по  пятам
и "выгнать" ее куда надо,  если  той  вдруг  вздумается  побежать  в  другую
сторону. Бедная Марти, обреченная  жертвовать  собой  ради  чужого  счастья,
послушно пошла вперед и молча остановилась у того места,  куда  должны  были
выбежать Грейс и ее легкомысленные подруги.
     Тишину нарушил глухой звук -  часы  на  колокольне  в  Большом  Хинтоке
начали бить полночь. Вмиг часть  леса,  куда  скрылись  девушки,  огласилась
хлопаньем крыльев вспугнутых птиц; затем оттуда выскочило  несколько  зайцев
или  кроликов  и,  наконец,  послышался  хруст  сухих  веток  и  топот  ног,
выдававший приближение беглянок; вскоре их юбки замелькали  среди  деревьев.
Державшаяся поначалу в стороне, мисс Мелбери была теперь  одной  из  первых.
Поддавшись общему веселью, она бежала прямо на Марти,  стоявшую  неподвижно,
как дорожный указатель; пробежав мимо, она  устремилась  к  роковому  кусту.
Марти подоспела как раз вовремя, чтобы увидеть развязку. Обежав Уинтерборна,
который из самолюбия остался на месте, Фитцпирс решился на то, о чем не смел
бы помыслить, если бы не сообщничество  миссис  Мелбери  и  не  ударивший  в
голову хмель Ивановой ночи. Простерев  руки  к  метнувшейся  на  него  белой
фигуре, он схватил ее, как птицу.
     - Ах! - воскликнула Грейс в испуге.
     - Вы в моих руках, дорогая, - проговорил Фитцпирс. - Право победителя -
я не отпущу вас, пока мы живы!
     Обессиленная, она поникла в его руках, лишь через  несколько  мгновений
оправившись от своей внезапной беспомощности. Приглушенные  возгласы  и  шум
борьбы, доносившиеся из зарослей папоротника, свидетельствовали о  том,  что
другие девушки тоже попали в засаду. В отличие от них, Грейс не  вскрикивала
и не вырывалась; дрожа от волнения, она тихо попросила:
     - Пустите меня, мистер Фитцпирс.
     - Пущу, - смеясь, ответил он, - пущу, как только вы успокоитесь.
     Переждав  еще  мгновение,  она  тихо,  но  твердо  отвела  его  руки  и
скользнула на тропинку; лунный свет бледнил ее  пылавшие  щеки.  Этого  было
достаточно - между Грейс и Фитцпирсом установились новые отношения.
     Как было сказано, у других девушек дело шло иначе.  Они  вырывались  и,
задыхаясь,  хихикали,  обретая  свободу   лишь   после   отчаянной   борьбы.
Расставшись с Грейс, Фитцпирс еще долго прислушивался к этой возне, стоя все
у того же куста, где он поймал Грейс и  откуда  ушел  Уинтерборн.  Вдруг  по
склону на него выбежала  стройная  молодая  женщина  с  обнаженными  руками.
Завидев Фитцпирса, она игриво и с вызовом бросила ему:
     - Эй, Тим, поцелуй меня, коли поймаешь!
     Фитцпирс узнал ее, это была Сьюк Дэмсон, отчаяннейшая девица в деревне,
которая попросту приняла его в темноте за своего  возлюбленного.  Поддавшись
минуте, он решил воспользоваться ее ошибкой и, едва  она  бросилась  бежать,
помчался ей вдогонку.
     Она мчалась по  лесу,  то  появляясь  на  свету,  то  исчезая  в  тени,
поминутно оглядываясь через плечо и посылая ему воздушные  поцелуи,  но  все
время так ловко увертывалась от него, что ни разу не подпустила  на  опасное
расстояние. Так они бегали, петляя по лесу, пока голоса  вокруг  не  замерли
окончательно. Разгоряченный погоней, Фитцпирс совсем было  отчаялся  догнать
Сьюк Дэмсон, когда вдруг, подзадоривая  его,  она  подбежала  к  изгороди  и
перемахнула на другую сторону. За изгородью  картина  переменилась:  впереди
расстилался заваленный сохнущим сеном луг, над которым высоко в  небе  сияла
полная луна.
