название: Это. Это было Это. В Этом было все дело.
   Это было реальностью, нарушением привычного порядка, положения вещей. Это
означало, что Джен, мальчики, немудрящие радости  службы  отошли  на  второй
план перед сладостью, незнакомых чувств, которые  он  испытывал,  когда  был
вместе с Холли, когда он предвкушал все те наслаждения, что сулило общение с
ней, все те места, где они должны побывать,  все  дороги,  которые  они  еще
пройдут.
   Бад не был романтиком. Из журналов он читал только "Оружие и  снаряжение"
и "Автомобиль и водитель",  его  понятие  о  радостях  жизни  ограничивались
возможностью пойти на бейсбольный матч в школу, чтобы посмотреть, как  будет
играть Джефф, и в отпуске пострелять оленей из любимого охотничьего ружья. В
кино он ходил раз в год, да и это  казалось  ему  лишним.  Телевизор  он  не
смотрел, куда-то убрали его любимого  ведущего  и  поставили  на  его  место
какого-то дурака, что очень разозлило Бада, он посчитал это очень  глупым  и
перестал смотреть ящик. В основном же он ходил на службу,  которую  исполнял
очень добросовестно, в остальном же предпочитал, чтобы его  не  трогали.  Он
очень любил побыть в одиночестве.
   Потом Это случилось и началось какое-то сумасшествие. Три месяца назад он
патрулировал сорок четвертую дорогу  и  около  перекрестка  присмотрел  себе
уютную закусочную под названием "Мэри". В маленьком  городишке  со  странным
названием Цемент. В закусочной подавали горячий кофе и хрустящие поджаристые
печенья, которые Бад очень любил.
   Однажды, сидя за столиком со своей обычной чашкой кофе, он  услышал  свое
имя.
   - Бад? Сержант Бад Пьюти?
   Он оглянулся и увидел ее. Он вспомнил девушку. Когда Тед был на практике,
его приставили к Баду, и он проходил стажировку в течение шести месяцев  под
руководством опытного сержанта. Когда Тед получил свою первую лычку,  Бад  и
Джен пригласили молодую чету на барбекю,  обмыть  событие.  Потом  Тед  стал
служить самостоятельно и пути их разошлись.
   - Холли, привет, как дела? Как тебя занесло в такую дыру?
   Сначала среагировала та часть его существа, о наличии  которой  он  успел
основательно подзабыть. Нельзя сказать, что Холли была красавицей, но в  ней
существовала какая-то тайна, которая, как это ни покажется странным,  сильно
влекла  к  себе  и  дразнила  Бада.  Конечно,  сыграли  роль  ее  молодость,
мальчишески стройное тело, эти милые веснушки, улыбка,  но  не  только  они;
больше  всего   в   ней   привлекали   какая-то   таинственность   и   нечто
заговорщическое. Она действительно оказалась первостатейной заговорщицей.
   - Знаешь, Бад, по правде сказать, я приехала посмотреть на тебя.
   - Тогда посиди пока, а я принесу тебе кофе. Ты когда-нибудь слышала,  что
есть такая вещь, которая называется телефон.  С  этой  штукой  очень  просто
управляться. Бросаешь в щелку десять центов и нажимаешь несколько кнопок.  И
вот ты разговариваешь с кем тебе угодно.
   - Бад, спасибо тебе за совет, но знаешь, то, что я хочу сказать,  -  вещь
сугубо личная.
   - Это другое дело. Я надеюсь, правда, что это  не  какая-нибудь  грустная
песня, которые сотнями непрестанно  крутят  по  радио?  Ты  не  начнешь  мне
рассказывать, что Тед нашел себе какую-нибудь девочку или что-нибудь в  этом
роде? Я знаю, что выгляжу, как Энн Лендерс, но на самом  деле  мне  явно  не
хватает ее мудрости. Я мог бы тебе посоветовать: я дам тебе пистолет,  а  ты
пойди и убей его. Не думаю, что Энн посоветует что-нибудь в таком роде.
   Она приветливо улыбнулась старине Баду.
   - Бад, ты, наверное, любишь флиртовать и смешить девушек, да? В школе ты,
я думаю, был хулиганом.
   Он не был  хулиганом.  Он  был  большим  неловким  увальнем.  Когда  люди
узнавали его ближе, они понимали, что он не настолько глуп, как выглядит  со
стороны. Он всегда стеснялся девушек и женился на первой же  хорошенькой  из
них, которая обратила на него благосклонное внимание.
   - Конечно, был.
   - Ну в общем, - сказала она, - ты не так уж далек  от  истины.  Но  я  не
думаю, что дело в женщине. Это  что-то  другое.  С  ним  что-то  происходит.
