д моими руками) вылечен твоими волшебными уколами,  а  от
целибата вылечен твой равно волшебной любовью. Я поминаю каждый момент нашей
интимности как самое высокое счастье в моей жизни. Если бы не  ваша  ужасная
бюрократия, мы уже семь года были бы муж и жена.  Но  все  это  время  я  не
переставал хотеть этого еще больше. А как насчет тебя? Я совершенно понимаю,
что это длинный период для молодой женщины, но, может быть, твое сердце  еще
свободно для твоего старого заграничного любовника?  Не  оставляй  меня  без
надежды.
   Я давно хотел снова посетить твой замечательный город, но  только  сейчас
получил возможность. Я выиграл исследовательский grant на три месяцев работы
в Пушкинском доме и уже уладил все формальности. Если все  пойдет  так,  как
оно должно, я прилетаю  13  февраля,  1982,  из  Хельсинки,  и  теперь  ваши
бюрократы уже не скажут, что мы знакомы слишком короткое время, и не откажут
снова в регистрации нашей свадьбы.
   Сердечно твой Эд".
   Хопа  сосредоточенно  слушала  Нила,  а  когда  он  замолчал,   обреченно
проговорила:
   - Значит, не брежу.
   - Зачем так грустно? К тебе на крыльях любви летит американский жених, да
не   замухрышка   какой-нибудь,   а   ассоциативный   профессор,   выражаясь
по-человечески -  доцент.  Интеллигентный  обеспеченный  человек,  по-русски
понимает, тебя за семь лет не забыл. Чего еще тебе надо? Сама же сколько раз
говорила, что слинять отсюда хочешь, и именно в Штаты. Радоваться надо.
   - Я и радуюсь.
   Хопа присела на табуретку рядом с Нилом, потянулась за сигаретой.
   - Что-то не похоже.
   - Перегорело... Я ведь тогда  совсем  девчонкой  была,  после  медучилища
второй год в травме работала, иностранцев только в кино и  видела,  они  для
меня вроде инопланетян были. Когда он к  нам  прибежал,  я  его  сначала  за
психбольного приняла - одет в какую-то пеструю рванину, волосы  длиннющие  в
хвостик забраны, как у девочки, глаза такие...  знаешь,  как  у  трехлетнего
ребенка,  которого  бякой-закалякой  напугали.  Лопочет  что-то,  ничего  не
понять, еле разобрали, что его возле метро  собака  укусила  и  он  требует,
чтобы ему сделали укол от бешенства. Раны-то толком не было,  так,  синячок,
даже штанов псина не прокусила, но  он  ничего  не  желал  слушать,  и  наша
врачиха велела мне поставить ему укольчик... Знаешь, от чего я прибилась?
   - От чего?
   Хопа поднялась, подошла к холодильнику, достала что-то из нижней секции.
   - Специальные резиночки, чтобы носки держать, полосатые, я такие в первый
раз увидела, и трусы белые, в обтяжку, с красным пояском, - . ответила  она,
разогнувшись. - Потом он еще  несколько  раз  приходил,  штучки  заграничные
приносил - кока-колу в баночках, жвачку... Он  был  такой  нелепый,  немного
жалкий. Повсюду таскал с собой складной стульчак, чтобы  в  русском  сортире
заразу не подцепить, а когда мы с ним в первый раз...  Ну,  ты  понимаешь...
два презерватива натянул.
   Нервничал ужасно, пришлось помогать. А утром... В  общем,  мы  у  меня  в
комнатушке этим занимались, а соседи, суки, милицию вызвали. То да се, связь
с иностранцем, штраф, объяснительная... Примешь?
   Нил вопросительно посмотрел на нее и увидел у нее в руках бутылку водки с
винтовой крышкой.
   - А надо ли?
   - Ну, как хочешь. Я лично хочу. - Она плеснула водки  в  кружку,  немытую
после чьего-то вчерашнего чаепития, быстро  выпила  и  со  стуком  поставила
кружку.
