я глаз  с  Нила.  -
Откуда?
   - Показалось, - хрипло ответил Нил. - Этого просто не может быть...
   - Чего не может быть?
   - Понимаешь... когда я совсем мальчишкой проболтался незнакомому человеку
насчет... ну, насчет одной семейной драгоценности... А потом ее украли прямо
из квартиры. Больше ничего не взяли.
   - И этот человек был он? - Асуров ткнул в фотографию.
   - Похож. Тот был, конечно, моложе и не такой... ну, не такой властный.  А
этому бы Юлия Цезаря играть.
   - Тоже заметил? В наших оперативных разработках он и проходил как Цезарь.
   - Ты так и не сказал,  чем  именно  совращает  наших  непорочных  граждан
московский Цезарь, - чуть успокоившись, заметил Нил.
   - Возможностью делать деньги.
   - Извини, но мне казалось, что его интересуют как раз те  круги,  которые
не страдают от недостатка денег.
   - Вот именно. Они страдают от их избытка.  Когда  у  человека  появляется
лишняя пятерка, он покупает бутылку водки или билет в театр, двести рублей -
и он приобретает  новый  костюм  или  путевку  в  Крым,  несколько  тысяч  -
автомобиль или дачу. Но когда все это уже есть, а в кубышке еще  позвякивают
денежки, то как-то обидно  их  тратить  на  восьмой  по  счету  гарнитур  из
карельской березы или на десятую  брошь  белого  золота.  Начинает  хотеться
заводиков, пароходиков, счетов в швейцарском банке, недвижимости во  Франции
и акций в нефтяных компаниях...
   Аппетит приходит во время еды. Но вся загвоздка  в  том,  что  при  нашей
системе гражданин имеет право на личную собственность, но  на  собственность
частную, то есть на приносящую доход права не имеет.
   - Иными словами, наличие у жены хитрого завмага восемнадцати норковых шуб
законом не возбраняется, а наличие у старушки на рынке нескольких кульков  с
семечками законом преследуется? Я правильно понял?
   - Примерно  так.  Помяни  мое  слово,  эта  нестыковочка  для  социализма
окажется поопасней всех Солженицыных вместе взятых,  только  одни  этого  не
видят, а другие видеть не хотят.  Зато  вот  эти  господа,  -  Асуров  ткнул
пальцем в фотографию "Цезаря", - все видят и действуют  соответственно...  А
теперь представь себе, что ты судья...
   - Я не судья, - прервал его Нил.
   - Ну тогда следователь, частный детектив,  вроде  Шерлока  Холмса.  Разве
тебе никогда не хотелось хоть немного побыть Шерлоком Холмсом? У  тебя  есть
факты, есть характеристики основных фигурантов. Тебе предстоит  ответить  на
несколько вопросов. Вопрос первый: была ли  смерть  твоей  жены  результатом
несчастного случая, самоубийства или убийства?
   - Убийства, - побелевшими губами выговорил Нил.
   - А смерть Штольца-Васютинского?
   - Тоже.
   - Смерть Бриллианта?
   - Не уверен, но скорее всего.
   - Были ли эти убийства преднамеренными?
   - Были.
   - Имелся ли во всех случаях корыстный мотив0 - Да.
   - Кто виновен в совершении этих убийств?
   - Он. - Нил показал на фотографию "Цезаря".
   -  Должен  ли  виновный  предстать  перед  судом  и  понести  заслуженное
наказание?
   - Должен... Но ведь нет никаких  улик,  никаких  свидетелей,  а  при  его
связях...
   - Согласен.  Вероятнее  всего,  конкретно  по  этому  делу  привлечь  его
безнадежно. Но ты уверен, что его бурная  деятельность  свободна  от  других
аналогичных  эпизодов?  Разве  смерть  Линды  не  будет  хотя  бы   частично
отомщенной, даже если он пойдет под расстрел не за ее убийство,  а,  скажем,
за крупные экономические преступления?
   - Конечно. Но при его всемогуществе что вы сумеете ему инкриминировать?
   - Ну, он пока еще не Господь Бог и даже не Генеральный  секретарь.  И  на
него можно найти управу. Если с пуленепробиваемыми фактами выйти  на  самого
Андропова, на Политбюро...
   - А как вы добудете такие факты? Неужели вы думаете, что он  допустит  до
своего хозяйства энтузиастов-правдолюбцев из чухонской провинции?
   - Факты добудешь нам ты! - грохнул совсем рядом новый голос.
   Нил вздрогнул, поглядел туда, откуда доносился этот голос -  и  вздрогнул
еще раз.
