, 357, но он намного уютнее чувствовал себя с  тем
оружием, из которого он продырявил так много мишеней и Оделла.
   - Так ты собираешься  показать  им,  как  надо  стрелять?  -  недоверчиво
спросила она.
   - Да, думаю, что могу это  сделать.  Я  задержусь  в  тире  и  пристреляю
оружие. А потом сразу поеду домой.
   - За четыре месяца ты ни разу не "поехал прямо домой",  но  уж  раз  надо
идти, то надо идти.
   Бад попытался улыбнуться. Но это не сработало. Он  понимал,  что  ему  не
надо проявлять излишнее волнение.  Когда  он  принимался  актерствовать,  то
становился неискренним и неуклюжим.
   Однако он знал только одно: сегодня ему надо обладать Холли и плевать ему
на все последствия. Поэтому, выпив две  чашки  кофе  и  прочитав  спортивный
раздел в газете, хотя он знал на память исход всех матчей, он  встал,  надел
шляпу, сунул в поясную кобуру служебный револьвер и накинул пиджак, несмотря
на то что на улице было очень жарко. Он вышел из дома.
   Он прищурился. Перкодан снимал очень сильную боль, но не мог добраться до
самых сокровенных глубин нервной системы, поэтому Бада продолжали беспокоить
пульсирующие боли в конечностях и суставах. Они  давали  знать  о  себе  при
каждом движении. Он снова почувствовал себя  древним  старцем.  Он  перестал
носить повязку на глазу, но в нем постоянно накапливалась какая-то жидкость,
поэтому приходилось все время моргать, чтобы четко видеть.  Садясь  за  руль
своего "форда", он несколько раз моргнул. Когда он поудобнее устраивался  на
сиденье, появилось жжение в  раненой  ноге.  Там  глубоко  в  мягких  тканях
осталась дробь, которая иногда  взрывалась  неожиданной  вспышкой  боли.  Он
отогнал от себя эти ощущения и захлопнул дверцу.
   Стояла ясная погода, было жарко. Уже наступил июнь.  В  воздухе  носилась
цветочная  пыльца.  Весна  была  благословением  Оклахомы,  а  лето   -   ее
проклятьем. Жара своим неимоверным весом, падая с  небес,  парализовала  все
живое на земле. Не включая кондиционер, Бад вдохнул. Ему показалось,  что  в
легкие проник перегретый пар.  Потом  он  включил  двигатель,  откинулся  на
спинку сиденья, кивнул дежурным охранникам из новой смены и выехал со двора.
   Он направился в Сити-Холл-Эннекс. Си Ди  отсутствовал.  Вместо  него  Бад
нашел там молоденького офицера - детектива из  OSBI.  Несколько  полицейских
сидели в большой дежурной комнате розыскной службы.
   Полицейские хотели видеть Бада: два техасских рейнджера все еще надеялись
попытать счастья и поохотиться на Лэймара, двое полицейских  в  штатском  из
главного управления и три следователя из OSBI, все они протягивали ему  руки
и скороговоркой называли свои имена.
   - Дьявольски классная работа, Пьюти. Черт возьми, если бы в  этой  стране
так стреляли почаще.
   Таков был лейтмотив всех обращенных к нему слов.
   - Да что вы, - отвечал им Бад скромно, - мне просто повезло.
   Закончив сеанс общения, Бад зашел в  кабинет,  который  когда-то  занимал
вечно пьяный Си Ди Гендерсон, а теперь в нем сидел новый начальник,  который
выдвинул ящик стола и один за другим достал оттуда три пистолета.
   - Один командирский "кольт" сорок пятого калибра, серийный номер ФЦ34509,
"беретта" калибра девять миллиметров  тип  92Ф,  серийный  номер  Д120973  и
"беретта" 84 калибра 0, 38, серийный номер E259IV. Сержант Пьюти,  поставьте
здесь свою подпись и забирайте оружие. Вот кобура от  "беретты",  а  это  от
"кольта". Я не знаю, куда  делась  кобура  от  "беретты"  тридцать  восьмого
калибра. Как вы ее носите, сержант?
