нтом  на холостом ходу", но
вот ни барона Пампы  с  мечом,  ни  Малютки  Джона с  оглоблей  они явно  не
встречали, и  как подступиться  к подобному механизму  -  сообразить пока не
могут...
     Пара этих ливрейных зомби, сшибленных с ног ударами Ванюшиной балясины,
скатились по  ступенькам вниз  - туда, где  посредине лестницы  остановились
Подполковник и  Чип  с  Робинсоном  - и  теперь, вставши на ноги, наступают,
полосуя воздух  взмахами бритв и шипя,  как помоечные  коты перед разборкой.
Положение аховое:  у Чипа вообще  одна только видеокамера,  у Подполковника,
отдавшего автомат Робингуду, остался лишь  револьвер, да и стрелять ему не с
руки - Робинсон, отрезанный у  противоположных  перил  вклинившимися в  ряды
группы ливрейными убийцами, оказался  состворенным на линии  прицеливания...
По счастью, юный  констебль,  поначалу перепугавшийся  до полного столбняка,
мало-помалу  проникся общим  духом деловитого боевого  безумия  и сейчас  не
потерял  головы;  зомби  неосмотрительно  повернулись к  нему тылом,  и  он,
неловко завалясь набок,  зарядом картечи из своего помповика разносит колени
левому из них. Правый стремительно оборачивается, однако, вместо того, чтобы
броситься  на полисмена, принимается в полной растерянности ощупывать воздух
и принюхиваться - тут-то его и валит второй выстрел.
     -  Констебль! -  резко  окликает его Подполковник.  - Мне  сдается, они
почему-то не могли тебя разглядеть. Это так?
     - Наверно, это мой амулет, сэр!.. Ма говорила, он очень могущественный,
его будто бы заговаривал сам Тутуола...
     -  Значит, человек с  этим  амулетом для  зомби  вроде  как  невидим...
Ну-кось,  дай-ка его сюда : похоже,  настала  мне  пора  тряхнуть стариной -
прогуляться по оперативным тылам противника...
     - Ничего не выйдет, сэр! - мотает головой парень. - Амулет и его хозяин
- это как бы одно целое, в других руках он теряет силу...
     -  Черт, ничего в этих делах не смыслю... вот уж чему точно в Аквариуме
не учили! Ну, тогда ничего не  попишешь: дальше, вглубь дома, придется  идти
тебе - в одиночку...
     - Я-а-а!?? Нет! Господин полковник, сэр! Я... я боюсь... без вас...
     - Ты один  можешь в  этой своей  "шапке-невидимке" прокрасться внутрь и
найти того,  кто дергает  за  ниточки этих  кукол  -  этого  сАмого  "Барона
Субботу". Ты отыщешь его, приставишь ему ствол к брюху, и  вежливо попросишь
уложить своих барби обратно в коробки... Действуй, констебль - другого шанса
у нас уже не будет.
     ...Под  аккомпанимент  Робингудовой стрельбы снизу  Робинсон тихо-тихо,
как при игре в жмурки, крадется  по опустелому пространству между  Ванюшей и
строем  ливрейных зомби. Те, похоже,  чуют  - что-то не так;  принюхиваются,
прислушиваются - но тут как раз Чип, по знаку Подполковника, накрывает фланг
вражеского строя рыболовной сетью (той, что оброненил первый  зомби-гитант),
а Ванюша с  воплем:  "А-а-а-а!!! Бляха-муха!!!" обрушивается на врага. Зомби
пытаются  освободиться,  вспарывая  опутавшую  их  сеть  бритвами,  Ванюшина
супер-палица со  всего маху крушит головы  и конечности временно  потерявших
подвижность врагов... Под прикрытием  всей этой смачной мочиловки констебль,
беспрепятственно  миновав  -  по  стеночке,  по  стеночке  -  галерею,  ужом
проскальзывает во внутренние покои виллы.

        "53"
     Робинсон,  с   помповым  ружьем  наперевес,  крадучись  пробирается  по
запутанным  переходам виллы,  которая кажется  абсолютно  пустой.  Освещение
здесь создают такие же скрытые багровые светильники, что и в холле; при этом
они  явно реагируют на  присутствие  человека,  разгораясь чуть  ярче именно
когда тот проходит рядом - так что констебль как бы постоянно создает вокруг
себя световое пятно, в  то  время как остальная часть коридора пребывает  во
мраке.
