- Жаль, что мы не можем сказать того же, - заметила Салассер. -  Твоя
возня и лапанье вечно холодными руками нагоняли на нас всех  невероятную
скуку.
   - Вообще-то, невежливость мне не  свойственна,  но  придется  сказать
правду,  -  присоединилась  к  сестрам  Табазинт.  -   Твои   физические
характеристики оставляют желать  много  лучшего,  и,  кроме  того,  тебе
следовало бы избавиться от дурацкой привычки насвистывать сквозь зубы.
   Мидре начала хихикать.
   - Кугель с такой первобытной гордостью относится к своим  новшествам,
но мне приходилось слышать, как маленькие дети обменивались  куда  более
интересными теориями.
   Кугель сухо проговорил:
   - Ваши замечания не имеют никакого значения. Как только  представится
удобный случай, вы можете быть уверены, что...
   - Какой еще случай? - спросила госпожа Сольдинк. -  Больше  не  будет
никаких случаев. Хватит уже вашей глупости.
   - Путешествие еще не кончено, -  заносчиво  сказал  Кугель.  -  Когда
ветер усилится, мы возобновим наш путь на юг.
   Госпожа Сольдинк громко расхохоталась.
   - Это не просто ветер. Это муссон. Он переменится через  три  месяца.
Когда я поняла, что Саскервой недостижим, я привела корабль туда, откуда
ветер понесет нас  в  дельту  реки  Великий  Ченг.  Я  подала  господину
Сольдинку и капитану Баунту знак, что все в  порядке,  и  велела  им  не
приближаться к нам до тех пор, пока я не приведу нас в Порт-Пергуш.
   Кугель беспечно рассмеялся.
   - Как жаль,  госпожа  Сольдинк,  что  столь  изощренный  план  должен
пропасть зря.
   Он чопорно поклонился и вышел из камбуза.
   Кугель направился вверх, в штурманскую рубку, и сверился  с  атласом.
Дельта Великого Ченга узкой расселиной врезалась  в  область,  известную
как Страна Падающей Стены. К северу в океан вдавался  тупой  полуостров,
отмеченный  как  Гадор  Поррада,   по   всей   вероятности,   совершенно
необитаемый, за исключением единственной деревушки Туствольд.  К  северу
от Ченга другой полуостров, Драконья  Шея,  длиннее  и  уже,  чем  Гадор
Поррада,  простирался  на  значительное  расстояние  в   глубь   океана,
заканчиваясь цепью  скал,  рифов  и  маленьких  островков  -  Драконьими
Клыками. Кугель подробно изучил карту, затем с обреченным стуком  закрыл
атлас.
   - Так тому и быть, - сказал Кугель. - Сколько еще,  ох,  сколько  еще
мне придется питать пустые надежды и тщетные мечты? И все-таки все будет
хорошо... Посмотрим-ка, где там земля.
   Кугель взошел на ют. На горизонте он  заметил  корабль,  который  при
рассмотрении в подзорную трубу оказался той самой неуклюжей  шхуной,  от
которой он так просто  ушел  несколько  дней  назад.  Даже  без  червей,
используя умную тактику, он с легкостью оторвался бы от такой калоши.
   Кугель поставил парус вдоль правого  борта,  затем,  вскочив  на  ют,
повернул руль, чтобы развернуть судно к гавани,  стараясь  держать  курс
как можно точнее на север.
   Команда шхуны, заметив его тактику, сменила  курс,  чтобы  перерезать
ему дорогу и загнать назад на юг, в дельту, но  Кугель  не  испугался  и
продолжал держать тот же курс.
   Справа теперь  виднелся  низкий  берег  Гадор  Поррада;  слева  важно
рассекала воду шхуна. При помощи подзорной трубы Кугель различил на носу
тощую фигуру Дрофо, делающего знаки положить червям тройную приманку.
   Из камбуза  посмотреть  на  шхуну  вышли  госпожа  Сольдинк  с  тремя
дочерьми, и почтенная дама разразилась в адрес Кугеля потоком назойливых
указаний, которые ветер унес прочь. "Галанте", корпус которой был  плохо
приспособлен к плаванию под парусами, очень сильно  сносило  в  сторону.
Чтобы увеличить скорость, Кугель отошел на несколько румбов  к  востоку,
приблизившись к низкому берегу, а шхуна неумолимо прижимала его.  Кугель
отчаянно крутанул штурвал,  надеясь  сделать  знаменитый  поворот  через
фордевинд, который одним махом разрушил бы все планы его преследователей
на шхуне, не говоря уж  о  госпоже  Сольдинк.  Для  лучшего  эффекта  он
спрыгнул вниз на палубу, чтобы подправить шкоты, но прежде чем он  успел
вернуться к штурвалу, корабль потерял ветер.
