еха. Если это  случится,  Энджел-Сити
попадет в такую беду, какой тут еще никогда не бывало. К сожалению, я не
видел ни малейшего признака "возможности" - только "опасность".
   - Я связался с архиепископатом Энджел-Сити, - сказал Кавагучи. -  Они
сделают все возможное.
   - Очень разумный шаг,  -  Михаэль  одобрительно  кивнул.  -  Рим  уже
победил теночтитланских богов  пятьсот  лет  назад.  Если  повезет,  это
произойдет еще раз.
   Но меня такие  соображения  не  убедили  и  не  обнадежили.  Испанцы,
насаждавшие христианство в Ацтекии, были настоящими фанатиками, да они и
не могли не быть таковыми, иначе у них не возникло бы подобного замысла.
Ни за пять  веков  Церковь  разжирела  и  обленилась.  Теперь  настоящие
фанатики  засели  в  "Шоколадной  ласке",  делая  все  возможное,  чтобы
воскресить  старых  ацтекских  богов.  "Баланс  Сил",  -  подумал  я   и
содрогнулся.
   - Чего мы ждем? - спросил я у Кавагучи.  -  Что  приедут  заклинатели
духов и прогонят Уицилопочтли обратно в Иную Реальность, пока он еще  не
вполне проявился?
   Вы уже знаете, что Кавагучи - матерый и суровый  волчище.  А  тут  он
удивил меня, засияв радостной улыбкой.
   - А вот кардинал отнесся к моим словам не столь равнодушно!
   Я решил, что слово "равнодушно" не  слишком  хорошо  подходит,  чтобы
описать   ощущения,   возникающие,   когда   в   Энджел-Сити   призывают
Уицилопочтли и Шиутекутли. Но кардинал, этот твердолобый ирландец!  Ведь
я счел его настоящим фанатиком, когда он отказал обожженному  монаху  из
монастыря святого Фомы в  косметической  магии.  Я  всегда  считал,  что
фанатизму не место в современном обществе.
   И вот теперь этому фанатику предстоит  спасти  нашу  жизнь,  а  может
быть, даже души.
   Кавагучи, не отрываясь, наблюдал за небом. Если  бы  здесь  попытался
воплотиться  Кецалькоатль,  я  снова  связался  бы  с  Бербанком,  чтобы
посмотреть, сможет ли птица Гаруда справиться с Пернатым Змеем. Но  пока
что даже птица была бесполезна.
   Я не мог понять,  чего  ждет  Кавагучи.  Кого  бы  он  ни  вызвал,  я
надеялся, что это будет нечто доброе и  очень  могущественное.  Какая-то
гадость - я хочу сказать, какая-то новая гадость - в любую минуту  могла
появиться в здании. Я чувствовал, как она приближается,  чувствовал  той
же самой частью души, которая ощутила огненный жар Шиутекутли.
   Вдруг Кавагучи вытянул руку. Я заметил ковер, летящий напрямик, через
все летные пути. Может быть, он обладал  правами  полицейского,  которые
подавляли все  дорожные  заклинания...  или  же  подчинялся  куда  более
могущественной Силе.
   Когда ковер приблизился, я увидел, что  это  большой,  тяжелогруженый
грузовик. Он был золотым с белым крестом - как ватиканский флаг. Я знал,
что на ватиканском ковре также должна быть выткана  белая  надпись:  "IN
HOC SIGNO VINCES" <"Сим победиши" - под этим знаменем победишь (лат.).>,
но ковер был слишком высоко и далеко, чтобы разглядеть ее.
