Внезапно на Бада навалилась черная, как грозовая туча, меланхолия. Он  не
мог больше этого выносить: тесного, живого ощущения семейности этого старого
дома. Он кожей чувствовал себя на месте того сержанта,  его  жены  и  детей,
сердцем  ощутил  их  безденежье,  повседневную  борьбу  за  то,  чтобы   все
оставалось в порядке в их семье. Он вышел на веранду, где стояло  кресло,  с
которого было очень удобно обозревать окрестности. Он сел на ручку кресла  и
глубоко втянул всей грудью воздух в легкие. Это немного помогло. В  накую-то
секунду ему показалось, что его сейчас вырвет. Он удивился,  что  устоял  на
ногах, так плохо ему стало. Он провел рукой по лицу, и рука бессильно  упала
вниз.
   "Ты же насквозь болен, старый дурак", - сказал он себе.
   У него появилось дикое желание взять и удрать отсюда.  Просто  уйти  -  и
все. К черту Холли и эту дурацкую затею с домом. Ничто не доставило  бы  ему
сейчас  такого  удовольствия,  как  бегство  от  Холли  и   этой   противной
домовладелицы. Он захотел назад, к Джен.  Если  он  скажет  об  этом  Холли,
вырвет ее из своей груди, то сможет сохранить свой брак  и  свою  семью.  Он
вернет их себе. Сделай это. Сделай это сейчас!
   Но он ничего не сделал. Он вообще  не  сдвинулся  с  места.  Он  сидел  и
смотрел из окна на  тихую  улицу:  деревья,  маленькие  домики,  бегающие  и
играющие дети.
   - Бад! Бад, солнышко мое, поднимись наверх!
   Бад поднялся по лестнице наверх, где были три спальни и туалет, двери  их
выходили в маленький холл.
   - Бад, миссис Райан говорит, что мы можем сломать ту стенку и сделать  из
двух маленьких спален одну большую.
   Зачем надо это делать? Если к ним будут приходить  его  мальчики,  то  им
нужны будут комнаты, пусть маленькие, но отдельные.
   - Солнышко, ты сможешь сделать из этой комнаты свой кабинет, -  ворковала
она.
   - Да, - произнес он.
   - Мой жених - офицер дорожной полиции, - объяснила Холли хозяйке.
   - Я очень рада, что вы оказались офицером полиции. Я заметила  у  вас  на
поясе пистолет и решила, что вы, наверное, этот ужасный Лэймар Пай.
   - Нет, я не Лэймар Пай, -  возразил  он,  -  но  немало  времени  провел,
гоняясь за ним.
   -  Он  страшный  человек,  -  говорила  женщина.  -  Моя  дочь  живет   в
Уичито-Фоллс, и я частенько по воскресеньям обедала в этом самом  ресторане.
Это ужасно, то, что он сделал. Я уверена,  что  вы  все  вместе  поймаете  и
убьете его. Мне страшно подумать,  что  дело  дойдет  до  суда,  где  всякие
адвокаты начнут говорить, что он жертва роковых обстоятельств.
   - Мы обязательно возьмем его, - сказал Бад.
   - Бад, солнышко мое, миссис Райан говорит, что она согласна сдать нам дом
всего за триста пятьдесят долларов в месяц. Мы можем переехать хоть сегодня.
Это будет так чудесно. И здесь такое тихое и уютное место.
   - Холли, мы ведь только начали осмотр  жилья  Может,  мы  посмотрим,  что
предлагают в других местах, - улыбнулся Бад.
   - Да, моя милочка, ваш жених совершенно прав.  Надо  осмотреть  и  другие
места, чтобы не снимать жилье с бухты-барахты. Я повидала такие случаи.
   - У вас есть еще кандидаты?
   - Нет, моя милочка, пока нет, так что не спешите.
   - Дорогая, мы сегодня посмотрим еще какие-нибудь дома?