Последнее время он меня просто не замечает. Может, с ним что-то случилось на
службе, то, о чем я не знаю, но хочу узнать.
   Это было правдой. Тед замкнулся в  себе.  Он  сторонился  товарищей  и  в
свободное время предпочитал  оставаться  в  одиночестве.  Он  перестал  быть
частью сообщества дорожных полицейских и  их  культуры:  тренажерного  зала,
тира, радиоигр, гонок на автомобилях -  и  если  человек  выпадал  из  этого
круга, то почти со стопроцентной гарантией ему было суждено застрять на  всю
жизнь в младших сержантах.
   - Может, он что-то задумал?
   - Он всем своим видом говорит это, когда ничего не говорит.
   - Должно быть, вам несладко живется.
   - Но Бад Пьюти не позволяет себе так распускать нюни.
   - Старый Бад Пьюти уже  прошел  через  все  это,  Холли.  Оставь  его  на
какое-то время в покое, Холли. Может, он просто не рожден быть  полицейским.
В этом нет ничего стыдного. Я клянусь тебе, на свете существует много всяких
профессий, которыми вы с ним сможете гордиться. Наш хлеб очень тяжел, и я не
раз проклинал себя за то, что избрал именно эту профессию.
   - Ты говоришь прямо, как Джон Уэйн, но я не могу поверить в  то,  что  ты
сказал, хотя мне очень нравится, как ты пытаешься меня утешить.
   Она рассмеялась, и Бад вдруг понял, что ему было бы  очень  легко  любить
ее. Иногда он жалел, что не смог тогда остановить то  мгновение  и  оставить
все, как было в тот миг. Он с радостью запечатлел навеки этот эпизод в своем
сердце: ее смех, радость,  которую  он  ощущал,  слыша  его,  ее  красота  и
осознание того, что он поступает по совести.
   Через две недели после этого события он уже ни о ком, кроме нее, и думать
не мог. Он позвонил ей под тем предлогом, что что-то придумал насчет Теда.
   Вот тогда началось Это.
   - Бад!
   С соседней банкетки его окликнул Тед.
   - Что тебе, Тед?
   - Бад, я не могу уснуть. Пойду посижу в машине.
   - Тед, тебе надо поспать.
   - Но я не могу.
   - Тед, прояви побольше характера. Тебя что-то тревожит?
   - Я хочу тебе кое-что рассказать, Бад. Может, ты скажешь мне, что делать.
   Бад смотрел, как Тед пробирался к выходу и исчез за дверью. Он постарался
представить, что может чувствовать сейчас Тед. Может, ему так отвратительно,
потому что вынужден патрулировать в паре с человеком,  который  спит  с  его
женой? Но он сам-то с ней не спал. С тех пор как Тед сбрендил, он стал спать
отдельно. Бад не верил, что Холли способна на гадость, и некоторые  вещи,  о
которых  она  рассказывала,  вызывали  у  него  тошноту.  Тед  по  ночам   в
одиночестве смотрел по видику грязную порнографию. Тед перестал обращать  на
нее как на женщину внимание. Он вообще как будто забыл о ее существовании  и
жил своей отдельной жизнью.
   "Тед, друг мой, ты совершил глупейший промах. Я с радостью бы тебе помог,
но я слишком заинтересованная сторона".
 
*** 
 
   Они находились на развилке дорог, ведущих в Чикашей и Анадарко,  где  был
потерян след братьев Пай и где предположительно  их  можно  было  встретить.
(Правда, Бад не думал, что это произойдет, каким бы ни  был  Лэймар,  трудно
представить, что он настолько  глуп,  чтобы  остаться  здесь.)  Тед  нарушил
тяжелое молчание.
   - Бад, мне надо тебе кое-что сказать, что у меня наболело.
   - Ну если наболело, то скажи, душе легче станет.
   Лицо  молодого  полицейского  исказилось  от  страдания.  Он   мучительно
подыскивал слова. Но наконец он решился и начал:
   -  Ох,  Бад...  меня  последнее  время  изнутри   что-то   сжирает.   Это
продолжается уже несколько месяцев. Я даже обращался к  психиатру,  к  тому,
который  сидит  в  Департаменте  общественного  здравоохранения,   там   они
принимают бесплатно государственных служащих, ну и нашего брата тоже. Но  ты
первый, кому я рассказываю все как есть.
   - Это ты хорошо придумал. Рассказывай. А потом мы попробуем  собрать  все
части воедино, может, что и получится.