     Фитцпирс мгновенно сообразил,  что,  выбежав  на  открытое  место,  она
оказалась в его власти, и решительно рванулся за нею  вслед.  Она  пробежала
еще несколько шагов по лугу и вдруг исчезла, точно провалилась сквозь землю.
"Зарылась в копну", - догадался Фитцпирс. Он был так возбужден, что  не  мог
позволить ей легко себя одурачить. Подбежав ближе, он стал раскидывать копну
за копной. Когда  он,  раззадоренный  и  недоумевающий,  остановился,  чтобы
перевести дух, он услышал звук  воздушного  поцелуя,  и  где-то  возле  него
тоненький голосок пропел строчку из популярной в этих краях песни:
     - Иди домой из росы лугов... Убежище было обнаружено.
     - Так это не Тим! - проговорила она, закрывая лицо руками.
     Не  обращая  внимания  на  ее  робкое  сопротивление,  Фитцпирс  крепко
поцеловал ее и с размаху опустился на соседнюю копну, с трудом переводя  дух
после погони.
     - За кого ты меня приняла? - спросил он.
     - За моего кавалера Тима Тенгса, - ответила девушка.
     - А ты и вправду подумала, что это он?
     - Сначала так и подумала.
     - А потом поняла?
     - Потом поняла.
     - И ты очень огорчилась, что это не он?
     - Нет, - лукаво ответила она.
     Фитцпирс оставил расспросы. Сьюк была  очень  хороша  при  свете  луны,
бледные лучи светила скрадывали все царапины, все ссадины, заметные днем  на
руках и лицах деревенских девушек. Тишину нарушал только хриплый насмешливый
голос козодоя, доносившийся с опушки леса. Никакой другой звук  не  достигал
их слуха, ибо пора соловьев прошла, а до Хинтока было не  менее  двух  миль.
Перед ними раскинулся сенокос, уходивший вдали в легкий зыбкий туман.

ГЛАВА XXI

     Когда девушки толпой бросились по лесу, Уинтерборн  остановил  одну  из
них и спросил, чего они испугались.
     Задыхаясь от бега и волнения, она ухитрилась торжественно объявить, что
увидели они совсем не то, чего ожидали, и что она  зареклась  участвовать  в
нечестивых затеях.
     - За нами погнался сатана с песочными часами! Страх!
     Решив проверить  ее  слова,  Джайлс  направился  туда,  откуда  убежали
девушки. Постояв там несколько минут, он услышал шуршание сухой  листвы  под
чьими-то медленными шагами и, выглянув за свисавшую  с  ветвей  перепутанную
сеть жимолости, увидел на  полянке  невысокого  плотного  мужчину  в  черном
костюме; через руку его было переброшено летнее пальто; в  той  же  руке  он
держал цилиндр, очевидно, принятый пугливыми девушками за песочные  часы,  -
если только они видели  именно  его.  Движением  свободной  руки  он  словно
сопровождал невысказанные слова. Лунный свет озарял  его  волосы  и  высокий
лоб, какой  чаще  встречается  на  старинных  гравюрах  и  полотнах,  чем  в
повседневной  жизни.  Его  необычная  внешность,  странные   жесты   актера,
репетирующего роль, и неподходящие для встречи время  и  место  могли  легко
вселить трепет в сердца наткнувшихся на него дщерей Хинтока.
     Он остановился и огляделся, словно не понимая,  где  находится,  но  не
заметил слившегося с листвой Уинтерборна. Джайлс  вышел  на  поляну.  Подняв
руку, джентльмен направился прямо к нему.