   - Да. Ну ладно, я позвоню вам позже, миссис Райан. Спасибо вам большое.
   Они спустились вниз и сели в машину.
   - Так, давай посмотрим, я думаю, что следующий дом, который мы увидим...
   - Холли, может, мы остановимся пока на этом? Мы посмотрели  дом,  он  нам
понравился, давай теперь подумаем, что и как.
   - Бад!
   - Просто я... Я не знаю, Холли. Просто... я вдруг почувствовал,  что  все
это не по мне. Ты могла бы в пятницу переехать в  этот  дом  и  что  дальше?
Может быть, я к этому времени еще не буду готов, кто знает?
   - Бад!
   - И, Холли, эта женщина говорила о  Лэймаре,  который  пристрелил  твоего
мужа. Раскроил ему череп. А ты даже глазом не  моргнула.  Ты  интересовалась
только тем, насколько этот дом  удобен  и  сколько  стоит  его  снять.  Этот
мерзавец убил твоего мужа, чуть было не убил меня, перебил массу  народа,  а
ты не чувствуешь никакой ответственности. Ты, наверное, вообще не человек.
   - Ты что, вообразил себя всевышним? Ты ни разу  не  вспомнил  о  Лэймаре,
когда регулярно трахал меня  после  этого  происшествия.  Ты  не  только  не
вспоминал о Лэймаре, ты, кажется, ни разу не помянул добрым  словом  и  Теда
Пеппера.
   - Холли, я только хочу сказать...
   - Бад, я хочу уехать из трейлера.
   - Прости меня, Холли.
   Ее лицо сморщилось, словно от боли.
   - О, Бад, мне нужен мой, мой собственный  дом.  Пожалуйста.  Тебе  же  не
обязательно переезжать. Просто помоги мне переехать. Ну, пожалуйста.
   - Холли.
   - Просто скажи: "Да". Сделай для  меня  хотя  бы  эту  малость.  Тебе  не
обязательно надо ехать вместе со мной.  Но  у  тебя  будет  место,  куда  ты
сможешь приходить. Подумай, какие наслаждения тебя там ждут.
   Под словом "наслаждения" Холли понимала секс.
   - О, Холли, ну если это сделает тебя счастливой...
   Она  взвизгнула  от  восторга  и  приникла  к  нему  в  долгом   поцелуе.
Оторвавшись от него, она побежала звонить миссис Райан.
 
*** 
 
   После ленча он наконец сумел уйти от Холли  и  быстро  поехал  в  Эннекс,
чтобы посмотреть, что там происходит, и вообще,  что  новенького  носится  в
воздухе. Кроме того, его  ложь  Джен  несколько  больше  станет  похожей  на
правду. На командном пункте было почти безлюдно. В диспетчерской за  рациями
сидели  в  полном  бездействии   какие-то   сотрудники.   За   компьютерными
терминалами расположились гражданские  люди  и  тоже  ничего  не  делали.  В
помещениях не было видно ни одного слоняющегося рейнджера.
   - Какие новости? - спросил Бад у диспетчера.
   - Никаких, Бад, мы собираемся ждать,  когда  этот  Лэймар  снова  проявит
себя, будем надеяться, что тогда нам улыбнется счастье.
   - Интересно, сколько  народу  он  убьет  в  следующий  раз?  -  задумчиво
проговорил Бад.
   - Бад, Бад! А ну-ка неси быстрее сюда свою задницу! - крикнул  кто-то  из
внутреннего кабинета.
   - Что за чертовщина там происходит? - спросил Бад.
   - Не надо ходить туда, Бад. Честное слово, лучше не надо.  Я  никогда  не
видел его в таком состоянии. Он совсем плох.
   - Ну, тогда я...
   - Бад! Ты идешь или нет?! Давай сюда, черт тебя подери!
   Речь была смазанной, в тоне сквозило отчаяние.
