Надеюсь,  вас
не раздражает, что я лежу?
   - Лежите, конечно, - пожал  плечами  Горгас.  -  Я  просто  хотел  бы
получить адрес моего брата.
   Алексий на миг задумался,  как  лучше  поступить.  Отказать  было  бы
неприлично, может быть, даже опасно - если у Горгаса дурной характер.  С
другой стороны, из того, что Алексий помнил об этой семье, двое  братьев
много лет находились в дурных отношениях и не общались  друг  с  другом.
Может быть, это и была попытка Горгаса наладить  отношения  и  если  ему
помешать встретиться с Бардасом, последнему это повредит?
   Кроме  того,  Патриархом  владело  любопытство.  Еще   до   чудесного
исцеления в зале суда он был уверен, что Горгас Лордан каким-то  образом
связан с таинственной историей, в  которую  ввязался  Патриарх  в  ночь,
когда он пытался наложить проклятие. Тогда он пытался так  распорядиться
обстоятельствами, чтобы никто не пострадал, кроме него самого и девушки.
Так что Горгас мог искать адрес своего брата, что бы прийти к нему в дом
и убить его.
   - Дело в том, - начал Патриарх осторожно, - что я не  знаю,  где  ваш
брат сейчас проживает. Одно время он  снимал  жилье  в  Среднем  городе,
неподалеку от ворот, но потом переехал.
   Ну вот, получилось отказать и не  сказать  очевидной  лжи.  Сработает
ли?
   - О, вы меня удивляете, - усмехнулся Горгас. - Я был уверен,  что  вы
знаете адрес друга.
   Алексий  видел  отражение  своей   полуправды   в   глазах   Горгаса.
"Проклятие, он мне не верит". Тем не менее  Патриарх  принял  решение  и
намеревался ему следовать.
   - Мне очень жаль, - сказал он. - Если вам это чем-то поможет, я  могу
попробовать передать ему  послание.  Мы  встречались  с  ним  на  Совете
Безопасности, знаете ли; я могу узнать, поддерживает ли отношения с  ним
кто-нибудь из членов Совета,  хотя  я  бы  сказал,  что  вряд  ли  такие
найдутся.
   - Понятно. Что за невезение. Я так хотел поговорить  с  братом  перед
отъездом! Мы давно не разговаривали - по правде  говоря,  много  лет.  -
Горгас Лордан зевнул, прикрывая рот тыльной  стороной  широкой,  плоской
ладони. - Я однажды сделал кое-что, чего он мне  не  простил,  понимаете
ли. Мне хотелось попробовать наладить с  ним  контакт  -  но  шансов  до
последнего времени не было.
   Глаза его были яркими и внимательными, он смотрел  на  Патриарха  как
один адвокат на другого в зале суда.
   - Может быть, если я расскажу вам все сначала, вы поймете,  почему  я
так рвусь с ним увидеться. И это освежит вашу память.
   Алексий кивнул, до  крайности  смущенный,  что  ложь  его  так  легко
раскрылась.
   - Попробуйте. Если думаете, что это поможет.
   - История довольно неприятная, - начал  Горгас,  -  и  в  ней  немало
низменного и гнусного. Есть риск, что  вы  не  захотите  иметь  со  мной
никакого дела, когда узнаете правду.
   Ногти Алексия невольно впились в ладони. Он сам  не  понимал,  отчего
так волнуется.
   - Я в самом деле дружу с вашим братом, - медленно выговорил он,  -  и
ценю его дружбу весьма высоко. Я с удовольствием помог бы ему. Если, как
вы сказали, ваше намерение - примириться с ним относительно чего-то, что
тревожило его многие годы, тогда я помогу вам.  Если  я  решу,  что  вам
лучше не вмешиваться в его жизнь, - не обессудьте.
   - Хотя бы честно, - улыбнулся Горгас.
   Он выпрямился в кресле, расправляя плечи и опуская на колени  тяжелые
кулаки. Алексий отметил взглядом, как он  мускулист  и  широк  в  кости.
Старший брат Бардаса - во всех  смыслах  этого  слова.  Но  хотя  Горгас
Лордан распространял  вокруг  себя  атмосферу  жестокости  -  пусть  это
прозвучит мелодраматично, но грубую  мужественность,  пахнущую  злом,  -
Алексий чувствовал, что эта жестокость не направлена в  сторону  Бардаса
или него самого. Если бы  его  попросили  вынести  суждение  по  первому
впечатлению,  Патриарх  бы  сказал,   что   этот   странный,   неприятно
притягательный человек в самом деле любит своего брата,  с  которым  так
давно не виделся. Более того, желает ему добра. А почему  бы  нет?  Даже
злые люди иногда привязаны к своим братьям.