   - Эд, лапушка, молодцом оказался, я  не  ожидала  -  заявил,  что  я  его
невеста и он настаивает на немедленной регистрации  брака.  Но  у  нас  даже
заявление не приняли, сказали, что для этого нужно доказать, что мы  знакомы
не менее года. Через месяц его стажировка кончилась,  он  уехал,  но  обещал
вернуться. А я осталась, и вся жизнь наперекосяк пошла. На работу бумага  из
ментовки  пришла,  собрание  трудового  коллектива  организовали,  разбирали
основательно, врагу не пожелаешь, будто прилюдно догола раздели и оплевали с
ног до головы. Строгач  с  занесением,  исключение  из  комсомола...  Ну,  я
психанула, высказала  все,  что  о  них  думаю,  заявление  написала.  Потом
опомнилась, да поздно было, мне эти твари на прощание  такую  характеристику
выписали, что ее не то что  по  новому  месту  работы  предъявлять,  а  и  к
уголовному делу подшить стыдно. Я уже подумывала к бабке в  деревню  удрать,
да  подружку  старую  встретила,  Анджелку,  та  меня  на  путь  истинный  и
наставила... Вот и стала я из Леночки Кольцовой Хопой-Чистоделкой,  двадцать
баксов за палку, сорок за ночь...  Бодрюсь,  хорохорюсь,  а  в  душе-то  все
выгорело, иной раз той же Анджелке позавидуешь, что вовремя от передозировки
гикнулась, не стала конца поганого спектакля дожидаться...
   Нил подошел к ней сзади, положил руки на плечи. Хопа тихонько всхлипнула.
   - А я вот дождалась. Приедет мой прекрасный принц и  увезет  в  сказочное
свое королевство...  Ладно,  все.  Я  рассиропилась,  извини.  Жрать  сейчас
будешь, или Гошу подождем?..

V

   Хопа с утра умчалась в аэропорт встречать своего Эдварда  Т.  Мараховски,
но в седьмом часу, когда Нил явился домой, их еще не было.  Зато  его  ждала
другая встреча, совсем уже неожиданная: у Гоши сидел,  распивая  с  хозяином
портвейн, Максим Назаров. Нил не сразу  узнал  бравого  штурмана  -  Назаров
сильно осунулся, отпустил бородку и сделался похож  на  лихого,  не  слишком
преуспевающего пирата.
   - Здорово, командир! Каким ветром?
   - Здорово, амиго! Удивлен? Так уж вышло, добрые люди адресок  указали,  я
тут немного с хозяином пообщался и вроде договорился.
   Гоша медленно, со значением кивнул.
   - Договорился? О чем?
   - Да ты садись, прими стаканчик. Выпьем за добрососедство.
   - Выпить-то выпьем, только я не понял...
   - Гоша предложил мне свободную комнатку, занять.
   - Девочек водить будешь?
   - Жить буду.
   От удивления Нил  поперхнулся  портвейном  и  закашлялся.  Пришлось  Гоше
похлопать его по спине.
   - Тебе что, жить больше негде?
   - Представь себе.
   - Пожар?
   - Равносильно, амиго.
   - Что же может быть равносильно пожару? А, так ты жил в  том  флигеле  на
Маяковского, который рухнул посреди ночи? По радио передавали.
   - Нет, я жил на Ушинского в ведомственной однокомнатной квартирке.
   - И что с ней стряслось?
   - С ней ничего. Стряслось со  мной,  камрад  Баренцев.  Я  ведь,  хоть  и
занимал до недавнего времени должность старшего преподавателя в Корабелке, -
по существу, тот же лимитчик, а когда лимитчика увольняют, он  автоматически
лишается и жилья, и прописки.
   - Тебя уволили?
   - Пинком под зад. И из института, и из партии родимой.
   - За что? За аморалку, как тогда на Кубе?
   - За стратегическую ошибку в планировании собственной жизни...  Наверное,
после того кубинского прокола мне надо было плюнуть на амбиции,  в  тальманы
податься или в речники. Жил бы - горюшка не ведал. Так ведь нет - а престиж,
а общественное положение? Вот и сунулся в вуз, хоть и понимал, что  придется
прогибаться во всех измерениях сразу.  Зачем  же  еще  брать  на  профильную
кафедру  человека  без  ученой  степени,  без  педагогического  стажа,   без
ленинградской прописки и с биографическим изъяном международного уровня, как
не для затычки всех дыр? Кому  лекции  читать  взамен  заболевшего  коллеги?
Назарову. Кому писать доклад для международного  симпозиума,  на  который  в
любом случае поедет завкафедрой, ни ухом ни рылом  в  проблеме  не  секущий?
Проводить школьные олимпиады? На овощебазе гнилой лук перебирать два раза  в
месяц? Донорскую кампанию проводить?  Подарки  к  Восьмому  марта  покупать?
Портреты товарища Суслова на демонстрациях носить?  По  домам  с  урной  для
голосования   бегать?   Рисовать   графики    выполнения    социалистических
обязательств? Каждое лето  и  каждый  сентябрь  возглавлять  так  называемый
"трудовой фронт", будто то, чем мы занимаемся в учебном  году,  за  труд  не
катит? И при этом тянуть на  себе  половину  плановой  научной  работы  всей
кафедры? Тому же Назарову, что естественно.