   Ковер направлялся прямиком к  "Шоколадной  ласке".  Магическое  пламя
ацтекского божества взметнулось выше, навстречу ему.  Я  испугался,  что
огонь сожжет и ковер, и тех, кто на Нем.  В  католичестве  мне  нравится
лишь одно - строгое разделение  обязанностей  у  святых,  отвечающих  за
самые разнообразные стороны жизни (наверное, им приходится еще  труднее,
чем чиновникам АЗОС). Так, святой Флориан обязан присматривать за  теми,
кто возится с огнем. Не знаю, как он  мог  одолеть  засевшего  в  здании
Шиутекутли, но, видимо, благодаря его заступничеству ковер не загорался.
   Один из монахов, управлявших ковром (я видел, как  его  лысая  голова
сверкнула в лучах  заходящего  солнца),  сбросил  на  крышу  "Шоколадной
ласки" большой глиняный горшок, потом еще один и еще.  Он  действовал  с
методичностью ковролетчика-бомбардира времен Второй Магической войны.
   Горшки были тяжелыми - издалека было слышно,  как  они  громыхали  по
крыше,  возможно,  пробивая  ее  насквозь.  А  их  содержимое  оказалось
чрезвычайно эффективным.  Неугасимый  огонь  Шиутекутли,  опалявший  мою
душу, вдруг угас, словно я окунулся в прозрачный поток. Он  покоит  меня
на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу  мою,  -
промелькнуло у меня в голове.
   Я повернулся к Кавагучи и Михаэлю:
   - Что они сбрасывают?
   Оба уставились на меня, как на  законченного  идиота.  Потом  Михаэль
сказал:
   - Ах, ну да, ты же иудей, -  словно  только  теперь  вспомнил!  Очень
мягко, по-отечески, он объяснил: - Это святая вода, Дэвид.
   - А! - Все верно, я действительно идиот. На самом  деле  я  был  даже
дважды идиотом; это средство не только обладает чудотворной силой, но  и
идеально в символическом смысле - что может  лучше  противостоять  огню,
чем вода?
   Как только все горшки с ковра были сброшены  на  "Шоколадную  ласку",
Кавагучи  достал  свисток  и  протяжно,  переливчато  свистнул.   Отряды
ОМОНовцев, спасателей  Иоланды  и  АЗОС  ринулись  на  штурм  вражеского
здания. Простые полицейские в почти незащищенных мундирах и  с  обычным,
не магическим оружием замыкали строй.
   - Нас уже дважды отбрасывали, - сказал Кавагучи, более себе, чем  нам
с Михаэлем. - Но теперь...
   Теперь констебли уверенно шли  на  штурм.  Колдуны  из  Отряда  Магов
Особого Назначения несли водометы со святой водой,  наподобие  тех,  что
были у охранников  в  "Локи".  Раньше  этого  было  недостаточно,  чтобы
противостоять нарастающей мощи ацтекских Сил. Но после  бомбардировки  с
воздуха они сильно ослабели, и теперь омоновцы осторожно продвигались  к
стоянке у "Шоколадной ласки", потом к самому зданию.
   Тут я отвлекся от атаки - архиепископский ковер приземлился  всего  в
нескольких футах от меня.
   - Здравствуйте, инспектор Фишер! - закричал один из монахов. - А я-то
все думал, не вы ли это! Так и вышло.
   - Брат Ваган! - воскликнул я. - Ну конечно! - Я  подбежал  к  аббату,
чтобы пожать ему руку. - Значит, это вы тот славный бомбардир?
   - Точно, я, - скромно сказал он. - Неисповедимы пути  Господни,  и  в
этом случае Его воля проявилась заметнее всего.
   - О чем вы говорите?
   - Я был в  покоях  кардинала,  на  коленях  умоляя  его  пересмотреть
решение о запрете косметической магии для моих братьев, когда  сообщение
легата Кавагучи достигло ушей его высокопреосвященства. Он счел,  что  я
подхожу для исполнения этого задания, и я с радостью повиновался.
