Она
исправно наводняла двор котятами. В нынешнем году у нее был особо лихой
производитель и, как говорила Софья Петровна, в этом году коты уродились на
славу.

Мать-героиня опять вынашивала в своем благодатном чреве потомство.
Двигалась с трудом и очень хотела есть. Задрав хвост и вытаращив янтарные
глаза, принялась ходить взад-вперед, вытирая морду о сигизмундовы ноги.

Он наклонился, подставил ей ладонь. Кошка уместила в ладонь свою изящную
голову и снова мявкнула.

Лантхильда широко распахнула глаза. Недоверчиво посмотрела на кошку, на
Сигизмунда. Он кивнул: давай!

Лантхильда присела. Протянула ладонь. Кошка с охотой переметнулась от
Сигизмунда к девке. Ткнулась, понюхала и повернулась хвостом. В знак
особого доверия.

Лантхильда опять посмотрела на Сигизмунда. Спросила:

- Хво?

- Это, девка, кошка. Мяу.

- Мьюки, - определила Лантхильда.

- Пусть будет мьюки.

Обогнув двор по длинной дуге, к крыльцу возвращался кобель. Мьюки мгновенно
ушла в подвал. Кобель врезался в Сигизмунда, едва не уронив его снова, и
разочарованно зарычал в сторону подвала.

Отошли от дома. Оказавшись в более темной части двора, Сигизмунд свернул
руку калачиком и показал Лантхильде, как надлежит чинно прогуливаться под
ручку. С третьей попытки у девки получилось. Она снова хихикнула, сказала
что-то, помянув Вавилу, и принялась расхаживать с Сигизмундом взад-вперед
по двору.

Сигизмунду стало смешно. В не очень старших классах они начинали ходить с
девочками под ручку - именно так, чинно. Это считалось чуть ли не последним
шагом перед тем, как сделать предложение. Особым шиком было рассказывать
потом, как "ходил с Ипатовой под ручку, а после ничего ей не сказал".
Звучало так, будто соблазнил эту Ипатову, ученицу 6-го "В" и бросил ее с
ребенком на панели.

Так и ходили по двору Сигизмунд и Лантхильда, невинные и гордые, точно
шестиклассники. Девка показала на детский садик. Поинтересовалась.
Сигизмунд изобразил "уа-уа".

- Барнило, - подсказала Лантхильда.

- Барнило хуз, - выродил Сигизмунд. Ай да Сигизмунд Борисович! Ай да сукин
сын! Здорово шпарю на незнакомом языке! Мало того, что языка не знаю - не
знаю даже, какой это язык!

Скрип-скрип по снежку. Возвратились к крыльцу. Кобель бесновался у подвала.
Кошку на бой вызывал. Кошка сидела на безопасном расстоянии. Холодно
наблюдала за псом. В подвальном оконце были видны ее янтарные глаза.

Девка остановилась перед домом. Задрала голову. Во многих окнах горел свет.

На ее лице показалась печаль. Она будто поняла, что находится очень далеко
от тех мест, к которым привыкла. От мамы-тайги, от папы-бурелома.

- Пойдем-ка, девка, домой чай пить, - сказал Сигизмунд добродушно.

* * *

Сигизмунд уже не помнил, когда в последний раз так безмятежно-приятно
проводил вечер. Настроение у него было беспричинно хорошее. Странно, но у
Лантхильды - и это он чувствовал - тоже.

Они вернулись домой, в приятное тепло после морозца (Сигизмунд не без
удивления обнаружил, что у работников котельной есть совесть). Заварили
чай. Сигизмунд порезал к чаю лимон и выложил на блюдечко.

Лантхильда уже приуготовилась к торжественной трапезе. Небось, у них там, в
землянке, за стол и не садились, кроме как всем обильным семейством. Еще и
молитву хором читали прежде чем приступить ко вкушению пищи:
лютеранско-старообрядческую, часа так на полтора.

Сигизмунд безмерно удивил Лантхильду, нагрузив чашки, сахарницу и лимон на
подносик. Видать, до подносика цивилизация, породившая девку, не
изощрилась. Оно и неудивительно, если вспомнить девкин рисунок, где на
почетном месте среди домочадцев маячил свиин.

Они устроились в сигизмундовой комнате перед ого. Врубили. Лантхильде было
дозволено самолично нажать на заветную кнопочку оготиви. Сигизмунд отметил
про себя, что девка на изумление быстро освоилась с последним достижением
самсунговских мудрецов.

Лантхильда взяла с подносика чашку и показала пальцем на лимон. Спросила
что-то. Видать, хотела.

Сигизмунд коварно позволил. И стал смотреть.

Лантхильда ловко захватила сразу два колечка и отправила в рот. Решила,
видать, что она здесь самая хитрая.

