большая
часть драк в городе. Темрай вежливо извинился  и  помог  ему  подняться,
отряхивая с плаща грязь и навоз. Затем протянул пьяному плоский сверток,
украшенный массивным отпечатком копыта.
   - Деревенщина! - вскричал пьяный. - Посмотри, что ты  сделал  с  моей
вывеской! Ну, давай взгляни на это!
   Свет, заливавший мостовую из  двери  таверны,  упал  на  великолепный
новый портрет, очень впечатляющий, за исключением  того,  что  на  месте
лица находилась аккуратная дыра в форме  подковы.  Темрай  заметил,  как
рука мужчины дернулась к поясу, туда, где обычно весит меч.  По  счастью
его там не оказалось.
   - Это ужасно - пробормотал  юноша,  -  мне  очень  жаль.  Прошу  вас,
позвольте возместить вам ущерб.
   - Конечно, возместишь, куда ты денешься, - зло ворчал  пьяный.  -  Ты
возместишь еще и потерю заработка, физические и моральные  страдания,  а
также беспечное обращение с лошадью в общественном месте.
   Это, по мнению всадника, было уже некоторым преувеличением,  принимая
во внимание то, что пьяный сам полез под лошадь,  однако  внушительность
вывески,  юридическая  терминология  и   инстинктивное   движение   руки
пострадавшего к поясу произвели на Темрая должное впечатление. Ему вовсе
не хотелось ввязываться в драку с профессиональным адвокатом, даже  если
тот был в стельку пьяным.
   - Сколько я вам должен? - спросил он торопливо. Пьяный с любопытством
изучал   лицо   варвара,   его   отупевший   мозг   безуспешно   пытался
интерпретировать ускользающие из памяти образы.
   - Ты, - сказал  он  наконец,  -  ты  парень  с  равнин,  работаешь  в
арсенале.
   - Совершенно верно, - ответил Темрай. В  отличие  от  собеседника  он
быстро вспомнил, где и при каких обстоятельствах они встречались.  -  Вы
заходили сегодня днем и тут же ушли.
   Мужчина кивнул, и Темрай с облегчением понял, что опасность миновала.
Перепивший адвокат мог проткнуть обидчика в порыве ярости, но не  своего
знакомого. Теперь лицо мужчины выражало безмерную печаль.
   - Ты испортил мою вывеску, - охнул он. - Я потратил весь день,  чтобы
получить эту проклятую деревяшку. Если бы ты мог  представить,  как  это
утомительно - позировать перед художником...
   - Понимаю.
   - Ничего, - адвокат пожал плечами,  -  слушай  меня  внимательно:  ты
окажешь мне одну услугу, и я забуду  про  вывеску  и  всю  эту  историю,
договорились?
   Темрай  на  мгновение  задумался.  Ему  не  хотелось  связывать  себя
обещанием, которое он скорее всего  не  сможет  выполнить,  принимая  во
внимание скорый отъезд из  города.  С  другой  стороны,  отказ  приведет
пьяного в еще большую ярость, и ситуация только осложнится.
   - Хм... - в результате сказал он.
   - Ты оружейник, ты изготовляешь мечи.
   - Совершенно верно.
   - Я так и думал. - Мужчина медленно закивал. - Мечник  с  равнин.  Ты
ведь знаешь, как припаять грани к сердцевине, чтобы меч не сломался...
   - Да, - ответил юноша, - но...
   -  Друг  мой,  -  торжественно  обратился  пьяный,  -  возможно,   ты
единственный человек, который способен спасти мою жалкую жизнь. Посмотри
на меня! Я адвокат, фехтовальщик на службе Закона, точнее, я был им  еще
вчера. Я бросил все и стал  наставником.  Это  прекрасная  профессия  за
исключением того, что нужно вставать на заре. Но и сейчас мне нужен меч,
который в бою не подведет меня. У меня было два чудесных клинка, но  оба
сломались, я остался ни с чем! - заключил он горько и придвинулся совсем
близко, так что Темрай чувствовал запах  дешевого  вина,  исходящего  от
собеседника. - И тут я подумал: ведь  эти  черти  с  равнин  знают,  как
делать мечи, которые не ломаются, во всяком случае, знали двенадцать лет
назад. - Пьяный покачал головой. - Сделай для меня новый меч, и я забуду
про испорченную вывеску. По рукам?
   -  По  рукам,  -  бесстрастно  ответил  Темрай;  казалось,  его  лицо
превратилось в камень.