   - Дело вот в чем - у меня больше нет сил ходить на эту службу. Я выдохся.
   Так вот в чем дело. На мгновение в машине повисла тишина. С обеих  сторон
дороги были бескрайние поля, на ветру поверхность их покрывалась рябью,  как
воды волшебной зеленой реки. На  горизонте  не  было  ни  одной  горы,  поля
пшеницы сменялись пастбищами и плантациями люцерны. Все это красиво, как  на
картинке, зеленело в лучах солнца. Скоро показался и Анадарко - заброшенный,
безлюдный городок, окруженный живым поясом заводиков, производящих сыры  для
закусочных фаст-фуд . Центр же города был пуст и мертв.
   - Гнусная наша работа, Тед. Каждый из нас ощущает это, когда берет в руки
оружие. Ты попадаешь в  мир  ненормальных:  торговцы  наркотиками  в  Талсе,
трущобные банды со своими страшными отношениями, когда  ты  в  любой  момент
можешь получить пулю в лоб. Я сам порой чувствую то же, что и ты, особенно в
наше время, когда у каждого ублюдка в кармане пистолет.
   - Нет, Бад, это не то. Ты о волнении во.  время  дежурства.  Об  этом  же
говорят и психоаналитики. Но у меня другое, что-то более глубокое.
   - Наверное, это так, раз ты говоришь, Тед. Но в нашем деле каждый ощущает
на шее удавку.
   - Около года назад я получил по радио  позывные  десять-семьдесят,  радар
подал сигнал, что на дороге что-то произошло. Около Новы -  это  в  двадцати
милях от Оклахома-Сити. Было около трех часов утра. Вокруг  ни  одной  живой
души. До самого горизонта ни одного огонька.  Я  связался  с  диспетчером  и
выяснил,  что  на  дороге  убит  человек.  При  нем  не  обнаружили  никаких
документов. И я, сам не знаю почему, испугался. Я  вспомнил,  что  несколько
лет назад в этом  месте  был  убит  полицейский,  парень  был,  кажется,  из
Мэриленда. Он получил пулю в голову, и этого оказалось достаточно.
   - Я помню этот случай, Тед. Я был на его похоронах.
   - Тем не менее я увидел машину и  остановил  ее...  В  ней  было  четверо
черных. В машине, можно сказать, просто воняло  наркотиками.  Они  сидели  в
кепочках, в поношенных костюмах. За душой  у  них  точно  что-то  было,  они
неплохо развлеклись в ту ночь, это точно, мне надо было сообщить всем постам
не сходя с места. Я потребовал у водителя права, и он  их  достал.  Я  кожей
почувствовал, как в меня впились восемь глаз. И я посмотрел на них. Они тоже
внимательно уставились на меня, дымя мне в лицо травкой. Я стоял перед  ними
один-одинешенек, и я подумал, что мне пришел конец.  Я  знал,  что  они  уже
передернули затворы в своих пушках. А теперь просто выжидали, глядя на меня,
когда я спровоцирую их. Вот тогда я заметил первую пушку.  Это  была  АР-15,
такая же, как у меня,  только  с  укороченным  стволом.  С  заднего  сиденья
высунулся еще один. У него был долбанный "узи"! На заднем сиденье сидел  еще
один тип и нянчил в руках что-то, я даже не знаю, как называется эта  штука!
Это было что-то странное с лазерным прицелом, патроны были размером с банан.
И вот перед ними я со своим жалким шестизарядным "Смитом". Черт возьми, Бад,
мой отец воевал во Вьетнаме, его отец воевал в Корее и с немцами  во  Второй
мировой войне. По мужской линии Пепперы всегда служили  в  армии  и  неплохо
служили. Но мне в тот момент стало так плохо, что я чуть не упал в  обморок.
У меня нет мужества.
   - Тед...
   - Так вот, я вернул ему права. Извинился, что остановил их.  И,  стоя  на
дороге, спокойно наблюдал, как они уезжают. Они смеялись. Я слышал их хохот,
пока они отъезжали. Я вернулся в джип. Я плакал. Я сидел в машине и плакал.
   Тед сидел рядом с ним, лицо его выглядело каким-то помятым, в глазах была
пустота. Он позволил этому чувству съесть себя заживо.
   - Тед, брось, ты очень хороший молодой полицейский, - сказал наконец Бад.
- Тебе должно быть стыдно, что ты так переживаешь по  этому  поводу.  Иногда
приходится и отступить. Эти мальчики просто застали тебя врасплох. Да и  был
ли смысл дать им себя убить без всякой пользы для дела? Может, они уже давно
перестреляли друг друга сами. Надо примириться с тем, что уже  случилось,  и
дать себе клятву, что впредь будешь вести себя безупречно, чтобы не пришлось
пасовать перед этой мразью, вот и весь фокус.
