рного железного фонаря на корме.
   Кугель издал недовольный возглас и потушил свет, сердито повернувшись
к госпоже Сольдинк.
   - Почему вы не сказали, что зажгли фонарь?
   Госпожа Сольдинк равнодушно пожала плечами.
   - Ну, во-первых, вы и не спрашивали.
   - А во-вторых?
   - Очень благоразумно зажигать фонарь, когда находишься  в  море.  Это
правило осторожного моряка.
   На борту "Галанте"  не  стоит  зажигать  никаких  огней,  кроме  тех,
которые я прикажу зажечь.
   - Как скажете.
   Кугель побарабанил по эскалабре.
   - Держите теперешний курс еще час, а потом поверните на юг.
   - Неблагоразумно! Катастрофически неблагоразумно!
   Кугель  спустился  на  среднюю  палубу  и  стоял  там,  опершись   об
ограждение, до тех пор, пока нежный  звон  серебряных  колокольчиков  не
позвал его на ужин, который в тот вечер был накрыт в  заднем  салоне  на
столе, застеленном белой льняной скатертью.
   Еда не обманула ожиданий Кугеля, о чем он и сказал Табазинт,  которая
сегодня исполняла обязанности ночной горничной.
   - Пожалуй, в рыбном соусе было многовато фенхеля, - заметил он. -  Да
и вторую  перемену  вина  -  я  имею  в  виду  Бледное  Монтрахийское  -
совершенно явно следовало  выдерживать  еще  год,  чтобы  оно  наилучшим
образом проявило свой  букет.  Тем  не  менее,  было  почти  не  к  чему
придраться, и я надеюсь, что ты скажешь об этом поварихе.
   - Прямо сейчас? - робко спросила Табазинт.
   - Не обязательно, - сказал Кугель. - Почему бы не завтра?
   - Думаю, это действительно потерпит до завтра.
   - Вот именно. Нам надо обсудить наши собственные дела. Но сперва... -
Кугель  выглянул  в  иллюминатор,  -  как  я  и  ожидал,  эта   коварная
старушенция снова зажгла кормовой фонарь. Понятия не имею, что у нее  на
уме. Что ей проку в огне на корме? Она же ведет корабль не назад.
   - Возможно, она хочет предостеречь тот, другой корабль, который  идет
за нами след в след.
   - Возможность столкновения не так уж велика. Я хочу избежать  лишнего
внимания, а не привлечь его.
   - Все хорошо, Кугель. Не надо беспокоиться. - Табазинт приблизилась и
положила  руки  Кугелю  на  плечи.  -  Тебе  нравится  моя  прическа?  Я
надушилась сегодня особенными духами; они называются "Танженс", в  честь
мифологической красавицы.
   - У  тебя  очень  красивые  волосы,  просто  до  неприличия;  а  духи
великолепны, но я должен подняться и разобраться с твоей матерью.
   Табазинт попыталась удержать его, то надувая губки, то улыбаясь.
   - Ну же, Кугель, разве я могу  поверить  твоей  лести,  если  ты  под
первым же предлогом сбегаешь от меня? Останься со мной, докажи,  что  ты
действительно интересуешься мной! Пусть бедная старушка  спокойно  стоит
на руле.
   Кугель отстранил ее.
   - Держи себя в руках, моя пылкая крошка! Я  уйду  только  на  миг,  а
потом уж докажу тебе все, что пожелаешь!
   Кугель выбежал из каюты и поднялся на ют. Как он и  опасался,  фонарь
горел с ужасающей яркостью. Не остановившись,  чтобы  выбранить  госпожу
Сольдинк, Кугель не только погасил свет, но  и  снял  с  фонаря  колпак,
горелку и фитиль и выбросил их в море.
   Затем он сказал, обращаясь к госпоже Сольдинк:
   - Моей снисходительности пришел  конец.  Если  я  еще  раз  увижу  на
корабле свет, вам не поздоровится.
