арод не так давно освоил такое высоконаучное достижение, как
колесо.
   Он ехал к северо-востоку, вниз, насколько позволяли улицы, и по  пути
слышал взрывы и видел вспышки пламени. Горгас  благословил  свою  удачу,
позволившую ему убраться подальше  раньше,  чем  оно  началось.  Повозка
степняков тоже пришлась кстати. Первое, что он  сделал,  оторвавшись  от
погони, - это надел на голову кожаный шлем  убитого  лучника,  и  теперь
партии работников с повозками и отряды солдат не  обращали  на  него  ни
малейшего внимания. Все это были, понятное  дело,  кочевники  -  паника,
огонь и неприятельские бойцы очистили район  от  каких  бы  то  ни  было
признаков горожан. Все, кто мог убежать, убежали.
   Теперь Горгас находился в относительной безопасности и позволил  себе
расслабиться и потерять бдительность. Вот почему он не заметил  одинокой
фигуры, выскользнувшей из переулка и побежавшей ему  наперерез.  Очнулся
он, когда могучий удар опрокинул его со скамьи, а ловкая  темная  фигура
вспрыгнула на его место и схватила поводья.
   Горгас упал больно, ударившись  плечом  о  дощатый  пол  и  сломав  в
падении две оставшиеся стрелы. Будь у него время, он пожалел бы об этом;
но сейчас Горгас просто откатился к заднему борту  повозки,  перевалился
через него и исчез из виду, отползая в сторону, потому что  напавший  на
него человек неожиданно натянул поводья, и мулы остановились.
   "Это все Бардас виноват, -  подумал  он,  сам  того  не  желая.  -  Я
стараюсь спасти его шкуру - и вот что из этого выходит".
   Горгас сам знал, что обвинение необоснованно. Честно говоря, во  всем
происходящем он был виноват сам,  а  у  него  всегда  была  единственная
причина для гордости - способность отвечать за свои поступки.
   "Все равно пришлось  связываться  со  всякими  проходимцами,  бегать,
суетиться...  А  я,  между   прочим,   уважаемый   член   международного
банковского сообщества".
   Вор, укравший повозку - кто бы он ни был, - спрыгнул с нее и бросился
в переулок, из которого  и  явился  в  первый  раз.  Горгас  усмехнулся:
сильный парень и ловкий, да только идиот. Он  подполз  к  повозке,  тихо
взобрался на прежнее место и взял поводья.
   "Подождите-ка, подождите..."
   Что-то знакомое было в том, как этот человек  выпрыгнул  из  повозки.
Почему-то это напомнило о другой повозке, старом рассохшемся  возке  для
сена с треснувшей передней оглоблей. Клефас, Зонарас, сестренка и он сам
стояли внизу, подавая граблями сено, а Бардас с отцом  принимали  его  и
утрамбовывали ногами, стараясь набить  повозку  больше,  чем  она  могла
выдержать, лишь бы только уложиться в одну поездку...
   - Бардас? - позвал он в темноту. - Это ты?
   Человек остановился, как будто наткнулся на невидимую стену.
   - Горгас?
   Тот ухмыльнулся - так широко, что в отсвете пожара с  другой  стороны
улицы ярко блеснули его неровные зубы.
   - Какая удача, - сказал он. - Я как раз тебя ищу.
   - Горгас?
   - Ладно, не стой как вкопанный, садись в чертову повозку.
   Бардас Лордан обмяк, как мешок с зерном, который  пропороли  ножом  и
пшеница сыплется на землю. Он мог перенести все  что  угодно,  даже  миг
безумия и шока,  когда  наткнулся  в  темном  переулке  на  свою  бывшую
ученицу, а ныне  -  смертельного  врага.  Но  это  было  уже  слишком  в
довершение ко всему прочему. Конечно, разгадка была в  головной  боли  -
подозрительная простота происходящего завела его слишком далеко.
   Бардас уже начинал желать,  чтобы  все  сложилось  иначе.  Так  рыба,
которой нежданно попался роскошный толстый червяк, неподвижно висящий  в
воде, меняет мнение о собственной везучести, когда чувствует засевший  в
губе стальной крючок.
   - Бардас, - сказал человек в повозке, -  у  нас  нет  времени.  Давай
залезай, устраивай задницу на этом сиденье, и  поехали,  пока  еще  есть
шанс отсюда выбраться.