     Коридор, открывшийся  перед свернувшим за угол Робинсоном, заметно шире
предыдущих. Пройдя его где-то до  половины, констебль нерешительно замирает:
впереди на  полу  смутно различимо какое-то движение,  таящее в себе неясную
угрозу; приглядевшись же, он невольно  вскидывает  ко рту ладонь и судорожно
сглатывает, подавляя рвотный позыв.
     Это крысы -  великое множество крыс, сплошной шевелящийся ковер  во всю
ширину  коридора.  Мерзкие  твари  деловито  обгладывают  выложенный  кем-то
посреди пола труп  ребенка;  они  постоянно, с яростным  писком, схватывются
между собою (вероятно, делят какие-то особо лакомые кусочки), однако  против
незванного  пришельца - случись чего - готовы выступить  единым фронтом: эти
громадные,  размером  с   хорошего  котенка,  крысаки  ничуть  не  страшатся
человека,  и  уступать  ему  дорогу явно  не намерены.  Констебль растерянно
оглядывается в поисках обходного пути (препятствие лишь на  сторонний взгляд
может  показаться  вздорным:  как   его   реально  преодолевать,  совершенно
непонятно), и  тут только  замечает: за  спиной-то -  тоже неладно, и ох как
неладно...
     Из скрытого  мраком начала коридора приближается  размытая  серая тень:
существо  передвигается  на   четвереньках,  низко  пригнув  голову  -  явно
принюхивается к следам Робинсона. Достигнув границы тьмы и света, оно  легко
поднимается  на  задние лапы  (похоже, пытается уже искать  добычу  "верхним
чутьем"),  и   теперь   окаменевший  от  ужаса  констебль  может  хорошенько
разглядеть своего преследователя.
     Росту  в том,  пожалуй, под два метра;  тело  женщины,  сплошь покрытое
короткой, слегка вьющейся, сероватой шерстью, венчает голова кошки; кошачьей
морде, впрочем, придано некое нарочито-карикатурное сходство  с человеческим
лицом. Яхонтово-желтые, с вертикальным зрачком, глаза всматриваются в сумрак
коридора  -  сквозь  Робинсона; острые  треугольные  уши напряженно лоцируют
пространство,  улавливая, однако, один  лишь  раздражающий  фон из крысиного
писка.  Обоняние подсказывает  -  добыча  где-то рядом, но  ни  услыхать, ни
разглядеть ее отчего-то не выходит,  и это обстоятельство  ставит охотницу в
тупик... Она широко, как на показ, распахивает пасть с длинными белоснежными
клыками и издает низкий, ледянящий душу рык.
     Тут нервы констебля не выдерживают, и он, позабыв о помповике (да что в
том  помповике  проку - тут разве что серебряная  шпага поможет, с  рисунком
Лабиринта...)  кидается  наутек;  страх  утраивает  его  силы,  так  что  он
ухитряется преодолеть "крысиный ковер" в три огромных прыжка -  как камешек,
рикошетирующий "блинчиками"  по поверхности  воды...  А  вот  женщина-кошка,
ринувшаяся  следом  за  ним  в  этот  растревоженный  улей,  так  легко   не
отделалась:  разъяренные  крысаки, решившие, видно, что  незванная пришелица
покушается на их добычу, гроздьями виснут на ее ногах, так что ей приходится
потом потратить несколько секунд на то,  чтоб, катаясь  по полу, ободрать их
когтями и зубами.
     За это время Робинсон успевает домчаться до конца коридора, свернуть за
угол  -  и  обнаружить перед  собою  тупик... Впрочем, не  совсем:  в  стене
обнаруживается небольшая дверца, которая (выбирать-то не из чего!)  послушно
распахивается от его толчка; с внутренней же стороны ее (слава те, Господи!)
имеется запор, который констебль не мешкая задвигает - так что женщине-кошке
остается лишь горестно мяукать снаружи, оплакивая свою улизнувшую добычу...
     Ну,  теперь самое время отереть холодный  пот и осмотреться. Он попал в
какую-то  подсобку - небольшая каморка со стеллажами по стенам; на стеллажах
-  пучки сухой  травы, мягкая рухлядь и  прочий хлам; ничего интересного.  А
вот, кстати, и вторая  дверь - она тоже лишь притворена; констебль, который,
похоже, просто уже израсходовал  до донышка самую способность пугаться  чего
бы то  ни было, просто распахивает ее настежь и,  с  помповиком наизготовку,
вваливается в освещенный свечами апартамент.
     ...Ох, и не хрена ж себе!.. Картина маслом: "Драку заказывали?"

