стольной беседы плавно выруливает на
похищение Елены Прекрасной ("Эх, господа, мне б сейчас Парисовы годы...") со
всяческими  иными  античными  параллелями  и  аллюзиями,  по  большей  части
фривольного, но вполне пристойного характера. Девушка - о чудо! - наконец-то
начинает улыбаться  по-настоящему,  а  Чип,  напротив  того, мрачнеть - явно
прикидывая,  сколь далеко его  Ёлка склонна зайти в утверждении собственного
тезиса  о  ревности как  о лучшем цементе для  семейного  дома. Ванюша  пьет
коллекционное шампанское как микстуру средней противности - надо так надо, и
дисциплинировано  избегает  пялиться  на  шкафчик  с  капитанским  коньяком.
Подполковник, приподняв бровь, изучает этикетку:
     - "Дом Периньон" - в этой глуши? Однако... Часом, не в Майями брали?
     - Точно так. А где тут еще найдешь приличную выпивку?
     - Само собой...
     Тут Кусто бросает взгляд на часы, галантно извиняется перед обществом и
отбывает,  прихватив  с собой  Робингуда - потолковать  о делах.  Девушка  с
интересом глядит на Подполковника:
     - А почему вы спросили его про шампанское, Александр Васильевич?
     - Просто я знаю ребят, что  гонят в Майями этот самый "Дом Периньон", -
рассеяно отвечает тот, явно думая о  чем-то  своем. - Да вы  пейте спокойно,
Елена: людей, что отличат его от настоящего, найдется не так уж много...
     Потом оборачивается к Ванюше и как бы между делом интересуется:
     - Кстати, после всех этих перекладных - как у нас насчет оружия?
     - Никак, товарищ подполковник. Вообще-то - я сам по себе оружие...
     - Это правильно, - все так же рассеяно кивает Подполковник.
     - О чем это вы, товарищ подполковник?
     - Так... Мысли вслух.

        "108"
     Робингуд  и  Кусто   шагают  по  коридорам  субмарины,   направляясь  к
центральному пункту  (центральный пункт на  подлодках, если кто не в курсе -
это по типу как капитанский мостик на надводных кораблях).
     - Круто ты, как я погляжу, развернулся, - вертит головой спецназовец.
     - Это ты про посудину? Так она не моя, -  хмыкает  подводник. - Я -  не
ты, из меня хозяина  заводов, газет, пароходов не  вышло. Как был командиром
корабля на твердом жаловании,  так и остался, только что жалованье повыше...
не буду говорить, во сколько раз.
     - Так хозяин всей этой лавочки - не ты?
     - Нет, конечно. Я  контрактник - такой же, как твои парни, что летают в
Анголе  и  Конго.  А  с хозяином  сейчас познакомишься... ну,  не  с  самим,
конечно, а так, с приказчиком.
     Растворяет дверь;  в  помещении центрального пункта  их ожидает  крутой
парень латиноамериканской  наружности,  вполне себе мачо;  широкоскулое лицо
его  выдает  заметную  примесь  индейской  крови.   Он  учтиво  приветствует
Робингуда  - на  хорошем русском, только согласные произносит с неистребимой
испанской жесткостью:
     -  Приветствую  вас и ваших товарищей  на  борту нашей субмарины, майор
Радкевич. Считайте себя  гостями Медельинского картеля и лично  председателя
его правления сеньора Эскобедо.

        "109"
     -  Между  прочим,  мы с  вами могли  встречаться в  России. Нет-нет, не
сейчас, а в те, героические, времена,  - слово "героические" мачо произносит
со странной интонацией, в которой причудливо  смешаны  ирония, ностальгия  и
еще что-то еще,  трудно  определимое словами. - Я  ведь  с 13 лет сражался в
отрядах  М-19.  Говорят,  мы  были  "марксистами"... не знаю. Индейцы - люди
темные,  в  моей деревушке было  принято  так. Потом  я  учился  в Москве, в
Лумумбарии - вы будете  смеяться,  но  на врача... не  доучился -  надо было
возвращаться партизанить.  Потом опять оказался в России -  теперь  уже меня
учили воевать не абы как, а  всерьез, инструктора из спецназа ГРУ... Так что
вы  вполне  могли бы оказаться одним из моих учителей  - по  стрельбе, я  не
путаю?
     - Весьма возможно, - вежливо кивает Робингуд. - А что было потом?
