ся от удара и схватился за пистолет левой рукой.
   Они вместе заскользили по грязи к ручью, отчаянно  пытаясь,  несмотря  на
боль и усталость, овладеть пистолетом Бада. Они были насмерть привязаны друг
к другу, они не могли расцепиться,  потому  что  отход  означал  немедленную
смерть. Большой палец Бада лежал на предохранителе, и Пьюти пытался сдвинуть
его вниз.  Лэймар  же,  наоборот,  пытался  поднять  его  кверху.  Их  лица,
искаженные от крайнего напряжения, находились на расстоянии  дюйма  друг  от
друга.
   Внезапно, быстрый, как змея, Лэймар рванулся вперед и вонзил свои зубы  в
нос Бада. Сильнейшая боль ударила тому в голову, но в последнюю  секунду  он
вспомнил, что отстрелил Лэймару пальцы. Большим пальцем он  уперся  в  кулак
Лэймара, сорвал с руки повязку и ободрал ему культю до крови. Лэймар  громко
закричал от боли.
   Бад снял револьвер с предохранителя и  ткнул  дуло  в  тело  Лэймара.  Но
выстрелить он не смог, Лэймар заклинил курок,  успев  вставить  палец  между
бойком и пистолетом.
   Лэймар без устали покрывал Бада площадной бранью.
   Бад сумел освободить револьвер, отвел назад  курок,  но  противник  вновь
успел схватить его за запястье.
   Пистолет в руке Бада был похож на штык, и каждый из них пытался наклонить
этот штык в сторону врага и направить дуло в  сердце  противника.  Пистолет,
качаясь из стороны в сторону, поднимался все выше  и  выше.  То  пересиливал
Бад, то фортуна улыбалась Лэймару. Они сцепились в смертельном объятии, били
друг друга головами, кусали и пытались овладеть револьвером.
   Пистолет поднимался все выше  и  выше.  Вот  Баду  показалось,  что  дуло
коснулось его подбородка. Он почувствовал  прикосновение  холодной  стали  и
увидел прямо перед собой беспощадные глаза Лэймара.  Последним  усилием  Бад
сумел отклонить смертоносную  сталь  от  своего  лица,  ярость  придала  ему
энергии.
   Револьвер выстрелил.
   Вспышка опалила Баду лицо. Свет  ее  был  нестерпимо  ярок,  кажется,  он
заполнил все закоулки во вселенной.  Прилив  света  пронзил  мозг  Бада,  он
совершенно ослеп. Тысячи кристалликов пороха и капельки свинца  вонзились  в
кожу его лица.
   Он упал на спину, слепой и ничего  не  соображающий,  ничего  не  видя  и
ничего не чувствуя.
   Бад стал абсолютно беспомощным.
   Он потерял оружие, ослеп, в ушах стоял бешеный звон.
   "Сейчас он меня убьет", - подумал Бад и стал ждать  следующего  выстрела.
Он  почти  жаждал  его,  так  как  надеялся,  что  этот  выстрел   прекратит
невыносимую боль в голове. "Хоть бы он поскорее выстрелил и дал  мне  вечный
поной".
   Но выстрела не было. Он поморгал глазами, протер их, но все равно  ничего
не увидел. Зато он теперь все время слышал какой-то  неопределенный  звук  -
стон, смешанный с хрипом.
   Он кулаками надавил на глаза, опершись спиной на откос холма.
   Он открыл глаза, приготовившись встретить смерть.
   В это время он смог понять, что это за звук.
   Звук исходил из какой-то темной массы. Это был крупный  человек,  который
сидел в воде ручья, обхватив руками лицо. Человек этот был Лэймар.
   Лэймар опустил руки, в отдалении вспыхнула зарница,  и  в  ее  свете  Бад
увидел, что пуля  от  последнего  выстрела  снизу  вверх  ранила  Лэймара  в
подбородок и оставила страшную черную борозду там, где было его  лицо.  Пуля
снесла зубы и большую часть языка, стерла с лица нос, вырвав его  с  корнем,
пролетев выше, пуля выбила оба глаза и кусок лобной кости. Из раны жутковато
свисало темное вещество мозга. Пуля стерла ему лицо.
   Лэймар страшным голосом стонал, по интонации  стона  Бад  понял,  что  он
хочет сказать: "Убей меня, убей меня, убей меня!"
   Бад  с  трудом  нашел  "беретту"  тридцать  восьмого   калибра,   которая
завалилась в пылу борьбы под нижнее белье. Он поднял пистолет и  прицелился.
Лэймар находился от него на  расстоянии  трех  футов.  Он  дважды  выстрелил
Лэймару в голову, тот упал на бок и больше не двигался.
   Бад смотрел на него примерно в течение секунды, потом  сел,  почувствовав
себя полностью опустошенным и обессиленным. Все его тело онемело, кроме  тех
мест, где он чувствовал боль. Маленький пистолет выскользнул из его  руки  и
упал на землю, но у Бада уже не было сил и желания поднимать его.
 