   Кугель взобрался назад на ют и рванул  штурвал  в  надежде  повернуть
"Галанте" на правый борт. Глядя  на  близкое  побережье  Гадор  Поррада,
Кугель  заметил  любопытную  сценку:  группа  морских  птиц  вышагивала,
казалось, по поверхности воды. Кугель в  изумлении  глядел  на  то,  как
птицы бродили туда-сюда, время от времени наклоняя головы, чтобы клюнуть
поверхность.
   "Галанте" медленно заскользил, останавливаясь. Кугель решил,  что  он
посадил корабль на Туствольдские илистые отмели.
   Судя по птицам, расхаживавшим по воде.
   В четверти мили от них шхуна бросила якорь и начала  спускать  лодку.
Госпожа Сольдинк и девушки возбужденно махали руками.  Кугель  решил  не
тратить времени на прощания. Он перелез через борт и начал пробираться к
берегу.
   Ил был глубоким, вязким и пах хуже некуда. Из ила,  чтобы  посмотреть
на Кугеля, поднялся высокий стебель, оканчивающийся  круглым  глазом,  и
еще дважды на него нападали клешнеящерицы, которых, к счастью,  он  смог
обойти.
   Наконец Кугель вышел на берег. Поднявшись на ноги, он обнаружил,  что
компания со шхуны уже добралась до "Галанте". В одной  из  фигур  Кугель
узнал Сольдинка, который указал на Кугеля и погрозил ему кулаком. В  тот
же миг Кугель сообразил, что  все  его  терции  остались  на  "Галанте",
включая шесть золотых монет по сто терциев,  вырученных  им  от  продажи
Сольдинку червя Фускуле.
   Это был серьезный удар. К Сольдинку теперь присоединилась  и  госпожа
Сольдинк, тоже делавшая Кугелю оскорбительные знаки.
   Не опустившись до ответа, Кугель развернулся и побрел вдоль берега.
 
Часть III 
ИЗ ТУСТВОЛЬДА В ПОРТ-ПЕРГУШ 
 
Глава первая 
КОЛОННЫ 
 
   Кугель шел вдоль берега, дрожа на пронизывающем ветру. Местность была
безлюдной и унылой; слева темные волны размеренно  набегали  на  илистые
отмели;  справа  цепь  невысоких  холмов  преграждала  дорогу  в   глубь
побережья.
   Кугель совершенно пал духом. У него не было при  себе  ни  денег,  ни
даже дубинки, чтобы  в  случае  нападения  отбиться  от  разбойников;  в
башмаках хлюпала грязь, а промокшая одежда противно пахла тиной.
   Наткнувшись на  ямку,  которую  набегающая  волна  время  от  времени
наполняла  водой,  Кугель  выполоскал  свои  ботинки   и   после   этого
почувствовал себя несколько лучше, хотя прилипшая к костюму тина и свела
на нет все его попытки выглядеть достойно и со вкусом. Кугель,  бредущий
вдоль берега, напоминал огромную перепачканную птицу.
   Рядом с устьем неторопливой реки, впадавшей в море, он увидел  старую
дорогу, которая вполне могла вести в  деревеньку  Туствольд,  означавшую
для Кугеля пищу и кров на ночь. Он свернул с берега и направился вглубь.
   Чтобы согреться, Кугель пустился бежать, высоко задирая  колени.  Так
он пробежал милю или две, и холмы сменились странным пейзажем, в котором
возделанные поля  перемежались  с  пустынными  пятачками.  Вдали,  точно
разбросанные там и сям в море  воздуха  островки,  возвышались  холмы  с
крутыми склонами.
   Никакого  селения  не  было  видно,  но  на  полях   группки   женщин
пропалывали просо и кормовые бобы. Когда Кугель протрусил мимо них,  они
бросили работу и все  как  одна  уставились  на  него.  Тот  счел  такое
внимание оскорбительным и гордо побежал дальше, не глядя ни направо,  ни
налево.
   Облака, через холмы подползавшие с запада, наполняли воздух прохладой
и предвещали скорый дождь. Кугель, вытянув  голову,  попытался  отыскать
впереди селение Туствольд,  но  ничего  не  увидел.  Тучи  наползали  на
солнце, заслоняя и без того тусклый свет, и местность приобрела сходство
с древними картинами в коричневых  тонах,  с  плоскими  перспективами  и
выделяющимися деревьями пангко, напоминающими чернильный набросок.