   А этот человек не выглядел злым в прямом  смысле  этого  слова  -  со
значением разрушительной,  всеотрицающей  силы.  Горгас  Лордан  не  был
приятной личностью, но было в нем  еще  что-то...  Что-то,  заставляющее
думать об оружии. Об инструменте, созданном специально, чтобы  приносить
смерть, но равно способном служить благим и дурным целям  в  зависимости
от  того,  в  чьих  руках  он  окажется.  И  тут  Алексий  понял,  чисто
интуитивно: этот человек не принадлежит себе полностью, хотя,  возможно,
он об этом и не знает.
   - Бардас рассказывал вам о своей семье? - спросил Горгас.
   - Кое-что, - ответил Патриарх. - Я знаю, что ваш отец был арендатором
фермы.
   Горгас кивнул:
   - Да, в Месоге. Честно говоря, это только так называлось - ферма.  По
большей части наша земля состояла из гор и леса. Не больше  четверти  ее
было пригодно для каких-либо работ. Нас было пятеро  -  четыре  брата  и
сестра. Наша  мать  умерла,  когда  мне  исполнилось  восемь;  подцепила
какую-то почечную инфекцию. Старшая из нас - сестра; я  на  год  младше,
через два года после меня родился Бардас. Клефас был следующим,  на  год
младше Бардаса, а последний Зонарас. - Он улыбнулся. - Вы запомнили, кто
за кем, или мне повторить сначала? На самом деле это не так уж важно.
   - Дальше, пожалуйста.
   Горгас кивнул:
   - Как большинство ферм в Месоге, наша принадлежала знатному семейству
из города. Фамилия наших арендодателей была  Фериан.  Думаю,  вы  о  них
слышали. Наверняка они сильно деградировали за последние несколько  лет,
но во времена нашего детства Ферианы еще представляли собой некую силу.
   - Я слышал об этой семье, - кивнул Алексий.
   - Хорошо. - Горгас перевел дыхание, как будто готовясь к  чему-то.  -
Так вот... Это было лет восемнадцать назад. Мы все еще  жили  на  ферме.
Сыну нашего хозяина и его приятелю вздумалось отдохнуть на лоне природы.
Они говорили, что занимаются покупкой скаковых лошадей, но я  думаю,  им
просто надоел город и захотелось временно от него отдохнуть - дворянские
сынки так часто поступают. Скоро они потратили все свои деньги, так  что
молодцам приходилось сидеть на шее у нас, арендаторов.  Для  них  в  том
было немного радости, а для нас - еще меньше.
   Деревня наскучила им где-то за неделю. Делать было  нечего  -  только
болтаться по окрестным лугам, глядя, как пасутся  козы,  или  ездить  на
конные прогулки. Они много пили, ухлестывали за местными девчонками,  но
вскоре деревенские простушки им поднадоели, и они оставили их  в  покое.
Всех, кроме одной... - Горгас нахмурился. - Кроме моей  сестры.  Она  им
по-прежнему нравилась. Сестра никогда не была красавицей, но  отличалась
живым характером и  отличным  чувством  юмора,  и  это  в  глазах  юнцов
приравнивало ее к  привычным  им  городским  девицам.  Мужа  своего  она
терпеть не могла и даже презирала. То был добрый парень, но  деревенщина
до мозга костей, кроме того, детей  у  них  не  было,  что  не  улучшало
семейных отношений.
   В  общем,  эти  городские  бездельники  начали  увиваться   за   моей
сестренкой. Галлас, ее муж, не особенно возражал; ясно же, что  все  это
несерьезно, а кроме того, у Галласа можно было поджечь конец бороды  или
увести всех свиней из-под носа, чтобы он хоть немного разозлился  -  или
хотя бы заметил, что что-то не так. Вот отцу и Бардасу в самом  деле  не
нравилось происходящее. А мне... - Горгас опустил го  лову.  -  Я  более
всех хотел убраться подальше из  Месоги  и  уехать  в  город.  Когда  на
горизонте показались наши два знатных дурака, я понял, что это мой шанс.
   Какое-то время он молчал и не двигался, потом резко продолжил.