   Бардас почти принял решение, поняв, что будет правильно сделать, - но
вдруг вспомнил о  девушке,  истекавшей  кровью  в  темном  переулке.  Он
зажмурился на миг, прошептав проклятие. В письме Горгаса было что-то  на
счет корабля; девчонка может уплыть на нем отсюда,  если  она,  конечно,
выживет, и если Горгасу удастся выбраться отсюда,  и  если  корабль  его
дождется, и еще дюжина других "если".  И  снова  у  него  не  оставалось
выбора. Хотя бы один-единственный раз, как бы это было приятно -  решать
за себя. Может, когда-нибудь в другой раз.
   - Тебя в самом деле ждет корабль? - спросил он. - Не врешь?
   - Ждет, если еще не  уплыл  -  что  делается  с  каждой  минутой  все
вероятнее.
   - Отлично.  Тут  в  переулке  -  тяжелораненая  девушка.  Помоги  мне
дотащить ее до повозки и проследи, чтобы она выбралась. Понял?
   - Мы в самом деле должны?.. Не обижайся, Бардас, но по-твоему, сейчас
время и место...
   "Все что угодно, любую цену  -  за  единственную  возможность  с  ним
поквитаться, за  острое  удовольствие  впечатать  кулак  ему  в  лицо  и
услышать хруст ломающейся кости. Но нельзя".
   - Заткнись, - сказал он. - Сюда, за мной.
   К счастью, в тени высоких домов было слишком темно, чтобы  разглядеть
лицо Горгаса. Бардас был уверен, что этого не вынесет. А  так  его  брат
был просто неопределенной мужской  фигурой,  которая  взяла  девушку  за
ноги, в то время как он подхватил  ее  под  мышки.  Они  закинули  ее  в
повозку через задний борт. На лицо  ее  упал  свет  фонарика,  и  Горгас
воскликнул:
   - Боги, Бардас, не могу поверить.
   - Что?
   - Я ее тоже искал. - Он поднял голову, свет озарил его. - Конечно, ты
не знаешь, кто она такая, верно? Бардас, это твоя племянница.
   "Нет! Что он сказал? Кончится это все когда-нибудь или нет?"
   - Знаешь, я не шучу, - продолжал Горгас, -  твоя  племянница,  Исъют,
дочь Ньессы.
   Бардас попятился, споткнулся обо что-то  и  упал,  больно  ударившись
спиной.
   - Прости, что вывалил все это на тебя за раз, - сказал Горгас. - Одно
за другим понятно, что получается  многовато.  Но  у  нас  нет  времени,
Бардас. Если хочешь  разобраться,  сделай  это,  когда  мы  окажемся  на
корабле.
   Бардас Лордан потряс головой  -  единственной  частью  тела,  которая
могла свободно двигаться.
   - Я не собираюсь оказываться ни на  каком  корабле  вместе  с  тобой,
Горгас. Я собираюсь, напротив, остаться здесь и честно  погибнуть,  хотя
бы для того, чтобы позлить тебя. А теперь убирайтесь с глаз моих,  ты  и
твоя...
   - Племянница, - закончил за него Горгас. - Забирайся в повозку, иначе
я тебя туда затолкаю силой.
   Бардас улыбнулся. В конце концов он  разлепил  губы  показывая  оскал
зубов.
   - Сначала поймай,  -  сказал  он,  стремительно  вскочил  на  ноги  и
бросился бежать.
   Бардас пробежал ярдов пятнадцать, когда его догнал камень.
 
*** 
 
   Из караульной Среднего города генерал-губернатор  созерцал  роскошное
зрелище - бушующий пожар. Вид отсюда открывался, пожалуй, лучший во всем
городе. Подобным зрелищем можно восхищаться независимо от обстоятельств,
От красоты ало-золотого пламени дух захватывало. Одно было  ясно:  никто
из живущих не видел ничего подобного.
   Пожар в Нижнем городе был кошмаром, постоянно преследовавшим  жителей
Перимадеи. С этим ничего нельзя  было  поделать.  Это  место  как  будто
специально предназначалось для того, чтобы временами гореть. Огонь здесь
распространялся  со  скоростью  большей,  чем  у   человеческого   бега,
перескакивая с крыши на крышу по узким улочкам и охватывая целые районы.
Горели лавки масел,  винодельческие  дворы,  хранилища  серы,  амбары  с
зерном, лавки тканей, плотницкие мастерские. Казалось, горожане  нарочно
собрали в одном месте все, что может хорошо  гореть,  и  выстроили  ряды
горючих материалов - как маяки для освещения окрестностей.