   Сквозь облака вдруг пробился солнечный луч  и  заиграл  на  скоплении
белых колонн, возвышавшихся приблизительно на  расстоянии  мили.  Кугель
резко остановился, чтобы разглядеть странное сооружение. Храм? Мавзолей?
Развалины огромного дворца? Он пошел по дороге дальше и через  некоторое
время вновь  остановился.  Колонны  различались  по  высоте,  от  совсем
невысоких до более чем стофутовых, и казались примерно  десяти  футов  в
обхвате.
   Кугель снова возобновил свой путь. Подойдя ближе, он  разглядел,  что
на  верхушках  этих  странных  колонн  полулежат  мужчины,  нежащиеся  в
остатках лучей умирающего солнца.
   Разрыв в облаках затянуло,  и  солнечный  свет  окончательно  померк.
Мужчины сели, перекликаясь друг с другом, и наконец спустились с  колонн
по лестницам, прикрепленным к камням. Очутившись на земле, они  поспешно
удалились в  направлении  деревни,  полускрытой  за  зарослями  шрековых
деревьев. Кугель решил, что эта деревенька, примерно в миле от колонн, и
есть Туствольд.
   За колоннами в одном из бугров, замеченных ранее Кугелем,  зияла  яма
каменоломни. Оттуда появился седовласый старик с  ссутуленными  плечами,
мускулистыми руками и  медленной  походкой  человека,  привыкшего  точно
рассчитывать каждое свое движение. На нем была  белая  блуза,  свободные
серые штаны и стоптанные  башмаки  из  грубой  кожи.  На  его  груди  на
плетеном кожаном шнуре висел пятигранный амулет. Заметив Кугеля,  старик
остановился, ожидая его приближения.
   Кугель постарался придать своему голосу все возможное изящество:
   - Сударь, не торопитесь с выводами! Я - не бродяга и не попрошайка, а
моряк, добравшийся до берега по илистым отмелям.
   - Какой необычный маршрут, -  удивился  старик.  -  Опытные  мореходы
предпочитают использовать пристани Порт-Пергуша.
   - Несомненно. А вон та деревушка, случайно, не Туствольд?
   - Собственно  говоря,  Туствольд  -  эти  развалины,  где  я  добываю
белокамень. Местное население называет  так  же  и  деревню,  и,  честно
говоря, я не вижу в этом ничего предосудительного. А  что  вам  нужно  в
Туствольде?
   - Еда и ночлег. Но я не могу заплатить ни гроша,  поскольку  все  мои
пожитки остались на корабле.
   Старик пренебрежительно тряхнул головой.
   - В Туствольде вы ничего не получите без денег. Они - скаредный народ
и раскошеливаются  только  ради  того,  чтобы  сидеть  повыше.  Если  вы
удовольствуетесь соломенным тюфяком и  миской  супа  на  ужин,  я  смогу
приютить вас, и вам не придется ничего платить.
   - Это поистине великодушное предложение! -  воскликнул  Кугель.  -  Я
принимаю  его  с  удовольствием.  Разрешите  представиться:  меня  зовут
Кугель.
   Старик поклонился.
   - Я - Нисбет, сын Нисвангеля, который добывал камень на этом месте до
меня, и внук Раунса, который занимался тем же ремеслом. Но пойдемте  же!
Зачем дрожать здесь на ветру, когда в доме ожидает теплый очаг!
   Они  направились  к   жилищу   Нисбета,   кучке   обветшалых   лачуг,
прилепившихся друг к другу, построенных из камней и  кусков  корабельной
обшивки. Несомненно, эти разномастные пристройки возводились  в  течение
многих лет, а возможно, даже и  столетий.  Внутренняя  обстановка  этого
сооружения, хотя и уютная, была ничуть не  менее  беспорядочной.  Каждая
комната была забита диковинками и древностями, собранными Нисбетом и его
предшественниками во время работ на развалинах  Старого  Туствольда  или
где-то еще.
   Нисбет налил для  Кугеля  ванну  и  снабдил  его  ветхим  старомодным
одеянием, которое тот мог носить, пока его собственная  одежда  не  была
приведена в порядок.
   - Эту задачу лучше поручить деревенским женщинам, - сказал Нисбет.
   - Если вы помните, я остался совсем без средств,  -  напомнил  своему
радушному хозяину Кугель. - Я  с  большим  удовольствием  воспользовался
вашим гостеприимством, но не могу навязывать вам еще и финансовое бремя.
   - Никакое это не бремя, - засмеялся Нисбет. - Они наперебой  пытаются
оказать мне какую-нибудь услугу, чтобы я за это сделал работу для них  в
первую очередь.
   - В таком случае я с благодарностью приму эту помощь.
