р
портового грузчика. Как и в тот раз, себя я не видел. И  никаких  следов
Джуди.
   Сейчас я не видел ничего, кроме образов своих проводников.  В  Девяти
преисподних было темно, как в глухую полночь в пещере.  Я  погрузился  в
темноту, когда надел шлем для добровиртуальной реальности.  Но  то,  что
окружало меня теперь, было куда темнее полной темноты. Не знаю, как  еще
описать это, но все было именно так.
   И все же у меня не  было  ощущения,  что  мы  находимся  в  замкнутом
пространстве. Если прежде мы побывали в саду,  то  теперь  мы  очутились
словно бы в джунглях, в дремучих джунглях безлунной, беззвездной  ночью,
за миллион миль - а может, и дальше - от  всего  человеческого.  Хотя  я
знал,  что  мое  тело  по-прежнему   пребывает   в   прохладной   палате
Уэст-Хиллзского Храма Исцеления, воздух, окружавший меня, показался  мне
горячим и влажным, наполненным зловонными  миазмами,  словно  поблизости
разлагалось что-то, о чем мне не хотелось знать.
   Там  шевелились  какие-то  твари,  и  я  не  знал,  что   они   собой
представляют, потому что не видел их. Каковы бы они ни были,  не  думаю,
что они относились к нам доброжелательно. Это было не то место, где  нас
ждали. Внезапный резкий звук заставил мою бестелесную сущность  тревожно
вздрогнуть: словно кто-то наступил на сухую ветку  -  хотя  разве  можно
было отыскать сухую ветку в этой удушливой сырости?
   Я вспомнил, что Мрака называют также Трескуном. Вспомнив это, я сразу
же пожалел, что не могу забыть. Я повернулся к мадам Руфь:
   - Как же нам отыскать Джуди? - Судя по всему, мы попали в  Первую  из
Девяти преисподних, и даже если мы каким-то  образом  изучим  каждый  ее
дюйм (а я боялся, что дюймов там превеликое  множество),  останется  еще
восемь. Нам придется прочесывать их до конца  времен  -  а  может  быть,
двадцатью минутами дольше. Я вдруг вспомнил слова из  эклоги  на  смерть
императора Адриана: "Animula vagula blandula..."
 
Где ты скитаешься ныне понуро, нагая, 
   О душа моя бедная, милая гостья бренного тела?
   О как привольно в юные дни ты резвилась!..
 
Если бы я ощущал свое тело в этом ужасном месте, то, наверное, разрыдался бы от тоски. Этот образ слишком хорошо подходил к тому, что случилось с душой Джуди. 
   - Мы сделаем все, что сможем, - заверила меня мадам Руфь. - А  больше
я и не знаю, что вам сказать. Это  обиталище  создано  не  только  нами;
здешняя Сила  влияет  на  наше  восприятие.  Мы  должны  идти  вперед  и
надеяться, что рано или поздно отыщем мисс Адлер.
   Она, конечно, предупреждала меня, что на этот раз все  будет  не  так
легко и  приятно,  как  при  встрече  с  Эразмом.  Но  не  предупредила,
насколько тяжело и неприятно это будет. Может, мадам Руфь и  сама  этого
не знала; ведь добровиртуальная реальность еще очень плохо изучена.
   У  меня  возникло  нехорошее  предчувствие,  что,   если   в   Девяти
преисподних с нами  случится  что-то  неладное,  ожидания  целителя  Али
Мурада  сбудутся  и  он  узнает  кое-что  интересное.  А   потом   новые
бесстрашные исследователи добровиртуальной реальности будут  искать  уже
не одну, а четыре заблудшие души.
   Повезет ли им больше, чем нам?
   Мадам Руфь сказала, что  надо  идти,  но  выполнить  ее  приказ  было
нелегко. Преисподние сопротивлялись каждому шагу. Мы кричали, но тщетно.