   Госпожа Сольдинк высокомерно промолчала, и, бросив  последний  взгляд
на эскалабру, Кугель вернулся в каюту. Выпив еще вина и несколько  часов
порезвившись с Табазинт,  он  крепко  заснул  и  в  ту  ночь  больше  не
возвращался на ют.
   Утром, когда Кугель сидел, жмурясь на солнце, его вновь  посетило  то
странное ощущение какого-то несоответствия, которое уже  беспокоило  его
раньше. Он поднялся на ют, где  за  штурвалом  стояла  Салассер.  Кугель
подошел взглянуть на эскалабру; стрелка показывала точно на юг.
   Он  вернулся  на  среднюю  палубу  и  осмотрел  червей;  они   лениво
бултыхались в воде при  половинной  приманке,  явно  здоровые,  если  не
считать того, что  казалось  утомлением,  и  признаков  тимпа  у  червя,
плывшего рядом с левым бортом. Да, сегодня червеводам предстояла большая
работа, уклониться от которой могла надеяться лишь ночная горничная.
   Прошел день, за ним еще один - для Кугеля  безмятежное  время  покоя,
желанного отдыха на морском воздухе,  наслаждения  прекрасной  кухней  и
нескончаемого  внимания  ночных   горничных.   Единственным   источником
беспокойства были те странные несоответствия во времени и  пространстве,
которые сейчас он считал всего лишь приступами дежа вю.
   В то самое утро, когда Табазинт накрыла ему завтрак  на  воздухе,  он
был  прерван  появлением  маленькой  рыбачьей  лодки.  Позади   нее,   к
юго-западу, Кугель различил смутные очертания острова, которые оглядел в
полном замешательстве. Снова дежа вю?
   Кугель взялся за штурвал и подвел "Галанте" к лодке,  в  которой  был
мужчина  с  двумя  мальчиками.  Подойдя  с  траверза,  Кугель  вышел   к
ограждению и окликнул рыбака:
   - Эй! Что за остров лежит вон там?
   Рыбак взглянул на Кугеля, как на полоумного.
   - Это Лаусикаа, как вам  должно  быть  известно.  На  вашем  месте  я
держался бы от этого места подальше.
   Кугель в изумлении уставился на остров. Лаусикаа?  Разве  такое  было
возможно, если только дело не обошлось без колдовства?
   Кугель в смятении подошел к эскалабре; на вид  все  было  в  порядке.
Поразительно! Он отправлялся на юг, а теперь вернулся с  севера,  и  ему
придется либо сменить курс, либо столкнуться с большими неприятностями в
том месте, с которого он начал!
   Кугель повернул корабль к востоку, и Лаусикаа скрылась за горизонтом.
Затем он снова сменил курс и еще раз направил "Галанте" на юг.
   Госпожа  Сольдинк,  безучастно  наблюдавшая  за  всем   происходящим,
раздраженно скривила губы.
   - Опять на юг? Разве я  не  предупреждала  вас  обо  всех  опасностях
такого курса?
   - Следуйте на юг! Ни на йоту на восток, ни на  долю  йоты  на  запад!
Заданное направление - юг! Север должен остаться за кормой, а нос должен
быть повернут к югу!
   - Безумие! - пробормотала госпожа Сольдинк.
   - Безумие? Да я не больше безумен, чем вы сами! Это путешествие  меня
доконает! Я понятия не имею, как мы  умудрились  подойти  к  Лаусикаа  с
севера. Можно подумать, что мы совершили кругосветное плавание!
   - Волшебник Юкоуну наложил на корабль заклятие, чтобы  защитить  свой
груз. Это  наиболее  разумное  предположение  и  дополнительная  причина
направиться в Порт-Пергуш.
   - Об этом не может быть и речи, - заявил Кугель. - Я пойду к  себе  и
подумаю. Докладывайте обо всех необычных обстоятельствах.