   - Договорились, - улыбаясь, пробормотал  пьяный  и  от  души  шлепнул
кочевника по спине. - Звать меня Лордан, Бардас Лордан, я  в  Классах  в
любое время. Если надумаешь учиться фехтованию сделаю  для  тебя  особую
скидку.
   - Благодарю, - все так же бесстрастно ответил всадник, - скрестить  с
вами мечи доставит мне истинное удовольствие.
   Пострадавший вновь пребывал в прекрасном расположении духа; он  помог
Темраю забраться на лошадь и на прощание помахал  рукой.  Затем  швырнул
испорченную вывеску в канаву,  в  нерешительности  потоптался  на  одном
месте, словно размышляя, куда пойти, и  в  конце  концов  развернулся  и
побрел обратно в таверну.
   - Что произошло? - спросил Журрай.
   - Этот человек хотел, чтобы я сделал для него меч.
   - Идиот.
   Темрай обернулся в седле, и в неровном свете факелов Журрай  заметил,
что по его щекам катятся слезы.
   - Журрай, ты понимаешь, кто это был?
   - Пьяный, - равнодушно пожал плечами собеседник. - Некий адвокат, что
бы это ни значило. Насколько я понимаю, так называют наемного воина.
   - Сейчас - да. Подумай, Журрай, человек, который знает про серебряный
припой,  человек,  который  утверждает,  что  узнал  это   на   равнинах
двенадцать лет назад. Подумай над этим, Журрай.
   - Рейдер Максена, - с ненавистью выдохнул тот. - Полагаешь  это  один
из них?
   - Двенадцать лет, Журрай; некий человек двенадцать лет назад бывал на
равнинах и узнал о серебряном припое. И  этот  человек  -  не  торговец,
поверь мне.
   - О боги! - воскликнул собеседник. - Его нужно было убить на месте!
   Темрай покачал головой и улыбнулся.
   - Всему свое время. Ведь он, по сути, оказал мне  услугу.  Я  столько
времени провел в городе, что уже почти забыл, зачем пришел сюда.
   От изумления Журрай прикусил язык.
   - Не думал, что такое возможно, - пробормотал он.
   - Я сказал - почти, - холодно ответил юноша.
   Максена забыть невозможно, это пятно, которое не отмоешь, сколько  ни
стирай  и  не  три  пемзой.  Минуло  двенадцать  лет,  но  его  незримое
присутствие  продолжало  чувствоваться  в  тяжелом  дымном  воздухе,   в
волокнах ткани, в омерзительном аромате горящих волос и костей.
   - В арсенале все рабочие снимали с себя рубахи, все,  кроме  меня.  -
Приподняв край плаща, всадник оттянул ворот рубахи и  обнажил  блестящий
белый шрам. - Не думаю, что мне  бы  доставило  удовольствие  объяснять,
откуда он взялся.
   Журрай  опытным  взглядом  подмечал  произошедшие   с   соплеменником
перемены,  его  некоторую  неловкость,  неуверенную  посадку   в   седле
(сказывалось отсутствие практики). Темрай поправил рубаху, натянул плащ,
плотно застегнул  воротник  и  глянул  на  фонари,  освещающие  въездные
ворота.
   - Думаю, когда мы будем жечь город, самое меньшее, что можно сделать,
это запереть ворота снаружи. Какая жалость, Журрай, - добавил  он  тоном
человека, расстающегося с парой любимых штанов, - я действительно  люблю
их, и лучше пусть это буду я, чем кто-то другой.
   Во взгляде собеседника мелькнуло одобрение.
   - Твой отец мечтал об этом, - сдержанно ответил он.
   - Я бы сказал, что отец жаждал крови  в  юности,  -  устало  возразил
Темрай, - потерпел поражение в начале своего правления и всю  оставшуюся
жизнь им руководили слепая  ненависть  и  разочарование  от  несбывшихся
надежд. Он бы никогда не разрушил Перимадею. Это сделаю я.
   - Ты уверен?
   - О да, - ответил  Темрай,  -  они  любезно  показали  мне,  как  это
сделать.
 
ГЛАВА ШЕСТАЯ 
 
   Геннадий сказал, нужно  прочесать  город.  Пройти  на  сквозь  каждый
проезд, каждую улицу и площадь, ходить до тех пор, пока не ощутишь,  как
щемит под ложечкой, что означает, что натурал обнаружен.
   - Не исключено, что мы все же  найдем  его,  -  пробормотал  Алексий,
присаживаясь на ступени фонтана и снимая левый  ботинок,  -  но  у  меня
болит нога. А какой разразится скандал, если узнают, что  последние  три
дня я провел, скитаясь по улицам города.