Мы двигались, точно пьяные, а Девять преисподних словно играли  с  нами,
глумясь над нашими поисками. С таким же успехом  можно  было  брести  по
горло в жидкой грязи, в зыбучем песке или в горячем липком иле.
   К тому же мне казалось, что место, в котором мы находимся, непрерывно
сжимается. Не знаю, почему возникло это  ощущение,  ведь  вокруг  царила
непроглядная  тьма  и  я  видел  только  смутные  фигуры  мадам  Руфь  и
Холмонделея. Это  заставило  меня  задаться  интересным  вопросом  (если
считать слова "интересный" и "ужасный" синонимами): что  случится,  если
пространство схлопнется?
   Не все эксперименты полезно ставить, особенно если подопытный  кролик
- вы сами.
   Вскоре я обнаружил, что не единственный, кому показалось, что  вокруг
нас смыкается невидимое нечто.
   - По-моему, пора отступать, - нервно сказал Холмонделей, - не то  нас
одолеет то, что скрывается во мгле.
   - Как же нам отсюда выйти? - спросил я.
   - Разомкните круг, отпустите руки! - крикнула мадам Руфь. - Скорее!
   Это было нелегко даже тогда, когда мы покидали прекрасный сад.  Здесь
трудно было даже поверить, что ты обладаешь реальным телом,  не  то  что
заставить его слушаться.
   И не только  для  меня  -  я  заметил,  как  добровиртуальные  образы
Холмонделея и мадам  Руфь  сосредоточенно  морщатся,  пытаясь  заставить
реальные  тела  выполнять  их  волю.  Не   сомневаюсь,   что   на   моей
добровиртуальной физиономии тоже отражалась эта борьба.
   Мадам Руфь права - нужно  было  спешить.  Что-то  уже  дышало  мне  в
нематериальный затылок. Я не знал, что может сделать со  мной  Тот,  Кто
Зовется Мраком, но не сомневался в безграничности его возможностей. Если
он завладеет мной...
   И тут кто-то из нас (до сих пор не знаю, кто) сумел освободить руку и
разорвать круг. Это возвращение не было похоже на возвращение из сада; я
как будто проваливался куда-то целую  вечность,  сжатую  в  какие-нибудь
полторы секунды. Хуже того, мне показалось, что Мрак  падает  следом  за
мной и даже быстрее меня, протягивая свои черные-пречерные лапы, никогда
не озаряемые ни единой звездой.
   Мои глаза распахнулись  под  шлемом.  Я  увидел  тьму,  но  это  была
знакомая темнота Нашего мира. Она  не  была  столь  пугающей,  как  тьма
Девяти преисподних, которая была чернее самой черной черноты. Я сорвал с
головы шлем и сидел, щурясь в ласковых лучах послеполуденного солнца.
   Я снял шлем даже раньше  Холмонделея  и  его  напарницы.  Их  лица  -
обычные лица, а не приукрашенные образы  добровиртуальной  реальности  -
после поспешного бегства были бледными и осунувшимися, как, наверное,  и
мое. "
   Холмонделей нагнулся и снял шлем с Джудк. На ее лице не было никакого
выражения, оно осталось точно таким  же,  как  до  сеанса.  Ее  душа  не
явилась, чтобы узнать, через что нам пришлось пройти.
   Мадам Руфь вытерла лоб рукавом. Не думаю, что она вспотела только  от
шлема.
   - Господи Иисусе! - пробормотала она.  -  Оно  пыталось  преследовать
нас!
   - Чертовски верно!  -  подхватил  Холмонделей,  тоже  потрясенный  до
глубины души. - Я думаю, что оно использовало мисс Адлер как  проводника
- ведь оно в конце концов владеет ее душой.
   - Никогда не слышал о таком, - сказал я.
   - Я тоже, - признался Холмонделей. - И  насколько  мне  известно,  об
этом  не  знает  ни  один  из  других  исследователей   добровиртуальной
реальности.