   - Поднимается ветер, - предупредила госпожа Сольдинк. - Мы можем даже
попасть в шторм.
   Кугель подошел  к  ограждению  и  увидел,  что  и  в  самом  деле  на
северо-западе легкая зыбь колышет морскую гладь.
   - Ветер даст отдохнуть червям, - сказал Кугель.  -  Представления  не
имею, почему они такие вялые. Дрофо стал бы настаивать на том,  что  они
переутомились, но мне-то лучше знать.
   Спустившись на среднюю палубу, Кугель поднял голубой  шелковый  грот.
Парус наполнился ветром, и под килем запела вода.
   Кугель устроился в удобном кресле, закинув ноги на перила и время  от
времени  прикладываясь  к  бутылочке   Янтарной   Розпаньолы,   принялся
наблюдать за тем, как Табазинт и Мидре борются с  начальными  признаками
налета у червя с левого борта.
   День шел, и Кугель задремал, убаюканный мерными  движениями  корабля.
Проснувшись,  он  обнаружил,  что  зыбь  превратилась  в  легкий   бриз,
вздымающий судно вверх и вниз, волны бьются о борт корабля, а за  кормой
ревут буруны.
   Салассер, ночная горничная, принесла чай в серебряном чайнике и блюдо
с маленькими пирожными, которые Кугель проглотил в  необычно  задумчивом
состоянии духа.
   Поднявшись с кресла, Кугель поднялся на ют. Госпожа Сольдинк была  не
в духе.
   - Мне не нравится ветер, - сказала она ему. - Лучше спустить парус.
   - Ветер несет нас точно  по  курсу,  и  черви  могут  передохнуть,  -
воспротивился Кугель.
   - Незачем им  отдыхать,  -  огрызнулась  госпожа  Сольдинк.  -  Когда
корабль идет под парусами, я не могу держать курс туда, куда мне нужно.
   Кугель указал на эскалабру.
   - Держите курс на юг! Туда вам нужно держать курс! Стрелка  указывает
туда!
   Госпоже Сольдинк было нечего сказать, и Кугель ушел с юта.
   Солнце заходило за горизонт. Кугель вышел на нос и встал под фонарем,
как, бывало, стоял Дрофо. Сегодняшним вечером  закатное  небо  выглядело
особенно впечатляюще - алые перистые облака на темно-синем небосводе.  У
горизонта солнце замешкалось и  как  будто  заколебалось,  точно  нехотя
покидая мир дневного света. Мрачный сине-зеленый ореол окружил  огненный
шар - феномен, которого Кугель никогда  раньше  не  замечал.  Фиолетовый
кровоподтек на  поверхности  солнца  начал  пульсировать,  словно  устье
полипа. Что это было такое - знамение?
   Кугель собрался уйти,  затем,  точно  озаренный  внезапной  догадкой,
поднял взгляд на фонарь. Колпака, фитиля и горелки, которые Кугель  снял
с фонаря на корме, не было и здесь.
   Казалось,  подумалось  Кугелю,  на  "Галанте"  действовали   какие-то
изобретательные духи.
   - Однако, - сказал себе Кугель, - они имеют дело со мной, а  меня  не
просто так называют Кугелем Сообразительным.
   Он еще несколько минут постоял на носу. На юте госпожа Сольдинк и три
девушки пили чай, искоса поглядывая  на  Кугеля.  Тот  положил  руку  на
фонарный столб, образовав живописную картину, четко вырисовывавшуюся  на
закатном небе. Высокие облака приобрели теперь  цвет  запекшейся  крови,
безошибочно предвещая ветер. Похоже, стоило взять парус на рифы.
   Отгорел закат. Кугель задумался над всеми  странностями  путешествия.
Весь день плыть на юг, а утром проснуться далеко к северу от того места,
с  которого  отправлялись  в  путь  прошлым  утром,   -   неестественная
последовательность  событий...  Существовало   ли   этому   какое-нибудь
разумное объяснение, кроме волшебства? Океанский водоворот?  Испорченная
эскалабра?