     - Потом  - как обычно. Ваша  страна продала нас оптом - вместе со всеми
прочими союзниками и попутчиками... Впрочем, чтО я говорю - продала! Сдавать
союзников -  дело обычное:  "бизнес есть  бизнес", "ничего  личного"  и  все
такое, - но у России во всем свой, особый  путь, верно? Вы ведь не скаредные
гринго,  чтоб  продавать  друзей  -  вы  их  сдали за так, а  иных еще  и  с
приплатой; я так понимаю, в этом и состоит широта русской души ?
     - Да, это было ошибочное решение, - вновь кивает Робингуд. - "Это хуже,
чем  преступление, это  -  ошибка".  Я  -  увы!  - вопреки  обыкновению,  не
участвовал в  том заседании  Политбюро; не помню  точно - то  ли  катался на
винд-серфинге в  Гонолулу, то  ли лежал под капельницей  в клинике Института
тропической  медицины  с  висцеральным  лешманиозом,  он  же  -   "лихорадка
дум-дум"...  Может быть, мы закончим с лирическими воспоминаниями и перейдем
к делу?
     - Никаких дел, собственно, нет, сеньор Радкевич: поверьте, ни  у кого и
в  мыслях нет склонять вас  к  сотрудничеству  или требовать ответных услуг,
уперев наган в  поясницу  - ваше отношение  к нашему бизнесу  ни для кого не
секрет... Однако ликвидировав этого упыря-беспредельщика, мистера Бишопа, вы
оказали Картелю неоценимую услугу - а мы не привыкли оставаться в долгу, это
вопрос принципа; будем считать, что  мы с вами в  расчете, о'кей? Ваш сеньор
Викентио связался через посредников с  сеньором Эскобедо, и  наша субмарина,
возвращаясь с задания в американских территориальных водах, эвакуировала вас
- вот и все.
     - Есть лишь одна  проблема, она касается яхты "Птицелов",  - продолжает
мачо;  а  поскольку  собеседник всем  своим  видом  демонстрирует  полнейшее
незнакомство  с  этим названием, он, вздохнув,  пускается в  более подробные
объяснения: - Похоже, вам тогда крупно повезло, что вертолет упал в море. На
яхте  вас  уже  ждал  американский морской  спецназ  под  началом лейтенанта
Кларка.  Они  требовали  от  капитана, чтобы он  сдал  контрольные фразы для
радиобмена  с вами; капитан предпочел умереть... Не знаю, как у вас, а у нас
в таких случаях положено обеспечить семью погибшего...
     -  Нет  вопроса. Но у  нас положено  не  только  это,  -  тон Робингуда
абсолютно  бесстрастен, слова  - как ледяные кубики  из  фризера, которые он
задумчиво складывает во фразу-башенку. - Капитан Сатирос был абсолютно  чист
по любому закону, и его убийство - это БЕСПРЕДЕЛ. А беспредельщиков - хоть в
наколках, хоть в погонах - надо гасить, иначе жизни не будет  вовсе... У вас
есть какая-нибудь информация на этого самого Кларка?
     - Разумеется,  есть, - чуть заметно  усмехается  мачо.  - Боюсь только,
чуток подустаревшая...

        "110"
     По телеэкрану бежит косая светлая рябь  - мачо  проматыват видеопленку,
внимательно следя  за  танцем неоново-голубых штрихов  на счетчике  метража.
Дождавшись нужных цифр, тычет в клавишу "Play".
     ...Удавленники всегда смотрятся неважно, и  викинг в черном комбинезоне
без знаков различия - не исключение; кому охота - откройте Леонида Андреева,
"Рассказ  о  семи  повешенных", и  почитайте насчет "опухшего синего  языка,
который, как  неведомый  ужасный цветок,  высовывался  среди  губ, орошенных
кровавой  пеной", а мы  -  обойдемся. Висельная  агония  крутого  лейтенанта
Кларка явно пришлась  на предыдущий, тактично промотанный мачо, кусок пленки
- а  теперь  рубчатые подошвы  морского спецназовца  мерно,  в  такт легкому
волнению, раскачиваются в паре метров над палубой "Птицелова".
     А через нок-рею  яхты перекинули уже следующую петлю - "узел Линча" (он
же - "пиратская удавка") вывязан со знанием  дела, строго на семь положенных
оборотов, - и люди в скрывающих лица лыжно-террористических шапочках волокут
уже  по  палубе  следующего,  извивающегося  от   ужаса,  парня   в   черном
спецназовском  комбинезоне.  И  пока  один  из  палачей  в  лыжных  шапочках
примеряет к шее американца затяжную  петлю,  другой  буднично, с  известными
всем интонациями "Вы имеете  право на один звонок  адвокату, вы имеете право
не отвечать на вопросы..." зачитывает следующий текст:
     - Согласно Нионской конвенции  от 1937 года ваши  действия по захвату в
международных  водах яхты "Птицелов" квалифицируются как  морское пиратство.