   -  Бад,  тебе  когда-нибудь  приходилось   ошибаться?   Ты   когда-нибудь
чувствуешь себя виноватым? Думаю, что нет.  Ты  естественный  тип  человека,
который проходит по жизни, не копаясь в своих чувствах. Боже, как бы я хотел
быть похожим на тебя! Иногда мне кажется, что Холли хочет, чтоб я был таким,
как ты. Твое имя она вспоминает постоянно: Бад то, Бад это. И иногда за  это
я тебя ненавижу.
   - Тед, я...
   - Какого черта, Бад. Это же не твоя вина.  Хотя  в  какой-то  степени  ты
виноват. Просто у тебя есть мужество, которого нет у меня.
   - Слушай, Тед, правда состоит в том, что в своей жизни я не  совершил  ни
одного по-настоящему мужественного поступка.  Я  не  представляю  себе,  как
поведу себя под пулями, и я надеюсь, что мне никогда не представится  случай
узнать это на практике. Это единственная вещь во мне, которой ты не знал,  -
сказал Бад.
   - Всем постам и подразделениям! Всем патрулям! - заработала междугородная
сеть Моторола.
   Оба полицейских  прислушались.  OSBI  только  сейчас  удалось  обнаружить
фургон, угнанный бежавшими из мест заключения братьями Пай и Пидом.  Он  был
найден на стоянке фирмы "Гостиничная пекарня". Фирма находится  в  Аде,  где
они оставались незамеченными в течение тридцати шести часов.
   - Черт возьми, - выругался Бад.
   В кузове фургона найден труп.  Он  идентифицирован.  Это  Уиллард  Джонс,
двадцати четырех лет, проживавший в Аде. Мы полагаем, что надо искать "додж"
синего цвета под номером: Лима - Икс-рей - Папа - пять - девятка -  семь,  -
проговорил диспетчер.
   - Черт возьми, - повторил Бад, - ну  и  хитрая  же  бестия  этот  Лэймар.
Единственное место, где никто не стал искать  фургон,  -  это  его  законная
стоянка на родной фирме. Ну и молодец. Теперь-то уж  он  точно  вырвался  из
нашего кольца. И никто ни черта не знает, куда он отправился.
   Бада пробила дрожь.
   Лэймар оказался умнее и оставил его в дураках.  Это  была  отвратительная
новость.
   - Черт, - выругался Тед, - хорошо,  что  ты  заставил  меня  надеть  этот
долбанный жилет.
 
Глава 5 
 
   Ричард знал, что он незаурядная личность. Он читал за троих. В  школе  он
все время учился в классах для одаренных детей, получая там высшие баллы  за
успехи в успеваемости.  Преподаватели,  оценивавшие  индекс  его  умственных
способностей, открывали от удивления глаза. У него  был  редкостный  талант:
потрясающий, живой, почти сверхъестественный.  Он  был  необычным  ребенком,
тонко чувствующим мальчиком, который производил неизгладимое впечатление  на
всех, кто с ним сталкивался.
   Но, как оказалось, по-настоящему незаурядной личностью был Лэймар.
   Оставьте Ричарда одного на улице. Его убьют. Посадите Ричарда в тюрьму  -
его убьют и там. Он не выжил бы ни в России, ни в древнем Риме, ни на Марсе,
ни в экипаже военного  корабля.  А  вот  Лэймар  -  нет.  Лэймар  совершенно
спокойно выжил бы во всех этих местах, он процветал и в  тюрьме,  зная,  как
это  делается.  Лэймар  всегда  знает  все.  Он  всегда  все  продумывает  и
вычисляет. Дайте ему любую проблему, и он решит ее, правда, он решит  ее  не
так, как решило бы большинство нормальных людей: он расправится с  проблемой
таи, что выгода достанется ему, а издержки - вам. Таков его моральный закон,
и, раз приняв его, он не испытывал по этому поводу ни угрызений совести,  ни
сомнений.  Он  придерживался  этого  закона  со  страстью  и   прямолинейной
убежденностью.  Как  это  у  Йитса?   "Зло   всегда   исполнено   страстного
напряжения"?  Да,  именно  так.  В  этом  суть  Лэймара.   Коварного   гения
беспорядка, принца хаоса.