   - Мне было ясно, что у сестры появилась такая же  идея.  Потому  что,
как только она  поняла,  что  ею  интересуются,  она  начала  их  слегка
сторониться - но не так, когда стараются по-настоящему отделаться.  Было
ясно, что она готова играть по их правилам, только если они возьмут ее с
собой в город. К сожалению, юнцы были слишком  тупы,  чтобы  разглядеть,
чего она хочет. Им казалось, что дамочка просто кокетничает  и  набивает
себе цену. Им это не нравилось: слишком сложно для их простых мозгов, да
и игра не стоит свеч. Юнцы дали ей понять, что либо она  даст  им,  чего
они хотят, либо они уедут развлекаться на соседнюю ферму.  Но  сестренка
не привыкла поддаваться, не получив своего. Прелюбодеяние как таковое ее
никогда не влекло. И я  увидел,  что  шанс  отделаться  от  ненавистного
сельского хозяйства вот вот ускользнет у меня из рук, если я  немедленно
не использую его.
   Это произошло в день, когда они заявили о своем отъезде. Наш отец  не
скрывал радости по этому поводу; также и Бардас с Клефасом  и  наш  зять
Галлас, который наконец начал понимать происходящее. Сестра с загадочным
видом удалилась из дома,  пока  два  юнца  ошивались  на  заднем  дворе,
ожидая, когда им подадут лошадей. Сейчас или никогда, подумал я. И вот я
подошел к ним и начал  выражать  сочувствие  -  конечно  же,  косвенными
намеками, - касательно упрямства своей сестры.
   Они много мне наговорили -  скорее  интонациями,  чем  словами,  и  я
увидел, что не ошибся в предположениях. Я посоветовал  им  не  сдаваться
так просто; вы все не правильно поняли, объяснил  я  им,  вы  просто  не
привыкли к манере этой женщины. Не  стоило  ожидать,  пока  она  сделает
первый шаг навстречу, как любая почтительная девушка; с ней нужно иначе.
Действуйте силой,  предложил  я,  возьмите  сами  то,  чего  желаете,  Я
старался убедить их, что это обычный  стиль  ее  поведения,  что  сестра
ждала, когда они поведут  себя  более  настойчиво,  чтобы  с  охотою  им
уступить. Сказал, что она не менее заинтересована  в  происходящем,  чем
они сами.
   Юнцы мне поверили - конечно,  они  поверили!  Они  сказали,  что  это
совсем другое дело и почему же  это  я  не  объяснил  им  раньше?  Потом
спросили, не знаю ли я, где она сейчас может быть. Я  знал,  что  сестра
пошла к реке мыться, и попробовал объяснить им, где ее найти. Но  дураки
ничего не поняли, сказали, что запутались в направлениях, и потребовали,
чтобы я их проводил. Это мне подходило, так что вскоре  мы  выезжали  со
двора, и я пребывал в полной уверенности,  что  теперь-то  уж  заработал
право уехать вместе с ними.
   Сестра была как раз там, где я предсказывал. Сначала ухажеры пытались
быть обходительными; но она пришла в ярость и  принялась  по-всякому  их
обзывать, а когда один из парней, Фериан, попробовал  ее  облапить,  она
хорошенько приложила его по лицу камнем, так что пошла кровь. Тут уж они
оба потеряли всякое терпение и обошлись с ней не вполне учтиво.
   Я рассудил, что все обошлось без моего вмешательства, и  старался  не
попадаться никому на глаза - но тут, к моему ужасу,  показались  бегущие
люди. Отец, Бардас и Галлас, видно,  услышали  визг  и  крики  и  теперь
бежали к берегу со всех  ног,  вооружась  мотыгами.  Это  мне  вовсе  не
подходило; меньше всего на  свете  я  хотел,  чтобы  моих  потенциальных
благодетелей отколотили мотыгами - или, еще хуже,  заставили  объяснять,
откуда они взяли ложную информацию. Пожалуй, я  запаниковал;  хотя  нет,
это я себя оправдываю, Я отлично знал, что делаю. Как и всегда, всю свою
жизнь.
   Я стоял как раз там, где юнцы привязали своих лошадей. У одного седла
был приторочен лук и колчан стрел.  Я  взял  оружие  и  притаился  среди
валунов, и когда отец и остальные подбежали достаточно близко, выстрелил
в Галласа и убил его наповал.
   Я хотел, чтобы они  приняли  происходящее  за  налет  разбойников,  и
убежали, спасая свои жизни. План мог и сработать - если бы только Бардас
не заметил меня и не  окликнул  по  имени.  Теперь  мне  уже  ничего  не
оставалось. Нужно  было  покончить  со  всеми  ими,  а  потом  придумать
какую-нибудь ложь в оправдание. Так что я застрелил  отца  и  Бардаса  -
думал, что убил обоих, но не озаботился проверить.  Потом  я  побежал  к
реке и застрелил мальчишку Фериана. Его приятель - я назвал вам его имя?