   - Вам не удалось добиться успеха? - спросил целитель Мурад. Он не был
там вместе с нами. Счастливчик.
   - Старина, вам повезло - нам всем повезло, - что на моем месте  рядом
с вами сейчас не сидит  сам  Мрак,  -  заявила  мадам  Руфь.  А  Найджел
Холмонделей закивал так же порывисто, как смеялся.
   Я поднялся. Ощущение было такое, словно я страшно долго пробирался по
душным черным болотам Девяти преисподних.  И  все  же  физическая  часть
меня, та часть, которая не  покидала  стула,  так  послушно  подчинялась
мозгу, что я понял: добровиртуальная реальность опять меня обманула.
   Пока целитель Мурад не переложил Джуди, я склонился над ней и еще раз
заглянул ей в лицо. Ее глаза были раскрыты и смотрели прямо на  меня.  В
них ничего не отражалось - так  же,  как  и  раньше.  Ни  узнавания,  ни
беспокойства, ни боли - ничего.
   Я продолжал смотреть в  глубину  ее  зрачков.  Скрывался  ли  в  этой
черноте Мрак, глядя на меня через эти  провалы  и  держа  душу  Джуди  в
Девяти преисподних? Я не мог сказать.
   Когда я отступил, целитель  переложил  Джуди  на  место.  Холмонделей
мрачно складывал в чемодан шлемы. Он положил руку мне на плечо:
   - Поверьте, инспектор, мне ужасно жаль. Я надеялся на лучшее.
   - Я тоже.
   Я вновь посмотрел на Джуди. Если мы не  сумеем  вернуть  ее  душу  из
Девяти преисподних, она останется на этой койке  до  конца  дней.  Будет
есть, когда ее кормят, и пить, если воду  нальют  ей  в  рот,  а  иногда
шевелиться без всякой надобности.  А  что  случится,  когда  она  умрет?
Сможет ли тогда ее душа вырваться из Девяти преисподних?
   Меня пробрал озноб, хотя в палате было не так уж прохладно.  Да  ведь
Джуди, в сущности, хуже, чем Хесусу Кордеро. У него  хоть  и  нет  своей
души, но есть надежда получить искусственную. Но что мог  Рамзан  Дурани
сделать для Джуди, чью душу похитили?
   Да и кто мог что-нибудь сделать?
   Целитель Мурад преградил дорогу собравшейся уходить мадам Руфь.
   - Подождите, пожалуйста, - попросил он, словно  пытаясь  (не  слишком
усердно) казаться вежливым,  отдавая  приказ.  -  Мы  еще  не  полностью
изучили проблему неудачи вашего метода лечения.
   Мадам Руфь посмотрела на него сверху вниз. Она была куда выше его  и,
конечно, гораздо объемистее.
   - Если не уберешься с прохода, сынок,  я  тебя  расплющу.  Веди  себя
потише, и тогда мы, может, и потолкуем когда-нибудь.  Сейчас  мне  лучше
опрокинуть стаканчик-другой. - Она так решительно наступала на целителя,
что тот сдался. Найджел Холмонделей последовал за своей партнершей.
   А я поплелся за ними. Покидать Джуди было для меня, что нож в сердце,
но оставаться с ней, такой - еще  больнее.  Я  почувствовал  приближение
очередной бессонной ночи. В последнее время у меня их выдалось много.
   - Простите!  -  крикнул  я  вслед  медиуму  и  источнику,  когда  они
собирались шагнуть в лифт. Они остановились.
   - Это вы нас простите, мистер Фишер, - ответила мадам Руфь. - Я  рада
уж и тому, что мы в целости и  сохранности  добрались  до  Нашего  мира.
Плохо только, что не удалось вытащить и вашу подружку.
   - Весьма прискорбно, - согласился Найджел Холмонделей.