   Момент, когда  что-то  можно  было  сделать,  уже  прошел,  и  теперь
оставалось только дать пожару выгореть дотла. Традиционно считалось, что
из-за пожаров в Нижнем городе и был  некогда  основан  Средний;  высокая
стена не давала пламени перекинуться на важнейшие строения, дома  лучших
горожан, библиотеки Ордена, архивы, где хранились  записи.  Стена  и  на
этот раз выполнит свою работу, даже если адское пламя от  горючей  смеси
превосходит все, виденное  доселе.  Генерал-губернатор  не  мог  понять,
радует его это или печалит. Ведь это означало, что, несмотря  на  пожар,
неприятелю достанется Средний город и Верхний город, конечно  же,  тоже,
во всем своем мертвом великолепии. Лучшая часть Перимадеи,  ее  краса  и
гордость, может выжить. А ее народ - нет.
   Два  часа  назад  враг  взял  штурмом  ворота  Среднего  города.  Они
соорудили отличный таран из карданного  вала  знаменитой  новой  водяной
мельницы, сооружение которой финансировали  общественными  сборами.  Три
года искали подходящее по толщине и длине дерево, чтобы сделать вал; оно
нашлось наконец у отвратительного купца со Сконы и стоило недешево,  для
перевозки его пришлось строить новый корабль, а чтобы  провезти  его  до
места, расширили главный  проспект  -  в  основном  путем  сноса  старых
зданий. Специальные повозки,  подъемные  краны  -  в  общем,  достаточно
хлопот,   чтобы   заморозить   кровь   кому   угодно.   Честно   говоря,
административная часть разума  генерал-губернатора  восхищалась  тем,  с
какой скоростью и простотой враги  оторвали  огромное  приспособление  и
потащили его к воротам безо всякой техники, живой силой, вверх по холму,
- и створы ворот порвались от первого же удара, как бычий пузырь.
   Крики снизу  сказали  ему,  что  враг  снова  атакует.  Первая  атака
отбросила перимадейцев к стене,  соединявшей  четыре  башни  по  четырем
сторонам от ворот.  Вторая  атака  была  неудачной;  остатки  того,  что
некогда было городскими войсками,  отразили  кочевников  с  минимальными
потерями, даже отбили еще пять  башен.  Третья  атака  -  что  ж,  город
потерял около сотни бойцов, в то время как неприятелю это стоило  тысячи
жизней; однако  теперь  их  земля  ограничивалась  караульной  башней  и
пятьюдесятью ярдами  стены  с  каждой  стороны  -  вот  вся  территория,
оставшаяся во власти перимадейского правительства, и генерал  правил  ею
единолично. Хотя и ненадолго.
   Враги  наступали  сразу  с   двух   сторон,   справа   и   слева,   и
генерал-губернатор  заметил,  что  они  где-то  откопали   старые   щиты
лучников, огромные и плетеные, за каждым из которых могло спрятаться  по
меньшей мере два человека,  штуковины  двадцатилетней  давности.  Дикари
грамотно ими пользовались строй надвигался, не разделяясь,  из-за  щитов
летели стрелы. А внизу...
   Внизу, под стенами, они  устанавливали  пару  осадных  "вертушек"  и,
похоже... да, две мангонелы, которые  он  предназначал,  чтобы  защищать
бреши в стенах. Их собирались поднять  с  помощью  кранов  и  установить
наверху завтра днем, а теперь ими завладел враг и заряжал орудия бочками
среднего размера. Генерал-губернатор кивнул собственной догадке. Конечно
же, в бочках горючая смесь. Это немного рискованный (опрокинь хоть  одну
раньше времени - и сожжешь все, что под  стенами),  но  зато  быстрый  и
весьма экономичный способ решения тактических проблем.
   Генерал-губернатор позволил  себе  последний  раз  насладиться  видом
города. Отсюда были  видны  даже  пристани  он  различал  толпу  народа,
загромождающую все подходы к докам, наполнившую  все  улицы,  ведущие  к
морю. Должно быть, туда устремился каждый, кто надеялся обрести шанс  на
спасение. Вдогонку толпам мчался огонь, который подгонял легкий ветерок.
Пламя почти лизало  людям  пятки,  и  генерал-губернатор  подумал,  как,
должно быть, ужасно оказаться зажатым в ловушке  между  огнем  и  водой.
Толпа начнет давить еще сильнее, гонимая пламенем...  Уж  лучше  умереть
здесь, в относительном мире и покое.
