а они сожгли ее.
     Оружием им служила сама земля. Многие из тех сверкающих обломков, казалось, разбросанных повсюду, в действительности служили иной цели. Точно так же, как множество драгоценных камней приносило свет в этот подземный мир, эти обломки, разложенью по плану, могли создать луч ярчайшего света. Пользуясь своими познаниями, квели просто управляли сразу несколькими из них.
     "Наши народы действительно близки", - подумал он с отвращением. Такой фокус пришелся бы очень по вкусу многим из его собратьев-враадов. Баракас счел бы его восхитительной игрушкой, пригодной для его арсенала.
     Теперь, когда кризис миновал, многие квели начали терять интерес к произошедшему. Только Геррода, похоже, затронуло то, чего изначально хотела искательница. Было маловероятно, что она приносит себя в жертву. Что-то озаботило ее и ее народ настолько, что они решили рискнуть. Герроду хотелось бы разглядеть ее получше. В каком состоянии она была перед смертью? Было ли это лишь плодом его воображения - или она действительно казалась усталой, потерпевшей поражение?
     "Безумие... люди-птицы... смерть... утверждение!"
     Квель, который всегда сопровождал Геррода, снова стоял рядом. Послание было искажено, но по крайней мере они снова общались со своим "гостем". Геррод понимал достаточно; его хозяин думал, что искательница была безумной, если сделала то, что сделала. А чью "смерть" упомянул квель-гигант, Геррод судить не мог. Было слишком много разных толкований - если учесть вражду между двумя народами.
     Уверенный, что он и его спутники скоро уйдут отсюда, Геррод повернулся к выходу из пещеры и сделал шаг. Тяжелая лапа остановила его, схватив за плечо и развернув так, что он снова оказался лицом к лицу с предводителем.
     Квель наклонился близко - чересчур близко, на взгляд чародея. Геррод затаил дыхание.
     "Завтра... пещера с кристаллами... Геррод... эльф... враад будет исследовать... Искатели умирают... утверждение!"
     Геррод мог лишь безмолвно кивать. Его наконец вернут в пещеру кристаллов. Наконец-то он сможет изучить древние чудеса и выяснить причину существования этих проклятых лиц. Выполняя приказ квелей, на деле он направит усилия на осуществление собственных целей - а не целей этих покрытых броней чудовищ, что удерживают его.
     "Да-а-а..."
     Короткое слово звучало совсем не похоже на квеля, но и на человека тоже. Геррод помедлил, не уверенный, был ли голос плодом его воображения или явью. Квели расхаживали кругом с видом, как будто все в порядке.
     Глава квелей, стоявший рядом с чародеем, жестом указал, что пора уходить. Геррод повиновался без возражений, но все еще пытался снова мысленно услышать это краткое слово.
     Ничего. Скорее всего, каприз воображения. Он не мог придумать другое подходящее объяснение - хотя и был в сомнении. А чем еще это могло бы быть?
     Геррода спокойно, но твердо направила в сторону коридора та же самая массивная лапа, которая перед этим остановила его. Однако когда он достиг выхода из пещеры, то снова помедлил, не способный выбросить из головы случившееся. Если ему это почудилось, то почему голос казался таким реальным, таким знакомым? Почему бы не выбросить его из головы, как минутную игру воображения? И почему он теперь, ни с того ни с сего, боится войти в ту самую пещеру, в которую он так хотел вернуться в течение последних двух дней?
     Квель снова подтолкнул его. На обратном пути чародей не мог не размышлять о том, чего же хотела искательница и какую возможную угрозу ее непонятое послание могло нести квелям... да и ему самому?

Глава 14

     Баракас пристально взглянул на горы, возвышавшиеся впереди, и улыбнулся.
     - Великолепно! Замечательно!
     Даже Шарисса, которая никак не могла выбросить из мыслей это ужасное происшествие, случившееся несколькими днями раньше, была вынуждена согласиться с ним. Горы и в самом деле были величественны - тем более что они были естественными, а не созданными волшебством, как в былые дни Нимта.