   Доктор Евгений Николаевич был чрезвычайно внушителен и почти  неузнаваем.
И  дело  было  не  только  в  безупречно  отутюженной  генеральской   форме.
Изменилась   осанка,   четче   обозначились   квадратные   челюсти,   вместо
профессорской бородки рельефно вырисовывался бритый  крутой  подбородок,  во
взгляде проступил металл.
   Завидев генерала, Асуров поспешно встал, автоматически вскочил и Нил.
   - Прошу садиться,  -  позволил  Евгений  Николаевич  и,  подавая  пример,
опустился в третье кресло, стоящее в торце стола.
   Асуров сел. Нил остался стоять.
   - А тебе  особое  приглашение  надо?!  -  совсем  уже  по-хамски  рявкнул
генерал.
   - Садись, а то упадешь.
   От потрясения Нил и в самом деле держался на ногах очень нетвердо.
   - Я не понимаю... - жалко пролепетал он, рухнув в кресло. - Это  вы...  И
вы сказали, что я...
   - Да, именно ты! Мы долго к тебе присматривались. Ты, конечно, не сказать
чтобы без придури. Буги-вуги всякие, тирлим-бом-бом, по бабам опять же ходок
первостатейный, а уж супругу выбрал - оторви да брось, Царство ей  Небесное.
Ну да ладно, дело молодое, с кем не бывает. А в целом парень ты  правильный,
башковитый, комсомолец. И есть мнение оказать тебе высокое доверие... А вам,
товарищ майор, поручается курировать товарища Баренцева.
   - Слушаюсь, товарищ генерал! - бодро отрапортовал Асуров.
   - Майор?
   У Нила голова шла кругом.
   -  Майор  Комитета  государственной  безопасности  Константин   Сергеевич
Асуров, - представился Костя.
   - Но ты же говорил... из Следственного комитета..
   - У нас свой следственный комитет. Извини, брат, не предупредил. Не  имел
на то полномочий.
   - А задание предстоит тебе чрезвычайное, секретное, о котором и  в  нашей
конторе знать должны только ты да я, да мы с тобой, - продолжил  генерал.  -
Не считая, конечно, Константин  Сергеича  и  еще  пары  надежных  ребят  для
подстраховки.
   - К-какое задание?..
   -  Ответственное,  дорогой,  и  даже  опасное.  Внедриться  в   ближайшее
окружение Шерова, войти к нему в доверие и ставить  нас  в  известность  обо
всех его противоправных действиях.
   - Шерова? Какого еще Шерова?
   - Вадим Ахметовича. Вот этого, - генерал показал на фотографию "Цезаря".
   - Но... но как же так?.. Почему вдруг я?..
   - А мне показалось, что ты готов на  все,  чтобы  покарать  убийцу  твоей
жены, - грустно заметил Асуров. - Или только показалось?
   - Нет, я готов!.. Только... я не готов. В смысле, не  подготовлен.  Я  не
знаю, что делать, как... Наверное, лучше будет послать специалиста...
   - Со специалистом проблемы. А делать ничего особенного и не  надо.  Вести
себя естественно, смотреть, слушать, запоминать. Кой-чему, конечно, подучим,
майор займется... Если даже придется поучаствовать в каких-то его  шашнях  -
участвуй, имеешь индульгенцию на все, кроме прямой мокрухи, - заявил Евгений
Николаевич.
   - Ну же, Нил! Тебе ведь всегда нравились рисковые ситуации. Помнится, при
Линде у тебя их было немало.
   - При Линде! - Нил вздохнул. - Тогда было другое... Тогда была любовь.
   - А теперь? - Асуров как-то странно посмотрел на него, быстро вытащил  из
кармана конверт с оставшимися фотографиями и сунул Нилу. - Смотри!
   Три  верхних  фотографии  сильно  отличались  от  предыдущих  -  цветные,
насыщенные, праздничные. На каждой из них  неотразимо  и  победно  улыбалась
медноволосая царица его грез, Таня  Захаржевская.  Одна.  В  группе  красиво
одетых людей. Под руку с лысоватым невысоким... Шеровым. Убийцей Линды.
   - Да, - ответил Асуров на шальной взгляд Нила. -  Это  они  на  вернисаже
известного живописца Янтарева. Есть и несколько кадров оперативной съемки.
   -  Умеешь  ты,  Баренцев,  баб  себе  подобрать!  -  высказался   Евгений
Николаевич.
   - Ну самых чумовых! Одна другой краше.