   В мозгу Кугеля одна догадка сменялась другой, еще более  невероятной,
чем  предыдущая.  Одна,  наиболее   абсурдная,   мысль   заставила   его
сардонически усмехнуться, перед тем как  отбросить  ее  вместе  с  более
правдоподобными теориями.... Он резко остановился  и  вновь  вернулся  к
этой идее, поскольку, как ни странно, она отлично объясняла все факты.
   За исключением одного ключевого момента.
   Теория основывалась на предпосылке, что умственные способности Кугеля
были не на высоте.
   Кугель усмехнулся  еще  раз,  но  с  меньшей  уверенностью,  а  через
некоторое время и вовсе перестал усмехаться.
   Все  загадки  и  парадоксы  этого  путешествия  наконец   раскрылись.
Оказалось, что злодейки сыграли на врожденном  рыцарстве  Кугеля  и  его
чувстве такта, а его доверчивость обернулась против него же. Ну  ничего,
теперь он покажет им, кто умнее!
   Звон серебряного  колокольчика  возвестил,  что  ужин  подан.  Кугель
немного задержался, чтобы в последний  раз  окинуть  взглядом  горизонт.
Бриз посвежел, нагоняя маленькие волны, с плеском разбивающиеся о крутые
борта "Галанте".
   Кугель медленно пошел на корму. Он поднялся на  ют,  где  только  что
заступила на вахту госпожа Сольдинк. Кугель поприветствовал  ее  кивком,
на который она не ответила. Он взглянул на эскалабру; стрелка  указывала
на юг. Кугель подошел  к  гакаборту  и  ненароком  взглянул  на  фонарь.
Колпака не было, что,  впрочем,  ничего  не  доказывало.  Кугель  сказал
госпоже Сольдинк:
   - Хороший бриз даст червям отдых.
   - Вполне возможно.
   - Курс на юг, точно и не отклоняясь.
   Почтенная дама не удостоила его ответом. Кугель  приступил  к  ужину,
который во всех отношениях отвечал его строгим требованиям. Еду подавала
ночная горничная,  Салассер,  которую  Кугель  считал  ничуть  не  менее
очаровательной,  чем  ее  сестер.   Она   сделала   прическу   в   стиле
Спанссианских  Корибант   и   облачилась   в   простое   белое   платье,
перехваченное на талии золотой лентой.  Этот  костюм  как  нельзя  более
выгодно обрисовывал ее стройную фигуру. Из всех троих девушек  Салассер,
пожалуй, обладала наиболее утонченным умом, и ее речь, хотя по  временам
и причудливая, привлекала Кугеля своей свежестью и изяществом.
   Салассер подала Кугелю десерт - торт с пятью ароматами, и пока Кугель
поглощал этот деликатес, девушка начала снимать с него туфли.
   Кугель отдернул ногу.
   - Я пока останусь в туфлях.
   Салассер  удивленно  подняла  брови.  Кугель   обычно   переходил   к
постельным утехам сразу же, как только доедал десерт.
   Сегодня вечером  Кугель  отставил  недоеденный  торт  в  сторону.  Он
вскочил на ноги, выбежал из каюты и поднялся на ют, где  застал  госпожу
Сольдинк за разжиганием огня в фонаре.
   - Полагаю, я ясно выразился на эту тему! - сердито начал  Кугель.  Он
бросился к фонарю и, несмотря на протестующие  крики  госпожи  Сольдинк,
снял его и выкинул далеко во тьму.
   Он спустился в свою каюту.
   - Вот теперь, - сказал он Салассер, - можешь снять с меня туфли.
   Через час Кугель выскочил из кровати и завернулся в  халат.  Салассер
встала на колени.
   - Куда ты? Я придумала кое-что новенькое.
   - Я вернусь через миг.