   Брат  Ваган  был  наивен,  как  ребенок,  если   надеялся   уговорить
кардинала.  К  тому  же  препираться  с  начальством  запрещено  уставом
монашеского ордена - ведь монахи дают обет  послушания,  а  также  обеты
бедности и целомудрия. Вероятно, добрый настоятель не возражал бы,  если
бы решение кардинала касалось лично его. Однако  он  спорил  ради  своей
паствы - славный, добрый человек.
   И я понимаю, почему кардинал захотел, чтобы именно он летел  на  этом
ковре. Кто еще  мог  так  страстно  желать  победы  над  предполагаемыми
поджигателями монастыря святого Фомы, как не его настоятель?
   - А что касается остального, то его  преосвященство,  конечно,  опять
отказал вам? - спросил я.
   Густые брови брата Вагана подпрыгнули вверх.
   - Откуда вы знаете?
   - Ну, вы сказали, что с радостью повиновались  ему,  чтобы  выполнить
это задание, значит, ничто другое не принесло вам радости.
   - Логика, как у иезуита! - Аббат грустно улыбнулся.  -  Лучше  бы  он
запретил мне сражаться, но дал разрешение на косметическую магию. Многие
могли сделать то же, что сделал я, но кто, кроме меня, вступится за моих
братьев?
   Я уж и не знал, что мне чувствовать - удовлетворение ли оттого, что я
верно угадал ход мыслей брата Вагана, злость ли  на  кардинала,  который
упорствовал,  как  осел,  в  своем  решении,   или   благодарность   его
преосвященству за поддержку в войне. Все смешалось и запуталось.
   На расстоянии сотни  ярдов  послышались  слабые  крики  констеблей  и
хлопки пистолетных выстрелов. К пистолетам нельзя относиться  свысока  -
пока это, возможно, самое сильное ручное механическое оружие.
   Кавагучи вытащил собственный пистолет, взвел курок, проверил  кремень
и побежал по Нордхоффу к "Шоколадной ласке". Мы с  Михаэлем  устремились
было за ним, но констебль размером с нас обоих, вместе  взятых,  покачал
головой и проревел:
   - Нельзя!
   Он преградил нам путь и расставил руки, чтобы быть уверенным, что  мы
его послушаемся. Перед этим живым воплощением  Великой  Хитайской  Стены
нам волей-неволей пришлось остановиться.
   А это означало, что нам придется ждать. Ожидание всегда тяжелее,  чем
действие. Когда действуешь, не остается времени на то, чтобы переживать.
А когда ждешь - если вы  хоть  в  чем-то  похожи  на  меня,  то  поймете
правильно, - начинаешь думать обо всем, что может произойти. Я уже  ждал
птицу Гаруду. Я ждал архиепископский ковер. И опять  я  Ждал.  Меня  уже
мутило от этого занятия, но я  все  ждал  и  ждал,  устремив  взгляд  на
Норд-хофф, чтобы увидеть все, что можно.
   Пока  же  видно  было  немногое.  Потом  опять   послышались   хлопки
пистолетных  выстрелов,  и  на  улицу  начали  выходить  люди.   Сначала
констебли, потом -  арестованные  с  поднятыми  руками.  Я  увидел,  что
несколько пар из  этих  поднятых  рук  окрашены  чем-то  алым.  Потом  я
услышал,  как  кто-то  издал  болезненный  звук,  словно   выворачиваясь
наизнанку, и через мгновение понял, что это я сам.
   Один из магов-омоновцев нес обсидиановый нож. Другой  шел  рядом,  не
переставая обливать страшное орудие святой водой. Этот нож,  подумал  я,
обязательно окажется на Девонширской  свалке.  Нет  ничего  опаснее  для
окружающей среды, чем предметы и заклинания,  связанные  с  человеческим
жертвоприношением.
   Я узнал одного из арестованных - Жорж Васкес. Он увидел меня в тот же
миг, когда я заметил его. Я подумал, не стоит ли наброситься на  него  и
за то, что он чинил препятствия инспекторам АЗОС,  но,  даже  плененный,
Васкес выглядел слишком самоуверенным и злобным, так что мне расхотелось
нападать на него.