   - Да, Нил, это так, - поспешил подтвердить Асуров. - Сведения, которые мы
смогли собрать по Захаржевской, скудны и обрывочны, но и то, что есть - это,
извини... Мы имеем достаточные  основания  утверждать,  что  с  Шеровым  она
связана чуть не со школьной скамьи, что  именно  она  организовала  выездной
публичный  дом  для  гостей   его   пригородной   резиденции,   потом,   уже
самостоятельно, без патрона, инициировала крупный передел  городского  рынка
наркотиков. Позже сама подсела на иглу, бросила  мужа  с  грудным  ребенком,
чудом не отдала концы от чудовищной передозировки героина,  причем  рядом  с
ней обнаружили два трупа. Следователь Чернов, который вел  это  дело,  погиб
нелепейшим образом,  а  ее  саму  по  приказу  Шерова  прямо  из  реанимации
перевезли в Москву, туда же ушли все материалы дела.
   Знакомый почерк, не правда ли?
   Нил угрюмо молчал.
   - Мы вышли на нее в ходе наблюдения за Бриллиантом, - продолжил Асуров. -
Установили, что в Москве он встречался с ней, через нее получил аудиенцию  у
Шерова. Попутно выяснили, что накануне этой встречи у нее  ночевала  подруга
Бриллианта, известная нам тогда под именем Анна Макаренко, и что  в  тот  же
вечер возле  ее  дома  активно  крутился  некий  гражданин  Баренцев,  утром
пытавшийся получить о ней информацию через справочную службу. В  тот  период
контакты Бриллианта были особенно обширны, и многие следы,  в  том  числе  и
твой, как-то подзатерялись в ворохе оперативной информации. Интерес к  твоей
персоне возник у нас лишь тогда, когда мы установили настоящее имя  покойной
Анны Макаренко и кем она приходилась тебе... Теперь ты понимаешь,  почему  я
так долго уходил  от  прямых  объяснений.  Нужно  было  всесторонне  изучить
ситуацию, все взвесить, выработать решение... Нил, мы верим тебе и полностью
на  тебя  полагаемся.  Твое  появление  не  вызовет  у  них  подозрений,  мы
задействуем цепочку, и в  общество  Захаржевской  тебя  введет  человек,  не
имеющий никакого представления о том, что ты связан с нами, так  что  утечка
информации исключена.  Тебя  представят  как  подающего  надежды  музыканта,
исполняющего современную музыку, так что  подготовь  какой-нибудь  эффектный
номер. Твоя встреча с Захаржевской должна стать приятной неожиданностью  для
вас обоих. Ужель та самая Татьяна, которой я наедине, и так  далее.  Не  мне
тебя учить, к женщинам ты подход имеешь... И  не  бойся,  что  Шеров  начнет
ревновать. Мы имеем  достоверные  оперативные  сведения,  что  он  -  полный
импотент и, как я склонен предполагать,  будет  только  счастлив,  если  его
сообщница заведет себе интеллигентного, безобидного любовника,  не  имеющего
никаких поползновений встроиться в их бизнес. Именно таким ты и должен быть.
   Никакой инициативы, никаких попыток форсировать добычу. информации...
   Нил молчал, глядя на фотографию Тани в обществе Шерова.
   - Опасаешься, как бы он не узнал,  что  ты  -  муж  женщины,  погибшей  в
результате его махинаций? Ну и что? Информацию на сей счет он может получить
только  из  материалов  дела,  а  там  ты  фигурируешь  только  в  протоколе
опознания...
   Правда еще есть листочек с твоими официальными показаниями, но оттуда  он
много не  почерпнет.  С  такого-то  года  проживали  раздельно,  встречались
эпизодически, о последнем месте жительства не осведомлен. При случае  можешь
и сам рассказать им о жене - в пределах тех же сведений... Если беспокоишься
насчет  работы  -  не  беспокойся,  бюллетень  на  любой  срок  будет   тебе
обеспечен... Командировочные, сумму на  представительские  расходы  мы  тебе
выделим... Пойми, другого способа прижать Шерова у нас нет.
   Нил продолжал хранить молчание.
   - Давить их надо! -  рявкнул  генерал.  -  Развелось,  понимаешь,  выжиг,
хапуг,  шпрехштал-мейстеров  всяких,  перерожденцев!  Совсем   распоясались,
государственный карман со своим перепутали, подрывают наш строй изнутри! Ты,
Баренцев, гордиться должен, что Родина тебе доверие оказывает!
   Нил остервенело махнул рукой - обжегся дотлевшей до фильтра сигаретой - и
вновь замер.