     - Никто не может подолгу рассматривать Тиберийские Горы и не ощущать их мощь, - прошептал ей Фонон. Ему в последний день позволили ехать во главе экспедиции рядом с Шариссой. Эльф в конце концов согласился быть проводником - главным образом из-за беспокойства за волшебницу. Его интерес к ней был и приятен, и смущал; а случайные взгляды и успокаивающие улыбки делу не помогали.
     "Просто сотоварищи-узники, - говорила она себе. - Нас объединяет общий интерес - убежать отсюда". В том, что с ним было приятнее общаться, чем с большинством ее соплеменников, она пока не желала признаваться - даже самой себе.
     Побег по-прежнему был исключен - до тех пор пока Баракас управляет Темным Конем или содержит его в этом ящике. Шарисса оторвала взгляд от великолепного вида и взглянула на ящик, который свешивался с седла рядом с ногой повелителя Тезерени - для того, чтобы в случае необходимости быстро им воспользоваться. Ящик всегда был с Баракасом, и она уже знала, что заклинания, которыми он был заперт, наложил сам Баракас; так что вероятность, что кто-то еще откроет его, не навредив обитателю или даже не погубив его, была ничтожной. Темного Коня можно было уничтожить - теперь она это знала наверняка. Он не был непобедимым, богоподобным существом - не стоит вспоминать то, что когда-то рассказывал о нем ее отец. Темный конь, пожалуй, имел очень много уязвимых мест. Слишком много.
     - Это было бы хорошее место для атаки, - прошептал ей Фонон, имея в виду искателей, которых они так еще ни разу и не видели в течение всего путешествия. Даже после того как они наконец достигли гор - что означало еще один день пути к подножию той, которая им была нужна, - Тезерени не испытывали излишней самоуверенности. Многие из тех, что родились в клане, наверняка снова и снова вспоминали о том, как пернатые едва не истребили их примерно пятнадцать лет назад. Все говорили о происшествии с беднягой Айвором - жертвой, как решили, некоего гнусного заклятия пернатых.
     Фонон пробовал убедить их в ином, но к его голосу здесь не прислушивались. Эльф был убежден, что Айвора превратила в это чудовище иная сила, которая, как он считал, обитала глубоко в пещерах, которые искатели использовали как гнездовье. Только Шарисса верила ему, да и ей приходилось признать, что эта вера отчасти основана на се растущем чувстве к Фонону.
     Улетевшие вперед разведчики на летучих дрейках возвращались к колонне. Лохиван, по собственному желанию, ехал первым. Колонна остановилась по команде Баракаса и ждала, пока разведчики посадят своих дрейков.
     - Отец.
     Шарисса отметила, что голос Лохивана стал хриплым. Он слез со своего дрейка и опустился на колено перед Баракасом. Он слегка кивнул старшему брату и сказал:
     - Мы едем по местности, где все пропитано мощью.
     - Я вам это говорил, - не смог удержаться Фонон. Слишком многое из того, что он сказал, не задержалось в ушах тех, кто пленил его. Эльф повернулся к Шариссе и с кривой улыбкой спросил:
     - Зачем им было трудиться брать меня с собой, если они не верят ни единому моему слову?
     Риган повернулся в седле.
     - Замолчи!
     Волшебница знала, что Фонон рисковал каждый раз, когда имел смелость высказаться - особенно если поблизости находился Риган. Может быть, оттого, что Риган настолько желал ее, он первым заметил симпатию между Шариссой и пленным. Огромный Тезерени был ревнив.
     Лохиван продолжал:
     - Мы мало видели свежих следов пернатых, но нашли нескольких искателей, умерших некоторое время назад. Похоже, что они боролись между собой.
     - В самом деле? - Баракас погладил бороду и погрузился в глубокое раздумье. Лохиван, ждавший знака, чтобы продолжать, рассеянно почесывал горло.
     - Мы можем не откладывая направиться туда, в пещеры, и занять их, - предложил Риган, как обычно не подумав и не ко времени. Шарисса испытала едва ли не сочувствие к нему.
     Предводитель Тезерени лишь покачал головой.
     - Давайте не будем снова делать глупости. Здесь должны находиться искатели. И не все из них будут настолько любезны, чтобы сбежать или умереть ради нашей пользы. Если бы мы пошли в атаку с мечами наготове и со всей нашей магической силой, то, вероятно, были бы уже мертвы. Эта страна все еще принадлежит им - на какое-то время. Они будут защищать ее до последнего.
