все окружающие - законченные
микроцефалы.

- А что, - сказал Сигизмунд вяло, выслушав план до конца, - может, и
сработает.

* * *

Начальник ментовки. где томился плененный раб, был Аське хорошо знаком.

- Ты не гляди, Морж, что морда у него красная и орет страшно, он мужик не
вредный.

Невредный мент в чине капитана мутно смотрел на трех взволнованных граждан
Российской Федерации, которые дружно несли сущую чушь.

- Времена, между прочим, изменились, товарищ капитан, теперь уже зверства
не в чести. Да и в этом отделении никогда зазря не били, я же помню,
товарищ капитан, у вас все всегда тип-топыч было, гуманно... Да разве так
можно, это же зверство какое-то... Гопоту всякую покрываете, да?
Отпускаете, да? Вы хоть знаете, кого задержали?

- Гражданочка, - мягко прервал Аську невредный мент, - поймите: у него нет
ни одного документа.

- А откуда им быть, документам-то, когда все они сгорели, понимаете,
сго-ре-ли! Он беженец, натуральный беженец, - въедалась в мента Аська. -
Семью убили! Убили на глазах! Представляете? Нет, они жили в Приднестровье,
в Дубоссарах! Они драматурги. Семья драматургов. Отец, и мать - все
драматурги, я в их пьесах играла, знаете? Про чайку. Нет, про чайку - это
другая пьеса. Ну вот, и он тоже драматург, албанец. Понимаете? Они албанцы.
И жили в Дубоссарах. А в Тиране жить не могли. Там же красный террор был,
помните? Закрытая страна! Какая там драматургия! Там этот... Али-баба
какой-то правил. Террорист. А эти в Дубоссарах жили. Понимаете? Они
драматурги. А пьесы их тайком в Албанию пересылали, и вся Тирана рыдала!
Они же были как наш Высоцкий! Этот же, кого вы задержали, он же еще и
поет... Дидис, спой!

Дидис, сидящий тут же рядом в загончике возле мирно спящего пьяницы,
растерянно моргал.

- Пой! - крикнула Аська и, растопырив пальцы, завопила: - Ну! А-а-а!..
Понимаешь? Пой!

Дидис понял. Налил глаза бешенством. Возвел их к низкому грязноватому
потолку. И завопил на своем древнем и страшном языке, пробудив пьяницу. Тот
заворчал, сильно осуждая Дидиса за нарушение тишины.

Перекрикивая пение Дидиса, Аська визгливо погнала дальше:

- Ну вот! И поехали они в Тирану! Когда коммунисты слетели! Сразу взяли и
поехали! И погибли! Вся семья! Только приехали - а там сразу беспорядки
начались! Там беспорядки начались, помните? У нас по телевизору показывали!
А они погибли! Вся семья драматургов! Все-все! А они прописаться не успели!
У них дубоссарская прописка! Они туда тайно поехали! И все погибли! На его
глазах погибли! Его тут пять психоаналитиков откачивали! Талантище!

- А по-русски почему не говорит? - спросил мент устало.

- Я же говорю, товарищ капитан! Албанец он! А в Дубоссарах тоже война! И
националисты! Там линия фронта через их дом прошла! Все сгорело! Все бумаги!

Дидис прекратил орать так же неожиданно, как и начал.

- А я в его пьесе "Фетяска" играю! - продолжала Аська. - Все, Вика, бери
бумагу, пишем заявление! Три заявления пишем! Мы все его знаем! И родителей
его знаем! И подтверждаем! Мы всем литературным объединением к нему в
Дубоссары ездили! Поклониться! Мэтру! Отцу его, в смысле! За него
Балканский фонд при ЮНЕСКО хлопочет, он все равно уедет за границу. По нему
Париж плачет!

- Гражданка. Как я его отпущу? У него ни документов, ни объяснений никаких.
Кто он такой? - раздельно проговорил невредный мент.