   - Что еще за дерьмо, - сказал Бад и вошел в кабинет. Там  царил  разгром,
словно в кабинете произошло стихийное  бедствие.  Повсюду  валялись  бумаги,
компьютерные распечатки,  какие-то  книжки.  Перед  лейтенантом  Гендерсоном
стоял бумажный стаканчик, до половины заполненный пахучей жидкостью.
   Старый коп  воззрился  на  Бада.  В  обычном  состоянии  его  лицо  своей
морщинистостью и цветом напоминало чернослив под  соломенной  крышей  волос.
Теперь же  его  лицо  было  почти  румяным  -  под  действием  все  того  же
знаменитого на  всю  оклахомскую  полицию  бурбона.  От  него  несло  чем-то
непотребным. Подбородок  все  время  стремился  упасть,  но  он  силой  воли
сохранял  его  прежнее  положение,  что  давалось  отнюдь  нелегко.   Старин
постоянно моргал, вглядываясь в неведомые темные дали.
   - Бад, выпей со мной. Всего по одной. Это принесет нам пользу. -  На  его
лице промелькнула нехарактерная для него сентиментальная улыбка.
   - Не могу отказаться. - Бад глядел, как старик наливает  виски  в  другой
бумажный стаканчик, извлеченный из ящика стола.
   Бад отхлебнул виски. Огонь, воспоминания и шум в голове - все вместе.
   - Это доброе виски, лейтенант.
   - Бад, меня хотят выгнать со службы.
   - Мне очень жаль, лейтенант.
   - Черт бы побрал их темные делишки. Я  был  нужен  почти  сорок  лет,  но
теперь я высох, состарился, и мне, старому Си Ди, можно показать на дверь.
   - Мне действительно очень жаль, лейтенант.
   - Поссать я хотел на твою жалость, - сказал старин,  снова  наливая  себе
виски. Он залпом выпил еще унцию огненной жидкости. - Это была моя  идея.  Я
привел массу аргументов "за". Вся эта трата времени. Вся эта возня  обошлась
штату в пятьсот тысяч долларов, но я сумел уговорить босса  -  моего,  да  и
твоего тоже, - что это мероприятие поднесет им Лэймара Пая на блюдечке.
   - Но оно не поднесло.
   Старый сыщик пустыми глазами уставился в пространство.
   - Черт, что я сделал не так? Что я упустил?
   -  Лейтенант,  я  не  детектив.  Я  всего-навсего   дорожный   патрульный
полицейский.
   - Будь оно все проклято, Бад. Детективов больше нет. Я -  последний.  Все
эти столичные расфранченные мальчики, все эти штучки из ФБР - это никакие не
детективы. Это - клерки, чиновники. Они осматривают место преступления,  они
занимаются радиоперехватом, опрашивают свидетелей и все записывают.  Но  они
не занимаются детективной, розыскной работой. Никто из них  не  умеет  этого
делать. Никто.
   Голова старика безвольно наклонилась  вперед,  нижняя  губа  отвисла.  Он
тяжело дышал, пропуская воздух через рот, и, кажется, все силы  его  уходили
на то, чтобы сохранить сознание. Глаза его закрылись, но потом внезапно, как
у ящерицы, открылись вновь.
   - Послушай, что я думаю  об  этом  деле,  и  рассуди,  что  я  сделал  не
правильно. Я вижу эту проблему так. Они всегда едут  к  таким  же,  как  они
сами. Едут. Это первейший принцип, ясный, как жаркий летний день.  Он  может
поехать только в какое-то преступное сообщество. Он  пойдет  туда,  где  его
спрячут и где ему помогут. Мы проверили группировки рокеров, но там  его  не
оказалось.  И  тут  мы  занялись  этими  проклятыми  протекторами.  Так   мы
ограничили число возможных  исходов  примерно  до  двухсот.  Он  должен  был
оказаться там, где мы его искали. Должен был. Что я мог упустить?
