енными  из  внутреннего   кармана
нотариальными  бумагами  с  фундаментальными  лиловыми  печатями,  - так что
теперь  "Белая рука"  со  всеми  делами  -  это  наша... как  бишь ее?  - а,
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ, во! Копирайт там, все дела... В любом суде -
вплоть до международного.
     "Ну, остряк, ты у меня сейчас раскинешь мозгами - по паркету!.."
     -  Ладно, говорим им, это все  хорошо - насчет международного  суда, но
вот  чисто конкретно: нашлись  уже козлы  -  работают  под  нашу  фирму,  на
Садовнической, для примера; чего делать с ними? "Ну,  говорят, - подавайте в
суд, пиратская  копия,  все  законы  на  вашей стороне..." - "А поможет?"  -
"Ежели  честно  -  ни  хрена  не  поможет:  в России  свою  интеллектуальную
собственность защищать по суду - дело дохлое" - "А ежели не по закону,  а по
понятиям?"  -  "Ну,  это  другое дело: забейте  стрелку,  выходите на прямой
базар..."  Короче  -  я  затем  сюда  и  явился:  типа, стрелка у  нас тут с
Государством...
     В зале  стоит  мертвая тишина;  все  взоры прикованы к атаману, так что
даже  появление из противоположных дверей Его  Президентского  Величества со
свитой  где-то с  полминуты остается  незамеченным.  Робингуд  теперь  прямо
адресуется к противоположному концу зала:
     - В общем, так: "Белая  рука" -  наша, по любому закону наша; хотите ее
отсудить - флаг вам в руки, встретимся в Гааге. Завалить меня  вы,  понятно,
можете - но унаследовать фирму все равно не унаследуете. А ежели какой козел
станет копирайт  наш нарушать - вроде  как намедни на Садовнической - пускай
попомнит  классику: "Если история чему  и  учит, так только тому, что  убить
можно кого угодно". Благодарю за внимание, у меня все. Типа, Dixi...
     С  этими  словами   Робингуд  поворачивается  (через   левое  плечо)  и
направляется к выходу из зала - где и сталкивается с преградившим ему дорогу
пыльнолицым.
     - Ну  и  дурак же ты, -  грустно  качает головою  "эксперт по кризисным
ситуациям", -  натуральный ТОВАРИЩ  МАЙОР из  анекдотов!..  Да  неужто  ты и
вправду вообразил, будто  эта телетрансляция выйдет куда-то наружу?.. - а по
прошествии пары секунд,  глядя  в спину  миновавшего  его, как пустое место,
Робингуда, раздраженно бросает в переговорник:
     - Ну не прямо же тут! Пускай наружу выйдет...

        "89"
     Вид  с  высоты  на  совершенно  вымерший   юго-западный  угол   Кремля,
примыкающий  к   Боровицкой  и  Водовзводной  башням.  Идущая  вдоль  фасада
Оружейной палаты к  Боровицким  воротам фигурка  в  ярком малиновом  пиджаке
стремительно увеличивается в размерах (наезд трансфокатора) - трижды подряд,
с разных ракурсов. Параллельно идет перекличка в эфире, под  слабое шуршание
помех:
     - Седьмой - Второму: цель вижу.
     - Четвертый - Второму: цель вижу.
     - Пятый - Второму: цель вижу...
     Робингуд  останавливается, обводит взором кремлевскую панораму: похоже,
прикидывает,  где бы  он сам  расставил  тут  снайперов.  Потом его  осеняет
внезапная  мысль;  достав  из кармана  стикер  -  эмблему "Белой  руки",  он
отдирает  восковку, защищающую липкую поверхность, и приклеивает черный круг
напротив  сердца, к нагрудному  карману пиджака  -  точь-в-точь как  клубную
эмблему.  Губы его при  этом шевелятся,  так что умей наблюдатели "читать по
губам", они наверняка разобрали бы: "Валяйте, ребята -  чтоб  вам сподручней
целиться!"
     Снайпер с Боровицкой башни произносит в переговорник:
     - Я Второй, я Второй. Стрелять только по моей команде. Только  по моей!
Как поняли? Прием.

        "90"
     Робингуд, игнорируя  официальную пешеходную калитку, выходит  из Кремля
прямо сквозь распахнутые  в для транспорта Боровицкие ворота  и удаляется по
раскаленной солнцем черной брусчатке подъезднОй аппарели. И сама аппарель, и
окаймляющие ее откосы, и  даже близлежащий угол  Александровского сада в эти
минуты  абсолютно  безлюдны; лишь  где-то  там,  в  невообразимой  дали,  от
набережной из-под  Каменного моста, медленно-медленно  катится вдоль  самого
тротуара знакомая бээмвэшка.
     На  спине  нисходящего  по  аппарели Робингуда налипли четыре рубиновых
зайчика  от  лазерных  прицелов  - они,  впрочем, почти неразличимы  на  его
малиновом пиджаке. В загустелом от зноя воздухе  тихо плывут тополиный пух и
музыка Морриконе - та самая...