        "54"
     В апартаменте  имеет место быть чикатилообразный хрыч,  мистер  Бишоп -
собственной   пресоной  и  в  единственном  числе.  Он  восседает  в  резном
деревянном кресле перед обширным круглым  столом, на котором горит канделябр
о  пяти черных свечах и разложены в  творческом  беспорядке мумифицированная
человеческая кисть, чучело двухголового младенца, вымазанное кровью распятие
и прочий сатанистско-водуистский инструментарий. Некромант, в  ужасе выпучив
глаза  на вооруженного  помповым  ружьем Робинсона, растерянно  прижимает  к
груди сучащего лапками черного петуха.
     Немая сцена длится не менее  пяти-шести секунд (Робинсон вытаращился на
Барона Субботу с  ничуть не меньшим изумлением  и  - что  греха  таить -  со
страхом), а обрывает ее не кто иной, как петух. Вырвавшись из оцепенелых рук
некроманта, он, дико хлопая крыльями  и истерически кудахча, устремляет свой
полет прямо в  лицо констеблю,  и  тот от неожиданости выпаливает в него  из
помповика  зарядом картечи - так, что от глупой птицы остаются лишь кровяные
брызги да пригоршня плавающих в воздухе перьев...
     Тем  временем  Бишоп, проявив двовльно  неожиданное присутствие  духа в
сочетании с  солдатской смекалкой,  изо всех сил пинает снизу  крышку стола;
канделябр  опрокидывается,  и комната  тотчас  же погружается в непроглядный
мрак... Несколькими секундами спустя Робинсон замечает внезапно возникшую на
другом конце комнаты  ветикальную световую  полосу;  однако  прежде, чем  он
успевает  сообразить,  что  это  приоткрылась  дверь  в  какое-то   соседнее
помещение, она уже захлопывается с  характерным щелчком: Бишоп ускользнул от
него тем же примерно манером,  как сам он,  несколькими минутами назад, - от
женщины-кошки... Вне  себя от досады  (ну в  точности  - как она!) констебль
выпаливает из помповика в направлении двери, за которой исчез его враг: раз,
другой, третий - пока не опорожняет весь магазин...
     В кромешной темноте, потеряв ориентировку и  поминутно натыкаясь  на  с
шумом падающие предметы, ежесекундно  ожидая то ли ответных выстрелов, то ли
прикосновения  к  шее  нежных  пальчиков  какого-нибудь  наведенного  упыря,
Робинсон  мечется  по некромантову апартаменту. Ощупывая стенную обшивку, он
нечаянно  нажимает  на одну  из панелей -  и  часть стены вдруг отъезжает  в
сторону,  открывая   перед   ним   обширное   пространство,   залитое  ярким
электрическим светом.

        "55"
     На  лестнице  холла  дела  совсем  плохи.  Робингуд,  опустошивший  уже
магазины   М-16   и   обоих   "Узи",  остался  с   одним   лишь  пистолетом;
зомби-мачетэрос  прут  вперед  с неослабевающей яростью,  и  ему  приходится
отступать, сдавая  врагу ступеньку  за ступенькой.  Наверху группа ливрейных
зомби получила подкрепление, а вот Ванюша уже изрядно подустал,  махая своей
балясиной -  это  тебе  не изящное  фехтование  китайским  посохом; на  этом
участке оборона тоже начинает прогибаться. По застывшему  лицу Подполковника
ясно, что никаких путей к спасению он уже не видит; все, кранты...
     - Товарищ подполковник, продолжать съемку?  - Чип абсолютно  спокоен  и
деловит; он, похоже, настолько уверовал  в неуязвимость людей Робингуда, что
и мысли не допускает, будто что-то идет не так.
     -   Непременно   продолжать,   вольноопределяющийся!   ПолУчите   потом
Пулитцеровскую премию... боюсь только - посмертно.
     Чип  со  смешком  кивает  и  вновь  приникает  к  видоискателю.  И  тут
происходит   нечто  удивительное:  ряды  наступающих  зомби  смешиваются,  а
движения их  становятся совершенно хаотичными;  большей частью они двигаются
по  кругу,  как  сломанные  заводные  игрушки.  Этот внезапно  разладившийся
механизм продолжает еще работать секунд десять-пятнадцать, явно по инерции -
а  потом  в зале  вспыхивают  ярчайшие электрические люстры;  будто  бы  под
воздействием света, кожа зомби начинает стремительно съеживаться и лопаться,
и тела  их  буквально на глазах  разваливаются  на  части, обращаясь в груды
праха...