     - Мы не можем оставаться здесь, пока не выцарапаем их всех из камней, - возразил наследник. - Это может затянуться на годы.
     - С этим я согласен. - Повелитель Тезерени, обдумывая решение, похлопал по ужасной тюрьме призрачного скакуна. Затем взглянул на ящик с новым интересом. - Возможно, имеется более действенный путь.
     Шарисса подогнала своего дрейка ближе к Баракасу. Ее сердце упало, когда она представила, что тот может замышлять.
     - Разве он мало перенес от вас? Разве этой пыточной камеры для него не достаточно?
     - Мне думается, это должно оказаться относительно безболезненным.
     - Вы же знаете, что я имею в виду!
     - Много жизней будет в конечном счете спасено, моя дорогая Шарисса, - ответил Баракас; его улыбка была такой же лживой, как и его слова. - По крайней мере... жизней Тезерени.
     Он поднял ящик - так, чтобы тот лег ему на руку, - и пробежал по нему ладонью, повторяя то же движение, что и раньше, но так, чтобы использовать одну руку, а не обе. Шарисса ощутила силу, связывающую повелителя Тезерени с его заклинанием - и, таким образом, с Темным Конем. Она все еще не имела ни малейшего представления, как освободить призрачного скакуна от этого ящика; и именно это удерживало ее от бегства. Баракас был не из тех противников, кого она могла бы надеяться победить в открытую. Возможность добиться своего она могла получить только выждав время - но когда это произойдет? Волшебница не имела никакого намерения ждать до тех пор, пока ее выдадут замуж и она станет матерью детей Ригана. Сама мысль об этом подогревала ее решимость. Возможно, в какой-то момент именно этой экспедиции она и найдет средства разрешить свои проблемы.
     Она могла лишь надеяться.
     Баракас снял крышку.
     Оттуда вырвалась волна темноты - как будто Баракас напустил ночь на день. Однако эта темнота вопила от удовольствия и страха, вопила что-то невыразимое - по мере того как постепенно принимала знакомую форму измученного друга Шариссы.
     - Движение! Звук! Вид! Клянусь отвратительной Пустотой, я снова свободен от этого! Свободен!
     Несколько Тезерени нервно поежились, вполне представляя себе, что может сделать это могучее существо, если дать ему полную волю. Баракас и те из его сыновей, что ехали с колонной, сидели в седлах со спокойным видом, полностью уверенные во власти предводителя над вечноживущим.
     Когда его первый восторг после освобождения из мучительного ящика пошел на убыль, Темный Конь воззрился на своего одетого в доспехи властелина. Даже Лохиван, стоящий теперь рядом с дрейком, на котором ехал его отец, и Риган поспешили найти себе другие занятия, вместо того чтобы смотреть в эти холодные глаза. Баракас, однако, встретил их взгляд с тем же повелительным безразличием, с каким встречал многое другое. Он очень хорошо знал, кто здесь хозяин, и пристальный взгляд вечно-живущего нисколько этого не менял.
     - Чего ты хочешь от меня? - ревел призрачный скакун. Его передние копыта рыли борозды в земле. Шарисса не сомневалась: ему хотелось, чтобы под копытами оказался предводитель клана.
     - У меня для тебя задание, которое должно оказаться простым - если учесть твои способности.
     - Баракас, пожалуйста, не делайте это с ним! - обратилась к нему волшебница, забыв ввиду важности момента о своей гордости.
     Тот повернулся и недолгое время разглядывал ее. Шлем в виде головы дракона почти полностью скрывал его лицо, но Шарисса услышала в его словах презрение.
     - Не унижайтесь, госпожа моя Шарисса. Хороший воин использует любое оружие, доступное ему, и я проявил бы слабость, если бы не воспользовался одним из своих самых могучих. Его участие послужит ручательством, что никакой вред вам причинен не будет.
     - Ей? - Темный Конь прекратил бить копытами. Он перевел взгляд с Баракаса на Шариссу. - А что ей угрожает?
     - Ничего, Темный Конь! Он...