   Следом за ним шествовал легат Кавагучи, на ходу  заряжая  пистолет  и
насыпая на полку пороху. Брат Ваган окликнул его:
   - Не требуется ли моя помощь в самом здании? Кавагучи загнал  пулю  в
ствол и только потом отозвался.
   - Для последних обрядов, отче? - Он покачал головой. -  Там  остались
только трупы.
   - Мученики, - сурово произнес брат Ваган. - Они  обязательно  получат
награду на небесах.
   Я мысленно почесал в затылке - неужели тот, кто всего лишь оказался в
неподходящее время и  в  неподходящем  месте,  может  быть  приравнен  к
мученику, который добровольно принял смерть  за  веру?  Я,  конечно,  не
католик и уж тем более не католический теолог, так что не  могу  судить,
прав ли был настоятель по канонам своей религии.
   Но вообще-то это волновало меня меньше всего. Я так поспешно бросился
к легату, что он чуть было не навел на меня пистолет.
   - А вы не... - Я задохнулся от страха, пришлось сделать усилие, чтобы
продолжать. - Вы не нашли там Джуди?
   К моему облегчению, Кавагучи засунул пушку в кобуру и сказал:
   - Инспектор Фишер, я пока не  проводил  тщательный  осмотр  здания  и
трупов у  жертвенника.  -  "Жертвенник  тоже  надо  будет  отправить  на
свалку", почему-то подумал я. - Принимая во внимание поспешность  нашего
осмотра, могу заявить вам, сэр, - продолжил Кавагучи, - что не  видел  в
этом логове трупа, подходящего под описание вашей невесты.
   Кавагучи всегда изъясняется казенным языком, словно дает показания  в
суде. Но услышать от него слово "логово"...  Я  вдруг  порадовался,  что
здоровяк полицейский не пустил меня за легатом.
   Но еще больше я обрадовался, что он  не  нашел  Джуди  -  пусть  даже
"принимая во внимание поспешность осмотра". Можете ли вы  осуждать  меня
за то, что я предпочел поверить, что ее там не было, только потому,  что
ее не нашел Кавагучи?
   -  Легат,  -  спросил  Михаэль,  -  можем  мы  предложить   вам   еще
какую-нибудь помощь? - Насколько я заметил, пока  мы  вовсе  не  помогли
Кавагучи.  Михаэль  обычно  слишком  щепетилен,  чтобы  допустить  такую
неточность, но после всего, что произошло в тот день,  разве  можно  его
осуждать?
   - Спасибо,  сэр,  но,  по-моему,  не  стоит,  -  ответил  Кавагучи  и
повернулся ко мне: - Инспектор Фишер, вы сделали  все  возможное,  чтобы
предупредить  меня  о  масштабах  опасности.  Должен  признаться,   что,
разговаривая с вами по телефону, я  не  смог  полностью  оценить  этого.
Прошу прощения за мою ошибку.
   - А кто бы мог поверить в такое? - спросил  я.  Мне  показалось,  что
Кавагучи все-таки  еще  не  полностью  осознал,  в  чем  сегодня  принял
участие. Сложите все, что произошло в один день (включая нашу  отчаянную
борьбу на Девонширской свалке), предположите, что обе  попытки  удержать
злобные Силы провалились... Да Энджел-Сити просто исчез бы с лица Земли.
А кто знает, что происходит в других местах Конфедерации  или  что  было
бы, победи сегодня ацтеки? Может быть, мы только что  не  дали  начаться
Третьей Магической войне.
   - Дэвид, я отвезу тебя  в  Уэствуд,  -  произнес  Михаэль  тоном,  не
допускавшим возражений. Да  у  меня  и  не  было  настроения  возражать;
теперь, когда ужас, целый день  заставлявший  меня  метаться  туда-сюда,
начал ослабевать, я совершенно раскис.  Я  еле-еле  дотащился  до  ковра
Михаэля. Мы направились к бульвару Риска. Я  сказал  себе,  что  никогда
больше не пожелаю увидеть долину Сан-Фердинанда.