   - Особенно для Джуди, - добавил я, на что у  них  хватило  любезности
кивнуть. Это придало мне самообладания, чтобы продолжить: - Если я найду
какое-нибудь новое средство, пожелаете ли вы еще раз попытаться  вывести
ее из Девяти преисподних?
   Они переглянулись. Мне не понравилось выражение, которое появилось  у
них на лицах, оно словно говорило:
   "Ни за что на свете!" Мадам Руфь открыла было рот, чтобы ответить, и,
думаю, отвечать она собиралась довольно громко.  Но  Холмонделей  поднял
руку, останавливая напарницу; он ведь был настоящим джентльменом.
   - Только это должно  быть  нечто  совершенно  необыкновенное,  мистер
Фишер.
   Это тоже  означало  "нет",  только  подслащенное,  чтобы  легче  было
проглотить. Кроме того, ему не хотелось ронять  честь  фирмы,  признавая
свое поражение. Так что он оставил мне надежду - крошечную, но  надежду.
И я бережно прижал ее к груди.
   Чего у меня не было, так это идеи насчет того, что могло нам помочь в
Девяти преисподних. Похоже, что там правил бал Мрак. Почему нет? Это был
его бал, его праздник, его дом.
   Если  бы  мы  могли  выманить  Мрак  на  нейтральную,  так   сказать,
территорию, то у нас было бы больше шансов отобрать у него  душу  Джуди.
Но как? Девять преисподних были его домом в Иной Реальности. Я не  видел
никакого способа выманить его оттуда. Значит, сражаться с Мраком на  его
территории? Но именно это мы пытались сделать и потерпели неудачу.
   Вот так-то - совершенно безвыходная ситуация.
   Мадам Руфь с Найджелом Холмонделеем уже давно соскользнули на  первый
этаж. А я все  стоял  возле  лифтовой  шахты,  пытаясь  хоть  что-нибудь
придумать. Как легко все бывает в приключенческих рассказах!
 
*** 
 
   Тянулась еще одна бессонная ночь. Когда время  подползло  к  часу,  я
просто встал и сварил кофе. Раз уж не удается уснуть, решил я, лучше  не
спать вообще. Уж  как-нибудь  проживу  завтрашний  день  и  после  этого
как-нибудь усну. А пока...
   А пока я блуждал по квартире. Чтобы заняться хоть чем-нибудь, я навел
такой порядок, какого здесь еще  никогда  не  бывало.  Когда  я  сдвигал
кровать и стул, чтобы подмести под ними, то обнаружил почти  на  полторы
кроны потерянной мелочи, так что я даже извлек кое-какую выгоду из этого
занятия.
   Я прочитал приключенческий рассказ, разделался с несколькими счетами,
написал несколько писем - короче, не упустил  ни  одного  способа  убить
время. Я написал даже тем людям, которые уже несколько лет  не  получали
от меня ни одной весточки. Я надеялся, что это не потрясет их настолько,
что они отправятся в мир иной.
   И каждый раз, поднимаясь из-за  кухонного  стола  (который  служил  и
рабочим), я отправлялся в спальню. Не для того, чтобы попытаться уснуть,
я уже махнул рукой на сон. Я  раздвигал  занавески  и  смотрел  в  ночь.
Снаружи было очень темно; я не видел луны, только парочку  заблудившихся
звезд. Я мог бы подумать, что это и  есть  настоящая  темнота,  если  бы
накануне не побывал в Девяти преисподних. По  сравнению  с  этим  местом
ночь в Энджел-Сити была что полдень в пустыне.
   Вернувшись на кухню, я выпил еще чашку кофе. Жаль,  что  у  меня  нет
эфирника. Вокруг царила такая убийственная тишина, что  нельзя  было  не
думать, а мысли мои были не из приятных.
   Я снова пошел в спальню. За окном по-прежнему  была  ночь.  Надо  же.