     Рука в латной перчатке коснулась крышки ящика, заставив демонического коня застыть на месте, а Шариссу - почти немедленно умолкнуть.
     - Она едет с нами в глубь этой громадной области. Если на нас нападут, я не могу гарантировать се безопасность. Ты знаешь силу существ, которые владеют этой местностью. Она ужасна - или ты думаешь иначе?
     Темный Конь рассмеялся, но дерзости в нем осталось мало. Он был почти сломлен долгим пребыванием в ящике-тюрьме.
     - Я, о чудовищный, уже оказал тебе подобную услугу! Я... я рассказал тебе об этих существах, об эльфах, - он указал на насторожившегося Фонона, - и где их можно было найти. Значит, твоего колдовства для этого было недостаточно! Я отдал тебе жизни, которые я не имел права отдавать!
     Единственным подтверждением, которое он получил от повелителя Тезерени, был кивок головы.
     - Тогда эта задача должна оказаться намного легче и гораздо приятнее. Это искатели, существа, которые напали на твоего старого товарища, Дру Зери, и пленили его. Эти существа готовы причинить вред его дочери. Они не делают никаких исключений; ее жизнь значит для них так же мало, как и моя собственная. Если на нас нападут, за Шариссой будет трудно присматривать.
     - Я обладала собственной силой, достаточной, чтобы участвовать в битве против них, - напомнила она им двоим. - Если дойдет до сражения, я буду бороться с ними. Я не хочу напрасных смертей.
     Вопреки ее уверениям, Темный Конь еще больше заколебался.
     - Ты, в отличие от меня, не видела их. При моем могуществе они мало что значат, но ты... ты менее вынослива, чем я.
     - Да, меньше, - согласился Лохиван, чтобы помочь отцу в деле Тезерени. Баракас слегка покачал головой, и Шарисса это заметила. Повелитель Тезерени не нуждался здесь ни в какой помощи, и она это знала. Баракас держал в руках все козыри.
     - Я отдал тебе эльфов, потому что боялся за нее... и я боялся этой твоей проклятой вещи! Не проси меня, чтобы я умножил мои грехи! Если они нападут на вас, я ими займусь!
     - Было время, когда ты занялся бы и Дру Зери. Ты помнишь это? - Рука повелителя Тезерени поигрывала крышкой ящика.
     - Тогда я ничего не знал! - Темный Конь поник головой. Шарисса знала, о чем он вспомнил. Вечноживу-щий - простодушное, однако могучее существо, обитавшее в Пустоте, - не имел никакого понятия о жизни и смерти. То, что, путешествуя по необъятным просторам Пустоты, он поглотил несколько чуждых ему созданий, для него не означало ничего. Только после путешествий с ее отцом Темный Конь начал осознавать ценность чьего-либо существования. Если на него - или на тех, кто ему был дорог, - нападут, призрачный скакун будет биться. А вот убивать тех, кто даже не знает о нем...
     - У тебя, конечно же, есть выбор. Я согласился бы оставить тебя на воле, если ты будешь действовать как должно; но если я не могу доверять тебе, даже когда нуждается в защите та, кто, как ты утверждаешь, тебе дорога, я не вижу никакой причины оставлять тебя на свободе. Кто знает, какое опустошение ты мог бы устроить. Да, возможно, вернув тебя в ящик до того дня, когда появится задача, которая оправдала бы усилия, необходимые для того, чтобы вызвать тебя снова...
     Баракас начал наклонять открытый ящик в сторону Темного Коня. К ужасу и потрясению Шариссы, она увидела, что старый товарищ ее отца дрожит от страха. Даже его фигура немного исказилась - видимо, его испуг был настолько велик, что ему не удавалось держать себя в руках.
     - В этом нет никакой необходимости.
     Его голос, при всей раскатистости, был робким и смущенным. Темный Конь уставился в землю у себя под ногами, не желая смотреть на тех, кто находился перед ним - и в особенности на Шариссу. По ее щекам потекли слезы.
     - Я найду для вас этих искателей... и устраню угрозу, исходящую от них.
     Блаженная улыбка возникла на полускрытом лице Баракаса.