     - Я заблудился, - сказал незнакомец. - Не поможете ли вы мне  выбраться
на дорогу?
     Он отер со лба пот, выступивший скорее от волнения, чем от  физического
усилия.
     - Тракт совсем рядом, - сказал Джайлс.
     - Зачем мне тракт? - нетерпеливо воскликнул  джентльмен.  -  Я  иду  от
тракта. Мне нужен Хинток-хаус. Как к нему выйти?
     - Туда ведет тропинка. Но вам будет трудно ее найти. Позвольте,  я  вас
провожу.
     - Буду очень признателен, друг мой. Дело в том, что я после обеда решил
прогуляться пешком. Я остановился дня на два в шертонской  гостинице.  Я  не
думал, что это так далеко.
     - Отсюда до Хинток-хауса будет с милю.
     Они тронулись в путь.  Тропинка  была  узкой,  и  Джайлсу  приходилось,
опережая спутника, отводить колючие ветки и предупреждать:
     - Берегите глаза, сэр, - на что джентльмен ронял рассеянное:
     - Да-да.
     Так они шли и шли, и легкие  тени  листьев  нервно  подрагивали  на  их
лицах. Наконец незнакомец спросил:
     - Далеко еще?
     - Не очень, - ответил Уинтерборн. - Лес выходит клином к самой усадьбе.
Но, насколько я знаю, миссис Чармонд нет дома.
     - Вы ошибаетесь, - быстро возразил незнакомец. - Миссис Чармонд была  в
отъезде, но сейчас она возвратилась.
     Джайлс не стал возражать, хотя был уверен в обратном.
     - Вы здешний? - спросил незнакомец. - Да.
     - Счастливец, у вас есть дом. Это то, о чем я могу только мечтать.
     - Вы, вероятно, из дальних краев?
     - Я с юга Европы.
     - Да что вы, сэр! Вы, наверно, итальянец, или испанец, или француз?
     - Ни то, ни другое, ни третье.
     Наступило  молчание.  Джайлс  не   задавал   вопросов,   и,   испытывая
потребность отплатить любезностью за услугу, джентльмен добровольно пояснил:
     - Я американец, из Южной Каролины, но сейчас постоянно живу  в  Италии.
Когда юг потерпел поражение, я покинул родину и с тех пор  ни  разу  там  не
был.
     Больше он о себе ничего не сказал.  Они  вышли  на  опушку  и,  миновав
пересекавший луга забор, увидели в  низине  безмолвные,  бледные  трубы  над
крышей усадьбы.
     -  Вы  не  знаете,  который  час?  -  спросил  джентльмен.  -  У   меня
остановились часы.
     - Что-нибудь между двенадцатью и часом, - ответил Джайлс.
     - А я-то думал, не больше десяти! - воскликнул озадаченный  незнакомец.
- Боже мой!
     Он попросил Джайлса не провожать его  дальше  и  протянул  ему  золотой
размером в соверен. К удивлению незнакомца, Джайлс  отказался  от  денег,  и
тот, опустив монету обратно в карман, проговорил запинаясь:
     - Я хотел заплатить вам,  чтобы  вы  никому  не  рассказывали  о  нашей
встрече. Вы обещаете мне?
     Джайлс с готовностью обещал  ему  молчать.  Он  стоял  и  смотрел,  как
незнакомец спускается по склону холма. Сойдя вниз, тот неуверенно оглянулся.
Джайлс понял, что ему пора уходить, и направился лесом в Хинток.
     Он догадывался, что взволнованный опечаленный джентльмен был тем давним
и страстным воздыхателем  миссис  Чармонд,  о  котором  столько  говорили  в
деревне и который, по слухам, не пользовался ее расположением.
     Однако догадка его не подтвердилась ничем, кроме рассказа  о  полночном
госте, который переполошил оставшихся в  Хинток-хаусе  слуг  и,  узнав,  что
миссис Чармонд вернулась из-за границы, но сейчас находится в Лондоне,  ушел
с проклятиями неизвестно куда, не оставив даже визитной карточки.