   - Что неестественно, - возразил Нил, разливая остатки  портвейна.  -  Как
говорили мальчишки у нас во дворе, за одним не гонка, человек не пятитонка.
   Совесть у них есть?
   - Ты, амиго, существо беспартийное, несознательное, иначе понимал бы, что
совести у них нет по определению, поскольку они сами - совесть. равно как ум
и честь.
   - Кажется, я начинаю догадываться,  за  что  тебя  турнули,  -  задумчиво
проговорил Нил.
   - За слова? Э, нет, слова потом мне говорили. Разные слова, в том числе и
нецензурные.
   - Что же ты такого сделал?
   - Я-то как раз ничего не сделал. Мирно спал, вместо того чтобы в  третьем
часу ночи стоять под окном и  ловить  падающего  с  девятого  этажа  пьяного
придурка по фамилии Решетило.
   - Студент разбился?! Но при чем здесь ты?
   - При том, что после блистательных  выступлений  в  аграрном  жанре  меня
удостоили высокой должности замдекана по общежитиям. А у нас за  каждым  ЧП,
будь то хоть землетрясение, обязательно должны следовать оргвыводы: виновные
наказаны, такой-то отдан  под  суд,  такой-то  уволен,  такой-то  понижен  в
должности, такому-то поставлено на вид. И кто  в  данной  ситуации  крайний?
Комендант?
   Комендантов не бьют, они считанные, как тузы в  колоде.  Проректор?  Тоже
фигура, хоть и пожиже коменданта. Остается Назаров, оптимальный мальчик  для
битья.
   - Ну, и как же ты теперь?
   - Я? Был такой фильм "Гражданин Никто".  Это  про  меня.  Никто  и  звать
никак.
   На работу не берут - нет прописки, прописки не получить - нет  работы.  С
голоду,  конечно,  не  пухну:  три  тупых  дипломника,  аспирант  из  города
Ташкента, половина чужой ставки по НИРу. С жильем, правда, туговато.
   - Было туговато, - поправил Гоша. - Внедряйся смело, Макс, у нас тут  все
такие, системой покусанные.
   Вселившись в теремок, Назаров мгновенно утвердился в роли мышки-норушки.
   Засел в своей клети, что-то писал, считал на калькуляторе,  стрекотал  на
машинке и пообщаться с народом выходил крайне редко. С  определением  амплуа
других обитателей теремка, включая самого себя,  Нил  затруднялся.  Впрочем,
дня  через  два  затруднений  поубавилось  -  на  сцену  явилась   очевидная
лягушка-квакушка. Точнее, лягух-квакух.
   Это Нил понял сразу, как только  увидел  его.  Этому  впечатлению  сильно
способствовали толстая стеганая куртка из  зеленоватой  переливчатой  ткани,
тонкогубый рот до ушей и  пупырчатый  лысый  череп  ядовито-розового  цвета.
Существо в крайней ажитации ворвалось на кухню, где Гоша, Хопа и  Нил  мирно
пили чай с вареньем и болтали о всякой всячине.
   - Я! - визгливым тенорком выкрикнуло существо. - Я наконейц сделал это! -
На столе возник ,  грязный  самовар  из  белого  металла.  -  По-русски  это
устройство называют самовар! Сверху находится крышка, куда наливают воду! Но
сначала крышку надо снять! Вот так... Но не в трубу, расположенную в центре,
а вокруг нее!
   Потому что в трубу закладывают маленький лес, а  потом  зажигают  спичком
через это окошко внизу! И вода нагревается! А потом самовар вот за эти ручки
ставят на стол и открывают этот кран! Только  сначала  надо  поставить  туда
стакан, иначе вода обжигающей температуры польется прямо  на  стол,  и  кожа
получит ожоги! Но забудьте страх, товарищи, ибо  прямо  сейчас  вода  внутри
отсутствует, и огонь внутри отсутствует также! Поэтому я  смело  поворачиваю
кран вот в этом направлении...
   Но кран, должно быть, насквозь проржавевший от  векового  неупотребления,
поворачиваться упорно не желал, и чудак, набычившись, вцепился в него обеими
руками. Нил увидел, что розовый череп не окончательно лыс - сохранившиеся на
затылке волосы были собраны в  хвостик,  доходивший  до  лопаток.  В  данный
момент  хвостик,  перехваченный  зеленой  аптечной   резинкой,   дрожал   от
напряжения.
   - Знакомьтесь, пиплы, это и есть мой американский Эдик, - устало  сказала
Хопа. - А ты, чудо, бросай свой грязный самоварище, мой руки  и  садись  чай
пить.
