нных в  операции
групп захвата - ну,  и где там у  нас ближайшая к станции Киевская? Уж минут
10-12 на такую рокировку - тут отдай, не греши... Это  уже не говоря  о том,
чтоб все увязать и согласовать;  а уж получить санкцию на боевую операцию (с
весьма вероятной стрельбой) В МОСКОВСКОМ МЕТРО...
     А  наш поезд,  между тем,  преодолевает  расстояние  от  Метромоста  до
"Киевской-голубой" за 41 (прописью: сорок  одну) секунду. Ну,  плюс еще 8-10
секунд кладем на разгон...

        "65"
     По  прошествии положенных 50 секунд  поезд в самом деле тормозит уже на
"Киевской-голубой":
     - Отойдите от края платформы! В депо поезд следует!
     Медленно,  так,  как ему  и  положено, поезд  катится вдоль перрона, на
несколько  мгновений притормаживая  там, где ему и положено; вагонные двери,
естественно,  не  открываются, но  из распахнувшейся дверцы  кабины  один за
одним вышагивают наружу пятеро машинистов в своей голубовато-серой форме  (у
третьего по счету шея  замотана  бинтом)  и неспешно направляются к лестнице
наверх. Миг - и они растворились в толпе пассажиров.
     "Киевская"  -  это гигантский пересадочный узел,  объединяющий  станции
трех  линий,  включая  кольцевую,  и  через вышеозначенные  10-тире-12 минут
"машинисты" могут уже оказаться в абсолютно любой точке Московской подземки.
"Киевская"  -  это выходы к перронам Киевского вокзала,  и через те же 10-12
минут "машинисты" могут уже играть в картишки в пригородной электричке;  при
этом  они  могут  добраться до  какого-нибудь  своего  Кунцева или  Солнцева
чин-чином,  а могут посреди перегона сорвать стоп-кран, спрыгнуть и  уйти по
путям  к  ожидающей  их   машине.   "Киевская"  -  это  запруженная  народом
привокзальная площадь, где "машинисты"  спокойно сядут  в  жигуль,  шикарный
линкольн или просто в троллейбус No 34; или же - опять-таки за 10-12 минут -
растворятся  без  пузырей  в гигантской  толкучке, протянувшейся  от  сАмого
вокзала  аж до  Доргомиловского  рынка.  Возможны и  экзотические  варианты:
"машинисты"  никуда с означенной вокзальной  площади не  уйдут,  а, напротив
того, обратятся в постоянных ее  обитателей: бомжей-попрошаек, таксистов, да
мало ли кого еще!
     В общем - ищи ветра в поле...
     Кстати: чтобы  начать розыски этого самого ветра (кого искать?  сколько
их? с ними ли посол? - ничего ведь не  известно...) именно на Киевской, надо
хотя  бы  знать, что террористы уже покинули захваченный ими поезд  - а ведь
покамест никому не  известно даже, что ПОЕЗД ЗАХВАЧЕН (ну, несколько нарушил
график  движения,  давая о  том по связи маловнятные  объяснения)!  Поезд же
между  тем,  тронувшись  от  перрона  "Киевской-голубой",  продолжает   свое
движение в сторону Филей...

        "66"
     По прошествии еще 51-ой секунды вагоны вновь заливает солнечный свет, а
плотное эхо от  движения поезда,  пульсирующее  в тоннеле как  кровь в вене,
обрывается тишиной, нарушаемой лишь слабым перестуком колес: начался один из
открытых  участков метро, из коих "голубая" Филевская  линия состоит едва ли
не на  треть.  Тут  Робингудов боец, сменивший в  кабине  атамана,  вторично
командует машинистам:
     - Тормози!
     Где-то там,  впереди,  - неразличимые пока  отсюда выбеленные  стены  и
козырьки  "Студенческой", первой  в чреде наземных станций  Филевской линии.
Слева  низенький,  чуть  выше  2-х  метров, бетонный  забор с парой пущенных
поверху ниток  проржавелой колючей  проволоки,  отделяет метровские пути  от
железнодорожных: там начинается хозяйство Киевского вокзала  - запасные пути
и   отстойники  подвижного  состава,  забитые   сотнями  вагонов.  Справа  -
трехметровый  заросший  травой откос, увенчанный поверху таким же забором  с
символической колючкой; за ним -  тянущаяся вдоль метропутей улица Киевская,
совершенно в этом месте  безлюдная, ибо застроена  тут  не домами,  а рядами
ржавых гаражей.
     - Компенсацию  за моральный ущерб,  - обращается  боец к машинистам,  -
найдете в своих  почтовых ящиках; Ельнинская-7-29  и Молодогвардейская-3-17,
так?
     - Так...
     Засим боец прижимает к лицу  сперва  машиниста, а затем помощника губку
со  снотворным   (те,   впрочем,  никакого  сопротивления  не  оказывают)  и
освобождает  распростершиеся на полу кабины тела  от наручников: ехали  себе
люди и ехали, а  потом вдруг потеряли  сознание; как, почему - непонятно,  а
показания те смогут давать только  завтра; это  - пускай... Опрыскивает свои
подошвы  аэрозолем  "ТК"  (это -  от собачек) и  спрыгивает  на  чуть слышно
хрустнувший в буколической тишине гравий рельсовой насыпи. Быстро взбирается
по  откосу,  перемахивает  через  забор  и,  миновав  щель  между  гаражами,
оказывается на безлюдной Киевской улице; там он  усаживается в ожидавший его
"москвич", бросив при этом взгляд на часы - для рапорта.
     С того момента,  как  стоящие  на перроне  Арбатской машинисты  впервые
узрели перед собою пистолет с глушителем, услыхавши при этом сакраментальное
"Тихо, Маша, я - Дубровский", прошло 7 минут и 26 секунд.