     Принесшие эту весть служанки  божились,  что,  прежде  чем  разразиться
бранью, он трижды вздохнул, но другие очевидцы этого не подтвердили. Тем  не
менее на следующий день из шертонской  гостиницы  в  наемном  экипаже  отбыл
соответствующий их описанию джентльмен.

ГЛАВА XXII

     С Ивановой ночи прошла неделя; яркое солнце светило над пышной листвой,
когда у  дверей  Фитцпирса  постучался  посетитель;  в  коридоре  послышался
знакомый голос: это был Мелбери. Он отказывался войти в гостиную,  чтобы  не
наследить  пыльными  сапогами,  но  доктор  настаивал,  и   гостю   пришлось
покориться.
     Не глядя ни вправо, ни  влево,  да,  пожалуй,  не  глядя  и  на  самого
Фитцпирса, он положил шляпу на стул и,  сосредоточенно  уставившись  в  пол,
начал:
     - Я пришел к вам, доктор, чтобы поговорить о деле, которое меня  весьма
беспокоит. У меня дочь Грейс, как вы, вероятно, слыхали, единственная  дочь.
Так вот, в  Иванову  ночь  ей  хотелось  посмотреть  на  причуды  хинтокских
девушек, и она вышла в легких туфельках; ходила досветла по  росе  и  теперь
кашляет - часто, сухо, и мне это очень не нравится. Я подумал, не  отправить
ли ее к морю, может, ей там полегчает...
     - Послать к морю! - У Фитцпирса вытянулось лицо.
     - Вот именно. И я хотел у вас спросить, какое место вы посоветуете.
     Лесоторговец нанес  визит  как  раз  в  тот  момент,  когда  охваченный
влюбленностью Фитцпирс пришел к выводу, что дня не может прожить без  Грейс.
Он  живо  помнил,  как  благодаря  уловке,  на  которую   он   отважился   с
благословения ночи и лунного света, она попала в его объятия  и  приникла  к
его груди. И вдруг ее хотят куда-то отправить! С горделивыми  планами  можно
повременить. Разницу в происхождении в наши дни заменяет общность культуры и
вкусов. Волны желаний уносили его дальше и дальше.
     - Как странно, как удивительно, что вы пришли сегодня ко мне поговорить
о мисс Мелбери, - проговорил он. - Я каждый день собираюсь зайти  к  вам  по
той же причине.
     - Вы тоже заметили, что ее здоровье...
     - Я не заметил ничего опасного,  она  совершенно  здорова.  Но,  мистер
Мелбери, мне посчастливилось несколько раз видеть вашу  дочь.  Я  бесконечно
преклоняюсь перед вашей дочерью и хотел бы просить вас позволить мне поближе
с ней познакомиться... посещать ее.
     Мелбери глядел в пол и не видел, как растерялся Фитцпирс,  испугавшись,
что поспешное изъявление чувств повредит его планам.
     - Вы хотите... вы хотите с ней познакомиться? - выговорил Мелбери после
долгого молчания; чувства его прорывались наружу.
     - Да, - ответил Фитцпирс.
     -  Вы  хотите  поближе  ее  узнать?  Я  должен  понимать  так,  что  вы
намереваетесь жениться на ней?
     - Да, - ответил доктор. - Я хочу поближе  ее  узнать,  хочу,  чтобы  вы
принимали меня как жениха, и если мы  подойдем  друг  другу,  то  непременно
поженимся.
     Лесоторговец был  ошеломлен,  дрожащей  рукой  он  отставил  в  сторону
трость.