        "91"
     У командира снайперов, что занимает позицию на Боровицкой башне, подает
голос переговорник:
     - Второй, Второй, я - Пятый! Эмблему на груди у него видал?
     - Видал, - мрачно откликается командир.
     - Так выходит, он и есть - "Белая рука"?
     - Это не нашего ума дело. Пятый - повторите последний приказ!
     - Стрелять только по команде Второго. Прием.
     Командира,  похоже,  что-то  не  устраивает  в  качестве  связи,  и  он
принимается за какие-то манипуляции с переговорником.

        "92"
     Пыльнолицый со спутниковым телефоном -  перед телемонитором, на котором
видна  фигурка  в  малиновом  пиджаке,   миновавшая  уже   половину  пути  к
поджидающей ее автомашине:
     -  Да,  теперь  удалился  достаточно...  Так  оно  и  будет:  "дерзость
преступников  не  знает предела  - под  самой,  можно  сказать,  кремлевской
стеной!" - а затем, потянув к себе переговорник, командует:
     - Первый - Второму. Мочи его!
     И  - ничего не происходит:  фигурка в малиновом  пиджаке идет себе, как
шла.
     - Второй, Второй - ответьте Первому! Прием.
     "Молчание было ему ответом..."
     Яростно матюгнувшись, пыльнолицый меняет параметры связи:
     - Пятый, Пятый! Ответьте Первому! Прием.
     -  Пятый  -  Первому.  Слышу  вас   нормально.  Прием,   -  откликается
переговорник.
     - Первый - Пятому. Огонь на поражение!
     - Никак невозможно!  Имею  четкий приказ Второго - огонь только  по его
команде!
     - Да я вас!.. Под трибунал пойдете!
     - Без приказа Второго - не имею права! - уперся рогом снайпер.
     - Ну так свяжитесь с ним, черти бы вас там всех побрали!
     - Пятый - Первому. Связь со Вторым прервана. Как поняли? Прием...

        "93"
     Последние шаги. Лицо  Робингуда сплошь залито пОтом - дикая  жарища,  а
тут еще идиотский малиновый пиджак.
     Чем хорош малиновый пиджак - кровь будет не так заметна.
     А до распахнутой дверцы бээмвэшки осталась какая-то пара метров...
     Шаг, еще шаг. Последний.
     Атаман буквально валится на сидение, и машина рвет с места.

        "94"
     Командир  снайперов  -   Второй   -  провожает   взглядом  стремительно
удаляющуюся машину и смачно сплевывает.
     -  У  нас  тут  не  Франция,  -  назидательно  сообщает  он   оглохшему
переговорнику.  - Я уже так  однажды стрелял  -  по  неведомо  чьему УСТНОМУ
распоряжению: в Вильнюсе, в 91-ом. Хватит...

        "95"
     В  бээмвэшке работает  мини-телевизор - идет  трансляция  награждения в
Георгиевском зале.
     - Как там моя речь - нормально было слышно?
     - Все отлично.
     -  Слушай,  а  сколько ж ты  телевизионщикам отвалил - чтоб  трансляция
сразу наружу пошла?
     - Лучше и не вспоминать, - вздыхает Подполковник. - В Африке  за  такие
деньги мы могли бы выиграть средних размеров войну...
     Ванюша бросает мимолетный взгляд на экран.
     - Слышь, Борь, - несколько неуверенно произносит  он. - А может, ты зря
с ним так? Он, типа, нормальный мужик. Айкидо, опять-таки...
     - Ага! Тени, правда, не отбрасывает - а в остальном нормальный...
     - Шутишь?
     - Типа того... Не люблю я, Ванюша, особистов...
     -  Ты  просто  их готовишь  неправильно,  -  хмыкает со  своего заднего
сидения   Подполковник.  Машина  меж   тем   прибавляет  ходу   и  бесследно
растворяется в окутавшем Первопрестольную знойном мареве.

     Конец второй баллады


        "НЕ-АВТОРСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ"

     "- М-да... Бред сивой кобылы в лунную ночь. Это что, пародия?
     - А ты что, сам не можешь различить?
     - Нет.
     - Тогда какая  тебе  разница?  Отчасти и пародия. Главное  -  чтоб было
интересно, захватывало. Ну скажи - ты что, не пошел бы на такое кино?
     -  Пошел.  Отдохнуть,  мозги  проветрить.  Но  ведь,  понимаешь,  здесь
искусством и не пахнет. Детская игра какая-то,  несерьезная забава. Все  это
было, все старо, вторично, безумно банально.
     - В жизни все банально. На такое кино валом повалят!"
     Михаил Веллер, "О Дикий Запад!"