- Так я же вам объяс...

- Все, гражданка. До свидания. Разберемся, отпустим, зря держать не будем.

- Напрасно вы так! - со слезой выкрикнула Аська. - Но все равно, вы
заявления обязаны принять! И завизировать! Пойдем, Вика!

Они вылетели из ментовки.

Мент помолчал. Перевел взгляд на Сигизмунда.

Сигизмунд достал из-под куртки бутылку хорошей водки и сказал спокойно:

- Мы вас очень просим.

Мент бутылку взял. Спросил:

- Он что, правда драматург?

- Правда. И очень серьезный.

- Дела, - хмыкнул мент. - Да ладно. На мужике, вроде, не висит ничего,
кроме мелкого хулиганства... Штраф придется заплатить...

* * *

Узнав о том, что виру за жлобское поведение Дидиса внес Сигизмунд, Вавила
разволновался. Попытался компенсировать ущерб. Даже Дидиса ему всучить
попробовал. Объяснял через Вику, что Дидис даром что скалкс - очень
хорошего рода.

История приобретения Вавилой Вандаловичем гражданина Дидиса,
албано-дубоссарского драматурга, раба и поэта, выглядела исключительно
странной и дикой.

Как понял из сбивчивого перевода Вики Сигизмунд, разразилась как-то раз в
Вандалии какая-то война. Точнее, интервенция. Вторглась огроменная рать
неведомых Сигизмунду людей - гепидов. Видать, особая разновидность дикарей,
из Петербурга от вандалов не отличимая.

И была между ними великая сеча. И жестокая. В ходе той сечи и вышло так,
что продали гепиды Дидиса Вавиле-воину за мешок жратвы. Плохо у них со
жратвой в ту пору обстояло. А Дидис был у гепидов на подхвате. Уже тогда
рабствовал. Тот же человек, который продал, страшный и свирепый (по
утверждению Вавилы), между двумя взмахами боевого топора успел поведать,
клянясь и божась, что откуда этот Дидис - то неведомо, но рода, по всему
видно, очень хорошего.

Дидис, сидевший рядом, отсвечивая битой мордой конокрада, согласно кивал.
Мол, да - хорошего он рода. Весьма хорошего.

- Мутная история, - сказал Сигизмунд. - Слушай, Вика, спроси его: когда это
я их в гости приглашал?

Вика перевела вопрос. Вавила изумился, вытаращив голубые глаза, а потом
пришел в неистовое веселье. Начал бить кулаком по колену, хохотать и
подпрыгивать. Ну ты, махта-харья, и даешь! Экий все-таки ты шутник! А в
овраге кто стоял? И жесты зазывающие делал?

- Какие жесты... - простонал Сигизмунд. - Вика, спроси у него... Пусть
покажет, что ли.

Вавила с готовностью вскочил. Встал, отклячив зад, будто живот у него
схватило. Сделал умильное лицо. Рот разинул. Глаза выпучил. И начал двигать
руками в замедленном темпе, будто загребал под себя что-то. Затем за горло
ладонями схватился, будто блевать наладился.

Дидис что-то сказал. Вика перевела, злорадствуя:

- Половина села вас, Сигизмунд Борисович, в таком виде наблюдать изволила.
- И прошипела: - Свинья пьяная!

Сигизмунд задумался. Смутно забрезжила какая-то разгадка. Овраг. Овраг...

- Как я руками делал? - переспросил он.

Вавила не без удовольствия повторил. Добавил что-то.

Вика перевела:

- Он говорит, ты бледный был.

Вамба уточнил. Вика сообщила:

- И дерево сквозь тебя просвечивало.

Овраг!

Анахрон. Странное видение, провал, уходящий вверх склон... попытка
выбраться... спастись... удушье... Точно, овраг!

- Это Анахрон, - сказал Сигизмунд. - О господи! Это я в Анахрон провалился.
Накатило... А коза там была?

- Какая коза?