   - Лейтенант, я не знаю.
   -  Какую  категорию  я  упустил?  Уголовники,  информаторы,  заградители,
преступные знатоки законов, кто там еще есть  у  них,  в  этой  субкультуре?
Какую категорию я пропустил? Какие еще существуют на белом  свете  категории
преступников?  Я  считаю,  что  я  прав,  но  что-то  упустил.  Я  пропустил
категорию. Бад, какие категории ты знаешь?
   - Лейтенант, я уже сказал вам, что не знаю этой работы.
   - Почитай Фредди Дюпона. Пропущенная категория есть следствие  вторичного
опыта. Так вот и сказано. Таи и сделано. Но я  упустил  из  виду  категорию.
Черт бы побрал эти категории вместе с их потрохами.
   - Лейтенант, я бы очень хотел, чтобы мне в голову пришла хорошая идея, но
ее нет.
   - Видишь ли, все дело в пунктах. Надо найти два пункта,  чтобы  протянуть
ниточку. Наметить линию расследования. Один  пункт:  преступное  сообщество.
Второй пункт: след протектора. Но... Больше ничего. Черт,  черт,  черт!  Мне
нужен третий пункт. Третий пункт! Третья категория! Бад, давай выпьем еще по
одной.
   - Лейтенант, мне надо ехать домой. Сегодня собеседование у моего старшего
сына.
   - Это у того, который играет в бейсбол?
   - Нет, у студента.
   - Игрок в бейсбол и студент. У тебя прекрасная семья, Бад.
   - Да, - согласился Бад.
   Лейтенант выпил еще виски из своего бумажного стаканчика.  На  старческие
глаза навернулись слезы, а может быть, ему просто что-то попало в глаз.
   Он помолчал.
   - Нет. У меня никогда не было детей. Черт  возьми,  мне  все  время  было
некогда. - Он вдруг загорелся непонятным воодушевлением. Во всяком случае от
его мрачной меланхолии не осталось и следа. - Слушай, Бад, -  сказал  он,  -
почему бы тебе не приехать ко мне домой со своими мальчишками? Мне  нравится
встречаться с ребятами. Привози их ко мне. Мы  посидим,  выпьем.  Пусть  они
выпьют тоже. Всегда лучше, когда мальчики начинают пить в  компании  родного
отца, а не всякой шпаны в лесу. У меня дома  вполне  прилично.  Мне  бы  это
очень понравилось, Бад.
   Бад прекрасно понимал, что все это не более, чем пьяный треп, поэтому  он
произнес:
   - Это грандиозная идея, лейтенант.
   Он знал, что никогда не сделает ничего подобного. Это было бы ужасно: два
его сына, которые обитают на другой планете, недоступной их дерьмовому отцу,
сидят в монашеском доме с этим старым плутом, который  обитает  на  какой-то
третьей планете,  недоступной  даже  ему,  Баду.  Этого  не  будет  никогда.
Впрочем, он не думал, что старый лейтенант сам-то говорил серьезно.
   Бад посмотрел на часы. Уже поздно, пора домой.
   - Лейтенант, мне надо ехать.
   - Иди, Бад. Ты хорошо справился со своей работой, все мои  парни  отлично
поработали. Я бы встал, чтобы пожать тебе руку, но, понимаешь, я нассал себе
в штаны несколько минут назад и мне неловко двигаться.
   - О, что вы, лейтенант, я...
   - Да не бери ты этого дерьма в голову, - посоветовал  ему  лейтенант.  Он
налил себе еще виски, осушил бутылку и выбросил ее в мусорную  корзину,  где
она раскололась на мелкие осколки. Он поднял глаза на  Бада.  Казалось,  его
очень удивило, что Бад еще здесь. - Иди отсюда,  убирайся,  что  ты  торчишь
здесь, пошел отсюда! - злобно заорал лейтенант, и Бад поспешно  выскочил  за
дверь.