     Бойцы Робингуда завороженно наблюдают  за этой картиной,  сами еще не в
силах поверить в свое  спасение,  когда деревянная стенная обшивка  -  прямо
напротив  выхода  с  лестницы  -  отъезжает вдруг в  сторону,  и  взорам  их
предстает  зажмурившийся  от внезапного  яркого  света  констебль  Робинсон;
мундир его, забрызганный красным, густо облеплен пухом и перьями...
     Немая сцена.
     - Вы там что, констебль - с периной  воевали? - роняет  Подполковник  с
надменными интонациями  герцога  Мальборо  -  и тогда отпустившее,  наконец,
напряжение (живы, живы все!) обваливается громовым хохотом всего отряда.
     Робинсон,  однако,  растерянно тычет ружьем куда-то  в темноту за своей
спиной:
     - Он там! Только что был там... Быстрее!
     -  Кто  -  "он"? Бишоп?  -  мгновенно подбирается  Робингуд, и даже  не
дожидаясь ответного кивка констебля, кидается вперед, точно такса за крысой.

        "56"
     Апартамент повелителя  зомби при ярком электрическом освещении выглядит
довольно нелепо - столь явная  стилевая  эклектика  разом обращает хоррор  в
пошлую мелодраму. Робингуд,  с пистолетом в  руке,  внимательно разглядывает
дверцу  (она,  так  же,  как  и  вся  стенная  обшивка  вокруг,  издырявлена
запоздалой  Робинсоновой картечью); затем  он ногой вышибает дверной запор и
хитрым  кувырком  вкатывается  внутрь соседнего  помещения,  куда ускользнул
некромант.
     Парою секунд спустя Робингуд буквально вываливается обратно; он скрючен
в три погибели  и держится за живот... Беззвучно выругавшийся Ванюша (на нож
там нарвался, что ль?)  бросается было  на выручку,  но  тут атаман  наконец
разгибается,   и  становится  видно,  что  его   просто-напросто  корчит  от
беззвучного хохота.
     -  Ну, ты  орел,  констебль!  -  наконец  отирает он,  тыльной стороной
запястья, выступившие слезы. - Если эта история когда-нибудь выплывет наружу
- помяни мое слово: не миновать тебе должности президента России...
     -  Прошу простить сэр,  но  я... Я даже не  говорю по-русски! - лепечет
совершенно сбитый с толку парень.
     -  Пустое,  не бери  в  голову:  от президента  России  знание русского
никогда и не требовалось. Главное - чтоб он хорошо "MOCHIL  V SORTIRE", а уж
этого у тебя никак не отнимешь!
     Распахивает  дверцу  настежь и, посторонившись,  дает всем полюбоваться
картинкой.  Помещение  и вправду представляет  собой  роскошно  обставленный
туалет. Мистер Бишоп полусидит, вотнувшись задом в мраморный унитаз; одна из
шальных Робинсоновых картечин, под  немыслимым углом пробив дверную филенку,
угодила  ему  точнехонько  в  переносицу,  навсегда  прикнопив  к  хорьковой
мордочке Барона Субботы выражение недоуменной обиды...

        "57"
     В коридоре виллы - Чип  с Ванюшей. Бледный как штукатурка Чип осторожно
несет на руках свою девушку: та без сознания, но, похоже, цела и невридима -
успели.  На Ванюшиной физиономии тоже отражается богатая гамма чувств: этот,
конечно,  навидаляся в  жизни  всякого, но  подвал  мистера  Бишопа произвел
впечатление даже на него...
     - Обожди-ка,  - Ванюша распахивает одну из  ведущих в коридор дверей и,
чисто рефлекторно отсканировав вскинутым пистолетом  открывшееся  помещение,
делает знак Чипу. - Давай сюда - поищем ей какую-нито одежку-аптечку.
     Попали они, надо заметить, весьма  удачно.  Перед  ними -  две комнаты,
соединенные  между  собой; дальняя из них - не  что иное,  как  знакомый нам
рабочий кабинет  Конкассера, а ближняя -  что-то вроде жилых апартаментов  с
мини-баром, холодильником и  кушеткой, на которую Чип и укладывает  девушку,
закутанную в сорванную где-то по пути драпировку. Пока  он нашарил для нее в
стенном  шкафу  рубаху с  шортами  (великоваты, но сойдет), Ванюша извлек из
бара  пузатую  бутылку  ("А ничего коньячок попивают, гады! Ну, в  смысле  -
попивали...")  и, легонько похлопав девушку  по щекам,  подносит  к ее губам
стакан:
     - Ну-кось,  барышня! Вообрази, что ты  просто в  компьютерной  игрушке.
Давай-ка - эликсир жизни, восстановитель второго уровня...