- Ме-е-е-е... Гайтс!

Услышав слово "гайтс", Вавила разразился длинной тирадой. Ты, Сигисмундс,
слушай-слушай, как оно было-то. Мы Лантхильду уже совсем живьем в землю
зарыть надумали. А тут оппаньки - приглашение! От тебя! Мол, кончайте,
мужики, фигней маяться, лучше дуйте ко мне - озолочу! Руками-то как
загребал, все показывал, зазывал! Мани-ил!.. А? Лантхильда и говорит:
попасть, говорит, в ту землю просто - как будет гул, ступайте в овраг, вас
и подберут.

- Кто подберет?

- Хрен знает, - вольно переводила вандальские речи Вика, - может, боги...
Может, духи какие... Ты, кстати, кому поклоняешься?

Сигизмунд подумал немного и сказал:

- Ну... Икона есть Божьей Матери, а вообще - не знаю...

...И вот, - зудел Вавила, - все случилось по слову Лантхильды. Земля
загудела. Пошли мы в овраг - Вамба, я и скалкс с нами. Скалкса взяли, чтобы
добро перетаскивал. А Лантхильда-то уж как заслышала, что боги из-под земли
заговорили, - так подхватилась и бежать. Не удержали... И козу за собой
тащит...

Сигизмунд призадумался над услышанным. Сказал Аське с Викой:

- Выходит, там не я, а что-то вроде голограммы моей было? Спроси, а что я
еще делал в овраге?

Вамба захохотал.

- В точку, Сигисмундс! Знаешь, как оно было? Сперва ты махонький нам
явился. А потом раз! - и до небес взметнулся. И скривился непотребно.
Зубищи - во! Глазищи - ужас!

- Ты, Вамба, точно под себя наложил, - перебил Вавила. - Вы все там под
себя наложили. А я сразу смекнул: это махта-харья Сигисмундс нас в гости к
себе зазывает веселиться-тешиться.

Вандалы приветливо лыбились. Сигизмунд смотрел на них, и делалось ему все
пасмурнее и пасмурнее.

- Пойду-ка я пройдусь, - сказал он Вике. - Вернусь через полчасика.

* * *

Добрел до "культурного центра". Пошарил в карманах. Набралось на четыре
бутылки пива. Одну выпил прямо у ларька - с мыслями собирался.

Стало быть, вот как оно в глазах Вамбы с Вавилой все выглядит. Вернулась
Лантхильда, беременная, при очках от "Мильденбергероптик" и в
секондхендовском шмотье. Рассказывала разные чудеса. Ее, натурально, мудрые
сельчане решили убить. Чтоб другим неповадно.

Но тут Анахрон дернулся в темпоральной судороге и - спроектировал в овраг
подобие С.Б.Моржа. На переброс, видать, силенок у ржавеющего монстра не
хватило. Подобие было сперва мелким, и поэтому вандалы к нему даже и
прислушиваться не стали. Но затем, по неведомой прихоти Анахрона, подобие
вдруг невыносимо возросло и сделалось устрашающим. Тут все варвары разом
зауважали и начали вникать.

Вникли.

Стукнуло им в голову, будто зазывает их С.Б.Морж к себе в гости.
Лантхильда, разумеется, именно эту теорию всячески пропагандировала. Ее
понять можно. Конечно, зазывает! Ее, Лантхильдочку, с братиком. Ну и
Вавилка противный пусть идет тоже.

Старая сволочь Анахрон молчал пятьдесят лет, а тут вдруг ожил - ровно
Везувий. Заизвергался, блин. Дальше - по тексту: подземный гул, вся честная
компания устремляется в овраг, полная радужных надежд... Лантхильда козу на
веревке тащит... Странно, а что их так мало явилось? Шли бы уж целым
племенем. Что мелочиться-то? Вика вон ему все уши прожужжала своим Великим
переселением народов...