Согласно официально не  отмененному  морскому артикулу  от 1832  года,  акты
морского пиратства, сопряженные с убийством пассажиров  и членов экипажа - в
данном  случае капитана Сатироса -  караются смертной казнью во  внесудебном
порядке  непосредственно  на  месте совершения  преступления  либо  пленения
пиратов.  Если вы верующий  - в вашем распоряжении три минуты,  чтоб уладить
свои отношения со Всевышним.
     - Не-е-е-ет!!! - заходится в крике парень; вот и все, потек - не только
в  переносном,  но и в  прямом смысле...  -  Вы не можете меня  убить!! Я не
пират, я военнопленный!!
     - Вот как? И в чьей же армии ты служишь?
     - Сержант Чавез,  сэр,  военно-морской  флот  США! Вы ведь забрали  мой
идентификационный жетон...
     -  Среди промышляющих пиратством  попадаются  самые разные люди;  есть,
наверно, и американские моряки...
     - Мы выполняли приказ своего командования, сэр! Богом клянусь!
     - Как?  я  не ослышался? Американское  командование официально отрядило
своих военнослужащих на морской разбой?
     - Наверно, можно сказать и так, сэр, - смотрит в пол парень.
     - А что, можно сказать иначе?.. Не слышу ответа, сержант!
     - Я не силен в законах, сэр. Я просто выполнял приказ.
     - А преднамеренное убийство гражданского  лица по  ходу  операции - это
как, тоже выполнение приказа командования?
     - Никак нет, сэр. Это была самодеятельность лейтенанта Кларка.
     -  Гм...  И  ты  готов  дать  обо  всем  этом  добровольные  письменные
показания?
     Парень переводит затравленный взгляд со своего повешенного командира на
раскачивающуюся  над головой  петлю,  потом  снова на повешенного, и наконец
тихо выдыхает:
     - Да...
     Тут мачо выключает видешник: "Ну,  дальше  неинтересно..." На некоторое
время воцаряется молчание, а затем мачо уточняет:
     - Как  видите, возмездие мы  взяли  на себя. А  вот  компенсация  семье
погибшего - остается на вас.
     - А что будет  дальше? - кивает на видешник  Робингуд. - Если, конечно,
не секрет?
     - Никакого секрета. Всех участников этой истории  доставят на Кипр... а
может,  и  уже доставили. Там  сержант Чавез с рядовым  Дингом  и предстанут
перед судом как соучастники  преднамеренного убийства в  процессе пиратского
промысла. Кипр - член Британского содружества, так что статьи по пиратству в
их  уголовном  кодексе  не отменены  до  сих  пор;  петля  -  не  петля,  но
пожизненное заключение  парням светит только так. Белому дому  придется либо
откреститься от  своих солдат,  либо  публично  признаться в пиратстве;  при
любом варианте дядя Сэм окажется по уши в дерьме.
     - И каков же ваш интерес в этом деле?
     - Тот  самый, что  давеча сформулировали вы сами: беспредельщиков  надо
гасить - кем бы они ни были.

        "111"
     За окнами вашингтонской резиденции - погожее утро;  по влажным  от росы
тротуарам, густо усыпанным облетевшими от ночного ливня лепестками магнолий,
повзводно  и  побатальонно вершат свою неукоснительную - хоть крыша гори!  -
трехкилометровую   пробежку   верные   палладины  бесхолестириновой   диеты,
безопасного секса и беспорочной службы.
     Пыльнолицему  человеку же сейчас  явно  не  до  проблем здоровья: после
бессонной  ночи  пепельница перед  ним  заполнена  доверху,  а  вот  склянка
растворимого кофе, напротив того,  опустошена до самого донышка.  Он  тихим,
потухшим голосом разговаривает по спутниковому телефону:
     - ...Да, полный провал. Их уже доставили на Кипр и предъявили обвинение
в  пиратском  промысле,  отягощенном  убийством пассажиров и членов экипажа.
Очень грамотно скроено - я пока не представляю, как мы будем отмываться...