   - Иван Иванович очень любит чай, - неожиданно спокойно произнес Эдвард Т.
   Мараховски,  выпрямился  и  широко  улыбнулся.   -   Моя   первая   фраза
по-русски... Не беспокойся, Ленни, когда мы прилетим домой,  я  закажу  этот
самовар почищенным, и тогда мы поставим его в нашей  гостиной,  и  он  будет
напоминать тебе о далекой родине. Хопа вздохнула.
   - Ну хорошо, хорошо, а пока, будь добр, убери эту пакость  со  стола.  Мы
пока еще не в Вашингтоне.
   Эд бережно поднял свое сокровище и понес вон  из  кухни.  Хопа  мгновенно
схватила тряпку и принялась стирать со стола  оставленные  самоваром  черные
пятна.
   - А твой жених большой оригинал, - заметил Нил.
   - И чистюля, - добавил Гоша.
   - Черт его разберет, - ворчала Хопа,  остервенело  орудуя  тряпкой.  -  В
гостинице перед каждым минетом мне в рот  антисептиком  прыскал,  а  тут  на
поди...
   - Как говорит жена Моти Добкиса, иностранный муж - не роскошь, а средство
передвижения, - печально сказал Гоша.
   Все замолчали.
   - Давайте праздновать общую встречу и мою покупку, товарищи!
   На сей раз докрасна отмытые руки Эда держали не старый самовар, а бутылку
экспортной  "Столичной"  и  гроздь  ярких   баночек,   сцепленных   какой-то
пластмассовой фиговиной.
   - Это что? - опасливо спросил Гоша, тыкая пальцем в баночку. -  У  нас  в
таких чешский растворитель продавали.
   - Это пиво баночное, - со знанием дела поправила Хопа.
   - У нас тоже есть баночное пиво, - сказал уязвленный  Гоша,  обращаясь  к
Эду.
   - В любом ларьке. Только надо со своей банкой прийти.
   - Красиво, - заметил Нил, разглядывая банку. - Но, по-моему, это не пиво.
   - Конечно, не пиво! - радостно подхватил Эд.
   - У них водку с пивом не мешают, - согласился Гоша. - Кишка тонка.
   - У нас с пивом смешивают виски. Но еще надо  добавить  горький  лимон  и
жженый сахар. Этот напиток подается в лучших барах Нью-Йорка, он  называется
"Старомодный".  -  Присутствующие  невольно  поморщились,  а  Эд   продолжил
объяснения:
   - Однако здесь отсутствует утварь для жжения сахара, а поэтому  мы  будем
делать себе напитки из водки и воды "Зельцер". Ленни, стаканы, пожалуйста...
   Из  вежливости,  из  любопытства  и  чтобы  добру   зря   не   пропадать,
приготовленные Эдом напитки допили до дна,  после  чего  перешли  на  чистый
продукт.
   Вскоре все заметно разрумянились, а Нил, понятное дело, был отправлен  за
гитарой. На звуки песен выбрался из своей конуры Назаров. Вписался удачно  и
минут через десять уже сидел с Эдом в обнимку  и  объяснял  американцу,  что
такое брудершафт.
   - Русские - удивительный народ! - с чувством говорил Эд. - Сегодня я ехал
на железнодорожном поезде, и через проход от  меня  несколько  очень  пьяных
человек в рабочих  куртках  по  очереди  декламировали  японскую  поэзию,  а
девушка напротив читала Фолкнера в оригинале.
   - Духовность! - с важным видом произнес Гоша. - У нас высокая духовность!
   - Но духовность - это синоним религиозности. А у вас в церкви стоят  одни
старушки в платках, а в религию коммунизма никто давно не  верит,  а  только
делает вид, чтобы не попасть в тюрьму или психиатрический дом...
   - Духовность - это не синоним религиозности, а антоним материальности,  и
в этом отношении Советский Союз является безусловным духовным лидером  всего
мира, - неожиданно вставил Назаров.
   Эд тут же встрепенулся.
   - О, интересно! Чем ты можешь доказать эти слова?
   -  Тем,  что  именно  Советский  Союз   выбьет   человечество   из   мира
материального в мир нематериальный, то есть  духовный.  Проще  говоря,  если
бомбой не расфигачим, то экологией придушим. Усек?
   - О, парадоксальность русского менталитета! Ты не мог  бы  повторить  эту
мысль завтра? Я хотел бы записать ее.
   - Для тебя, амиго, - все, что пожелаешь.