   - На животе. Я затыкаю ее за пояс и так ношу. Я не  пользовался  кобурой.
Давила она, конечно, очень сильно, но сейчас  я  просто  счастлив,  что  эта
пушка тоже была при мне. Она мне сослужила хорошую службу.
   Он посмотрел на них: да, это  три  его  пистолета  пригодное  н  стрельбе
боевое оружие, на нем не было никаких украшений. Это  были  инструменты.  На
Бада накатила волна нежности, его охватило  такое  теплое  чувство,  что  на
секунду показалось, сейчас он лишится чувств и упадет в обморок. Человек, не
познавший близости смерти и не спасшийся благодаря оружию, не  может  понять
тех ощущений, которые испытывает человек, выживший благодаря  оружию,  когда
смотрит на свои пистолеты.
   Бад пошел к выходу, но задержался в дверях. Ему  еще  надо  было  кое-что
выяснить.
   - Где я могу найти Си Ди?
   - Знаете, сержант, он живет в южной части  города,  на  Тридцать  восьмой
улице, недалеко от парка Макмагон.
   Он дал Баду адрес.
   - Я должен навестить его, - сказал Бад, поняв,  что  решил  это  сделать,
когда произносил эти слова.
   - Старику это определенно понравится. Только постарайтесь съездить к нему
пораньше, к вечеру он обычно набирается в стельку.
   Бад взглянул на часы. Есть у него время или нет? Зачем он собирается  это
делать? Если он съездит туда и сразу уйдет, то это не займет много  времени.
Но время, как всегда, было в дефиците.  Но,  с  другой  стороны,  визит  мог
послужить ему прикрытием: заехал, дескать, к старику  лейтенанту,  посидели,
поговорили, время пролетело незаметно, поэтому и задержался.
   Жилище лейтенанта оказалось обшарпанным пригородным придорожным домишком,
очень неказистым и маленьким, меньше того, в котором жила Холли.  Дом  стоял
чуть южнее аэропорта, и над головой то и дело с ревом проносились  самолеты.
От этого грохота, казалось, могли обвалиться чердаки  и  дымовые  трубы.  Во
всей округе не росло ни единого дерева.
   Бад подождал несколько секунд, чтобы окончательно решить,  надо  ему  это
или нет. Он чувствовал, что затеял  поездку  сдуру.  Но  в  деле  была  одна
деталь, которая очень не нравилась ему, - получилось так, что он, Бад Пьюти,
отыскал Лэймара, а вот старик не смог. Это некрасиво  и  не  правильно.  Бад
подошел к домику и постучал в дверь.
   Женщина, открывшая ему, была похожа на сморщенный  чернослив,  совершенно
лишенная даже намека на нежность, которая скрасила бы ее увядшие  черты  или
следы бесконечной усталости.
   - Моя фамилия Пьюти, - представился Бад. - Си Ди дома?
   Ока несколько секунд мерила его пристальным  взглядом,  а  потом  наконец
вымолвила:
   - Вы из суда, насчет уплаты?
   - Нет, мэм. Я патрульный полицейский, работал вместе со стариком  по  его
последнему делу.
   - Чертов законник сказал,  что  придет  вчера.  Нам  нужны  деньги.  Этот
проклятый дурак два года назад потерял все свои деньги  -  он  вложил  их  в
курорт на озере. На Тексоме.
   - Мне очень прискорбно это слышать, - сказал Бад.
   - Но вы заходите, правда, он пребывает в черной меланхолии, как всегда.
   - Он что, уже того?..
   - Конечно. Нельзя же отнять у мужика его бутылку. Но  до  четырех  он  не
бывает особенно пьян.