   На юте Кугель снова обнаружил госпожу Сольдинк  зажигающей  несколько
свечей, которые она укрепила на фонарном столбе. Кугель сорвал  свечи  и
швырнул их в море.
   - Что вы делаете? - запротестовала госпожа  Сольдинк.  -  Я  не  могу
править кораблем в темноте!
   - Придется вам удовольствоваться светом от эскалабры!  Это  последнее
предупреждение!
   Госпожа  Сольдинк,  что-то  бормоча  себе  под  нос,  согнулась   над
штурвалом. Кугель вернулся в каюту.
   - А теперь, - сказал он Салассер, - займемся твоим новшеством. Хотя я
подозреваю,  что  за  двадцать-то  эр   немного   камней   осталось   не
перевернутыми.
   - Возможно и так, - с чарующей простотой согласилась Салассер.  -  Но
это же не значит, что нам нельзя попробовать.
   - Разумеется, нет, - ответил Кугель.
   Новшество  было  опробовано,   затем   Кугель   предложил   небольшое
изменение, которое также было признано удачным. После этого Кугель снова
вскочил на ноги и собрался выбежать из каюты, но Салассер поймала его  и
потянула назад в постель.
   - Ты сегодня неугомонный, точно тонквил! Что тебя так встревожило?
   - Ветер крепчает! Слышишь, как хлопает парус? Я должен все проверить.
   - Зачем ты будешь утруждаться? - промурлыкала Салассер. - Пусть  мама
занимается такими вещами.
   - Если она пойдет к парусу,  ей  придется  оставить  штурвал.  А  кто
занимается червями?
   - Черви отдыхают... Кугель! Ну куда же ты?
   Но Кугель уже выбежал  на  среднюю  палубу  и  обнаружил,  что  парус
перекрутился и бешено хлещет по шкотам. Он поднялся на ют  и  обнаружил,
что обескураженная госпожа Сольдинк покинула свой пост  и  ушла  в  свою
каюту.
   Кугель проверил эскалабру. Стрелка указывала в северном  направлении,
а корабль кренился, вращался во все стороны, точно  Щепка,  и  дрейфовал
назад.  Кугель  повернул  штурвал,  нос   резко   опустился;   ветер   с
оглушительным хлопком завладел парусом,  так  что  Кугель  испугался  за
шкоты.  Черви,  раздраженные  толчками,  выпрыгнули  из  воды,  нырнули,
оборвали ремни и уплыли прочь.
   Кугель закричал:
   - Свистать всех наверх!
   Но никто не отозвался. Он закрепил штурвал и в полной тьме взял парус
на гитовы, получив несколько чувствительных ударов болтающимися шкотами.
   Корабль теперь шел точно по ветру, в  восточном  направлении.  Кугель
пошел разыскивать свою команду, но обнаружил, что все заперлись в  своих
каютах и молчаливо игнорируют его строгие приказания.
   Кугель бешено заколотил башмаком в дверь, но  только  ушиб  ногу.  Он
медленно поковылял назад и постарался все закрепить. Ветер с воем  гулял
в такелаже, и корабль начал терять ветер. Кугель еще раз побежал  в  нос
корабля и прорычал приказы своей команде.  Ответа  он  добился  лишь  от
госпожи Сольдинк, которая простонала:
   - Дайте нам умереть с миром! Нас всех тошнит!
   Кугель в последний  раз  пнул  дверь  и,  прихрамывая,  отправился  к
штурвалу, где с огромным трудом  ему  удалось  заставить  "Галанте",  не
отклоняясь, идти по ветру.
   Всю ночь Кугель стоял у руля, а ветер пронзительно завывал,  и  волны
вздымались все выше и выше, иногда разбиваясь о транец  белой  пеной.  В
один из таких моментов Кугель оглянулся через  плечо  и  заметил  сияние
отраженного света. Свет? Откуда?