*** 
 
   Холли, горько плача, прошла почти весь путь, возвращаясь на ферму,  когда
услышала рев моторов. Она повернула на запад и тут увидела их,  "точнее,  их
бортовые огни: три вертолета с ревом кружились над лесом, мерцая  тревожными
вспышками бортовых огней.
   Потом она увидела,  как  с  другой  стороны  приближаются  машины,  джипы
полиции штата, фургоны, машины "скорой помощи",  по  дороге  к  ферме  несся
целый  конвой.  Машины  и  вертолеты  приблизились   к   ферме   практически
одновременно. Из них  выскочили  люди  в  черном  и  в  масках,  вооруженные
каким-то фантастическим оружием. Настоящий спектакль. Кино. Теперь это  было
уже никому не нужно.
   Она пошла к ним, пока люди в черном играли свой спектакль. Они  врывались
в двери, обыскивали помещения, готовые изрешетить  из  своих  чудо-автоматов
любого, кто попался бы им. Но никто  не  попался  им,  и  решетить  им  было
некого.
   Она достигла ограждения.
   - Помогите, - проговорила она. Через секунду ее окружили полицейские.
   - Они там. - Она показала рукой на лес. - Бад Пьюти и Лэймар. Они там,  в
лесу. Я слышала выстрелы. Поспешите.
   - Пошли, - сказал старик, который, очевидно, командовал ими.
   - Пожалуйста, поспешите, - взмолилась она, но они уже скрылись из глаз.
   "Мы были так близки", - подумала она.
 
*** 
 
   Бад  выбирался  по  откосу  наверх,  с  затуманенным  сознанием,  он   не
чувствовал,  что,  двигаясь,  поднимает  клубы  пыли,  он  не  слышал   рева
вертолетов, вспышек их бортовых огней он тоже не воспринимал.
   Мозг его работал с перебоями. Он зациклился на одной-единственной  мысли:
с этим покончено.
   Вокруг него вспыхнул яркий свет.
   Он заморгал глазами.
 