   Добравшись до Конфедерального Здания, Михаэль поспешил ко входу, а не
домой. Он странно посмотрел  на  меня,  когда  увидел,  что  я  поплелся
следом.
   - Я тоже могу еще сегодня поработать, - заявил я. - Чем больше я буду
работать, тем меньше волноваться.
   - А! - Михаэль понимающе кивнул.  -  Ты  ищешь  способ  отвлечься  от
болезненных переживаний. - Именно это я и хотел сказать, хотя и не столь
высокопарно.
   Я решил, что если ничего неотложного у меня на столе не  обнаружится,
то я сяду и напишу обо всем, что случилось сегодня. АЗОС,  как  и  любое
правительственное учреждение, обожает писанину, а я доработался до такой
стадии, когда все кажется неправдоподобным,  если  не  изложить  это  на
бумаге.  С  другой  стороны,  если  бы  Моисею  пришлось  заполнять  все
азосовские формуляры, чтобы разделить Красное море, то  Библия  была  бы
написана по-хамитски <Язык Древнего Египта.>.
   Меня  ожидало  только  одно  сообщение,  от  дамы  по  имени   Сьюзен
Кузнецова. Я нахмурился, пытаясь вспомнить, кто это. Наконец имя и  лицо
совместились:  та  строгая  старая  дева  из  Управления  Физического  и
Духовного  Здравоохранения,  которая  сообщила  мне  об  апсихии  Хесуса
Кордеро.
   Я осведомился у своих часов о времени: оказалось, уже около шести. Но
мисс Кузнецова произвела  на  меня  впечатление  крайне  деловой  особы,
поэтому я позвонил ей. И конечно же, застал ее на службе.
   - Инспектор  Фишер!  -  воскликнула  она;  мне  показалось,  что  она
обрадовалась. - Я думала, что вы ушли на весь день.
   - Я только что вернулся, - ответил я. - Чем могу быть вам полезен?
   - Инспектор, с семьей Кордеро  связался  консорциум,  именующий  себя
"Шипучий джинн", - сказала мисс Кузнецова. - Этот  консорциум  намекнул,
что они могут привить душу младенцу. Кордеро даже  не  подозревали,  что
такое возможно. Но в отличие от большинства  бедных  и  малообразованных
семей они обратились за советом ко мне, вместо того чтобы сразу  клюнуть
на  приманку  неизвестных  шарлатанов.  Я  навела  справки,  из  которых
следует, что  "Шипучий  джинн"  и  впрямь  может  выполнить  кое-что  из
обещанного. Я позвонила вам, чтобы узнать, не подвергалось  ли  еще  это
предприятие проверке АЗОС.
   - Честно говоря, я сам был там как раз незадолго до того, как родился
Хесус, - ответил я. - Мне показалось, что они  вплотную  приблизились  к
осуществлению синтеза души. Я считаю, что  такая  операция  может  иметь
важные последствия для больных апсихией и дать им по меньшей  мере  шанс
на жизнь после смерти.
   - Неужели? - удивилась мисс Кузнецова. - Так,  значит,  вы  советуете
провести операцию?
   - Я не говорил этого, - возразил я и пояснил: - Я  не  имею  понятия,
где и у кого будут забираться кусочки души, которую синтезируют  джинны.
Как  знать,  а  вдруг  "Шипучий  джинн"  решает   эту   проблему   ценой
невосполнимого ущерба для прочих душ - может быть, даже целых поколений?
Конечно, для бедных родителей это весьма соблазнительная возможность, но
вы же знаете, каков искуситель.
   - Конечно, - ответила она. -  Так  вы  считаете,  что  Кордеро  лучше
отклонить это предложение?