   -  Бад,  -  обратился  к  нему  диспетчер.  -  Пока  вы  разговаривали  с
лейтенантом, звонила ваша жена. Она просила позвонить ей домой,  как  только
вы освободитесь.
   Слава Богу, что он оказался здесь, когда она позвонила.
   Он отыскал телефон.
   - Родная моя, это я.
   - Бад, Расс прошел собеседование. Его приняли. Они согласны  платить  ему
полный пансион и оплачивать обучение. Он поедет в Принстонский университет!
   - Значит, все в порядке! Это просто здорово! Потрясающе! - восклицал Бад.
Его охватила несказанная радость. В его жизни что-то перевернулось!
   - Теперь у него появятся такие  возможности!  Он  встретит  таких  людей!
Перед ним откроется новый, великий мир!
   - Это правда! Я скоро буду дома, и мы куда-нибудь пойдем, если,  конечно,
он согласится идти с нами.
   - Он сказал, что пойдет. Потом он хочет увидеться со своими друзьями,  но
сначала он отпразднует это событие с нами.
   - Я уже еду!
   Расс заслужил эту награду. Школьное начальство всегда говорило им, что их
сын очень умный мальчик и прилежно учится.
   В приподнятом настроении Бад ехал домой. Проезжая  мимо  большого  серого
здания на бульваре Гора, которое он видел, может быть, несколько сотен  раз,
Бад впервые обратил внимание на одну деталь, которой он не  замечал  раньше.
Он увидел львов.
 
Глава 21 
 
   Чертова шея, будь она трижды неладна!
   Шея была ключом к верному изображению льва.  В  плотной  массе  ее  мышц,
крепости  костей,  рубленой  лаконичности   ее   черт,   спутанности   гривы
заключалась тайна королевского величия льва.
   Однако Ричарду никак не удавалось ухватить это величие ни карандашом,  ни
пастелью, ни другими средствами живописи.
   Одному только Богу было  ведомо  его  рвение.  Как  разлетевшиеся  шарики
попкорна, неудачные исчерканные варианты рисунков усеивали  пол  комнаты  на
втором этаже дома Руты Бет. Его начали мучить  убийственные  головные  боли.
Самое главное Ричарду никак не давалось в руки:  все  его  звери  отличались
странной скованностью. Он рисовал их во сне, он рисовал их в  воздухе,  водя
перед собой пальцем, он рисовал их в своем воображении,  он  рисовал  их  на
бумаге. Но что бы он ни делал  -  у  него  все-таки  что-то  не  получалось,
чего-то не хватало.
   Самого лучшего своего льва он изваял из  арахисового  масла.  В  каком-то
шутливом пироге он сумел воплотить замечательный образ: текучая пластичность
и податливость материала, отсутствие давления на психику возложенных на него
надежд и ожиданий позволили достигнуть  в  изображении  чистоты  самой  сути
присущих льву свойств. Кстати, его первые черновые наброски,  выполненные  в
Мак-Алестере, да еще эскизы, что он рисовал на салфетках и на полях книжек и
журналов, несли на себе тот же отпечаток свободы творчества,  в  которой  он
так нуждался.
   "Ты слишком напряженно об этом думаешь",  -  говорил  он  себе.  Как  это
сказал Конрад? "Размышления - враг совершенства". Как это верно подмечено!
   Ричард встал и потянулся, пытаясь сбросить напряжение, сковавшее спину  и
шею, и унять боль в утомленных кистях рук. Лэймар и Оделл работали  в  поле,
воплощая абсурдные сельскохозяйственные прожекты Лэймара.  Рута  Бет  лепила
горшки на своем чертовом колесе. В доме он был один.