К восторгу Сигизмунда, девка препотешно скривилась. С обидой посмотрела на
него. Сигизмунд пожал плечами: дескать, ты чего? Взял лимон, стал жевать с
невозмутимым видом.

Девка глядела на него очень внимательно. Подвох высматривала. А потом вдруг
взяла и рожу скорчила. И Сигизмунд не выдержал - скорчил тоже.

Кислятина все-таки.

Девка пришла в страшный восторг. Захихикала. Даже обижаться не стала.

С экрана нынешний премьер-министр угрюмо повествовал о недоимках. С
ударением на "о" - дескать, недодоили в бюджет.

Премьер, к счастью, вскоре иссяк и началась передача "Сам себе режиссер".
Передачка незамысловатая, но смешная.

Сигизмунд с Лантхильдой пили чай, смотрели передачку и охотно смеялись.
Девка была очень оживлена: то лезла к экрану, то возвращалась к Сигизмунду
на диван. Судя по всему, пыталась пересказывать только что увиденное.

Когда Лантхильда в очередной раз сорвалась к телевизору, Сигизмунд поймал
ее за руку.

- Сиди, не мельтеши.

Лантхильда недовольно вырвалась и подскочила к ого. Носом стала водить,
будто обнюхивала.

Смотреть передачу стало невозможно. Кроме девки, Сигизмунд ничего не видел.
Стал на девку смотреть. Ему было так весело, что и девки хватало.

А потом вдруг вспомнил: вроде, зрение у нее плохое. Потому и носом по
экрану водит. Небось, поэтому и склонна проверенными маршрутами
передвигаться.

Вернулся к прежней мысли. Она, вроде как, и раньше мелькала, а сейчас
зримые очертания обретать стала: глаза надо Лантхильде делать. Окликнул ее.
Она отлипла от экрана, обернулась на него, сощурилась. Ну точно, близорукая.

Сигизмунд проговорил задумчиво, вполголоса:

- Это какую ж оправу на такую нордическую ряху надо?

Лантхильда радостно вступила в беседу. Напомнила, как Сигизмунд ее
одурачить пытался с лимоном. И как она ловко его расколола. Ловко ведь?
Ловко?

После снова к ого вернулась. К своему ненаглядному.

Сигизмунд мысленно прикидывал, какова будет Лантхильда в очках. Сначала
темные. Получилось паскудно. Потом - цветную пластмассу. Ну уж нет! Ей
тонкую надо, золоченую. Благообразность придаст. Насколько это вообще
возможно.

И... Он еще раз позвал девку:

- Лантхильд!

Она недоуменно обернулась. Он махнул ей рукой:

- Смотри, смотри...

...благообразность и, как ни смешно, ученость.

Мысль о золоченой оправе закономерно породила другую. Сигизмунд потянулся к
телефону.

- Генка, жопа, - не здороваясь сказал Сигизмунд. - Бабки где?

Генка что-то жевал.

- Готово? - спросил он с набитым ртом.

- Товар - деньги.

Генка дожевал и клятвенно обещал кузену, что беспременно завтра к вечеру
деньги будут. Заедет к вечеру в контору к Сигизмунду и завезет.

- Смотри у меня, - сказал Сигизмунд. - Не балуй.

И положил трубку. С Генкой так. С Генкой строгость нужна. Без строгости с
кузеном никак.

Интересно, во сколько станут очки? Сигизмунд стал считать. Снова позвонил
Генке. Тот сам очкарик, должен знать.

- Слышь, кузен, почем нынче глаза? Если с нуля делать?

- Мужику, бабе? - Генка опять что-то жевал.

- Слушай, что ты все время жрешь?

- Ужинаю, бля. Сам меня отрываешь всю дорогу...

- Ничего, тебе полезно. Бабе.

- Хорошие или говно?

- Сам ты говно. Хорошие.

Генка задумался на секунду. Слышно было, как он что-то пьет.

- В лимон выше крыши уложишься. Что, косоглазую себе нашел? Или с
астигматами? Астигматы дороже, имей в виду. Лучше сразу откажись.

- Заткнись, - угрюмо сказал Сигизмунд.

- А хрена тогда звонил...

- Ну так жду завтра с бабками, - еще раз напомнил Сигизмунд.

На этом разговор с родственником был завершен.

Лимон. Двести баксов. У него и триста было. Ждали своего часа, когда их
станет еще немного больше, и на поясе Сигизмунда угнездится точеное
обтекаемое тельце радиотелефона. Чтобы быть как все нормальные новые
русские люди. Чтобы из бара звонить какой-нибудь Аське. Или из бани. Мол,
приезжай - тут мыло дегтярное есть, как ты любишь.

Лантхильда оторвалась от ого. Вернулась к дивану.