   Бад вошел в маленькую темную комнату и нашел там Си Ди, сидящим в облаках
табачного дыма, в обнимку с бутылкой бурбона и  с  бумажным  стаканчиком  на
столе. Скосив глаза, он смотрел по телевизору какую-то мыльную  оперу.  Лицо
сморщено, на нижней губе висела сигарета. На полке за столом стояло собрание
бронзовых кубков, которыми в свое время награждали лейтенанта Гендерсона  за
выдающиеся результаты в стрельбе.
   - Привет, - сказал Бад.
   - Бад, дружище, - старик подался вперед, - как это здорово, что ты заехал
ко мне.
   - Я просто хотел узнать, как ваши дела.
   - У меня все прекрасно. К концу дня становится скучновато, а  так  вполне
ничего.
   - Вам что-нибудь нужно?
   - Нет, сэр, я ни в чем не нуждаюсь. И я сейчас не так  пьян,  как  тогда,
когда мы виделись последний раз. Ты-то хочешь выпить, сынок?
   - Нет, лейтенант, я просто заехал попрощаться.
   - Ты единственный из всех, кто нашел в себе мужество попрощаться со мной.
Оттрубил почти пятьдесят  лет,  и  ни  одна  сволочь  даже  не  сказала  "до
свидания". Как насчет сандвича? Сладкая моя! Принеси Баду сандвич.
   - Не надо, спасибо, лейтенант. Я уже поел.
   - Ну, хорошо, Бад. Скажу тебе, это была неплохая работа с Оделлом.  Очень
жаль, что ты не уложил и Лэймара.
   - Мне не хватило одной пули, его счастье.
   - Послушай меня, Бад. Я единственный, кто скажет тебе об этом. Это  будет
голая правда. Не надо стрелять так много и плохо целиться. Я побывал в  семи
перестрелках и победил во  всех  семи,  и  только  дважды  был  ранен.  Надо
обязательно целиться, Бад.  Нельзя  стрелять  куда  попало  и  уповать,  что
куда-нибудь да попадешь. Меня учил старый Джелли Брайс. Уж кто-кто, а  он-то
знал, что такое перестрелка на близком расстоянии.
   - Вы правы, лейтенант. Я просто плохо соображал в тот момент, у  меня  не
было времени подумать.
   - Есть еще одна вещь, которой научил меня Джелли  Брайс.  Если  противник
после твоего выстрела продолжает угрожать тебе, несмотря  на  ранение,  тебе
надо успокоиться  и  сломать  ему  тазовые  кости  пулей  большого  калибра.
Сломаешь ему таз, и он упадет. Стрелять надо на три дюйма внутрь  от  бедра.
Учти, что даже удачный выстрел в голову дает ненадежный результат. Черт,  ты
можешь снести ему полголовы вместе с мозгами м  прострелить  сердце,  но  он
будет идти еще секунд пятнадцать. Им будут  управлять  рефлексы,  а  они  не
зависят от мозга и сердца.
   - Я запомню эти советы.
   Лейтенант отпил из  своего  бумажного  стаканчика.  Герои  мыльной  оперы
продолжали плакать. По комнате поплыл запах бурбона и дешевого табака.  Баду
внезапно захотелось убраться отсюда ко всем чертям - и поскорее.
   - Послушайте, лейтенант. Мне надо идти. Я должен сказать вам,  мне  очень
жаль, что для вас это кончилось так плохо. Я не хочу, чтобы  у  вас  остался
неприятный осадок от нашего знакомства.  Некоторые  утверждают,  что  это  я
нашел Лэймара, а у вас ничего не получилось, но мы-то с вами знаем, что  это
совсем не так.
   - Нет, Бад,  это  именно  так.  Ты  нашел  Лэймара,  а  я  нет.  Бад,  ты
собираешься привести ко мне своих парней? Я бы с удовольствием  повидался  с
твоими мальчиками. Говорят, что у тебя потрясающие сыновья.