     - Ваши слова  застигли  меня  врасплох,  -  проговорил  он  срывающимся
голосом. - То есть нет ничего неожиданного в том,  что  моя  дочь  привлекла
внимание джентльмена; но мне в голову не приходило, что это будете вы. - Ком
в горле мешал ему говорить. -  Я  всегда  знал,  что  моя  Грейс  поднимется
высоко, - продолжал он. - Я сказал себе: "Чего бы мне это ни стоило,  я  дам
ей хорошее образование". Я так и сделал, хотя жена опасалась, что я из  года
в год попусту сорю деньгами. Я-то знал, что деньги не пропадут. "Расходы  на
такую смышленую девочку окупятся сторицей", - сказал я.
     - Я счастлив, что вы согласны, - сказал Фитцпирс,  почти  сожалея,  что
разрешение видеть Грейс досталось ему так легко.
     - Если она не прочь, я, конечно, согласен. Да и то сказать, - признался
лесоторговец, - мне это большая честь, да и ей в заслугу, что она  привлекла
внимание человека с высоким положением и из хорошей семьи. Тот охотник и  не
подозревает, как он в ней ошибался. Что ж, берите ее - и в добрый час, сэр!
     - Я постараюсь добиться ее расположения.
     - Да-да. И я думаю, вас она не отвергнет. Конечно же, не отвергнет.
     - Надеюсь. Теперь я буду у вас частым гостем.
     - Милости прошу. Но все-таки как же быть с ее кашлем? Может, ей все  же
поехать к морю? Совсем забыл, зачем я у вас.
     - Уверяю вас, кашель ее от легкой простуды, - сказал  Фитцпирс,  -  нет
необходимости обрекать ее на одиночество у моря.
     Слова его не убедили Мелбери,  который  не  знал,  стоит  ли  следовать
врачебным советам лица, заинтересованного в том, чтобы его  дочь  никуда  не
уезжала. Доктор понял ход его мыслей и,  искренне  опасаясь  потерять  Грейс
хотя бы на время, взволнованно заверил лесоторговца:
     - Если я добьюсь у нее успеха, я сам отвезу ее к морю  на  месяц-другой
после женитьбы, а я надеюсь, что мы поженимся до холодов. Это гораздо лучше,
чем отпускать ее одну.
     Мелбери обрадовало его предложение. Вряд ли отсрочка угрожала  здоровью
дочери: погода стояла теплая, да и причина была  нешуточная.  Спохватившись,
он встал и сказал Фитцпирсу:
     - Не буду отнимать у вас драгоценного времени, доктор. Я  пойду.  Много
вам обязан. Вы теперь будете часто видаться и сами посмотрите, как у нее  со
здоровьем.
     - Поверьте мне, она совершенно  здорова,  -  сказал  Фитцпирс,  который
виделся с Грейс гораздо чаще, чем полагал ее отец.
     После ухода Мелбери Фитцпирс стал перебирать свои мысли и  чувства;  он
был подобен человеку, нырнувшему за жемчужиной и оказавшемуся  в  среде,  ни
плотность, ни температура которой ему не известны.
     - Однако жребий брошен, а Грейс - прекраснейшая из смертных.
     Что касается Мелбери, то весь обратный путь  его  мучили  сказанные  им
перед уходом  слова;  он  считал,  что,  расчувствовавшись,  говорил  глупо,
неблаговоспитанно и недостойно общества образованного человека,  ничтожность
врачебной практики которого с лихвой окупалась былым величием  его  рода  Он
вел себя  необдуманно.  Слова  его  выразили  чувства  по  поводу  намерений
Фитцпирса, но это были неудачные слова, Глядя в землю, он  при  каждом  шаге
водружал трость, словно она была древком знамени. Так он дошел  до  дому  и,
проходя через двор, машинально заглянул в мастерскую. Кто-то  из  работников
спросил его о спицах для колес.
     - Что? - переспросил Мелбери, уставившись на него. Тот повторил вопрос.
     Мелбери помолчал и, ничего не ответив, повернулся и направился к дому.
     Время для поденщиков мало что  значило,  и  они  лениво  уставились  на
дверь, закрывшуюся за Мелбери.