     Лишь тут она оттаивает  настолько, чтоб хотя  бы разрыдаться на груди у
Чипа...
     Предоставив  их  заботам  друг друга, Ванюша  перебирается  в  кабинет,
каковой и  принимается  обследовать  с растущим интересом. Целая куча хитрых
систем  связи и стены,  сплошь  завешенные мореходными картами, подсказывают
ему, что тут-то, пожалуй,  и  есть  главный  нервный центр  здешней лавочки;
вникать  во все это, однако, нет времени. В  несгораемом шкафу находит целый
арсенал;  пару  минут самозабвенно роется в нем (ибо сказано: "Дать  мужчине
меч все  равно, что дать женщине зеркало: они ни на что больше не смотрят"),
и наконец останавливает свой выбор на старом добром калашникове калибра 7.62
и на  английской  снайперской  винтовке  AW  Supermagnum  со всеми мыслимыми
наворотами: прицел  со  встроенным  лазерным дальномером, ночное  вИдение...
Сейфа в  кабинете  нет, ящики  стола ничего интересного  не содержат;  можно
уходить.
     В жилом отсеке  девушка, как это  ни  удивительно, уже  успела привести
себя в порядок (не девятнадцатый, чай, век  - в  обмороках отлеживаться!) и,
судя по всему, вполне "готова к труду и обороне"; окинув ее в высшей степени
одобрительным взглядом, Ванюша кивает Чипу в направлении кабинета:
     - Там пара компьютеров - в них, небось, масса интересного; вытащи-ка из
них мозги,  дома разберемся... А мы  пойдем проверить хозяйскую  вертушку. И
ежели там движок не заколдован какой черной магией, то минут через десять мы
отсюда  тихо  улетим к этой самой  матери... как те колхозники  на  фанерном
ероплане!
     ...Чип  в Конкассеровом  кабинете,  бормоча себе под  нос, разглядывает
компьютерное хозяйство:
     - Та-ак... Значит,  тот к Сети подключен,  а этот - нет... Стало  быть,
все секреты как раз в нем - чтоб, значитца, злые хакеры не добрались, как до
Пентагоновских икс-файлов... Ну,  деревня - в Firewall'овскую защиту, и в ту
не верят!.. И ведь правильно делают, если вдуматься...

        "58"
     Две машины, в  которых  разместились американские  спецназовцы (одна  -
обшарпанный  форд   Марлоу,   другая  -   трофейный   джип-тоета   перебитых
тонтон-макутов), притушив  фары, остановились под виллой  Бишопа - но не  со
стороны  подъездной дороги, а поодаль,  там,  где склон  кажется  совершенно
неприступным. Марлоу ведет инструктаж:
     - ...Итак, задача-минимум - не допустить, чтоб хозяин виллы, этот самый
Бишоп, попал живым в руки противника. Мы сейчас поднимаемся по обрыву  - это
тяжело, но возможно - и скрытно проникаем на виллу; весь расчет на то, что с
этой-то стороны  нас точно не ждут. Затем мы аккуратно уничтожаем всех,  кто
там находится, кроме самого Бишопа... ну, а  если он уже мертв, тогда просто
- ВСЕХ.
     Печаль в том, что на вилле есть вертолет, и они в любой момент могут на
нем упорхнуть - с Бишопом или  без.  Тогда  придется просто достать их нашим
"Стингером", а заложника - списать по графе "попутные потери"... Но, в любом
случае, мы держим их за горло. В город, по дороге, они спуститься не могут -
там тонтон-макуты, улететь - тоже: "Стингер" догонит... Вопросы есть?
     - Так точно, сэр! Кто - "они"?
     - Мы предполагаем, - после секундного раздумья отвечает резидент, - что
это  -  боевики одного из  колумбийских наркокартелей. Из этого, понятно, не
следует, что они именно колумбийцы: на Медельин и Кали сейчас кто  только не
работает  -  от израильских  коммандос  до костоломов из  "Штази".  Ветераны
Третьей  мировой,  старая  гвардия... Между  прочим, охрана у мистера Бишопа
была поставлена - не чета иным президентам, и если  уж она  не сработала, то
смею вас уверить: ребята те - крутизны немеряной...
     -  Сержант Такер! - окликает Марлоу. От строя  спецназовцев  отделяется
высокорослый  блондин с  левой  рукой, наглухо прибинтованной к  телу  (там,
похоже, перелом). - От вас, с  вашим плечом,  при скальных работах на обрыве
проку все  равно  никакого. Вы  останетесь  здесь, вн