   - Да, лейтенант.
   - Давай назначим день, Бад, и я отмечу его у  себя  в  календаре.  Может,
съездим, порыбачим, а? Давай как-нибудь в июле махнем на выходные на Уичито.
Или нет, нет, на Тексому. У меня есть  очаровательный  участочек.  Там  есть
место, где просто замечательно клюет, доложу я тебе!
   - Лейтенант, - проговорил Бад, -  мне  надо  посоветоваться  с  ребятами.
Джеффа взяли в бейсбольный  легион,  а  Расс  еще  неизвестно  точно,  когда
уезжает на Восточное побережье. Как выясню, я позвоню вам.
   - Хорошо, Бад. Слушай, ты положительно не хочешь выпить?
   - Лейтенант, мне надо идти.
   - Ладно, Бад.
   - Как бы то ни было, мне очень жаль...
   - Да, мне тоже очень жаль, Бад. Я очень хотел взять Лэймара,  и  если  бы
Бог захотел этого и мне предоставилась еще возможность, то, держу пари, я бы
зацепил его.
   - Да, сэр.
   - Да, сэр, - отозвался старик. Он больше обращался к себе, нежели к Баду.
- Да, сэр. Я бы подцепил его. Просто мне  не  представился  еще  один  такой
случай, последний случай.
 
*** 
 
   Когда Бад наконец вновь уселся за руль своего пикапа,  на  него  со  всей
своей мощью обрушилась жара ясного летнего дня. Он посмотрел на  часы.  Боже
мой,  он  провел  у  этого  жалкого  старого  козла  целых  полчаса   вместо
запланированных десяти минут. Он покачал головой. И это все, что осталось от
некогда могучего Си Ди Гендерсона, лейтенанта Гендерсона. Бада  подташнивало
от дыма и тесноты темной комнаты - он страдал  небольшой  клаустрофобией.  А
может, это было результатом предчувствия сенсуальных удовольствий? Как бы то
ни было, он завел мотор и поехал н Холли, чувствуя что заслужил это.
   Ему понадобилось еще битых двадцать минут,  чтобы  отыскать  ее  дом.  Он
понимал, что ему и тут придется  извиняться  за  опоздание.  Но,  оказавшись
здесь, он перестал о чем-либо думать. Он чувствовал, что вот-вот лопнет.
   Он подъехал к дому, кивнул чернокожему мальчишке на  трехколесном  желтом
велосипеде и взбежал на крыльцо.
   - Ну, чтоб мне пропасть, знаменитый герой собственной персоной, - сказала
она. - Явился, не запылился.
   Бад театрально огляделся.
   - Что я слышу? Здесь есть какой-то герой? Всегда мечтал  познакомиться  с
героем и пожать ему руку.
   - Герой ждет вас с нетерпением, Бад Пьюти. Ты  сейчас  начнешь  говорить,
какой у меня красивый дом и как жаль, что ты не смог помочь  мне  переехать,
но... поздно!
   Она втащила его в дом и приникла к нему, тотчас обнаружив  при  этом  все
его пистолеты.
   - О, простите меня, сэр, но, может, мы отложим наше мероприятие до лучших
времен, а то вам  потом  придется  с  трудом  напяливать  на  себя  всю  эту
амуницию.
   - Дорогая моя, я с удовольствием выкинул бы все это барахло на помойку за
счастье побыть с тобой хоть несколько минут.
   - Я надеюсь, что это продлится дольше, чем несколько минут.
   И это продлилось дольше. Бад сегодня был в отличной форме, он  высвободил
всю накопившуюся в нем  и  подавленную  энергию,  движимый  неистовой  силой
своего желания. Боли совершенно прошли, ноги опять стали юношескими,  легкие
забыли, что такое одышка. Они начали свои игры в гостиной, на диване,  потом
перешли на лестницу, но там они не задержались надолго по  причине  крутизны
ступенек, поэтому все продолжилось в ее маленькой спальне на  втором  этаже.