Вывод. Вандалы не подозревают о том, что их появление здесь - случайность.
Это первое. И второе: они явно не знают, что домой им так просто не
вернуться. Ближайшая задача - выяснить, как они видят программу своего
пребывания в Северной Пальмире.

С этими мыслями Сигизмунд вернулся домой.

Выставил три бутылки пива. Молвил серьезно:

- Так, дамы и господа. А теперь поговорим начистоту.

* * *

Как и подозревал Сигизмунд, "родовичи" предполагали качать товар с реки
Быстротечной в Петербург и из Петербурга на реку Быстротечную. В челноки
рвались. Главное, втолковывал Вавила Сигизмунду (а глаза у Вавилы ясные и
чистые, как небушко), чтобы Лиутар, сын Эрзариха, раньше времени не наложил
загребущую лапу на петербургскую соль. Лиутар - это ихний военный вождь.
Чрезвычайно алчный мужик. Он, Лиутар, из-за соли смертно воевал с гепидским
вождем, Афарой-Солеваром. Афара на соли сидит, богатый - страсть! Лиутар
ему завидует. Лиутара все равно в бизнес главным брать придется. Но это
надо как-то по-умному обтяпать.

А если Вамба с Вавилой начнут из Питера соль возить в свою Вандалию, то
обогатятся через то невыносимо и процветут. Это Сигисмундсу понятно быть
должно.

Ты, махта-харья, не опасайся, внакладе не останешься. На реке Быстротечной
тоже, между прочим, не лаптем щи хлебают. Есть, что на рынок выкинуть. Мед.
Шкуры звериные. Кстати, можно и рабами приторговывать. Конечно, рабы - это
так, подспорье. Главное - пшеница там неплохо урождается.

Слушал Сигизмунд бизнес-планы Вавилы и мрачнел все больше и больше.
Схематически идеи Вавилы с Вамбой можно было представить следующим образом:

//схема номер 1: Санкт-Петербург - река Быстротечная //

Сигизмунд вдруг поддался азартному напору Вавилы. Размечтался: а если
пшеницу посеять на черноземах в ста эпохах и в один год снять сто урожаев -
это же как можно процвесть! Черноземы-то нетронутые! А сорта взять
наилучшие, нынешние! Ух ты, подумать страшно. А можно и не пшеницу сеять. А
например кукурузу.

В голове замелькали образы сенокосилок, всяких там плугов и борон...

Тут вмешался Вамба.

...Чушь говорит Вавила. Иначе надо. Бронетехнику надо возить, стволы и
прочее там. К Лиутару надо идти и говорить про танки и автоматы. Лиутар
поднимется над всеми. Теодобада-рекилинга к ногтю прижмет! А через Лиутара
и ты, Сигисмундс, поднимешься. Станешь велик. Лиутар - он там будет. А ты -
здесь. Клятвами верности обменяетесь. Ты ему - подарки, конечно. Он тебя
тоже не обидит. Коня даст. Лиутар - мужик отличный. Да что коня! Что хошь
даст. Сбрую, оружие. У него же до фига всего припасено. А вокруг тебя и мы
жить станем. Ведь не обидишь же нас, родню?

Слушай, Сигисмундс, когда ты сперва в овраге воздвигся, к веселью нас
приглашая, а после нам железный сундук с разным бросил, шуткуя, - мы ведь
самого Лиутара позвали. Лиутар приехал. Самолично содержимое сундука
перебрал, все как есть осмотрел и ощупал. Дивился много. А потом сундук-то
исчез. Расточился! Прямо при Лиутаре. Дружина тоже видела. Дивились все.

...Стало быть, пропавший мусорный бак нашелся. Воистину - иные вещи, как и
люди, имеют свою судьбу. Сперва шоферюгу мусоровоза до глубины души потряс
- исчезновением, затем вандальского вождя с дружиною - появлением... В
каких ныне эпохах, любопытно бы узнать, обретается неприкаянная
собственность "Спецтранса"?