   Эти мысли проносились в очень занятом разными мыслями мозгу Ричарда, пока
он вел синий старенький "додж" Уилларда Джонса со всей троицей  на  борту  к
Ратлифф-Сити, где со своим семейством проживал мистер Билл Степфорд-старший,
имеющий  оружие,  которое  им  следовало  изъять  у  него  любыми  мыслимыми
способами. Об этой части  их  экспедиции  Ричард  старался  не  думать.  Эти
несчастные люди были обречены  на  смерть.  Ураган  Лэймар  с  помощником  -
страшным циклоном - Оделлом ворвется в их мирное жилище и сметет их  с  лица
земли. Они сейчас сидели в своем фермерском доме, смотрели  телевизор,  пили
персиковый "коблер", обсуждали наступающий охотничий  сезон  и  судачили  по
поводу того, когда же наконец Оклахома добьется для  себя  права  устраивать
престижные спортивные соревнования. Они воевали в войнах и  платили  налоги,
они в течение больше шестидесяти лет возносили молитвы, любили друг друга  и
землю, которая кормила их. Но эти люди уже могли считать себя мертвыми,  ибо
им оставалось жить считанные часы. Его величество  экзистенциализм  подавлял
Ричарда своим роковым могуществом.
   В задней части машины спали Лэймар  и  Оделл.  Он  слышал  их  дыхание  -
прерывистую рапсодию их храпа, иногда храп  прерывался  рыганием,  временами
братья пускали зловонные ветры (Оделл занимался этим,  когда  спал  и  когда
бодрствовал,  при  этом  он  блаженно  улыбался  и  говорил:  "Оделл  сделал
вонялку".). Присутствие братьев вызывало не только ужас, они потрясали своей
убогостью  и  банальностью.   Они   были   настолько   незрелыми,   алчными,
необразованными и жестокими, что, казалось, никакое сознание не препятствует
громкому голосу их фрейдовского  ид  .  Ричард  выглянул  в  окно  -  кругом
простирались бесконечные люцерновые поля  Оклахомы.  Сидение  в  злополучном
фургоне было наконец позади. Он подавил рыдание и посмотрел в небо, усеянное
звездами.
   Ричард думал: я смогу сделать это. Я  могу  свернуть  с  дороги,  бросить
машину и бежать прочь.  Со  временем  меня  найдут  полицейские.  Я  все  им
объясню. Объясню все: я скажу, что ни в чем не виноват, что  меня  заставили
бежать силой. Ведь так на самом деле и произошло.  У  меня  просто  не  было
выбора.
   Но Ричард знал, что это пустые иллюзии. Он  имел  не  больше  возможности
бежать от Лэймара, чем в открытом столкновении положить его на  землю  лицом
вниз и убить. Лэймар был вездесущ. Он догонит его и сломает ему  шею  своими
здоровенными руками, бесстрастно глядя  на  него  своими  лишенными  всякого
выражения чарующими глазами, а  когда  Ричард  будет  умирать  от  удушья  и
позвонки проткнут его легкие, Лэймар будет, смеясь, насиловать  его.  Именно
так покинет Ричард этот мир, если вздумает бежать.
   Естественно, он этого не сделает. Он нервничал, как только начинал просто
думать о подобном исходе дела. Если бы Лэймар знал, о чем он сейчас  думает,
то он убил бы его за такие мысли. Лэймар был сейчас всемогущим божеством, он
требовал такого же послушания, как жестокий Бог Ветхого Завета.
   Он снова выглянул в окно.
   - Это было бы очень легко сделать, не правда ли, Ричард? - раздался сзади
мягкий голос Лэймара. От неожиданности Ричард подпрыгнул на месте. - Ты  так
быстро пугаешься, Ричард. - Лэймар беззвучно  рассмеялся.  -  Тебе  было  бы
нелегко на это решиться, правда?
   - На что, Лэймар?
   - Ты же знаешь. Надуть нас. Бросить. Сбежать. Да признайся же.  Ты  думал
об этом, я знаю.
   - У меня не настолько отважная натура.
   - Да, я знаю это. Я видел это с самого начала. Но я все  изменю.  Клянусь
тебе в этом, Ричард. Ты держись меня. Я не смогу сделать тебя богатым и вряд
ли сделаю тебя свободным, но я сделаю тебя мужчиной. Ты веришь мне?
   - Да, сэр, - ответил Ричард.
   - Перестань называть меня "сэр", мой мальчик. Я ведь  не  полицейский.  Я
твой друг, Ричард. Твой единственный настоящий друг. Ты веришь мне?
   - Да, Лэймар.
   - Ты не любишь убийство, правда?
   - Не люблю.
   - Сынок, это означает только одно - ты воспитывался не в таком месте, где
росли Лэймар и Оделл. Там, где рос Лэйм