   Первый  бросок  оказался  неудачным  -  бочка  ударилась  о  стену  и
расплескала содержимое, безвредно забрызгав только  верхние  зубцы.  Ну,
относительно безвредно - генерал-губернатор и еще несколько человек тоже
получили свою дозу горючей смеси, обещавшей разнообразить  жизнь  совсем
скоро, как только первая огненная бомба сделает свою работу.
   Второй бочке повезло куда больше, и осаждающие  с  тупым  восхищением
смотрели  на  защитников  крепости  с  волосами  и  бородами,   объятыми
пламенем, бегущих из невыносимого жара и удушающего дыма башни - наружу,
под стрелы лучников, прикрытых щитами на стене.
   - Приказ исполнен, - доложил капитан, когда все было кончено.  -  Что
теперь?
   Дядя Анакай, который за все свои  годы  не  видел  ничего  подобного,
ответил с оттенком сожаления в голосе, передавая приказ Темрая:
   - Сжечь все остальное, все, что встретим на пути. Но сначала -  через
ворота в этот, как его, Верхний город. Это не займет много времени,  его
никогда не охраняли. Там нет гарнизона. Значит,  сначала  сжечь  Верхний
город, потом - этот. А потом, - добавил он тихонько, - убраться подальше
от этих стен, если не желаете тоже поиграть в живые факелы.
 
*** 
 
   Придя  в  себя,  Лордан  обнаружил,  что  он  лежит  плашмя  на  полу
покачивающейся повозки. Сначала он думал, что  находится  где-то  совсем
далеко (может быть, спит и видит сон); но  потом  вспомнил  происшедшее,
очень хорошо вспомнил.
   Бардас повернул голову и увидел  силуэт  Горгаса,  сидевшего  к  нему
спиной на фоне ярко-алого неба. То мягкое, что лежало под Лорданом, было
телом девушки, этой  самой  его  племянницы  -  или  того,  что  от  нее
осталось. Однако он и без  проверки  знал,  что  она  жива.  Чрезвычайно
раздражающая черта благородных, способная утомить кого угодно. Бей их по
голове, отрубай им пальцы, утыкай их стрелами, ворочай, как стог сена, -
все равно ни малейшего шанса вышибить из них дух! Они  всегда  выживают,
так или иначе. Может, поэтому, подумал Лордан, их так много на свете - в
отличие от нас.
   Горгас не смотрел в его сторону, следя за дорогой:  то  горящий  дом,
готовый обрушиться  на  улицу,  то  повозка,  битком  набитая  дикарями,
сделавшими свою работу и теперь убирающимися от опасности подальше...  И
вот что устроил Горгас, черт побери его с его треклятым интеллектом:  он
собирался пристроиться в хвост колонне вражеских повозок и с ними заодно
выбраться из города. А потом останется только выскользнуть наружу, найти
лодку или плотик и отправиться по реке к этому его кораблю.
   "Самое обидное, что я бы до такого никогда не додумался".
   Пошло оно все к черту. Стараясь не поднимать головы, Лордан подполз к
краю повозки и осторожно свесился наружу. Потом оттолкнулся ладонями - и
вывалился через борт, упав лицом вниз на твердую землю.
   "Может, ты и умник, но меня все равно не поймаешь", - сказал  он  про
себя, отползая прочь и не без труда поднимаясь на ноги.
   Спрятавшись в тени  колонны,  он  смотрел  на  голову  своего  брата,
выделяющуюся на фоне всполохов огня, как будто Горгас был одет в  пламя.
Если это окажется их последняя  встреча  с  Горгасом,  он  будет  просто
счастлив.
   Город уже не спасти, а значит, у него нет  более  обязанностей  перед
Перимадеей. Шансы выбраться отсюда живым ничтожны,  что  освобождает  от
обязательств перед семьей. Эйтли в безопасности. Алексий...  хорошо  бы,
конечно, ошибиться относительно его  судьбы,  но  старик  наверняка  уже
мертв. Так что можно выбирать, на что потратить  последние  полчаса  или
около того, использовать это время для своего собственного удовольствия.
Можно наброситься на первое попавшееся подразделение  врага  и  умереть,
сражаясь. Или  выбить  дверь  кабака  и  выпить  столько  вина,  сколько
позволит время. Или просто усесться,  скрестив  ноги,  посреди  улицы  и
предаться медитации о бесконечности. Не так уж важно, чем заняться.
   Или можно попробовать спастись.