   Было бы неплохо, если бы Лэймар сказал, зачем ему понадобился лев.  Хотел
ли он получить просто формальный портрет льва? Какая идея в  отношение  льва
владела  Лэймаром,  что  должно  было  из  этого  выйти,  для   какой   цели
предназначался лев? Если бы он, Ричард, знал это, то, возможно, ему было  бы
легче работать и лев получился бы лучше. Но Лэймар не говорил ничего  и  вел
себя в этом отношении очень  скрытно.  Он  предоставил  Ричарду  возможность
трудиться по неписаным законам, руководствуясь инстинктом.  Лэймар  понимал,
что самое мудрое - не  раскрывать  своих  карт,  он  чувствовал,  что  тогда
произведение выйдет более живым и безыскусственным. Он хотел,  чтобы  Ричард
испытывал муки творчества и  в  этих  муках  породил  такого  льва,  который
пригодился бы ему, Лэймару. Он не хотел облегчить Ричарду существование, дав
ему конкретное задание. Лэймар был патроном-тираном.
   Итак: лев.
   В чем заключается сущность этого зверя?
   Он охотник. Он охотится.  Он  скитается  по  саванне,  убивает  слабых  и
беспомощных, присваивая себе их плоть, которой  он  питается.  Он  охотится,
чтобы выжить.
   Но дело не только в этом. Чтобы выжить, он убивает. Охота - не  самоцель,
это разумное средство. В существе льва было  нечто,  что  желало  сближения,
наслаждалось  страхом  жертвы  и  болью  схватки  и  испытывало   сублимацию
наслаждения, когда схватка заканчивалась, глаза жертвы тускнели, и из ее ран
черными ручьями начинала бить кровь,  унося  жизнь.  Это  было  божественное
мгновение, в нем присутствовало какое-то  поистине  космическое  могущество,
оно вызывало священный трепет.
   Ричард постарался представить себя охваченным  таким  импульсом.  У  него
ничего не вышло. Он никогда не испытывал  подобного  счастья.  Тук-тук!  Кто
там? Это мы, смирные ягнятки. От этого открытия его затрясло. В этот  момент
он презирал себя. Он никогда не испытывал чувств  победителя.  Поэтому  путь
познания через себя исключался. Это было безнадежно.
   Ричард стоял и без  устали  разминал  затекшие  конечности.  Внезапно  он
почувствовал непреодолимую тягу к свободе. Ему было необходимо двигаться. Он
начал бродить по второму этажу.  Нельзя  сказать,  что  это  было  очень  уж
просторное помещение: три спальни и туалет, который  Рута  Бет  содержала  в
стерильной чистоте. Это было нелегко, как утверждала сама Рута  Бет,  когда,
по ее словам, "в доме три  сильных,  здоровых  парня".  На  сиденье  унитаза
лежала крышка.
   Он забрел в комнату, в которой жили Рута Бет и Лэймар. В помещении царила
тюремно-крестьянская чистота, которая вообще отличает  людей,  приученных  к
жесткой дисциплине. Можно было пялить глаза на эту комнату сотни лет и ни за
что не догадаться, что ее занимает некий Лэймар Пай -  убийца,  грабитель  и
насильник.
   Ричарда немного возбуждало это вторжение в частную жизнь  Лэймара.  Кровь
бросилась ему в голову. Он  почувствовал  себя  ангелом  Люцифером,  который
забрел в спальню господа Бога  перед  своим  изгнанием  из  рая.  В  течение
секунды он  пытался  представить  себе,  каково  это,  быть  Лэймаром-Львом:
смотреть на все живые  существа,  как  на  охотничий  трофей,  и  испытывать
воспламеняющую  кровь  уверенность,  что  обладаешь  магическим  могуществом
прижать любое из этих существ к  земле,  выдрать  из  его  трепещущей  груди
кровоточащее сердце, вкусить его  теплой  крови  и  ощутить,  как  в  тисках
беспощадной смерти слабеют судороги умирающей плоти.
   Он принужденно рассмеялся. Да, Ричард был прав.  Это  чувство  безнадежно
ускользало от него. Оно не было органично присуще  ему,  Р