   Патриарх спрашивал себя,  возможно  ли,  что  он  просто  преувеличил
последствия  случившегося?  Бесспорно,  его  время  от  времени   мучили
приступы внезапной боли - в голове, в  груди,  мышцах;  иногда  к  горлу
подступала рвота и не давал покоя кровавый понос, но они  случались  все
реже и реже и протекали не так болезненно. После долгого времени  старец
получил возможность снова нормально  спать.  Правда,  Алексий  постоянно
находился под защитой тройного поля  (поддержание  которого,  по  мнению
Патриарха, усугубляло ситуацию больше, чем сами приступы).
   Но в глубине души, скорее интуитивно,  он  чувствовал  что  проклятие
начало разрушаться. Этому способствовало и чудесное спасение  Лордана  в
поединке с Олвисом, и его благоразумный выход на  пенсию.  Фехтовальщик,
став менее уязвимым, лишил проклятие необходимой подпитки. Тем не  менее
Алексий не оставлял идею полностью нейтрализовать  дело  рук  своих,  он
чувствовал,  что  задача  осуществима,  хотя  никогда   ранее   ему   не
приходилось делать этого.
   Нет, думал старец, осторожно надевая туфлю на вспухшую ногу, не стоит
обманывать себя. Разрешить ситуацию может только натурал,  а  найти  его
оказалось еще сложнее, чем представлялось вначале. Вероятно,  он  вообще
уехал из города. Геннадий, во  всяком  случае,  считал  именно  так,  но
Патриарх продолжал надеяться - мысль о том, что  ему  придется  провести
остаток  жизни  в  столь  бедственном  состоянии,  приводила  старца   в
отчаяние.
   "Почему я не владею магией? - задавался вопросом Алексий. - Я бы  мог
облететь город по воздуху вместо того, чтобы таскаться по такой  жаре  с
распухшей ногой. Или заглянул  бы  в  магический  кристалл  и  уничтожил
мерзавца одним ударом молнии. Хотя нет, если  бы  я  владел  магией,  то
рассеял бы проклятие в пыль, и все были  бы  счастливы.  За  исключением
проклятой девчонки, которая втянула меня в эту грязную историю. Почему я
не послушался матери?  Она  всегда  предупреждала  меня,  что  не  стоит
заговаривать с незнакомыми женщинами".
   На другой стороне улицы  двое  рабочих  собирали  новую  механическую
пилу, предназначенную, очевидно, для лесопилки  у  водопада.  К  мощному
лезвию присоединялось водяное колесо, закрепленное на тисовом  шесте.  С
каждым поворотом колеса лезвие приходило в движение и распиливало бревно
так же, как два человека делают то же самое при помощи  двуручной  пилы.
Плотники уже завершали работу, прилаживая пару  наклонных  распорок,  на
которых крепились козлы, поддерживающие тисовый шест.
   Ничего  не  смысля  в  механике,  Алексий  не  мог   не   восхититься
совершенством конструкции, лучшей из  всех  когда-либо  им  виденных,  -
механизм,   при    очевидной    простоте,    способствовал    увеличению
продуктивности и качества выдаваемых досок. На мгновение Патриарх ощутил
жгучее чувство ревности и обиды: почему он  не  стал  ремесленником,  не
посвятил себя совершенствованию простых, незамысловатых орудий, делающих
жизнь человека проще и легче? Сколько мастеров  в  городе  трудятся  над
такими проектами! Их можно встретить на каждой площади - людей, творящих
свои шедевры в уличной грязи или вырезающих их ногтем  на  доске,  вечно
ищущих лучший способ - более экономичный, более изящный, более  приятный
для глаз. Закон был непостижим, и ни одно из  его  проявлений  не  имело
практического применения. Но он, Патриарх, одевался в шелк и лен,  в  то
время как неутомимые плотники довольствовались грубым шерстяным полотном
и не знали обуви. Почитаем себя за магов? Лжецы! Вон из города, в  поля,
выращивать хлеб!
   Тем временем мастеровые завернули последние болты, и старший отправил
помощника   вращать   колесо,   чтобы   испытать    механизм.    Рукоять
поворачивалась с большим трудом, вода  справлялась  с  этим  значительно
лучше. Вот, если хотите, пример действия Закона, направленного на благо.
Молодой человек напрягся, дерево  заскрипело  от  напряжения,  и  колесо
повернулось. Раздался звонкий треск, и тисовый шест  разломился  надвое.