     - Это еще не  полный провал, - мрачно откликается трубка. - Включите-ка
TVT: там идет пресс-конференция генерала Хамбургера, командующего этой вашей
"Бурей в песочнице", - и приходится ему весьма хреново...

        "112"
     Генерал  Хамбургер  -  лошадиная  кальтенбруннеровская будка усажена на
шварценеггеровские  плечи, обтянутые мятой  полевой  формой:  мы,  мол,  три
минуты  как из боя!  - бросает раздраженно-вопросительный взгляд на сидящего
одесную  от него советника  в  штатском -  того сАмого, что "интервьюировал"
ночью "дядю Тома".
     Пресс-конференция с самого  свернула  куда-то не  туда. Предполагалось,
что корреспонденты  станут открывши рты внимать реляциям о  ходе  подавления
последних очагов сопротивления ливийско-белорусских террористов (тут генерал
имел специальную "домашнюю заготовку" для ответа на вполне вероятный вопрос:
а отчего, дескать все эти белорусы - чернокожие?) и леденящим душу рассказам
о преступлениях свергнутого режима (тут фактура вполне натуральная; возможны
лишь легкие шпильки типа: "И что, все эти кошмары  стали известны лишь вчера
вечером?"). Однако сволочные щелкоперы вместо того вцепились мертвой хваткой
в сивокобылий  бред  этого  накокаинившегося  лягушатника насчет "Украденной
победы" и слышать ни о чем не желают, кроме мифического русского спецназа...
Генерал  наш,  заметим  в  скобках,  -  отнюдь  не  первый  в  истории  боец
информационной войны, подорвавшийся  на этом минном поле, и  лишь тогда  уже
уразумевший,  что опровергать вполне  очевидную бредятину, не имеющую вообще
никаких пересечений с реальностью, куда сложне, чем правду...
     - Повторяю для особо тупых: на острове  нет и не было никакого русского
спецназа!
     - Могу ли я уточнить ваши слова так, - нагло  гнет свое один из один из
репортеров, - что "Американское командование  не  осведомлено о многочасовых
перемещениях   по   острову  большой  группы  людей  в  униформе  российских
parachutistes?" Людей, что  на  глазах  у десятков свидетелей  высадились  в
аэропорту под  звуки  русского  гимна, а потом возглавили народ,  штурмующий
президентский  дворец? Людей,  которые наличествуют на десятках фотографий и
видеопленок, которые дали несколько интервью для прессы...
     - Мне нечего больше добавить на эту тему, - отрубает генерал.
     - Мы полагаем, это могли быть  какие-то  самозванцы...  или шутники,  -
примирительно вступает в дело штатский.
     -  То  есть вы,  наконец, признаете  их  существование!  -  торжествует
газетчик; все дружно  склоняются  к ноутбукам - "...в конце-концов вынуждены
были признать долго отрицаемое ими..." Вот ведь суки!..
     В задних  рядах  встает  флегматичный  англичанин  -  тот самый,  что в
аэропорту,  интервьюируя  "спецназовцев", помянул  "имеющиеся в распоряжении
нашего издания сведения о совместной операции нескольких спецслужб по борьбе
с наркобизнесом". Его  весь этот "Праздник  неповиновения" слабо развлекает;
на расшалившихся  коллег  он  взирает  свысока, и  за  всю  прошедшую  часть
пресс-конференции   даже  ни   разу  не  включал   диктофона.  Еще  бы:  его
респектабельное издание - это не какая-нибудь вам "Ревю паризьен" (давно уже
прозванная  за невыносимую желтизну  "Парижским комсомольцем"), оно  кормить
читателей байками о похождениях лабухов в голубых беретах не станет...
     - Газета "Файнэншл ньюс", -  веско  представляется он, и штатский разом
подбирается:  ну  вот, похоже, вступила тяжелая артилерия. - Сегодня, в  час
пополуночи,  CNN  демонстрировала  репортаж  о  штурме  виллы  этого  самого
упыря-наркобарона десантниками 1-ой Аэромобильной бригады. Утверждалось, что
репортаж идет в прямом эфире...
     -  Он  и  шел  в  прямом  эфире,  прямей  некуда!  -  чугунным  голосом
подтверждает генерал.
     - Видите ли, в распоряжении нашего издания имеется  видеофильм о штурме
означенной виллы, снятый... ну, скажем - с  иной  точки, чем CNN-овский; так
вот, если верить  таймеру, вилла  в  действительности  была взята  уже  к 11
вечера... Чем вы можете объяснить это двухчасовое расхождение?