*** 
 
   - Вижу его, - доложил по радио один из пилотов.
   Си Ди посмотрел и действительно  в  лучах  света  увидел,  как  Бад  трет
кулаками глаза, потом становится на колени. Си Ди увидел,  что  Бад  весь  в
крови, навел бинокль на его лицо - оно все было покрыто ранами.
   - Посадите вертолет! Уберите свет! - заорал он.  Вертолет  сел  с  мягким
стуком.
   - Слушайте, летите к дому, посмотрите, нет ли у них в машинах  врача  или
на худой конец какого-нибудь чертового парамедика. Давайте его быстрее сюда.
Мы должны доставить его в госпиталь, в шоковое  отделение,  в  Команчи,  да,
кстати, предупредите их, что мы везем его к ним.
   - Обозначьте место огнями, лейтенант, чтобы  мы  нашли  его  на  обратном
пути.
   - Конечно, отмечу, - пообещал лейтенант. - Кстати, доставьте сюда  людей,
для пущей безопасности.
   Он перегнулся через борт "хью" и взял из  рук  пилота  сигнальную  шашку.
Дернул шнур и зажег ее. После этого он побежал вниз по склону к Баду.  Шашка
пылала в его руках, как алый цветок. Вертолет с ревом взмыл в небо.
   Лейтенант сбежал с холма, подбежал к Баду и бросил шашку на землю.
   - Бад. Бад...
   - Я убил его, лейтенант. Он там внизу. У него снесено все лицо.  О  Боже,
как у меня все болит.
   - Да не волнуйся, Бад, наплюй.
   Он старался успокоить Бада, обнял его за плечи  одной  руной,  а  другой,
положив ее патрульному на грудь, пытался проверить, как бьется  его  сердце.
Бад упал лицом вниз, потом поднялся. В ярком магниевом свете шашни кровь  на
его лице казалась черной. Лицо  распухло.  Один  глаз  превратился  в  узкую
щелочку. Бад дрожал,  изо  рта  текли  слизь  и  слюна,  губы  были  покрыты
запекшейся кровью.
   - Я все-таки убил его. Мать его... он мертв, - повторял Бад.
   - Отличная работа, Бад. Ты одолел  его.  Великолепная  работа.  А  теперь
успокойся. Помощь...
   Внезапно перед ними возникла человеческая фигура. Сначала он подумал, что
это полицейский, но по мере того, как  человек  приближался,  его  очертания
становились все более четкими, и он узнал его.
   - Где Лэймар? - спросил Ричард.
   Си Ди был так близко от Ричарда,  что  смог  рассмотреть,  что  его  лицо
сильно опухло. Его били? Неужели это Лэймар его так  избил?  Но  тут  Ричард
всхлипнул, и Си Ди понял, что тот плачет.
   - Все, - сказал он, - с ним покончено.
   - Где Лэймар?
   - Мертв, - ответил Си Ди.
   Ричард  поднял  кверху  какой-то  предмет.  Си   Ди   увидел,   что   это
"Смит-и-вессон" калибра 0, 357.
 
*** 
 
   Бад чуть не расхохотался. Ричард! С таким большим пистолетом! Бог ты мой,
да ведь это его собственный пистолет!
   - Ричард, мальчик мой, все кончилось. Брось пушку. А то ты  еще  поранишь
кого-нибудь, не дай Бог. Лучше не делай этого, - ласково сказал Си Ди.
   Ричард посмотрел на револьвер. Казалось, он от души  удивился,  обнаружив
его у себя в руке.
   Бад слышал, как к ним с ревом приближались  машины.  Над  головой  у  них
повис вертолет, с него направили луч прожектора, ярко высветивший  маленькую
группу из трех человек. Ветер от вращения винта вздымал с земли тучи пыли.
   Ричард моргнул.
   - Я... я... - мямлил он.
   - Вот что, Ричард, хватит. Все кончилось.  Так  что  положи  пистолет  на
землю, а то как бы чего не вышло, - увещевал Си Ди.
   Ричард сначала посмотрел на Си Ди, а потом  перевел  взгляд  на  Бада.  В
свете прожектора Бад заметил, что глаза Ричарда обведены  красными  кругами,
белки глаз тоже покраснели. Глаза его были полны страха, губы дрожали, а  из
носа текли сопли.
   - Ричард, брось пистолет, с этими машинками надо  уметь  обращаться.  Все
кончилось. Никого уже не надо убивать, ни тебя, ни кого-то другого.  Ты  был
жертвой. Он заставил тебя бежать и примкнуть к его банде.
   Ричард тупо кивнул.
   - Брось пушку, Ричард, -  вдруг  резко  сказал  Бад,  он  испугался,  что
молодцы из группы захвата просто  пристрелят  этого  жалкого,  недоделанного
младенца. Ричард шагнул вперед, потом обернулся,  глядя,  как  к  ним  бегут
высадившиеся из вертолета  люди,  снова  посмотрел  на  Бада  и  Си  Ди.  Он
покачнулся, словно потеряв равновесие. Си Ди шагнул вперед, чтобы поддержать
его.
   Ричард наклонился, чтобы положить пистолет на землю. Его со  всех  сторон
окружили полицейские - это было прекрасно, это было здорово, это было просто
великолепно, это был тот самый счастливый конец,  о  котором  все  только  и
мечтали.
   Но вдруг в глазах Ричарда появилось  странное  выражение.  Оно  появилось
вдруг, как бы ниоткуда.
   - Папочка! - крикнул он, поднял пистолет и выстрелил.
 