   Кугель с наслаждением выкупался и закутался  в  старый  халат,  затем
принялся за обильный ужин, состоявший из супа  из  рыбы-свечи,  хлеба  и
маринованных рампов, которыми, как сказал Нисбет, особенно славился этот
край. Они ели из разрозненных старинных тарелок и  использовали  посуду,
среди которой не нашлось бы  и  двух  одинаковых  вещей,  даже  по  тому
материалу, из которого они  были  сделаны:  серебро,  глоссольд,  чугун,
золото, зеленый сплав из  меди,  мышьяка  и  каких-то  других  вещество.
Нисбет охарактеризовал эти вещи в абсолютно непринужденной манере:
   - Каждая насыпь, возвышающаяся на этой  равнине,  представляет  собой
древний город, ныне разрушенный  и  покрытый  пылью  времен.  Когда  мне
выпадает часок-другой досуга, я частенько хожу раскапывать  какой-нибудь
новый курган  и  нередко  нахожу  что-нибудь  интересненькое.  Вот  этот
поднос, к примеру, я обнаружил на одиннадцатой стадии города  Челопсика,
и он сделан из  корфума,  инкрустированного  окаменевшими  ляками.  Моих
знаний не хватает, чтобы прочесть эти руны, но, похоже,  здесь  записана
какая-то детская  песенка.  А  этот  нож  еще  старше,  я  нашел  его  в
подземельях под городом, который назвал Арадом, хотя его  подлинное  имя
давно забыто.
   - Как интересно! - восхитился Кугель. - А вам когда-нибудь  удавалось
отыскать клад или драгоценные камни?
   Нисбет пожал плечами.
   - Каждый из этих предметов бесценен - как уникальное воспоминание. Но
теперь, когда солнце вот-вот потухнет, кто даст  за  них  хорошую  цену?
Бутылка доброго вина и та полезней. К слову говоря, я  предлагаю,  чтобы
мы, как  знатные  вельможи,  направились  в  гостиную,  где  я  откупорю
бутылочку выдержанного вина, и мы сможем погреть косточки у очага.
   - Здравая мысль! -  объявил  Кугель.  Он  последовал  за  Нисбетом  в
комнату, заставленную  разномастными  стульями,  диванами,  столами,  на
которых громоздились бесчисленные диковины.
   Нисбет налил вино из глиняной бутыли, которая, судя  по  покрывавшему
ее радужному налету, была немыслимо древней. Кугель  осторожно  пригубил
вино, обнаружив,  что  оно  густое  и  крепкое  и  благоухает  странными
ароматами.
   - Замечательное вино! - заявил Кугель.
   - У вас неплохой вкус, - одобрил его Нисбет. - Это  вино  из  погреба
виноторговца на четвертом уровне Зей-Кембеля. Пей от души; ибо  там  еще
пылятся тысячи таких бутылок.
   - Ваше здоровье! - Кугель опрокинул свой кубок. -  При  такой  работе
вам никакого приработка и желать не приходиться, это ясно.  У  вас  ведь
нет сыновей, которым вы могли бы передать свои знания?
   - Нет. Моя жена умерла много лет назад от укуса голубой фантикулы,  и
я больше не захотел ни на ком жениться. -  Хмыкнув,  Нисбет  поднялся  и
подкинул дров в очаг. Затем он вернулся в  свое  кресло  и  уставился  в
огонь. - И все-таки по ночам я часто сижу здесь, размышляя,  что  будет,
когда я умру.
   - Возможно, вам стоит взять ученика, - осторожно заметил Кугель.
   Нисбет издал короткий глухой смешок.
   - Это не так-то просто. Местные мальчишки начинают грезить о  высоких
колоннах еще прежде, чем  выучиваются  плеваться  как  следует.  Нет,  я
предпочел бы общество человека, который  повидал  мир.  Каково,  кстати,
ваше собственное ремесло?
   Кугель сделал неопределенный жест.
   - Я еще не определился  с  родом  деятельности.  Я  успел  поработать
червеводом, а недавно даже командовал морским судном.
   - О, это очень престижная должность, - уважительно кивнул старик.
   - Верно, но козни подчиненных заставили меня покинуть ее.
   - По илистым отмелям?
   - Совершенно верно.
   - Таковы превратности судьбы, - философски заметил Нисбет. - И все же
у вас впереди большая часть жизни  и  множество  свершений,  тогда  как,
оглядываясь на собственную, уже прожитую жизнь и дела, которые совершил,
я вижу, что ни одно из них нельзя назвать поистине значительным.
   - Когда солнце потухнет, - пожал плечами  Кугель,  -  все  дела  -  и
значительные, и не очень - уйдут в небытие.