        "67"
     На  метромосту титаново-кевларовые  рыцари продолжают  разыгрывать свою
интермедию  "Броненосцы в потемках": ищут  в  темном  тоннеле черную  кошку,
которой там  давно нет. Означенная кошка  укатила с места  событий сразу, на
первом же из встречных - со стороны Киевской -  метропоездов, распластавшись
у него на крыше;  в настоящий  момент она  уже вышла  из метро  Смоленская и
растворилась  в толпе  на  Садовом кольце.  В принципе, в момент пересечения
метромоста, черную фигурку на крыше вагона могли заметить с вертолетов (хотя
организовать ее перехват  на  Смоленской за отпущенные  22 секунды все равно
было бы нереально), однако к тому времени все вертолеты группы преследования
уже откочевали, вслед за рыжей  стрекозой, к  северу -  в  район следующего,
Новоарбатского, моста.
     Там оранжевый вертолет делает нечто совсем уж непонятное: он ныряет под
мост и  неподвижно  зависает там,  почти  касаясь  шасси  поверхности  воды.
Поднятый его  винтом вихрь  морщит и  рвет  в  пыль водную  поверхность,  на
которой пляшет неведомо как оказавшийся здесь, под  мостом, белый поплавок -
то  ли  бакен,  то  ли  еще какая разметка. Разбегающаяся  от центра  волчка
поземка  (или  как  тут  скажешь  -  "повОдка"?)  из  водяной  пыли  здорово
затрудняет обзор,  так что никто толком не разглядел -  что это там выпало в
воду из открытой дверцы? Тем  более что по прошествии секунды всем  стало не
до  деталей:  оранжевый вертолет дрогнул  и вошел  в циркуляцию; отлетев  по
крутой  дуге  метров  на 20-30,  он беспомощно клюет  носом,  и лопасти  его
вспарывают воду, сами от этого удара разлетаясь в куски...
     ...Ми-8 облетает  место аварии; Сокол из "Альфы" рапортует по рации, не
сводя глаз с лопающихся на поверхности воды пузырей:
     -  Так точно, затонул почти  мгновенно...  Никак  нет,  ни взрывов,  ни
стрельбы не было  - чистая ошибка пилотирования... Необходимы водолазы... да
какие, на  хрен, спасательные работы - хоть трупы бы идентифицировать! Почем
я знаю - там ли посол? ...Вот-вот, именно что - "концы в воду".