Глава 32 
 
   В один прекрасный день, когда уже много времени прошло после самых пышных
в истории штата похорон, когда газеты и телевидение успели  потерять  всякий
интерес к этому делу, когда  им  перестали  интересоваться  и  обыватели,  к
маленькому кладбищу в графстве Кайова подъехал  "форд  250й.  Стоял  ноябрь,
канун Дня Благодарения, когда Оклахома, одевшись  в  холодные  цвета  темной
охры, теряет присущую ей яркость.
   Над кладбищем хозяйничал сильный ветер, и Расс Пьюти,  выйдя  из  машины,
поплотнее запахнул плащ. Из носа при дыхании вырывался плотный пар, а  глаза
заслезились от холода. Расс только сейчас прилетел  из  удивительно  теплого
Нью-Джерси.
   Следом за ним из машины вышел Джефф, который и привез его  из  аэропорта.
Он тоже дрожал от холода.
   - Проклятый холод, - сказал Расс.
   - Проклятый холод, - согласился с ним Джефф. Расс впервые  приехал  домой
после двух месяцев, проведенных на Восточном побережье; он упорно работал  и
уже освоил материал первого  курса,  он  сильно  устал,  но  теперь  у  него
появилась уверенность в своих силах. У Джеффа тоже все было  в  порядке.  Он
успешно сдал школьные экзамены, получил водительские права,  теперь  у  него
была своя, унаследованная от отца машина, и он даже завел  себе  подружку  -
дочь полковника из Форт-Силл. После занятий он усиленно тренировался,  чтобы
быть в форме к предстоящему сезону.
   Двое молодых людей вышли из пикапа, который так живо напоминал  им  отца.
Они огляделись, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь согреться, что, впрочем,
плохо им удавалось.
   Расс посмотрел на часы.
   - Может, сами пойдем, - предложил он.
   - Да, - ответил Джефф, - пошли.
   Они прошли мимо чахлого кустарника, вошли в ажурные металлические  ворота
и оказались среди могильных камней, стоящих прямо  на  земле  прерии.  Могил
было великое множество. Ветер дул сильными порывами, под их напором  гнулась
до земли замерзшая желтая трава. Такой уж здесь климат - всегда дует ветер.
   В Нью-Джерси такого ветра не бывает,  подумал  Расс.  Нигде  в  мире  нет
такого ветра, как здесь.
   После нескольких минут поисков они наконец подошли  к  могильному  камню,
который ничем не отличался от таких же камней, стоявших вокруг. Как  и  они,
этот камень  был  сделан  из  скромного  полированного  гранита,  чистого  и
строгого, как сама жизнь, лишенного прикрас и сентиментальности.
   Расс попытался ощутить хоть что-нибудь, приличествующее  моменту,  но  не
смог. Это было бы высокопарно, смешно и абсурдно.
   Он вгляделся в надпись, которая подытоживала  годы  жизни  лежавшего  под
камнем человека.
   1926 - 1994
   Ниже дат было написано: "Офицер полиции".
   Еще ниже: "Он выполнил свой долг".