Будильник сообщил, что уже половина пятого. Может,  у  меня  разыгралось
воображение, но мне почудилось, будто в  голосе  хорологического  демона
прозвучало беспокойство оттого, что я разгуливаю  по  квартире  в  такой
час. Наверное, он решил, что я разбудил его из чувства мести.
   Я уселся на кровать - еще одна ошибка: я сразу  вспомнил,  как  мы  с
Джуди лежали тут вдвоем. Неужели этого  больше  никогда  не  будет?  Мои
глаза наполнились слезами, которые льются очень легко,  когда  несколько
дней ходишь как в воду опущенный. Закон контагиона? Не знаю.
   Снова на кухню, на  сей  раз,  чтобы  позавтракать.  Когда  всю  ночь
проводишь на ногах, волей-неволей проголодаешься. Я мыл  тарелки,  когда
на черепичную крышу надо мной уселся голубь,  подняв  такой  шум,  будто
ковер-самолет врезался в склон холма. Бывало, услышав  такой  шум  перед
рассветом, я в страхе вскакивал с постели. Если бы я спал, так бы оно  и
вышло. И хорошо, что не спал. Теперь этот шум мне даже понравился  -  он
означал, что рядом есть кто-то живой.
   Я домыл тарелки, вытер их  (вот  чудо-то!)  и  убрал  на  место  (еще
большее чудо). Потом принял душ, вернулся  в  спальню  и  оделся,  чтобы
встретить новый день.
   Встретить день и вправду оказалось очень легко -  когда  я  раздвинул
шторы, небо на востоке стало уже нежно-розовым, переходя  в  золотое  на
горизонте. Оно  становилось  ярче  с  каждой  секундой.  Наконец  встало
солнце. Начался новый день. Я чувствовал себя  неплохо  -  физически.  А
духовно - и душевно... это другой вопрос.
   Солнце поднялось выше. Черная тайна за моим окном сменилась  -  какой
сюрприз! - романтическим видом Хауторна, не слишком экзотической окраины
Энджел-Сити.
   Я уже было повернулся спиной к этому слишком знакомому  пейзажу,  как
вдруг замер на одной ноге. Не  успев  упасть,  я  бросился  к  маленькой
книжечке, лежавшей у телефона. Я был почти уверен, что в ней есть нужный
номер... но вдруг? Я проверил. Он был там. И я набрал его.
   - Алло? - Даже при посредничестве двух бесенят чувствовалось, что мой
собеседник еще не проснулся и еле ворочает языком. Точно так же мямлил и
я, когда Чарли Келли разбудил меня ни свет ни заря и втянул нас с  Джуди
в эту авантюру. Но сейчас мне было наплевать на правила хорошего тона.
 
*** 
 
   Я  обнаружил  ковростоянку  прямо  на  углу  Тридцать   четвертой   и
Виноградной, пристроил на нее свой ковер и сам пристроился рядом,  чтобы
подождать столь нужного мне  человека.  Я  прилетел  на  двадцать  минут
раньше условленного времени. Он обещал прийти. Он даже  вроде  бы  готов
был помочь, что, на мой взгляд, означало, что  он  спросонок  не  совсем
понял, чего я от него хочу.
   Это был явно не самый респектабельный район Энджел-Сити, и первый  же
прохожий тоже оказался далеко не ангелом. Он оказался суккубом,  который
тут же начал строить мне глазки и так  вертеть  бедрами,  что  сам  Папа
Римский не устоял бы. Но мне было не  до  суккубов.  Оскорбленный  демон
пробурчал нечто, что я, к счастью, не расслышал, и гордо удалился.
   Из-за угла вырулил ковер и полетел дальше по Виноградной.  Еще  через
полминуты другой ковер опустился на стоянку.
   - Тони! - обрадовался я. Обещания обещаниями, но ведь он мог запросто
найти благовидный предлог и не приехать. Чего  только  не  пообещаешь  в
пять утра, чтобы отвязаться от телефонного хулигана.
   Но  Тони  меня  не  обманул.  Он  улыбался  и   совсем   не   казался
невыспавшимся.