     - Благодарю тебя. Я не вижу никакой причины, почему бы тебе не приступить к этому теперь же. Ты не против? - Он указал далеко вперед, в направлении гор. - Я хочу, чтобы ты поискал там, неподалеку от места, куда мы направляемся. Осматривай северную область, пока я не призову тебя обратно.
     Темный Конь помотал головой так, что его грива рассыпалась. Его, казалось, что-то беспокоит.
     - Но это оставляет...
     - Я дал тебе задание. Я хочу, чтобы оно было выполнено так, как я сказал. Никакого бунта. Ничто не произойдет здесь с кем бы то ни было - если ты будешь беспрекословно повиноваться мне. Это я тебе обещаю.
     Демонический конь фыркнул.
     - Ты более отвратителен, чем любое порождение бесконечных царств, которые я пересек, пока искал - о чем ныне сожалею - этот проклятый мир.
     - Да, нам надо будет поговорить о тех местах - когда мы завладеем этим царством. А теперь - отправляйся!
     Темный Конь опустил голову в насмешливом приветствии.
     - Я - твой слуга, о повелитель драконов.
     Темный Конь попятился назад, повернулся и помчался прочь. Шарисса следила за его удалявшейся фигурой, затем повернулась к Фонону, ища у него поддержку. Взгляд эльфа был суров. Похоже, Фонон не сочувствовал тяжелому положению Темного Коня.
     - Фонон, я...
     - Они погибли из-за него. Именно это он и сказал.
     - Это была его работа! - Она обвиняюще указала пальцем на Баракаса, который оборачивался, чтобы понаблюдать за ними - в качестве легкой забавы. Многие из Тезерени также следили за ними, но Шариссе было все равно. Она сказала то, что ей следовало сказать. Если Фонон покинет ее, потому что не сможет простить Темного Коня, то волшебнице больше некому будет помочь. Возможно, такое препятствие она и сможет преодолеть, но лишиться Фонона было для нее еще большей бедой.
     "Ты слишком романтична, чтобы принадлежать к враадам", - однажды сказал ей отец. Возможно, и так - но она не ощущала желания меняться, даже если это и причиняло боль.
     - Время для бесед найдется позже, - прервал се Баракас, явно решив, что имеются более неотложные дела.
     Шарисса умолкла, надеясь, что Фонон увидит вещи с более светлой стороны, когда у него будет время, чтобы успокоиться. Может быть, тогда он поймет, что страх может сделать даже с самым храбрым существом. Эльф не знал Темного Коня; он не мог понять, насколько вечноживущий похож на ребенка. Вспоминая ее собственную - и недавнюю - юность, Шарисса хорошо представляла себе недостатки ребенка - даже такого сильного, как обитатель Пустоты.
     Перед ними темный силуэт поднялся высоко в небо, еще выше - и пропал из поля зрения.
     Подвязывая ящик, Баракас сказал Ригану:
     - Мы выступаем. Замешательство послужит нам на пользу.
     - Да, отец. - Наследник повернулся назад и дал колонне знак. Тезерени приготовили свое оружие и заклинания. Лохиван снова присоединился к разведчикам, которые, как только он уселся в седло, подняли своих дрейков в воздух. Группа, которой командовал Лохиван, дважды обогнула колонну, а затем рассеялась.
     - Мы находимся в обществе безумцев, - прошептал Фонон. Наклонив голову так, чтобы хоть слегка видеть его, Шарисса еще раз попробовала объяснить эльфу явные слабости Темного Коня. Он взглядом прервал се и зашептал:
     - Его гнев был скорее всего показным - для них. Если бы не твое предложение, я, вероятно, скоро оказался бы сломленным. Эти люди дракона весьма умелы - особенно когда речь идет о "приятных" делах.
     Она взглянула на крошечную фигурку Лохивана на летучем дрейке.
     - Я одно время думала, что знаю честного человека. Фонон поморщился.
     - Наверное, он и в самом деле честен. Его любезное отношение - не игра, насколько я мог судить. Он, вероятно, честно улыбнулся бы, перерезая тебе горло, - если бы его что-то при этом позабавило.
     - Это... - Она собиралась сказать, что слова эльфа были жестоки, но потом припомнила, как они с Лохиваном общались в последнее время