- Клерас Хедин бросился бежать, и это было очень скверно. Нужно было  во
что бы то ни стало догнать его, но оставалась еще моя сестра.  Я  хотел,
чтобы все выглядело так, будто мы застали насильников  за  делом,  а  до
этого была общая схватка, в которой погибли все, кроме меня.  Просто  не
было времени придумать историю получше. И эта бы сгодилась - если  бы  с
одним из насильников меня не разделяло полдолины. Да еще и сестра стояла
на мелководье и орала на меня во всю глотку.
   Вот  тогда  я  правда  слегка  запаниковал.  Я  выстрелил  в  сестру,
уверенный, что прикончил ее, и помчался вдогонку за юным Хедином. У меня
оставалось всего две стрелы, и обеими я промахнулся,  так  что  пришлось
догнать его и вышибить из него дух каким-то бревном.  Когда  я  вернулся
назад, то был немало удивлен, увидев, что трупов стало  на  два  меньше.
Бардас и сестра ушли. Я шел по кровавому следу до самого дома, но  когда
начал подниматься по склону, наткнулся на Клефаса и Зонараса. Те  бежали
ко мне, вооруженные луками, и я по здравом рассуждении  решил  убираться
прочь. Я вернулся к лошадям юнцов, оседлал одну и гнал как  сумасшедший,
пока долина не осталась позади. С  тех  пор  я  не  видел  ни  дома,  ни
кого-либо из своих братьев.
   Он поднял глаза и слабо усмехнулся.
   - Я предупреждал нас, что это грязная история. Я в  ней  -  последний
негодяй, трудно отрицать. Но остальные оставшиеся в живых тоже не блещут
добродетелью. Мне продолжать, или с вас довольно?
   - А что, есть продолжение? - выговорил Алексий.
   - Да, конечно. Вы уверены, что хотите знать?.. Ну  хорошо.  Следующую
часть - просто пересказ слов сестры, то, что она захотела мне  поведать.
Я склонен верить, что она говорила правду. Она, конечно, тоже не образец
благородства, но лжи от нее я никогда еще не слышал.
   Когда все немного улеглось и мертвецы были похоронены, Ферианы повели
себя  достаточно  честно,  Они   приняли   во   внимание   обвинение   в
изнасиловании и простили  два  убийства,  в  то  время  как  большинство
благородных  семейств  просто  перевешало  бы  оставшихся  в  живых  без
малейшего сомнения. Так что отдадим Ферианам  должное.  Так  вот,  когда
мертвецы были похоронены, а живые излечились от ран, Бардас  начал  косо
поглядывать на сестру, говоря, что это она со своими повадками шлюхи  во
всем виновата. Конечно, ему было нелегко, а так как меня там не было,  а
оба городских юнца умерли, ему просто не на ком  было  выместить  злобу.
Сестра была единственным кандидатом на роль козла отпущения.
   А уж когда выяснилось, что она беременна,  Бардас  совсем  озверел  и
спустил на нее  всех  собак.  Остальные  двое  братьев  его  в  этом  не
поддерживали, так что он со всеми перессорился и  ушел  из  дома,  чтобы
вступить в армию. Все думали, что он вернется через месяц-другой, но ему
повезло - его подобрал брат нашей матери, дядя Максен, который служил  в
армии всю жизнь и  дослужился  даже  до  генерала.  Так  что  Бардас  не
вернулся; и вот  это-то  по-настоящему  разозлило  Клефаса  и  Зонараса,
которым теперь приходилось вдвоем делать работу  шестерых,  чтобы  ферма
мало-мальски  влачила  существование  и  заработка  хватало  платить  за
аренду.
   Теперь они, в свою очередь, начали огрызаться на нашу сестру. Клефасу
всегда было  привычнее  вести  спор  с  помощью  здоровых  кулаков,  чем
доводами разума. Сестра все терпела, пока ей  не  подошел  срок  родить.
Однажды вечером Клефас немного перебрал вина и бросился на нее с  ножом.
Это было уже слишком; уйти сестре было некуда - кроме как в  город,  где
она надеялась выйти на родственников мертвого отца ее ребенка,  Хединов.
- Горгас взглянул Алексию прямо в глаза. - Она всегда была уверена,  что
отец ее ребенка - именно мальчишка Хедин, а не Фериан. В этом я ей  верю
безоговорочно - кому и знать, как не  ей,  и  как  я  уже  говорил,  она
никогда не лжет.