   - В  молчанку  играемся?  -  со  зловещей  проникновенностью  осведомился
Евгений Николаевич. - Ссым? Другие в твои годы голой задницей против  танков
перли, на амбразуры  лезли,  а  он,  понимаешь,  на  роскошную  бабу  влезть
забоялся! Молчишь? Ну ничего, на Колыме и споешь, и спляшешь!
   Как  ни  странно,  угроза  генерала  мгновенно  скинула  то  колоссальное
напряжение, которое буквально парализовало  Нила  с  того  момента,  как  он
принял из рук Асурова фотографии Татьяны - и даже раньше,  когда  увидел  на
карточке физиономию Шерова. Он почувствовал себя спокойным и собранным.
   - Сразу на Колыму? За отказ сотрудничать? Получилось  хрипло  и  немножко
слишком нагло.
   - За соучастие в убийстве! - торжественно отчеканил генерал.
   - Что?! Это вы на историю с отчимом намекаете? Нил укоризненно  посмотрел
на Асурова.
   - Ну, если ты настаиваешь, мы можем, конечно,  вернуться  к  безвременной
кончине профессора Донгаузера и взглянуть на нее под таким углом, -  Асу-ров
усмехнулся. - Однако товарищ генерал имеет в виду совсем другой эпизод.
   - Какой еще эпизод?
   - Константин Сергеевич, объясни. А я пройдусь пока, ноги разомну...
   - В рамках расследования  по  факту  смерти  гражданина  Штольца,  он  же
Васютинский, и гражданки Макаренко, она  же  Баренцева,  при  осмотре  места
происшествия в вещах потерпевшей был обнаружен  револьвер  системы  "наган",
серийный номер ИЗ-01414, - монотонно, будто читая с листа начал Асуров. - На
основании баллистической экспертизы был сделан вывод об идентичности данного
оружия тому, из которого в ночь с третьего на четвертое августа 1980 года  в
подвале собственного дома в окрестностях города Сухуми были убиты  гражданин
Сичинава Леван Багратович, министр химической промышленности Абхазской АССР,
и предположительно гражданин Сичинава Михаил  Автандилович,  бывший  студент
Ростовского медицинского института. Тело  Сичинава  М.  А.  было  обнаружено
двадцать третьего октября 1979 года в горной пещере в районе реки Бзыбь,  до
какового  времени   гражданин   Сичинава   М.   А.   считался   единственным
подозреваемым в  убийстве  своего  дяди,  Сичинава  Л.  Б.  и  находился  во
всесоюзном розыске. Согласно показаниям  Баренцева  Н.  Р.,  мужа  гражданки
Баренцевой О. В., она же Макаренко, в период с 27 июля по 4 августа 1979 они
с женой проживали в гостинице спорткомплекса  "Эшера",  расположенного  близ
Сухуми. 4 августа Баренцева  О.  В.  неожиданно  отбыла  самолетом  в  город
Харьков, а Баренцев Н. Р. получил от нее билет на  поезд  "Сухуми-Ленинград"
на то же число и  зашитый  в  мешковину  предмет,  предположительно  чемодан
небольших размеров, с просьбой сохранить его для нее.
   Однако в Харькове она встретила поезд с мужем и забрала чемодан,  оставив
взамен коробку с крупной суммой  денег,  со  слов  Баренцева,  десять  тысяч
рублей.  Все  вышеизложенное  позволяет  сделать  вывод  о  непосредственной
причастности гражданки Баренцевой О. В. к убийству Сичинава Л. Б. и Сичинава
М. А., а гражданина Баренцева Н. Р. - к соучастию в  форме  сокрытия  следов
преступления...
   "Это не здесь и не со мной, - промелькнуло в сознании Нила. -  Это  Кафка
пополам с Ионеско, а я лишь зритель в зале экзистенциального абсурда..."
   - Хотелось бы уточнить,  в  чем  же  это  сокрытие  выражалось,  -  тоном
театрального критика произнес он.
   - А в том, что ты вывез подальше от места преступления орудие убийства  и
похищенные  у  министра  ценности,  скорее  всего  деньги,  тем  самым   дав
преступнице возможность  беспрепятственно  пройти  контроль  в  аэропорту  и
скрыться, за что и получил свою долю награбленного, -  совсем  другим  тоном
пояснил Асуров. - К сожалению, у тебя нет справки,  подтверждающей,  что  ты
идиот, ибо только идиот мог не догадаться, что дело здесь  нечисто...  Такие
вот дела, дорогой.  Так  что  хочешь  не  хочешь,  а  на  агентурную  работу
подписаться придется. Получишь удовольствие, обещаю.
   - Слушай, гражданин майор, а еще водочки не найдется?
   - Ну, как там наш подопечный?