Лезвие пилы, лишенное опоры, покачнулось и  медленно  повалилось  набок,
увлекая за собой колесо. Младший плотник совершил невероятный прыжок и в
следующий момент оказался на  безопасном  расстоянии.  Задержись  он  на
секунду, и гигантская конструкция опустилась  бы  точно  ему  на  плечи.
Старший рабочий разразился потоком брани, младший в ответ показал  кулак
и яростно пнул упавшую раму, чем причинил значительно большую боль себе,
нежели поверженному механизму. Неспешно удаляясь, Алексий  прислушивался
к их брани и чувствовал, как в душе вновь воцаряется мир.
   Проходя мимо лавки скобяных изделий, старец вдруг почувствовал мощный
толчок. Ощущение оказалось  совершенно  отличным  от  того,  что  ожидал
Патриарх, но тем не менее ошибки быть не могло: это был он. Могучая сила
сдавила мозг, воздух стал густым и тяжелым, словно перед грозой,  только
во много раз плотнее. В висках тяжело стучала кровь.
   Алексий замер. В глубине магазина виднелся хозяин, старик, у которого
Патриарх как-то приобрел замок (не лично, конечно, а через  посыльного),
молодой  мужчина  и  девушка,  по   виду   явно   чужестранцы.   Похоже,
предположения Геннадия оправдывались.
   Юноша был высок и худ, скуластое лицо выражало  дружелюбие  и  легкое
смущение. девушка, вне всякого со мнения, его сестра-близнец, отличалась
пленительной красотой, в то время как брата в лучшем случае  можно  было
назвать миловидным. Алексий  тут  же  припомнил,  что  однажды  встречал
теорию, обосновывающую связь между близнецами и  натуралами,  в  которой
автор утверждал, будто  Закон  благоволит  к  двум  разумам,  обладающим
Врожденной эмпатией.  Патриарх  вгляделся  в  девушку  и  задохнулся  от
пронзившей голову боли. Итак, это она.
   В следующую секунду пришло сознание того, что он совершенно не знает,
что сказать.  Оставалось  надеяться,  что  хозяин  узнает  в  посетителе
Патриарха и отнесется к нему с таким почтением, что  у  чужестранцев  не
останется сомнений, что им случайно повезло оказаться в обществе  одного
из наиболее высокочтимых людей города. Алексий опустил  руку  в  карман,
удостоверился, что взял с собой достаточно денег, и направился в лавку.
   Началось все удачно. Торговец и юноша увлеченно торговались,  поэтому
появление Патриарха невольно обеспечило держателю  магазина  тактический
перевес, так как тот тут же прервался  и  с  преувеличенной  любезностью
бросился встречать именитого покупателя, подробно расспрашивая,  доволен
ли  Алексий  приобретенным  замком.  Слова   "по   поручению   Патриарха
Перимадеи", казалось, все еще висели в воздухе лавки, как утренняя дымка
над поверхностью моря.
   Чужестранцы переглянулись - уловка сработала.
   - Не прерывайтесь, прошу вас, - с улыбкой произнес Патриарх, -  я  не
тороплюсь.
   После  секундного  раздумья  стороны  завершили  словесную  дуэль,  в
которой,  как  выяснилось,  заморский  купец  просил  предоставить   ему
специальную  скидку  на  партию  навесных  замков  с  ключами.   Алексий
предавался размышлениям, как  начать  беседу  с  юной  особой,  и  вдруг
осознал, что в этом нет необходимости.
   - Простите мне мое любопытство, -  обратилась  к  нему  девушка  -  я
столько слышала о вас и о том, что вы делаете. Неужели вы  действительно
владеете магией?
   Если бы боль в  голове  не  отдавалась  так  сильно!  Впрочем,  через
мгновение Патриарх нашел способ справиться с ней.
   - Вовсе нет, - с улыбкой ответил старец, - просто  те  философские  и
научные изыскания, которыми мы занимаемся, иногда завершаются внезапными
и туманными озарениями о принципах устройства вселенной. Миряне, далекие
от такого рода занятий, не могут постичь их,  поэтому,  став  случайными
свидетелями того или иного эффекта, ошибочно принимают его за магию.  Но
мы не в силах превратить свинец в золото, а человека в лягушку,  так  же
как не можем летать по воздуху и метать молнии.
   Некоторое время девушка задумчиво смотрела на Патриарха, явно пытаясь
перевести вышесказанное на  более  доступный  язык.  Затем  на  ее  лице
появилось выражение неприкрытого разочарования.