   - Тогда не мог бы я привести с собой одну мою соотечественницу? Думаю, ей
захочется подробно поговорить с тобой,  узнать  твое  мнение  по  актуальным
вопросам.
   Незаметно для остальных Нил ощутимо пнул  Назарова  под  столом,  но  тот
будто и не заметил.
   - Разумеется, Эд,  приводи  соотечественницу.  С  удовольствием  поделюсь
своим видением судеб России. А если еще и гонорар дадите...
   - Ты имеешь правильный подход  к  делу.  Я  обсужу  с  ней  этот  вопрос.
Некоторая сумма вполне реальна...
   - Опомнись! - прошептал Нил на ухо  Назарову,  улучив  момент,  когда  Эд
полностью переключился на Хопу. - Мало тебе неприятностей?
   - Суайе транкиль, мон фрер! -  с  жутким  акцентом  успокоил  Назаров.  -
Просто я начинаю делать карьеру  с  другого  конца.  А  твои  затруднения  я
понимаю и потому на твоем присутствии во время интервью не настаиваю.
   - Я не понял. Ты считаешь, что я могу тебя заложить?!
   - Не надо писать кипятком. Дело  не  в  тебе  лично,  а  в  том,  что  ты
единственный из всех присутствующих остаешься человеком системы. И я не хочу
тебя ставить в двусмысленное положение.
   - Статья о недоносительстве? Спасибо за чуткость, Макс...
   - О, тебе знакомы такие материи? Я и не предполагал.
   - А ты не находишь, что мы поразительно мало знаем друг о друге?
   - Мы с тобой, или вообще все?
   "Побег из одиночки собственной души иллюзорен, -  рассуждал  Нил,  давясь
вместе с прочими человеками системы в утреннем метро. - Но короткий выход из
одиночки собственного тела  вполне  реализуем  в  момент  слияния  с  другим
телом..."
   Толпа притиснула его к девушке в кожаном пальто. Лица ее он не видел,  но
кудрявый темно-русый затылок был вполне ничего себе. Удивительно, но в такой
толчее она еще умудрялась читать, пристроив  сложенный  журнал  над  головой
сидящего с краю пассажира. Чтобы не заглядывать ей через плечо, пришлось  бы
неудобно поворачивать голову  или  закрывать  глаза,  поэтому  Нил  не  стал
сопротивляться естественному ходу вещей и уставился в мелкие  строчки:  "  -
Это наш новый первый, - слышал я шепот за  моей  спиной.  -  Какой  молодой,
какой красивый..." Нил взглянул на колонтитул и  едва  удержался,  чтобы  не
плюнуть на страницу.
   Действительно,  почему  нашему  дорогому  и  любимому  Бормотухе  -  Пять
Звездочек, величайшему классику современности, до сих пор не вручена Большая
золотая медаль за красоту? За что только его челядь оклады и пайки получает?
   Ведь с ног до  головы  увешали  деда  орденами  и  медалями,  будто  елку
новогоднюю, каких только  новых  наград  не  напридумывали,  -  а  до  такой
очевидной вещи не дотумкали, самому  намекать  приходится.  Почему  какой-то
полусумасшедшей старухе можно с такой  медалью  разгуливать,  отобрав  ее  у
собственной собаки-колли, а величайшему гению всех времен и народов  нельзя?
Отлить бы из чистого золота, пудика этак два  -  и  на  шею.  А  сзади,  для
равновесия - особо учрежденный орден "Отец-Героин", и чтобы бриллиантиков  в
этом  ордене  было  по  числу  благодарных  детушек,   обитателей   мирового
социалистического лагеря...
   "Ох, хочу бабу!" - подумал вдруг Нил. Его желание было услышано  наверху,
однако, поскольку земными  делами  там  ведает  не  самый  толковый  И.  О.,
обратная связь, как всегда, сработала со сбоем. В  этот  день  его  общества
страстно возжелали сразу три женщины. Но -  это  были  заведующая  кафедрой,
парторг и профорг. Малый треугольник макбетовских ведьм.
   - Не правильно заполнен индивидуальный план, - стучала зубными  протезами
заведующая. - Вертикаль не сходится с горизонталью. Пересчитать  и  сдать  в
недельный срок. А в десятидневный  срок  жду  от  вас  восемнадцать  страниц
методических указаний согласно плану учебно-методической работы.
   - Общественная работа совсем запущена, - завывала парторг.  -  Вы  у  нас
военно-патриотический сектор. А где стенгазета ко Дню Советской  Армии?  Где
встречи с ветеранами? Почему никто не охвачен военно-техническими секциями?
   - С вас три рубля на юбилей кафедры, рубль