Ладно, к херам бак. Что же там на самом-то деле произошло?

* * *

Оказалось - вот что. Это Вамба Сигизмунду - с викиной помощью -
доверительно начал рассказывать.

...Когда убилстайна из земли вылез, - случилось уже после того, как ты,
Сигисмундс, приходил нас звать, - так вот, когда вылез убилстайна - Сегерих
забеспокоился. И то сказать, - ведь его поле выходит узким концом прямо к
месту, где убилстайна из земли вылез.

- Что еще за убилстайна? - спросил у Вики Сигизмунд.

Та пожала плечами.

- Не знаю. Что-то вроде "зло-камня". Если дословно.

Вавила слушал, поблескивая глазами, на месте ерзал - видно было, что только
и ждет мгновения вклиниться.

И дождался. Влез с подробностями.

...Лантхильда всему селу с детства посмешищем была. Вечно в какие-то
истории влипала. А тут - сев. Перед севом что надо делать? Правильно. Поля
объехать. И чтоб девственница ехала. Так вышло, что Лантхильду-то и
выбрали. Все еще смеялись - думали, что же нелепая на этот раз выкинет?

Поле Сегериха - оно прямо к оврагу выходит. Ну вот, идут волы краем оврага,
Лантхильду везут. У ней лунница золотая на шее. Едет, красуется, гордится.
Не была бы такой косорукой, так и вовсе хороша девка.

И вдруг - ба-бах! Гул пошел. Волы - животные серьезные, не понесут. Все как
было, так и осталось. Ну, повозка накренилась немного... Эка невидаль. Так
эта дура ухитрилась сверзиться в овраг - и тю-тю. Думали, шею себе
сломала... Искали-искали. Нету! А через два дня является. И уже беременная.
И в шубе из шкуры невиданной. Говорит, это махта-харья Сигисмундс, муж мой,
такого зверя убил...

Сбить Вамбу с мысли оказалось не так-то просто. Дождавшись, чтоб Вавила
сделал паузу - дыхание перевести - Вамба повел расказ дальше.

...Вылез, значит, убилстайна - черный, страшный. И стоит. А Сегерих ходит и
смотрит. День ходит, два ходит, покоя не знает - будто порчу на него
навели. Подойдет, встанет и смотрит. То пальцем его потрогает, то в голове
почешет. А убилстайна грозен.

- Похоже, это зонд-передатчик, - пробормотал Сигизмунд.

Вамба глянул на Сигизмунда и кивнул.

- Йаа, Сигисмундс, убилстайна.

Солнце уже на зиму повернуло, а Сегерих все сам не свой. В поле трудится, а
нет-нет, да на убилстайну взгляд бросит.

Толковали старейшины промеж собой, как с убилстайной быть. К убилстайне
ходили. Но молчал убилстайна.

Хотели к жрецам в капище послать и в бург к военному вождю. Вот бы приехал
Лиутар, сын Эрзариха, и решил, что делать. И с Лантхильдой бы что-нибудь
присоветовал: убить ли ее, как многие в селе предлагали, или же в капище
отвести, посвятив божеству Сигисмундсу, от которого понесла...

Вавила подхватил - невмоготу, видать, было слушать, как Вамба рассказывает,
слова вставить не дает.

...Мы-то сперва как думали? (Это Вавила зачастил.) Думали Лантхильду-то на
месте порешить. Мало ли кто под видом дочери Валамира в село явился. А
после так соображать начали. Божество, что Лантхильду схитило, по всему
видать, незлое. Плодородное. Вот и девка вернулась непраздная. И одета
хорошо. На носу стекла как глаза вторые. Все перепробовали. Чудно сквозь
них смотреть. Она говорит - ей так лучше видно. И то заметно, не такая
неловкая стала.