   - Бедный старый пьяница, - сказал Джефф.
   - Мне непонятно, зачем он сунулся в это дело, - отозвался Расс.
   Ниже всех этих надписей значилось: "Карл Д. Гендерсон".
   - Он сунулся в это дело, потому что считал его своей работой, -  произнес
их отец, выходя из-за камня. Он приехал на  могилу  несколько  раньше  своих
сыновей. Потом он добавил:
   - Спасибо, мальчики, что пришли. Мне это очень приятно. Привет, Расс,  ты
прекрасно выглядишь.
   - Спасибо, папа, у меня и правда все хорошо. А я и не заметил,  где  твоя
машина.
   - У меня сегодня не было настроения садиться за руль. Мамуля  поехала  за
индейкой и по дороге подбросила меня до кладбища.
   Расс посмотрел на отца и вспомнил, каким он был, когда они последний  раз
виделись в госпитале. Отцу удалось выжить. Старик оказался кремневым. Он был
тогда неимоверно худ и торжественно-печален. Иногда в его взгляде появлялось
что-то потустороннее. Пуля, пробившая аорту Гендерсона, поразила и Бада. Она
сломала ключицу, потом, изменив направление, прошла сквозь правое  легкое  и
остановилась около селезенки. Счастье, что в  вертолете  оказался  врач.  Он
бросил взгляд на Си Ди, понял, что тот мертв, и занялся Бадом. Он вскрыл ему
грудную клетку и  начал  массировать  его  остановившееся  сердце.  Так,  на
массаже, Бада доставили в шоковое отделение госпиталя,  где  он  три  месяца
выкарабкивался из смертельной пропасти, пока  наконец  его  жизни  перестало
что-либо угрожать.
   - Ты чудно выглядишь, папа, - солгал Расс.
   - На пенсии я чувствую себя, как отработавший свое ишак, - заметил Бад. -
Но ничего, привыкну. У  нас  сегодня  будет  маленькое  семейное  торжество.
Мальчики, вы готовы?
   - Да, сэр, - ответил Джефф.
   Бад достал из кармана непочатую бутылку "харперовки" и с треском отвинтил
крышку. Без всяких слов он сделал длинный обжигающий глоток. Передал бутылку
Рассу, а потом Джеффу, которые  тоже  понемногу  отхлебнули  пахнущей  дымом
жидкости.
   - Уф, - выдохнул Джефф, зажмурившись от крепости напитка.
   -  Если  я  когда-нибудь  увижу,  как  вы  это  делаете  по   собственной
инициативе, - дам ремня обоим, - сказал Бад, отнимая бутылку у Джеффа. Потом
он повернулся и вылил остатки виски на землю перед могильным камнем. -  Этот
старый козел всегда хотел, чтобы я выпил с ним на пару, - проговорил Бад.  -
Вот наконец я и сделал это. И привел к нему своих сыновей. Он несколько  раз
просил об этом тоже. Ты доволен, старик?
   Он отвернулся от могилы и посмотрел на  своих  сыновей.  С  Расса  слетел
хмурый вид юного интеллектуала, а Джеффа слегка покачивало после  первого  в
его жизни глотка крепкого спиртного напитка.
   - Вот теперь все в порядке, - сказал Бад. - Поехали домой.
 