        "68"
     Один  водолаз, впрочем, уже на месте  - хотя его-то как раз никто  и не
заказывал: это и есть  то самое "нечто", плюхнувшееся в воду из  вертолетной
дверцы. Наблюдая  за  его действиями  (тут у нас  с  вами  пойдут  подводные
съемки), приходится иметь в  виду,  что Москва-река в городской  черте - это
вам не Красное море в Хургаде или Эйлате, и разглядеть аквалангиста в эдакой
мути -  задачка не из простых,  а уж опознать его -  и вовсе  нереально. Нам
тут, впрочем, логичнее действовать методом  исключения:  ну конечно же,  это
пилот, Петрович; понятно, кстати,  что его  странный "черный комбинезон а-ля
ниндзя" - это был просто-напросто гидрокостюм.
     Аквалангист  уже  нашарил  трос,  которым  заякорен  белый  поплавок, и
спускается по нему на глубину. В  мутном свете  подводного фонаря видно, что
трос  привязан  к  ушедшей  в  донный  ил  допотопной  железяке; аквалангист
отцепляет  от  этого   якоря  концевой  карабин  троса,  предоставив  белому
бую-указателю уплывать по течению  - нам лишние  улики ни к чему.  Буем, как
легко догадаться,  была  помечена  не  сама железяка, а прицепленная  к  ней
транспортировочная торпеда ПСД из арсенала  подводных  диверсантов  -  вроде
той, что некогда унесла лишившегося  плавок Папанова с места Чудесной рыбной
ловли у  Черных камней.  На  то, чтоб  подготовить свою  торпеду к плаванию,
аквалангисту потребовались считанные мгновения;  эйн-цвей-дрей - и тень  его
растворяется в мутной речной глубине, будто здоровенная рыбина, волочащая за
собой оборванную лесу - цепочку тянущихся к поверхности пузырьков...

        "69"
     "Маховик  огромного   механизма  чрезвычайного  розыска  был  раскручен
вовсю..."
     ...Под  стрелой передвижного крана раскачивается  извлеченный из речных
глубин труп  рыжей  стрекозы; работают  водолазы. Рядом  с  краном  гужуются
десятка  полтора  чинов  в   больших  звездах   -   "руководят   на  месте".
Сопроводительного текста не  слыхать, но  выражения  лиц  и жесты достаточно
красноречивы: реальных результатов - ноль целых, ноль десятых.
     ...Такое  же столпотворение  начальников  наблюдается  и на  метровских
путях  у  знакомого нам  откоса  (сам  поезд,  естественно,  уже  отогнали):
эксперты-криминалисты     собирают     пинцетами     в     пакетики     свои
окурки-презервативы; овчарок  вокруг  столько,  что  хватило  бы  на средних
размеров собачью выставку; дивизия имени Дзержинского, едва ли не  в  полном
составе, прочесывает  запасные  пути  Киевского вокзала  со  всеми тамошними
вагонами;  главный   ФСБ-шный  генерал   гневно   тычет  перстом   в  срочно
доставленные  с нарочным  влажные  еще  космические  снимки -  второпях, как
водится, напечатали  не те квадраты... В общем, все при деле, но результатов
- опять-таки по нулям.
     ...ФСБ-шники разбираются с метрополитеновскими диспетчерами:
     - Почему поезд задержался на мосту? Разве это не нарушение?..
     - Еще б не нарушение! Он сбавил ход, поскольку непосредственно на путях
находились посторонние - ваши люди, как  выясняется... Предупреждать  надо о
таких делах, между прочим!
     - А террористы могли захватить поезд на мосту?
     - Как вы это себе представляете?! Он даже не останавливался и дверей не
открывал - это подтверждают ваши бойцы!
     - А почему у экипажа на Киевской даже не спросили объяснений?
     - Да потому,  что  надо было срочно  нагонять сбой графика движения! Вы
понимаете, что это такое - почти две с половиной минуты сбоя?!
     ...Надо полагать - теперь  понимают:  из-за врЕменной закупорки линии у
Студенческой народу на Киевской-"голубой" скопилось столько, что  это больше
всего  похоже  на  лезущее  через край  квашни тесто.  Никогда  не пробовали
проводить оперативно-розыскные мероприятия в квашне?

        "70"
     На  телеэкране  мелькают здание посольства  в Казачьем,  извлеченный из
реки вертолет и прочесывающие пути  у Киевского вокзала  солдаты  внутренних
войск:  "...Местонахождение  посла остается неизвестным. В  городе  объявлен
план "Перехват""...
     Вы  когда-нибудь слыхали, чтоб  "по плану  "Перехват"" хоть кого-нибудь
перехватили?  Даже когда отморозки-авангардисты, чисто  в режиме хеппининга,
средь  бела  дня  шмаляют  из  гранатомета  "Муха"  по  фасаду американского
посольства на Садовом?
     Однако порядок есть порядок: не оставляют своим вниманием  даже  самого
последнего  жигуленка  посты ГАИ , на  лишнюю  дырочку  затягивают  портупею
военные патрули,  низко-низко над головою прочесывающих железнодорожные пути
солдат-дзержинцев проходит пятнистый боевой вертолет...
     Все происходящее, впрочем, полностью  уже  укладывается в  бессмертное:
"Со стены ударила пушка - для устрашения неуловимого Ходжи Насреддина".