Но тут хуз у соседа сгорел. И Лантхильда сидит какая-то хмурая, будто
сглазили ее. И народ в селе болеть вдруг начал через одного. Хворь вредная,
дети - те особенно сильно болели. А раб один так и вовсе помер. Тут уж всем
ясно стало, точно - несчастье баба принесла, того и гляди урожая лишимся.
Решили Лантхильду, дочь Валамира, в землю зарыть - и зло вместе с нею
истребить.

И уже совсем к Лантхильде с этим подступились, как вдруг ты, Сигисмундс, в
овраге появляешься! Ростом был поначалу мал, а ликом грозен. И ногтями себя
за горло в священной ярости терзал. Затем вдруг ростом увеличился безмерно,
до небес возрос, изогнулся радугой, за край земли уйдя. И разными цветами
переливаться стал. Все на землю попадали в страхе и изумлении. А ты,
Сигисмундс, опять уменьшился, голову из-за леса выпростал, ликом подобрел и
руками нас зазывать стал к себе...

Вавила сделал несколько приглашающих жестов, показывая, как именно
Сигизмунд "зазывал".

Вамба хмыкнул. Заговорил опять.

...А после того вскоре земля начала трястись. Край оврага ополз, и
убилстайна из земли вышел. - Вамба посмотрел на Сигизмунда виновато. - Мы
бы раньше к тебе пришли, ждать бы не заставили, но не знали - как. Ибо
мнится нам: чудесные то пути, богам лишь ведомые, - Вамба с чувством взял
Сигизмунда за руку. - Не думай, мы после твоего заступничества Лантхильду
пальцем не трогали. Под богами ее посадили. Она под богами сидела, лучший
кусок ела и спесью исходила. Вавила, понятно, уж и времена те позабыл,
когда сватался к ней. Не вавилиного полета птица стала наша Лантхильда!
Аттила ею гордился. Вот, мол, какую дщерь выпестовал!

- Погоди с дщерью, - остановил Сигизмунд. - Лиутар-то что? Сюда придет?

У Сигизмунда от всех этих "убилстайнов" и лиутаров ум за разум заходил.

Вамба остановил нетерпеливого "родовича". Мол, погоди, не спеши. По порядку
надобно излагать. Не скакать речью туда-сюда, подобно блохе.

...У нас в селе, после столь великих чудес - и ты, Сигисмундс, появился, и
убилстайна страшный вылез - опять судить-рядить начали. И решили Лиутара
призвать. Пусть разбирается...

Тут Вамба криво усмехнулся. Не без насмешки заметил, что к вождю Вавилу
послали - как самого бездельного в селе.

Но известно всем и каждому, что скудоумен Вавила и двух слов сплести, как
надлежит, не умеет. Не внял речам вавилиным Лиутар, сын Эрзариха, и лишь
посмеялся. И вся дружина изрядно повеселилась, ибо так выходило, что желал
Валамир, сын Гундамира, позор дочери своей скрыть и для того затеял самого
военного вождя в сообщники и потатчики привлечь. А не умея измыслить
чего-либо достойного, звал Валамир вождя и дружину страшиться простого
булыжника и брюхатости дочери своей. Дескать, вместо того, чтобы булыжник
сей с поля убрать, в слабомыслии своем Валамир, сын Гундамира, камня
простого испугался и все село трястись от страха заставил. И смеялся
Лиутар, а после страшно гневался и печалился над участью своей: о, Эрзарих,
какая доля выпала сыну твоему - о благе народа печься, имея вместо опоры
трусов и недоумков.

Так навлек позор на род валамиров скудоумный Вавила, а после винился и
каялся.

В этом месте рассказа Вамбы Вавила встал и, хлопнув дверью, вышел.
Осмотрительный скалкс, поразмыслив над случившемся, последовал за
господином. В соседней комнате почти сразу забубнили голоса. Вавила что-то
гневное говорил, скалкс поддакивал. И даже подзуживал, вроде. Скотина.

- Что это они, Морж? - спросила Аська.

- Ва