   Спроси  она  меня  еще  накануне,  я  ответил  бы   "да".   Благодаря
достижениям современной медицины у Хесуса Кордеро были все шансы  дожить
до  глубокой   старости,   а   душевный   синтез   будет   изучаться   и
совершенствоваться, пока не изгонят всех гремлинов  из  этого  процесса.
Вот тогда-то и настанет подходящее время для пересаживания души.
   Но после того, что случилось  на  Девонширской  свалке,  а  потом  на
"Шоколадной ласке", я уже не так спокойно относился к тактике выжидания.
Даже если все говорит за то, что вы проживете долгую жизнь, это вовсе не
означает, что вы  ее  действительно  проживете:  ведь  сегодня  едва  не
провалилась в тартарары большая часть Энджел-Сити. А  если  бы  вы  были
апсихиком, разве смогли бы отказаться от надежды обрести  душу,  зная  о
приближении неминуемой смерти?
   - Мисс Кузнецова, - сказал я, тщательно  взвешивая  каждое  слово,  -
АЗОС еще не определило  своего  отношения  к  "Шипучему  джинну"  и  его
деятельности. Сначала нам нужно выяснить,  к  каким  последствиям  может
привести такая операция. Я думаю,  что  эта  технология  еще  много  лет
останется на стадии эксперимента и не будет широко практиковаться.
   - Да, это я уже знаю, - ответила она. - То же самое говорили люди  из
"Шипучего джинна" семье Кордеро, и  такая  честность  мне  нравится.  На
самом деле я хочу спросить вас: а вы сами решились бы на такой шаг, будь
это ваш ребенок?
   -  Будь  это  мой  ребенок,  я  бы  прежде  всего  заботился  о   его
безопасности, а уж потом обо всем прочем, - признался я. - Разве это  не
долг родителя? Но то,  что  сделал  бы  я,  не  имеет  ничего  общего  с
государственной политикой.
   - Ясно, - сказала она. -  Тогда  позвольте  поставить  вопрос  иначе:
очень ли огорчится АЗОС, если "Шипучий джинн" чуть-чуть расширит  список
"подопытных кроликов" и включит туда Хесуса Кордеро?
   - В настоящее время - нет, -  ответил  я.  Слишком  много  навалилось
более важных дел, и вряд ли  в  ближайшем  будущем  мы  сможем  заняться
"Шипучим джинном", но этого я не сказал Сьюзен Кузнецовой.  Я  надеялся,
что когда-нибудь (может быть, даже скоро, если Богу  будет  угодно)  все
утихнет до такой степени, что мы сможем заняться изучением синтетических
душ. Конечно, это важная проблема, но коль скоро она не  угрожает  жизни
на Земле, то можно и подождать.
   И кроме того, сказал я себе, много ли вреда нанесет  Иной  Реальности
изготовление души для одного маленького  мальчика?  Совсем  чуть-чуть  -
зато даст Хесусу Кордеро надежду на вечную жизнь.
   Вы,  конечно,  знаете,  куда   ведет   дорога,   вымощенная   благими
намерениями. Я тоже. И  АЗОС.  Честно  говоря,  вопрос  не  в  том,  что
случится, если один малыш-апсихик получит душу. А в том, что произойдет,
если джинная инженерия и техника "джинноплетения"  начнут  ворошить  все
ресурсы душ Иной Реальности.
   На это не было ответа ни у меня, ни у кого другого. Для того и  нужно
АЗОС, чтобы мы находили ответы, прежде чем ввод новых технологий доведет
нас до беды. Но почему бы в  виде  исключения  не  дать  Хесусу  Кордеро
надежду на жизнь после жизни?
   - Инспектор, - сказала мисс Кузнецова, - хочу  поблагодарить  вас  за
то, что отнеслись с таким пониманием. Вы осчастливите семью  Кордеро,  а
Хесус...