   Семейство  Хединов  никогда  не  отличалось  могуществом   и   особой
знатностью, как Ферианы. Нотас Хедин  начинал  карьеру  ювелиром,  потом
занялся банковским делом и к тому времени сколотил приличное  состояние.
Его сыновья сдружились с Ферианами на почве скачек, я думаю; Нотас Хедин
был старый жадный сыч, но, когда дело касалось лошадей, тут он готов был
спустить все до нитки, и Ферианы тоже этим славились.
   Не то чтобы Хедины были счастливы подобной ситуации,  однако  приняли
мою сестру и позволили ей оставаться с ними до рождения  ребенка.  Потом
они предложили ей отправиться  за  море,  где  никто  не  будет  на  нее
коситься из-за всех бедствий, которым она стала причиной.
   Как раз к тому времени я сам добрался до города.  Там  я  пробавлялся
разной работой в небольшой шайке головорезов вроде меня.  За  деньги  мы
брались за всякого рода дела. Нас даже наемными убийцами не  назовешь  -
слишком мы были мелкой  сошкой.  Поломать  кому-нибудь  кости  в  темном
переулке, поджечь лавочку -  примерно  такими  мелочами  мы  занимались.
Совершенно случайно я узнал,  что  моя  сестра  тоже  здесь,  в  городе.
Первое, что я подумал, - пришло время отсюда убираться. Я не волновался,
что меня поймают Ферианы или Хедины, потому что, конечно же, не  называл
себя Горгасом Лорданом; и до того, как сюда заявилась  сестренка,  никто
здесь не знал меня в лицо. Но к тому времени я до смерти устал  мотаться
по свету, так что просто затаился и ждал, что будет  дальше.  Я  охмурил
одну служанку из  дома  Хединов,  так  что  она  поставляла  мне  свежие
новости. Так я узнал, что, хотя сестренка и не в восторге от  меня,  что
вполне резонно, она также не испытывает горячей любви к Бардасу, Клефасу
и Зонарасу, в особенности же зла на Бардаса. Тогда я набрался  храбрости
и отправился ее навестить.
   Думаю, она так поразилась при виде меня, что просто забыла  в  первый
момент, как обзывала меня кровавым убийцей. А потом разум взял верх  над
чувствами. После долгого разговора мы заключили что-то вроде бдительного
мира. В конце концов, мы являли друг для друга единственную семью, какая
у нас осталась; дело в том, что между  нами  всегда  существовала  некая
особая близость - с самого детства. Не скажу, что  все  было  прощено  и
забыто; но у сестры имелся ребенок,  который  нуждался  в  заботе,  а  я
просто ужасно устал от собачьей жизни и нуждался  хоть  в  единой  душе,
которая не ненавидела бы меня до смерти. Так что мы договорились, что  я
буду заботиться о ней по мере сил, и  может  быть,  вместе  нам  удастся
построить мало-мальски сносное будущее.
   Короче говоря, мне удалось наскрести немного денег -  не  спрашивайте
меня, как я их заработал, - и  мы  уплыли  на  Остров.  После  некоторых
душевных метаний сестренка оставила свое чадо Хединам; те были счастливы
принять ребенка в семью, в то время как никому не нужная его  мать  дала
обещание уехать и никогда не возвращаться. Какое-то время  сестра  очень
тосковала, но мы оба знали, что ребенок стоял бы у нас на пути, принимая
во внимание избранный нами род занятий. Это все я говорю в защиту  своей
сестры, потому что если она принимала решение - никакие чувства не могли
стоять у нее на пути.
   Так вот, мы уплыли на Остров и там занялись... смесью  ростовщичества
и рэкета. Дела пошли хорошо - хотя начало и  было  слабенькое.  Что  нам
помогло - отдельная история. Она может вас заинтересовать, Патриарх, это
как раз по вашей части, но расскажу я ее  как-нибудь  в  другой  раз.  В
общем, через некоторое время дела наши пошли на лад,  мы  начали  делать
хорошие деньги. Отношения тоже  наладились.  Мы  называли  это  взаимным
актом о ненападении перед лицом общего врага, называемого  Жизнь.  Потом
наше,  так  сказать,  взаимопонимание  себя  исчерпало,  и   мы   решили
расстаться  и  пойти  каждый  своим  путем,  пока  сохраняем  пристойные
отношения, я полагаю, мы решили  правильно.  Когда