        "71"
     Подполковник в Шервуде, у спутникового телефона:
     -  Борис  Моисеевич?  - имя  "бывшего  лучшего, но опального"  олигарха
Робингудов  начштаба  произносит  с  той  трудноопределимой интонацией,  что
всегда  присутствует  в  служебном   разговоре  высоких  персон,   связанных
непростыми  личными  отношениями. -  Как там  у вас, между Гвадалквивиром  и
Эскориалом? ...Жарковато?.. Да-да,  именно что:  "Но вреден север для меня -
писано  в Бессарабии"... Борис Моисеевич, мы обдумали  ваши  предложения  по
Прибалтийскому  узлу и  готовы пойти на некоторое смягчение своей  позиции -
однако  вам  взамен  надлежит  вновь  блеснуть  своими  талантами  "русского
Киссинджера". ...Вот-вот! Вы  - русский, он - американский... Ладно, к делу.
Я  и вправду полагаю, что  как переговорщик вы  на  две  головы выше старика
Генри. Нужен прямой  выход на Пожизненного  президента  Тюркестана; сроку  -
шесть часов...  пять  часов  и  сорок пять минут,  если  быть совсем точным.
...Ну, будь задача попроще, так  я и обратился бы к кому попроще - к тому же
Генри, к примеру...

        "72"
     "Бывший   лучший,   но   опальный"   олигарх,   заточенный   в    своем
средиземноморском  Березове, бросает взгляд  за окно виллы,  где у  залитого
полуденным   солнцем  бассейна  резвятся  дочерна  загорелые  дети,  жены  и
наложницы... тьфу, это не оттуда... Проводит платком по матово отсвечивающей
лысине,  еще раз с  опаской  выглядывает  наружу (это же помыслить страшно -
вылезти  в эдакое пекло из запечатанной комнаты  с  кондишеном!)  и вызывает
референта:
     -  Голубчик,  будьте так  любезны -  поднимите досье  по Прибалтийскому
узлу: кажется, дело наконец сдвинулось с мертвой точки...
     Затем  вновь  берется  за  спутниковый  телефон и произносит  со своими
известными на всю Россию по программе "Куклы" нервными покашливаниями:
     - Великий Визирь?.. Не  узнали? Ну, значит буду богатым, кхе-кхе... Как
это - "куда уж дальше"? Всегда есть куда... Тут такое дело...

        "73"
     В  Москве,  между  тем,  продолжают  по  инерции  крутИться  заржавелые
чугунные  шестерни плана "Перехват": тысячи милиционеров, военных и чекистов
отбывают номер, ясно понимая, что все это уже  без толку. Впрочем, когда  мы
давеча  задавали  риторический вопрос - слыхал ли кто-нибудь, чтоб по  плану
"Перехват" когда-нибудь кого-нибудь перехватили?  -  необходимо сделать одно
небольшое уточнение. Перехватить - это вряд ли, а вот перехватали-то как раз
тьму  народа  -  по  большей  части отчего-то из  числа  нарушителей  режима
"Лужковской"  паспортной регистрации  (отмененного  всеми судами,  вплоть до
Конституционного) и оформления документов на торговлю.
     Перед   метро  "Ленинский  проспект"   террористов  ловят  вдумчиво   и
основательно:  три богатыря  в бронежилетках на лямочках (Васнецов отдыхает)
проверяют документы  у бабок,  торгующих укропом  и  семечками,  и  проводят
органолептическую  экспертизу  абрикосов: а не гексаген ли  там внутри? - да
вроде по вкусу не гексаген...
     - Глянь, Сашок! Чурка канает!
     О! Вот это уже стоящая добыча...
     - Документики предъявИте.
     Нет,  а вы еще язвили по поводу эффективности  плана "Перехват"!.. Ведь
"чурка  неумытый", столь удачно попавший в поле зрения богатырской заставы -
никто  иной,  как наш добрый  знакомец, ниндзя из рода Санада. Он безропотно
протягивает  стражнику  обтрепанный  советский паспорт с  вложенными в  него
тремя  стольниками.  Стражник неспешно  водворяет аусвайс в  свой  нагрудный
карман и кивает  в  сторону  стоящей  чуть  поодаль "канарейки"  -  дескать,
пройдемте.
     - Почему штамп временной прописки смазан?
     Ниндзя переходит в магнитофонный режим:
     - Я из кишлак, русский  совсем не знай.  Свой бизнес нет, тюки на рынке
таскай.
     - А я говорю, что смазан!
     Ниндзя,  реагируя исключительно на интонацию, покорно расстегивает свою
тренировочную  курточку; изнутри  английской булавкой пристегнута  свернутая
тряпица - заначка на  последний край; "воин-тень" извлекает три  свернутые в
трубочку двадцатидолларовые бумажки:
     - Больше нету! Мамой клянусь.
     - Я тебе щас покажу -  "Не я штампы ставлю"! Десять суток у меня будешь
доказывать, что это не ты Тюркестанского посла похитил, понял-нет?
     - Больше  нету!  Мамой клянусь,  - ниндзя, похоже,  вычерпал до донышка
свой лексический запас.
     - Вован,  объясни ему про его права! - да,  на  этом  магнитофоне запас
лексических  заготовок будет побогаче... Вован тычет задержанного  резиновой
дубинкой в область почек - пока что легонько, чисто вразумляюще.
     "Воин-тень",  болезненно  охнув, прислоняется  к  борту "канарейки".  И
совсем-совсем уже тихо произносит в третий раз:
     - Больше нету! Мамой клянусь...
     Время растягивается как в рапидной съемке - но  только  для одного лишь
ниндзя: левый... смотрит в сторону, шея открыта... правый...
     - Сашок! Глянь-ка, хачики!
     Три  богатыря мигом  оборачиваются,  и  в  глазах их  вспыхивает тот же
неугасимый пламень, что и у андерсеновских разбойников, узревших беззащитную
золотую  карету:  мимо  шествуют   двое  кавказцев   в   сопровождении  пары
бла-андынок,  только что  арендованных, похоже, на  известном  блядодроме  у
скверика перед зданием Биологических институтов на Ленинском-33... Ясно, что
неумытому чурке  (с которого,  видать, и  правда,  взять  больше нечего) при
грядущей  "проверке  паспортного режима" торчать близ штабной  "канарейки" -
ну, совершенно  незачем! Сашок не глядя  сует ему паспорт -  "Вали отседова,
мухой!", и богатырская застава перестраивается в боевой ордер;  чурка дважды
себя упрашивать не заставляет - а еще, типа, ру-усского он не знает!
     ...А  три богатыря в  бронежилетках  приступают к своеобычной "проверке
паспортного режима"  так и не осознав,  что смерть  только что прошла от них
впритирочку,  буквально  задев  их  разлетающимися полами своего конкретного
кашемирового пальто.