   Совершенно очевидно, что свет лился из окон заднего салона. Кугель не
зажигал ламп, что означало, что это сделал кто-то  другой,  в  нарушение
его строгого приказа.
   Кугель не решился оставить штурвал, чтобы погасить  свет...  Невелика
важность, сказал он себе; в такую ночь он мог бы зажечь над морем не  то
что лампу, а даже целый маяк, и не нашлось бы никого, кто увидел бы его.
   Часы шли,  шторм  гнал  суденышко  на  восток;  Кугель,  едва  живой,
съежился у штурвала. Ночь тянулась нескончаемо долго, но наконец  и  она
прошла, и небо окрасилось тусклым багрянцем.  Наконец  взошедшее  солнце
осветило безбрежный океан, по которому катились черные волны, увенчанные
белыми барашками. Ветер утих, Кугель обнаружил, что  судно  снова  может
идти своим курсом. Он распрямил свое мучительно затекшее  тело,  вытянул
руки и подвигал оцепеневшими пальцами.
   Спустившись в задний салон, Кугель обнаружил, что кто-то  поставил  у
кормового иллюминатора две лампы.
   Кугель потушил свет и сменил бледно-голубой шелковый  халат  на  свою
собственную одежду. Он натянул на голову трехъярусную шляпу с приколотым
к ней "Фейерверком", приладил ее под наилучшим  углом  и  отправился  на
нос. Он обнаружил госпожу Сольдинк с дочерьми на камбузе,  завтракающими
чаем со сладким пирогом. Ни одна не выказывала никаких следов  вчерашней
морской  болезни;  все  они  казались   по-настоящему   отдохнувшими   и
безмятежными.
   Госпожа Сольдинк, повернув голову, смерила Кугеля взглядом.
   - Ну, что вам здесь нужно?
   Кугель с ледяной вежливостью проговорил:
   - Мадам, ставлю вас в известность о том, что  мне  известно  о  ваших
кознях.
   - В самом деле? Вы знаете обо всех?
   - Я знаю обо всем, что хочу знать. Это не делает вам чести.
   - Ну и что это за козни? Будьте так добры, просветите меня.
   - Как скажете, -  ответил  Кугель.  -  Согласен,  что  ваш  план,  до
некоторой степени, был остроумным. Днем мы по вашей просьбе плыли на  юг
с половинной приманкой, чтобы черви  могли  отдохнуть.  Ночью,  когда  я
уходил спать, вы изменяли курс и вели "Галанте" на север.
   - Если быть более точным, на северо-запад.
   Кугель сделал знак, что это не имеет значения.
   - Затем, держа червей на тонизирующих микстурах и  двойной  приманке,
вы пытались удержать корабль в окрестностях Лаусикаа. Но я поймал вас.
   Госпожа Сольдинк презрительно рассмеялась.
   - Мы уже по горло сыты  морскими  путешествиями.  Мы  возвращались  в
Саскервой.
   Это признание застигло Кугеля врасплох. План оказался  гораздо  более
дерзким, чем он подозревал. С деланной небрежностью он проговорил:
   - Невелика разница. Я с самого начала чувствовал, что  мы  плывем  по
той же самой воде, и это озадачило меня на минуту-другую,  до  тех  пор,
пока я не заметил плачевное состояние червей, и тогда все стало ясно.  И
все же я терпел ваши проказы;  эти  мелодраматические  усилия  забавляли
меня.  А  я  тем  временем  наслаждался  отдыхом,  океанским   воздухом,
первоклассной едой...
   - Мы с Табазинт  и  Салассер  плевали  в  каждое  блюдо,  -  злорадно
вставила Мидре. - Мама иногда тоже заходила на камбуз. Я  не  знаю,  что
она там делала.
   Кугель усилием воли вновь вернул себе свой апломб.
   - По ночам меня ублажали и развлекали, и, по  крайней  мере,  в  этом
отношении у меня нет никаких претензий.