     - Интересно, что его так гвоздит?  -  проговорил  Тенге-старший.  -  Не
иначе, что-нибудь с дочкой. Когда у  тебя,  Джон  Апджон,  подрастет  дочка,
которая будет стоить тебе таких  денег,  у  тебя  воскресные  башмаки  и  те
скрипеть перестанут! Твое счастье, что у тебя росту недостанет поднять такую
дочку. М-да, будь у него дюжина дочерей, он поступал бы разумнее.  Не  далее
как в прошлое воскресенье гляжу - идут, подходят к луже, так он  ее  взял  и
перенес, как игрушечку. Завел бы дюжину - сами бы по лужам шлепали.
     Тем временем Мелбери вошел в дом,  уставясь  перед  собой,  словно  ему
предстало видение. Не снимая шляпы, он уселся куда попало.
     - Люси, свершилось. - сказал он жене. - Да, все, как я ожидал.  На  что
надеялся, то и вышло. Она этого добилась - да еще как. Где она? Где Грейс?
     - У себя, наверху. Что случилось?
     И мистер Мелбери изложил случившееся со всей связностью, на которую был
способен в такую минуту.
     - Я же тебе говорил, - повторял он,  -  такая  красавица  в  девках  не
засидится, даже в нашей глуши. Но где же  Грейс?  Позови  ее!  Нет,  постой.
Гре-е-ейс!
     Грейс появилась лишь через несколько минут, ибо любящий отец приучил ее
ни при каких обстоятельствах никуда не спешить.
     - Что случилось, папа? - спросила она с улыбкой.
     - Лентяйка ты моя, что ты только  наделала!  Ты  же  дома  всего  шесть
месяцев! Нет чтобы привязаться к людям нашего круга - ей  надо  смущать  умы
людей просвещеннейших.
     Привыкшая угадывать на лету смысл отцовских обиняков, Грейс на сей  раз
решительно ничего не понимала.
     - Ну да, ты, конечно, не понимаешь или делаешь вид, что  не  понимаешь,
хотя, по-моему, женщины такое и через двойной забор разглядят.  Так  и  быть
уж, скажу тебе. Ты подцепила доктора на крючок, теперь  он  будет  ходить  к
тебе как жених.
     - Нет,  только  подумай,  милая.  Какая  удача!  -  проговорила  миссис
Мелбери.
     - Как жених! Но я ведь этого не хотела! - воскликнула Грейс.
     - Чего тут, хотеть - не хотеть! Все вышло само собой...  М-да,  он  вел
себя в высшей степени достойно и просил моего согласия.  Не  сомневаюсь,  ты
знаешь, как его встретить. Тебе же не надо говорить, чтобы ты ему не мешала.
     - Не мешала жениться на мне?
     - Вот именно. Для чего же еще ты училась?
     Грейс посмотрела в окно,  потом  на  камин,  восторга  на  лице  ее  не
изображалось.
     - Отчего это все так вдруг? - капризно спросила она.  -  Разве  вам  не
важно знать мое мнение?
     - Очень важно. Но ты сама понимаешь, как все замечательно.
     Грейс задумалась и ничего не ответила.
     - Ты же вернешься в то общество, которого тут лишена, - продолжал отец.
- Я думаю, долго в Хинтоке он не выдержит.
     Грейс согласилась, что замужество сулит ей  некоторые  возможности;  но
было ясно, что, хотя присутствие Фитцпирса чаровало,  почти  гипнотизировало
ее, хотя его неожиданный поступок в лесу порядочно смутил ее чувства, -  она
никогда не думала о нем как о предназначенном судьбой супруге.
     - Не знаю, что и сказать, - проговорила она.  -  Я  слыхала,  он  очень
умен.
     - Он молодчина, он будет ходить к тебе в гости. Предчувствие,  что  она
не сможет противиться его ухаживаниям, странно всколы