   Евгений Николаевич полулежал на диванчике в расстегнутом мундире, закинув
ноги в сверкающих полуботинках на соседнее кресло.
   - Выпил две рюмочки - и с копыт, - без особой приязни отозвался  вошедший
Асуров. - Присадка, я надеюсь, безвредная?
   - Абсолютно, - заверил генерал. - Я и сам иногда... когда не спится.
   - Вы бы сняли мундир, подполковник, - сказал Асуров. - Маскарад окончен.
   Или жаль расставаться с большими звездами?
   - Отчасти жаль, но больше лень. Утомили перевоплощения, знаете ли...
   Евгений Николаевич, не вставая, принялся вылезать из мундира.
   - Остаюсь при мнении, что затея  ваша  безнадежна,  -  решительно  заявил
Асуров. - Если вы полагаете, что Шеров его не раскусит с первого взгляда...
   Профукаем перспективного кадра - и все.
   - Это не вам решать, майор, - оборвал его Евгений Николаевич. - И не мне.
   Начальству виднее, а нам -  исполнять.  К  тому  же  вы  не  посвящены  в
некоторые... нюансы. Полагаю, вашему новому приятелю ничего не угрожает, так
что не надо бить копытом.
   - Вы, подполковник, по-французски понимаете? - неожиданно спросил Асуров.
   - Ну, не то чтобы... На уровне "лямур-тужур".
   - Этого вполне достаточно.
   - Достаточно для чего?
   - А вы послушайте.
   Асуров  раскрыл  ящик  полированного  комода,  достал  оттуда   кассетный
японский  диктофон,  поставил  на  стол,   нажал   кнопку.   Тихо   зазвучал
взволнованный женский голос.
   - "Ах, Жанин, я здорова -  и  я  больна.  Больна  сладким  и  мучительным
недугом любви..." - начал переводить Асуров. -  Понятно.  Дальше  можете  не
крутить.
   - Влюблена, как мартовская кошечка...  Надеюсь,  вас  ознакомили  с  моей
аналитической запиской, и мне нет надобности объяснять,  в  какие  круги  мы
можем внедриться через эту Дерьян, - сказал Асуров, остановив пленку. -  Вы,
московские, к начальству ближе, попробовали бы все-таки  объяснить  им,  что
тут дела поважнее их аппаратных игр...
   - В данный период важнее аппаратных игр нет ничего,  -  возразил  Евгений
Николаевич. - Вы же не обыватель с улицы, прекрасно знаете, что Глав-папа до
конца года не дотянет. Именно сейчас решается - кто кого.  И  не  исключено,
что с помощью нашей пешки, - Евгений Николаевич кивнул в сторону  стены,  за
которой спал Нил, - будет сожран не один король.
   - Как бы нас с вами не сожрали... -  с  сомнением  проговорил  Асуров.  -
Заодно с нашим королем.

III

   "Зигги, любимый мой!
   Поздравляю тебя с обретенной  свободой.  Надеюсь,  выстрел  в  сердце  не
сильно  попортил  мой  портрет,  и  на  нашем  последнем  свидании  я   была
презентабельна.
   Досадно было бы уйти в вечность с перекошенной физиономией.
   Поступить иначе я не могла. Весь год перед глазами неотступно  стоит  его
лицо в тот последний миг, белое, с безумными глазами, с распяленным ртом,  в
ушах не умолкает его крик и  грохот  выстрела.  Надеялась,  что  это  как-то
сгладится, приглохнет со временем - но нет. Не получается.
   Мишу мы подцепили в Ростове.  Приятель  Ринго,  мелкий  катала,  попросил
помочь вправить мозги одному  бестолковому  студенту,  не  понимающему,  что
карточные долги надо возвращать. Разговор со студентом закончился  тем,  что
Ринго перевел его долг на себя,  расплатился  и  даже  открыл  этому  чудаку
долгосрочный кредит.
   Миша был веселый, беззаботный херувимчик, привыкший  ни  в  чем  себе  не
отказывать и совершенно неспособный думать о завтрашнем дне.  Богатый  дядя,
министр  химической  промышленности  Абхазии  -  представляешь,   там   есть
химическая промышленность! - каждый месяц высылал  ему  по  пятьсот  рублей.
Поначалу этого хватало, но скоро Миша освоился в городе  и  вошел  во  вкус.
Кабаки, карты, девочки... Мы были щедры, он отвечал нам любовью  и  щенячьей
преданностью.
   Идиллия длилась несколько месяцев, а  потом  Ринго  объявил,  что  пришло
время платить по счетам, и назвал сумму. С Мишей случил