   - О, а я всю жизнь мечтала познакомиться с настоящим волшебником. Ах,
простите, - спохватилась она, - я не хотела обидеть вас.
   - Не извиняйтесь, - дружелюбно улыбнулся Алексий,  -  я  тоже  всегда
мечтал об этом. Правда, существует категория  людей  -  мы  называем  их
натуралы, - которые являются почти магами.
   - Что вы говорите? Кто они такие?
   Краем глаза Патриарх продолжал наблюдать за ходом  торгов,  казалось,
они стали еще более интенсивными. Боль в голове становилась невыносимой.
   "Ей нравится говорить со мной. Она не хочет, чтобы ее прерывали.  Это
осложняет дело. Как?.."
   - Ах, - развел руками Алексий, - если бы я знал.  Натуралы  рождаются
крайне редко, шансы встретить одного из них чрезвычайно малы, во  всяком
случае, здесь, городе.
   - Но ведь где-то они должны жить!
   -  Вы  будете  удивлены,  -  старец  немного   приподнял   бровь,   -
исключительно большое количество натуралов происходят с  Острова.  Я  не
ошибаюсь, предположив, что...
   Глаза девушки радостно вспыхнули.
   - Совершенно верно, - воскликнула она, - мы действительно приплыли  с
Острова. Мне кажется, наш акцент и одежда не оставляют сомнений. Тем  не
менее ваши слова звучат для меня странно, поскольку я никогда не слышала
о  том,  чтобы  кто-то   из   соотечественников   когда-либо   занимался
волшебством.
   - Опять это слово, - поморщился Патриарх. - Вы можете прожить в одном
городе с натуралом полвека, но так никогда  и  не  узнать  об  этом.  От
прочих  людей  натурал  отличается  лишь  тем,  что  заставляет  события
случаться - обыкновенные, повседневные вещи, которым  никто  не  придает
мистического  смысла:  падение  с  крыши,  ссора  двух  приятелей  из-за
расценок на молоко. Секрет в том, что это случается благодаря  натуралу.
Зачастую, - добавил старец, непроизвольно массируя виски, -  он  сам  не
подозревает о своем даре.
   - Любопытно, - сказала девушка, - следовательно,  я  тоже  могу  быть
натуралом и не догадываться об этом?
   Боль, терзающая голову  Патриарха,  перестала  быть  просто  досадной
помехой,  она  возросла  до  такой  степени,  что   Алексий   с   трудом
контролировал, что говорит. При этом его не покидало ощущение, что самое
страшное еще впереди.
   - Не исключено, - ответил старец.  -  Конечно,  крайне  маловероятно,
просто в силу того, что их очень мало.
   - Это вы так считаете, - перебила особа. - Я имею в  виду,  что  если
они делают совершенно  обыкновенные  вещи  -  не  вызывают  штормов,  не
превращают людей в лягушек, - то вы просто не можете узнать о  них!  Или
вы умеете узнавать их при встрече?
   "Возможно, боль - просто отвлекающий маневр,  чтобы  управлять  моими
действиями? Но зачем ей это нужно?"
   - Никогда не пробовал. Натурал - явление настолько редкое, что до сих
пор наши знания о нем ограничиваются домыслами и  фантазиями.  Все,  что
мне известно, - добавил Патриарх,  понимая,  что  сам  загоняет  себя  в
ловушку, но желание избавиться от раздирающей боли было сильнее,  -  это
что каждый из  шести,  или  каждый  из  двенадцати,  или  вообще  каждый
островитянин в большей или  меньшей  степени  является  натуралом.  Пока
никто  не  изучал  этот  вопрос,  хотя,  думаю,  исследование  было   бы
занимательным, - заключил Алексий, вложив в  последнюю  фразу  всю  силу
убеждения, которой обладал.
   - Вы в самом деле так думаете? - заинтересованно спросила девушка.  -
В таком случае как вы отнесетесь к тому, что...  Ах  нет,  забудьте  мои
слова, вы, конечно же, очень заняты.
   Произнося  в  ответ  витиеватую  фразу,  что,  если  уважаемые  гости
выражают желание выступить в качестве объектов для изучения,  он  и  его
коллега сочтут за честь пригласить их к себе,  Алексий  почти  физически
почувствовал, что мышеловка захлопнулась. Обратного пути не было, К тому
же эта головная боль...
   - При условии, - добавил он, - что ваш брат располагает временем...
   - М