Там игры стали более изощренными  и  сложными,  пока  наконец  не  наступило
пресыщение, а затем и истощение.
   - У-уф, вот это да! - отдуваясь, произнес Бад.
   - Тебе надо почаще убивать на работе, Бад.  Это  делает  с  тобой  просто
чудеса.
   - Я был, как юноша, ты так хотела сказать? - спросил он.
   - В этом я не сомневаюсь - точно, как мальчик.
   Они лежали обнявшись у нее в спальне. Через полчаса  его  снова  пронзило
желание, и она со сладострастными вздохами удовлетворила его. Ее  тело  было
прохладным и гладким, как угорь. Когда все кончилось, он сказал:
   - Кажется, мы устроили в твоем новом доме великолепный раскардаш.
   - Пожалуй, да. Хочешь посмотреть, как я устроилась?
   Бад понимал, что не должен этого делать.  Уже  очень  поздно,  он  и  так
опаздывает; но она была так горда своим домом!
   - Конечно, хочу, - согласился он.
   Они оделись, и она повела его по дому, показывая одну за другой все шесть
комнат. Бад пытался  изобразить  энтузиазм,  но  понимал,  что  у  него  это
получается очень плохо. Да там, собственно,  и  смотреть  было  не  на  что.
Мебель из трейлера, разнесенная по шести комнатам, выглядела довольно убого,
и ее было явно мало.  По  какой-то  причине  дом  показался  ему  еще  более
запущенным, мрачным и грязным, чем в первый раз. Смог бы он жить тут?  Здесь
и близко не было того уюта и красоты, как в его старом добром семейном доме.
   - Очень милое гнездышко, моя птичка, - сказал он.
   - Ты поможешь мне его покрасить?
   Бад терпеть не мог что-нибудь красить.
   - Конечно.
   - О, Бад, мы будем здесь так счастливы. Я знаю, и что будем.
   - Так точно, мэм. Будем. Но сейчас я должен...
   - Я знаю, Бад. И ты не хочешь сейчас ничего обсуждать. Отлично,  Бад.  Мы
увидимся завтра?
   - Увидимся, - ответил он, - Господи, да, конечно же, увидимся.
 
*** 
 
   Бад  гнал  домой  машину  и  размышлял  о  лжи,  точнее,  о   необходимых
добавлениях  к  правде.  "Пришлось  заехать  н  старику  Си  Ди.  Это  очень
несправедливо - то, что с ним так поступили и что о нем так говорят.  Ну  ты
те знаешь, нам он любит поговорить (конечно, она этого совсем не  знала,  но
это уже неважно). Он говорит и говорит без умолку, и его  просто  невозможно
остановить. Потом, конечно, ему очень плохо, и мне не хотелось  обидеть  его
еще больше. Плюс к этому он слышал всю эту историю о моей перестрелке и  дал
мне много добрых советов. Покритиковал немного. Так время и пролетело".
   Он произносил эти слова вслух, чтобы они прочнее засели у него в мозгу. В
таких делах надо все продумать, чтобы  не  проколоться,  потому  что  можно,
забывшись, ляпнуть такое, что противоречит тому, что ты говорил раньше; надо
подобрать красивую, правдоподобную историю, как можно более близкую к правде
(ну, положим, как в этом случае), и придерживаться ее. В  этом  месте  своих
размышлений он  рассмеялся,  вспомнив  про  одного  знаменитого  футболиста,
который, прошлявшись всю ночь, в семь часов утра явился домой,  хотя  обещал
жене быть дома  как  штык,  ровно  в  десять  часов  вечера  накануне.  Жена
встречает его не слишком любезно, а он,  расфранченный,  как  первостатейный
щеголь, говорит ей, что накануне пришел, как и обещал, в  десять  часов,  но
она так хорошо спала, а ночь была такая теплая, что он решил не будить ее, а
переночевать во дворе, в гамаке.  Она  ответила:  "Все  это  прекрасно,  но,
понимаешь, я две недели назад сняла гамак и убрала его в кладовку".  На  что
этот парень и отвечает ей: "Все равно, коль я это придумал, то  буду  стоять
на своем до конца".