   Нисбет поднялся и откупорил еще одну  бутылку.  Наполнив  бокалы,  он
вернулся в свое кресло.
   - Два часа пустой болтовни  никогда  не  перевесят  стоимость  одного
хорошего столба. Ибо я сейчас - Нисбет, добывающий камни,  которому  еще
надо  воздвигнуть  чересчур  много  колонн  и  выполнить  слишком  много
заказов.
   Они сидели в тишине, глядя на пламя. Наконец Нисбет промолвил:
   - Я вижу, вы устали. Несомненно, денек сегодня выдался не из  легких.
- Он с усилием поднялся и указал на кушетку. - Можете лечь вон там.
   Утром Нисбет и Кугель позавтракали лепешками с вареньем, принесенными
деревенскими женщинами, после чего Нисбет повел Кугеля в каменоломню. Он
показал на  яму,  обнажавшую  огромную  расселину  в  одном  из  склонов
кургана.
   - Старый Туствольд был городом тринадцати стадий, как вы сами  можете
убедиться. Люди четвертого уровня построили храм в  честь  Миаматты,  их
Верховного Бога Богов. В этих развалинах я  беру  белокамень  для  своих
нужд... Но солнце уже высоко. Скоро мужчины из деревни  пойдут  на  свои
колонны; в самом деле, вот и они.
   Мужчины подходили, по двое  и  по  трое.  Кугель  наблюдал,  как  они
взбирались  на  колонны  и  устраивались  на  солнце.  Кугель  удивленно
обернулся к Нисбету.
   - Зачем они так старательно сидят на своих колоннах?
   - Они  впитывают  целительную  энергию  солнечных  лучей,  -  пояснил
Нисбет. -  Чем  выше  колонна,  тем  чище  и  мощнее  энергия  и  больше
престижность места. Женщины в особенности одержимы стремлением увеличить
высоту колонн, на которых сидят их мужья. Принося деньги за новый  кусок
камня, они хотят получить его немедленно и нещадно подгоняют меня до тех
пор, пока я не выполню работу, а если уж при этом  я  должен  помочь  им
опередить какого-нибудь из их соперников, то все еще хуже.
   - Странно, что у вас нет конкурентов, ведь ваше дело  кажется  вполне
прибыльным.
   - Это не так странно, если  оценить  ту  работу,  которую  необходимо
сделать.  Камень  нужно  спустить  из  храма,  обтесать,   отполировать,
очистить от старых надписей, дать ему  новый  номер  и  поднять  его  на
вершину колонны. Это довольно-таки значительная работа, которая была  бы
невозможной без этого, -  Нисбет  дотронулся  до  пятигранного  амулета,
висевшего на его груди. -  Его  прикосновение  уничтожает  силу  земного
притяжения, и самый тяжелый предмет поднимается в воздух.
   - Поразительно! - воскликнул Кугель. - Так значит,  амулет  -  ценная
принадлежность вашего ремесла.
   - Незаменимая - так будет правильней... Ба! Сюда направляется госпожа
Кроульскс, чтобы побранить меня за недостаточное усердие.
   Дородная женщина  средних  лет,  с  хмурым  круглым  лицом  и  рыжими
курчавыми волосами, типичными для деревенских  жителей,  приблизилась  к
ним. Нисбет поприветствовал ее со всей  возможной  любезностью,  которую
она пресекла решительным жестом.
   - Нисбет, я должна снова выразить тебе свое недовольство! С тех  пор,
как я выложила свои терции, ты сначала установил новый камень  Тоберску,
потом Джиллинсксу. Теперь мой муж сидит в их тени, а их  женушки  вдвоем
радуются моему унижению! Чем тебе не угодили мои деньги? Ты  что,  забыл
мои подарки - хлеб и сыр, которые я  прислала  тебе  со  своей  дочерью,
Турголой? Что ты на это скажешь?
   - Госпожа Кроульскс,  позвольте  мне  хотя  бы  слово  вставить!  Ваш
"двадцатый" уже готов, и я даже собирался уведомить об этом вашего мужа.
   - Вот это хорошая новость! Ты же понимаешь мое беспокойство.
   - Разумеется, но  чтобы  избежать  недопонимания  в  будущем,  должен
сообщить вам, что как госпожа Тоберск, так и госпожа  Джилинскс  сделали
заказы на "двадцать первые".
   У госпожи Кроульскс отвисла челюсть.
   - Так скоро? Вот змеюки! В таком  случае  мне  тоже  нужен  "двадцать
первый", и ты должен пообещать мне, что первым делом  примешься  за  мой
заказ.