     Хук в челюсть, внезапный и точный; инервьюируемые явно "поплыли".
     - Этого не может быть! - бУхает генерал.
     - Мне было бы легче ответить на ваш вопрос, если бы вы  более  детально
рассказали  о  содержании  видеофильма,  -  вкрадчиво  предлагает  штатский:
пытается  повиснуть  на  противнике в  клинче,  выигрывая время  до гонга  -
решение в общем верное...
     - Это любительская видеозапись, состоящая из  трех фрагментов. Первый -
бой штурмующих  с  внешней  охраной виллы,  в  режиме  скоротечного огневого
контакта.  Второй -  труп хозяина виллы, застреленного  - прадонэ  муа! -  в
собственном туалете; время  на  таймере  - 23.06. Третий  фрагмент  - камера
пыток этого  самого упыря,  "карибского  Ганнибала  Лектора"; весь интерьер,
включая отпрепарированные  женские  головы,  несомненно идентичен тому,  что
известен теперь миру по CNN-овскому репортажу - только снято это на два часа
раньше.
     Дальше  отмалчиваться уже  нельзя - репортеры  и  так  уже  тарахтят по
клавишам  ноутбуков как  сумасшедшие,  -  и штатский,  условным знаком велев
напарнику-генералу заткнуться, пускается в импровизацию.
     - Вы ведь понимаете, - с многозначительной улыбкой произносит он, - что
такого рода военные операции обычно  сопровождаются  действиями  специальных
подразделений,  так сказать,  в тылу противника... Я ничего не утверждаю, но
не  могу  исключить,  что  одна  из наших разведгрупп, загодя заброшенных на
остров... Ну, вы меня понимаете...
     - Версия интересная,  - безжалостно усмехается англичанин, - но почему,
в таком случае, ваши рейнджеры разговаривают между собой ПО-РУССКИ?
     Нокдаун. Рефери, счет!..
     - Боюсь, что ваше уважаемое издание  стало жертвой фальсификации... или
мистификации, - закрывшись перчатками в глухой защите, штатский и не мечтает
уже ни  чем,  кроме  как дотянуть до гонга. -  Кто-то  надрал фрагментов  из
CNN-овского  репортажа,  наложил на  них  новый  звуковой ряд,  и  при  этом
фальсифицировал показания таймера...
     - Я  вынужден отвергнуть  это ваше  "объяснение", -  методично добивает
журналист. - Съемка была выполнена цифровой  видеокамерой, и поступила к нам
в редакцию прямо в виде файлов, около полуночи - то есть за час до того, как
1-ая Аэромобильная начала  свой  якобы  штурм...  Время  формирования  самих
файлов  полностью  соответствует этим датам. Кроме того,  эти видеоматериалы
были выложены авторами и в Интернет - опять-таки раньше начала "CNN-овского"
штурма, это легко проверить. Так чтО там все-так штурмовали ваши десантники,
разнося ракетами архитектурные памятники?..
     Все. Нокаут.
     - Это ваша собственная фальшивка! - елозит, пытается привстать генерал.
     - Никаких комментариев... - бросает на ринг полотенце штатский.

        "113"
     Если вы  полагаете, что их российским коллегам приходится в эти  минуты
слаще  -  очень  даже  ошибаетесь.  Тут вмешивается еще  одно дополнительное
привходящее обстоятельство.  Понятно, что вообще ожидать  от пресс-секретаря
правдивости - это вроде как интересоваться у девочки-по-вызову, первый ли ты
у нее мужчина; однако про  российских представителей сей славной профессии в
Одессе  непременно  сказали  бы: "Это что-то особенного!" Так что  когда сим
достойным  наследникам  булгаковской  девицы  "со  скошенными   к   носу  от
постоянного  вранья  глазами"  случается,  волею  обстоятельств,  озвучивать
чистую правду - им все равно никто не верит ни на грош!
     -  ...Повторяю для  особо тупых:  на острове  нет и  не  было  никакого
русского  спецназа! - чеканит полковник  из Центра общественных связей некой
могучей силовой структуры на три буквы.
     - Да-да-да!! - издевательски поддакивают из второго ряда. - Это были не
спецназовцы! Это были ЛЮДИ, ПОХОЖИЕ НА СПЕЦНАЗОВЦЕВ !
     - Не знаю, как у вас, товарищ полковник, а у меня эта история в кои  то
веки вызвала подзабытое чувство национальной гордости, -  вступает следующий
зоил  (ишь,  к