        "74"
     Профессор Ким  прошел уже зоны  таможенного и  паспортного  контроля  в
Шереметьеве   и  коротает   последние   предотлетные  минуты  перед  стеклом
магазинчика "Duty Free",  похожего  на  встроенный  в стену аквариум. Вокруг
простирается пустой и обширный полутемный  зал с зеркальным полом из черного
полированного  лабрадорита,  в  котором  отражаются   сходящиеся  в  дальней
перспективе  квадраты потолочных светильников -  так и ждешь,  что  из этого
сумрака  явится  барон Юнгерн с  тремя Орденами Октябрьской Звезды на черном
монгольском  халате...  Профессор обессилено замер  на границе извечной, как
физический вакуум, тьмы, заполненной неясными, но равно пугающими  смыслами,
и мягкого света витрины "Duty  Free", обращающего в жидкое золото содержимое
гедонистически-пузатых  коньячных   бутылок  и  дробящегося  в  бесчисленных
самоповторах  меж  гранями  разложенных  на  чернобархатных  прямоугольниках
топазов и изумрудов.
     Повинуясь  внезапному импульсу,  Ким  делает шаг к стеклянной двери,  и
створки  ее сами  собою раздвигаются, как  бы  приглашая  его в этот  уютный
сеттельмент.
     - Как  вы  думаете, -  чуть смущенно  обращается  он  к  непроницаемому
блондину, тенью следующему за его правым плечом, - моя кредитная карточка...
в этом магазине она действует?
     - Само собой. Хотите проверить - на месте ли ваши пятьдесят тысяч?
     - Нет-нет, что вы! - всплескивает  руками профессор - Просто... я  ведь
никогда не  дарил  ей драгоценностей - у нас никогда  не хватало...  ну,  вы
понимаете... А тут - такой случай... немыслимые деньги...
     -  Гм...  Если  хотите  совета - лучше  купИте  ТАМ:  здешняя  ювелирка
несуразно дорога, при никудышном качестве...
     - Вы полагаете?..
     - Я полагаю, - едва заметно улыбается блондин, - что вашей Ирине сейчас
нужен один-единственный подарок: вы сами. Пойдемте, профессор...
     Под сводами зала, над владениями барона Юнгерна, где само время застыло
в  кристаллическую решетку, разносится вкрадчивый голос д