*** 
 
   В один из дней на той же неделе Ричард, жмурясь от яркого света, вылез из
машины "скорой помощи" и под охраной конвоя вступил  на  территорию  тюрьмы.
Ему захотелось заслониться от света рукой, но это было невозможно. Наручники
и  ножные  кандалы,  прикованные  к  железному   поясу,   ограничивали   его
подвижность.
   Дул холодный ветер, голубело ясное небо. Он  дрожал,  его  начали  мучить
фантомные боли. Он тоже выздоровел от  ран,  которые  оказались  удивительно
легкими, особенно если принять во  внимание  тот  факт,  что  его  буквально
прошили пулями четверо полицейских в ту самую секунду, когда он выстрелил  в
Гендерсона и Пьюти. Как это говаривал Лэймар? "Сейчас вообще ни одна сволочь
не умеет как следует стрелять". Лэймар, как всегда, оказался прав.
   Одна пуля сломала ему ребро, другая прошла сквозь грудную клетку,  а  еще
две попали в мягкие ткани ног. Ричард чувствовал, что от этого он не  умрет.
Кажется, они надеялись, что он умрет  от  кровотечения.  Но  он  обманул  их
надежды и выжил. Видимо, для них это было большое разочарование.  Во  всяком
случае,  больше  всего  беспокойства  ему  доставили   в   тот   момент   не
огнестрельные  раны,  а  удар  ногой  в  голову,  полученный  от  одного  из
полицейских, после того как Ричард упал.
   Последние месяцы он провел в одном очень приятном месте  -  Кингсвиллском
госпитале для преступников с психическими отклонениями, где любящие  доктора
нежно обращались с ним и всячески о нем заботились, но в  нем  самом  что-то
необратимо изменилось. Он чувствовал себя совершенно отчужденно,  и  как  ни
старались они достучаться до него, он не ответил на эти  попытки,  а  просто
молча смотрел на них без  всякого  выражения  в  глазах.  Они  казались  ему
пришельцами с другой планеты.  В  последнее  время,  когда  он  был  уже  на
амбулаторном режиме, они  пытались  заинтересовать  его  рисованием,  но  он
равнодушно смотрел на карандаш и бумагу и не испытывал ровным счетом никаких
чувств.
   Приговор  был  прост.  Чтобы  избавить  штат  от  расходов  на   судебные
процедуры, его адвокат предложил признать  своего  подзащитного  виновным  в
убийстве первой степени без отягчающих вину обстоятельств при  условии,  что
его не приговорят к смертной казни. Адвокат  сказал,  что  Ричард  не  может
рассчитывать на освобождение в течение по меньшей  мере  семнадцати  лет.  С
него сняли обвинение в побеге, потому что адвокат сумел убедить суд  в  том,
что его подзащитный был принужден к  побегу  Лэймаром.  Его  не  обвинили  в
убийстве надзирателя, и шофера, и мирных граждан, и  полицейского  во  время
ограбления  ресторана.  Самым  большим  козырем  защиты  Ричарда   оказалось
свидетельство старика Джона  Степфорда:  "Он  вообще  ничего  не  делал.  Он
валялся на полу и плакал, пока Лэймар и Оделл издевались надо  мной  и  моей
женой. Ричард - безнадежный трус. Он не может обидеть и муху".
   Если у Ричарда и было свое особое мнение  на  этот  счет,  то  он  крепко
держал его при себе. Он почти перестал разговаривать, он молча и внимательно
смотрел на все происходящее с мрачным видом. С его лица исчезло человеческое
выражение. Никто не смог бы понять, какие его  обуревают  чувства,  так  как
глаза стали тусклыми и невыразительными. Они словно подернулись дымкой.
   - Вот ты и на месте, Ричард, - сказал начальник  конвоя.  -  Будто  и  не
уходил никуда.
   Да, ничего не изменилось за время его  отсутствия.  Над  ним  возвышалась
махина каторжной тюрьмы штата в Мак-Алестере. Ее высокие  белые  стены  ярко
горели на солнце ослепительным блеском, как некий  сказочный  Камелот  наших
дней,  как  ослепительная  мавританская  цитадель,  как   горная   тибетская
крепость. Мак. Большой Мак. Вот он опять здесь. Я опять твой, Мак.
   Он снова зажмурился: отсюда видны были только стены и часть  этажа  блока
камер, которым ограничивался его мир в течение четырех  месяцев  перед