   - Поехали, Дэйв, - сказал он. -  Я  много  читал  о  добровиртуальной
реальности, и не надейся, что я упущу возможность  познакомиться  с  ней
лично.
   Будь у него мозги, он бы  обязательно  упустил  эту  возможность.  Но
мозгов у  него,  должно  быть,  не  было.  Тони  пихнул  меня  локтем  и
направился ко входу в ближайшее здание, напевая на ходу  по-литовски.  Я
разобрал только имя Перкунаса. Но раньше, до встречи с Тони, я бы и того
не разобрал.
   Ноги у меня подлиннее, чем у него. Когда мы подошли к приемной  мадам
Руфь, я успел обогнать его на пару шагов. Я  распахнул  дверь  и  вошел.
Тони остался позади.  Если  я  скажу,  что  мадам  мне  обрадовалась,  я
бессовестно совру.
   - Мистер Фишер,  -  произнесла  она  как  можно  спокойнее  (впрочем,
деланное спокойствие не слишком ей удавалось), - мы ж вам вчера сказали,
что больше ничего не сможем сделать.
   -  Нет,  вы  выразились  не  совсем  так,  -  ответил  я.  -  Найджел
Холмонделей сказал, что не  сможет  ничего  сделать,  пока  я  не  найду
чего-нибудь необыкновенного. Ну, вот оно и здесь -  это  мистер  Антанас
Судакис. - Я говорил довольно сбивчиво: проведите пару суток без сна,  и
вы заговорите точно так же.
   - Выходит, это я необыкновенный? Забавно! - ухмыльнулся Тони.
   Но мадам Руфь это нисколько не позабавило.
   - И чо ж в нем такого необыкновенного? - сердито спросила она.
   И я рассказал ей, что  и  почему,  со  всеми  подробностями  и  даже,
наверное, повторяясь. Я наблюдал за ее бровями или по  крайней  мере  за
теми линиями, которые обозначали место,  где  должны  находиться  брови.
Когда я начал говорить, они  недоверчиво  поднялись,  но  чем  дольше  я
говорил, тем ниже они опускались.
   Выслушав меня, она просто сказала:
   -  Подождите,  -  вышла  и  через  минуту   вернулась   с   Найджелом
Холмонделеем. - Ну ладно, парень, повтори ему все, что ты изложил мне.
   Так я и сделал. Не думаю, что во второй раз моя речь получилась более
гладкой. Когда я закончил, Холмонделей задумчиво  потер  свой  лошадиный
подбородок и обратился к Тони Судакису:
   - У меня есть только одно возражение, сэр: сомневаюсь, что Перкунас -
это Сила, достаточно сильная (извините  за  каламбур)  для  того,  чтобы
сразиться с Тем, Кто Зовется Мраком.
   -  Это  Громовержец-то  недостаточно  силен?  -  Тони  был  человеком
действия. Я боялся, что  он  тотчас  же  что-нибудь  сделает,  например,
проломит Холмонделеем стену. Но он не стал буянить,  а  лишь  сказал:  -
Послушайте,  однажды,  не  так  давно,   одному   крестьянину   пришлось
пригласить на свадьбу своей дочери Дьявола. Но  на  самом  деле  ему  не
хотелось  принимать  такого  гостя,  поэтому  он  предупредил  его,  что
христианский Бог, Богородица и несколько святых тоже придут. Дьяволу  до
них не было дела. Тогда крестьянин сказал, что пригласил и Перкунаса,  и
дьявол убрался. Если мой бог в  силах  сделать  такое,  думаете,  он  не
справится с Мраком?
   Мадам Руфь и Холмонделей переглянулись. Я, конечно,  не  телепат,  но
иногда умею читать мысли: Перкунас  должен  был  быть  богом  упрямым  и
ловким, иначе бы он не выжил в христианской теоэкосистеме Европы. Против
Уицилопочтл