
     Так мы развлекались днем - нежились в бассейне и наслаждались беседой и яблоками. Вечером я погружал ее в сон (она поддавалась гипнозу с необычайной легкостью) и ночью бродил по парку, осматривал виллы, служебные здания или переносился в закрытые темные залы, что прятались под бетонным кольцом, глядел на лица кукол в гипотермических камерах, на саркофаги в инкубаторе, где зрела сотня репликантов, касался клавиш компьютеров, слушал гудение установок, шелест текущей в трубках жидкости да тихие щелчки термореле. Эта скрытая жизнь острова мнилась мрачной и мерзкой, но сад, озаренный лунным сиянием, был прекрасен; рай элоев, куда заглядывают морлоки, чтоб поразвлечься с беззащитной плотью. Я искал. Искал, понимая, что здесь не челябинский объект, что тайные игры садистов не угрожают катастрофой миру и повода вмешаться нет, - но то, что тут творилось, было отвратительно! Насилие над человеческой природой - создать лишенный разума прекрасный облик и затоптать его в грязи... Пожалуй, в чем-то прав Смолянский, толкуя про ужас, неприязнь, отвращение... Их вызывают не войны и не расправы над побежденными, не институты промышленного и расового угнетения, не феодальная жестокость и даже не геноцид - все это в той или иной степени болезни роста, историческая неизбежность. Более отвратительно другое - насилия и унижения, которые творятся день за днем, в любые времена, цивилизованные и не очень; творятся в каждой крохотной ячейке общества, подпитывают ноосферу эмоциями безнадежности, страдания и страха. В крайних своих проявлениях они порождают садизм, мазохизм и сексуальные патологии, в умеренных - просто бытовое скотство. Чудеса науки лишь потворствуют им, предлагая новые формы и способы издевательств. Таков, к сожалению, закон: у всякого открытия есть оборотная сторона, и чем открытие важней, глобальней, тем эта сторона чернее и мрачнее. А генетическая репликация - из самых великих открытий!
     И вот результат. Безмозглые дубли живых и почивших, игрушки для избранных, тела, которые можно терзать, камеры особых развлечений... Приматы испражняются под себя...
     Я с ними разобрался. Кто ищет, тот всегда найдет, тем более в компьютерных сетях. И я нашел. Нашел их имена, проник в их планы, одних купил других взял на испуг, а третьих уничтожил. Нет, не из бластера; есть способы иные, психологический удар, когда виновный, лишившись власти и богатства, теряет статус, а вместе с ним - уверенность и волю к жизни. Был солью, а превратился в грязь... Грязь, как известно, оседает на дно и воду не мутит.
     Грязь осела, и все со временем пришло к концу. Институт генетики, хоть в нем кое-кого не досчитались, по-прежнему плодит мясо-молочных тварей; пару фигурантов из президентской администрации отправили на заслуженный отдых, один чиновник застрелился, другого разбил паралич; распался консорциум трех бизнесменов, но все они живы-здоровы - просто перетекли в сферу торговли колбасой и фруктами; кордоны на дорогах сняты, репликантная машинерия демонтирована, Алекс, эксперт-дегустатор, рекламирует курорты Греции и Турции, а его коллеги рассосались кто куда. Торжество справедливости? Возможно, возможно...
     Но райский остров существует - закрытый мирок, в котором то ли дремлют, то ли живут шесть сотен обитателей. Куда мне их девать? Они не больны, однако неизлечимы; они похожи на людей, но, в общем-то, не люди - так, промежуточное звено между амебой и homo sapiens; они не способны мыслить, но ощущают боль и страх и даже радость - от ласковых слов и сытного корма. Они беспомощны, но проживут еще долго, и я боюсь покинуть их - так умирающий старик боится за свою собаку или канарейку. Что будет с ними, если я уйду? Что будет с ней, с той кареглазой гурией, моей подругой на четыре дня?
     Она живет на острове, в раю элоев - тень среди теней, выпавшая из реальности живого мира. Ее не насилуют, не мучают, а позволяют тихо дремать, есть яблоки, купаться, слушать щебет птиц...
     Что еще я могу сделать?

***

     В сущности, ничего. Земной пейзаж обширен и по большому счету не подлежит стремительным глобальным изменениям. За время жизни его не перепишешь, только коснешься кистью здесь и там, оставив где мазок, где штрих, где волосинку от потертой кисти. Возможно, я сумею уберечь людей от самых страшных катастроф, но в остальном - бессилен. Ни сотворить их заново, ни сделать лучше я не могу; не смог бы и весь Уренир, явись он сюда во всем своем блеске и мощи