   Конечно, это безнадежное занятие. Шансов нет, как их  и  не  было.  С
другой стороны, он  начинал  с  того,  чтобы  принять  идею  собственной
смертности (и добился отменных результатов, черт побери). Так  что  хотя
бы умственный интерес в том, чтобы проверить вероятность, остается. И он
решил попытаться.
   Если забыть, что он думает о брате Горгасе как о личности,  его  идея
ничем не дурна. О гавани не может идти  и  речи:  горящие  заживо  люди,
которые бросаются в  воду  и  тонут,  -  не  самое  лучшее  зрелище  для
последних часов жизни. Но если добраться до Гуртова моста,  может  быть,
найти себе лошадь - в общем, перебраться через реку, и ему  открыт  путь
куда угодно, на запад, юг или восток по суше или на север, если  удастся
сесть на корабль...
   "Черт, денег нет ни гроша.  Если  увижу  хоть  сколько-нибудь,  нужно
будет подобрать - на еду, одежду и проезд".
   В общем, отправиться куда  угодно,  главное  вон  отсюда.  Может,  он
никогда не имел громкой славы,  зато  никому  не  придет  в  голову  его
преследовать, И ведь Лордан останется свободен, волен  делать,  что  ему
нравится. Это была интригующая перспектива - почти стоящая  того,  чтобы
остаться в живых.
   Конечно, трудно предположить, что ему повезет к удастся переправиться
через мост, а потом еще форсировать реку.  Инстинкты  подсказывали,  что
нужно торопиться: следующим самым логичным шагом со стороны Темрая  было
бы вывести из города всех своих людей, поднять  мост  и  оставить  город
гореть вместе с обитателями. В этом случае  следовало  бы  добраться  до
моста раньше, чем это произойдет.
   Быстрее было бы идти дворами,  но  подобная  экономия  времени  может
стоить  жизни.  Огонь  сделает  узкие  переулки   с   высокими   стенами
непроходимыми, так что лучше будет держаться  широких  улиц.  Кратчайший
путь лежал через  кварталы  веревочников,  в  обычные  времена  -  самое
пожароопасное место в городе. Но теперь, когда  разжалованный  полковник
Лордан скупил всю веревку, уровень возгораемости складов упал куда  ниже
среднего. Лордан на миг вспомнил о купце  Венарте  и  его  веревке;  вот
этому человеку не о чем волноваться и грустить, кроме как о  загубленном
товаре и коммерческой неудаче! Наверно, отлично быть таким, как он.
   Отсюда до складов пеньки, при  невозможности  идти  проулками,  нужно
было добираться через квартал гончаров, а потом слегка  вверх  по  улице
лучников и через район трубников, и снова вниз -  кварталом  мешкоделов.
Весь путь - отличными широкими улицами, но очень уж далеко. Недурно было
бы  проделать  расстояние  бегом,  да   только   бег   делает   человека
невнимательным. Придется ограничиться быстрой ходьбой.
   Все было спокойно до арки, выводящей  к  трубникам.  Едва  ступив  на
площадь, Лордан тут же оказался среди битвы - отряд трубников  решил  до
последнего защищать свои дома и семьи. Но у Лордана не было времени.
   Он пробежал сквозь битву, выражаясь буквально. Едва свернув за  угол,
наткнулся на двух людей: горожанин орудовал пикой, отбиваясь от дикаря с
топором - тот дрался скорее пылко, нежели умело.  Лордан  постарался  не
путаться у них под  ногами,  но  его  появление  отвлекло  копейщика,  и
противник стал его теснить.  Это  было  нечестно.  Копейщик  представлял
собой город.
   Лордан остановился и обнажил меч в тот самый миг, как  дикарь  вырвал
топор из разрубленной головы  врага.  Дурень  сделал  попытку  атаковать
первым - и напрасно:
   Лордан отступил вправо, отводя влево его оружие, что дало  полковнику
преимущество и время ударить самому. Отразить его выпад у дикаря не было
ни времени, ни места. Он свалился на землю, как сброшенный плащ;  но  до
того, как Лордан успел уйти, появился еще  один  неприятель  -  выскочил
откуда-то из тени и набросился на него с огромным Звейхендером.  Большая
ошибка с его стороны: явно это оружие не было привычным для степняка,  и
вместо того, чтобы фехтовать, тот махал им, как топором.  Он  совершенно
открылся, и Лордану нужно было только шагнуть под его  воздетые  руки  и
вонзить свой Гюэлен  ему  в  грудь.  Умелый  и  быстрый  поворот  клинка
освободил меч раньше, чем убитый упал на землю;  это  позволило  Лорда