   Бад подъехал к своему дому, и тотчас из машины вышел  один  из  мальчиков
охраны и подошел к Баду.
   - Сержант Пьюти?
   - Да, - ответил Пьюти. По серьезному лицу парня он понял,  что  произошла
какая-то неприятность. Господи, вот дела!
   - Сержант, ваша жена искала вас. Она звонила всюду, куда смогла, а  потом
поехала вас искать.
   - Что случилось? - спросил Бад.
   - Это с вашим сыном.
   - С моим сыном?
   Бад смотрел на собеседника с ужасом, думая,  что  теперь  вся  его  жизнь
может круто измениться: Лэймар, его сын, месть - все смешалось и сплелось  в
какой-то страшный клубок.
   - С вашим младшим мальчиком, Джеффом.
   О Боже, подумал Бад.
   - Он просто задержан городской  полицией  за  нападение.  Напал  на  двух
мальчишек в школе и сильно их избил.
 
Глава 27 
 
   В газетах, пространно писавших о перестрелках в заведении Джимми  Ки,  не
было ни слова о личной жизни  Бада  Пьюти.  Патрульный  сержант  оклахомской
дорожной полиции, сорок восемь лет от роду. И все. В  телефонной  книге  его
имени не было. Это тоже обычное явление. Копы не любят светиться в  подобных
списках.
   - Как мы найдем его, папочка? - спросила Рута Бет.
   - О, - ответил Лэймар, - способы найдутся.  Он  оставил  следы.  А  такой
старый опытный пес, как я, обязательно что-нибудь да унюхает.
   Лэймар уставился на фотографию  в  газете,  с  которой  на  него  так  же
пристально смотрела физиономия Бада Пьюти. Тяжелое,  властное  лицо  -  лицо
охотника за людьми.  В  свое  время  Лэймар  часто  встречал  такие  лица  у
полицейских. Теперь, правда, копы несколько измельчали. Они стали  моложе  и
более женоподобными. Но у Пьюти были жесткие серые глаза,  четко  очерченный
рот и тонкие губы. Вид довольно героический. Это настоящий боец  и  стрелок.
Как он стрелял, Лэймар испытал на собственной шнуре. Он глянул  на  повязку,
охватывающую его левую кисть. Отстрелил два пальца, что твой хирург оттяпал.
Случай или умение? Лэймар понимал, что, вероятно, это случай. Но избави  его
Бог в дальнейшем от таких случаев.
   - Он страшный человек, - заметил Ричард.
   - Ричард, когда пистолет приставлен к виску такого страшного человека, он
обычно становится шелковым и больше никого не  пугает.  А  когда  мозги  его
ребенка разлетаются по тротуару, то эти крутые мужики начинают плакать,  как
дети. Тогда он поймет, каково связываться с Лэймаром  Паем.  Клянусь  Богом,
поймет.
   Лэймар думал: "Скорее всего, у него есть  семья.  По  виду  он  похож  на
многодетного отца. Наплодил целое племя детей. Эти сильные мути ни с детства
учатся тому, что весь мир принадлежит им по праву, и они стремятся наполнить
его детьми. Сукины дети!" Как  вождь  целого  племени,  думал  Лэймар,  этот
Пьюти, скорее всего,  живет  в  собственном  доме,  хотя,  как  было  хорошо
известно, попы получают не слишком  большое  жалованье.  Но  у  Пьюти  очень
солидный вид; это вызывало у Лэймара холодную ярость,  которую  он  и  хотел
испытывать. Она была нужна ему, как воздух,  для  исполнения  того,  что  он
задумал. Весь мир должен будет