Налила себе еще чаю. Спросила Сигизмунда, налить ли ему. Он покивал: лей.

Сигизмунд только сейчас заметил, что девка кладет в чай неимоверно много
сахара. И ест ложкой, вычерпывая из чашки.

Попивая чай, Лантхильда стала что-то Сигизмунду с жаром рассказывать. То и
дело на телевизор показывала. Видать, передачка ее изумила. В рассказе
Лантхильды то и дело мелькали Аттила с брозаром. В сходной ситуации
побывали, не иначе. Вспоминая девкино творчество, Сигизимунд ничуть этому
не удивлялся.

Сигизмунд решил принять посильное участие в диалоге. Вспомнил еще двоих
персонажей из прежней девкиной жизни и объединил их глаголом-связкой.

- А Вавила ист свиин.

Сказал - и не без злорадства на Лантхильду поглядел. Та призадумалась, а
потом начала что-то рассказывать. Сигизмунд почти ничего не понимал. Из
того, что он уловил, явствовало, что Вавила свиином не был, но какие-то
общие дела у них со свиином, тем не менее, имелись.

Рассеянно слушая Лантхильду, Сигизмунд еще какое-то время медитировал по
поводу радиотелефона, а потом с неожиданной легкостью решил: а ну его на
хер, говна-пирогов!..

- Ну все, - вымолвил Сигизмунд, - готовься, девка. Новые буркалы поверх
старых тебе лепить будем. По евростандарту.

Лантхильда еще что-то добавила. Опять про Вавилу и свиина. Видимо, решила,
что тема эта популярностью у Сигизмунда пользуется.

И только тут проект развернулся перед Сигизмундом во всей своей таежной
непроходимости.

Хорошо. К окулисту он ее привезет. В машину как-нибудь загонит. Ремнем
пристегнет, застращает, чтоб не прыгала. Может, она и ездила прежде на
машинах. Не пешком же из тайги пришла.

Доехали. Тут-то главные трудности и начнутся. Девка по-русски знает только
"пилин" и "пилат". По-английски и того не знает.

Как она буковки-то на таблице определять будет? Конечно, можно попросить,
чтобы дали таблицу с зайчиками и белочками, какие неграмотным деткам
показывают. Но ни окулисту, ни Сигизмунду от этого не легче. Поди пойми,
что там девка наопределяет.

Да, колечки. Были же еще колечки, разорванные вправо и влево. Сигизмунд
помнил такую таблицу по военкомату. Видать, была в военкомате установка
единая для всего неделимого и нерушимого - на случай, если защитник
Отечества не владеет языком межнационального общения. Случалось ведь, что
спускался воин
-абрек с гор за солью и тут-то его и брали.

Чтоб не было, значит, дискриминации. Потому как буковки не все, значит,
знают.

Сигизмунд сразу повеселел. Близорукая девка в дремучести своей вполне
сопоставима с абреком. А для колечек четырех слов вполне достаточно. Сумеет
девка внятно ответить, где разрыв? Должна суметь. Не дура.

Передача закончилась, сменившись изнуряющей рекламой всякого дерьма. Девка
доверчиво продолжала смотреть. Ей втуляли про колготки, творожные пудинги,
тампоны, автомобильные масла. Сигизмунд в это время рисовал черным маркером
в блокноте памятные колечки с разрывами. Сверху, снизу, справа, слева.

Создав наглядные пособия, отлепил девку от ого. Демонстративно вырубил.
Лантхильда с охотой сунулась посмотреть - что такого изобразил Сигизмунд.
Увидела колечки. Залопотала. Показывать стала на пальцы, на уши.

- Обручальное кольцо - не простое украшенье, - сказал Сигизмунд. - Садись,
девка, обучать тебя будем.

Он стал показывать пальцем на разрывы и повторять: "верх, низ, право,
лево". Потом они твердили это хором. Потом они это хором кричали и пели.
Лантхильда потащила было Сигизмунда к пианино, но он отказался.

Когда наступило время закреплять полученные знания, Сигизмунд стал
показывать то на пол, то на потолок, то на стены, а девка должна была
правильно отвечать. Оказалось, что она тотально путает право и лево. Она не
только слова не могла запомнить, она в принципе путалась в этом.

Ничего, в крайнем случае руками покажет, решил Сигизмунд. Он был доволен.

В этот вечер Лантхильда долго не могла угомониться. Выклянчила, чтобы он
разрешил ей забраться в ванну. Освоилась, зараза. Напустила воды, набухала
туда шампуней - причем, разных. Пена поднялась горой. Лантхильда
захватывала пену в ладони и радовалась. И вдруг бесцеремонно выставила
Сигизмунда и заперлась.

Долго плескалась и распевала "право-лево, право-лево", причем на одной ноте
и очень громко. Сигизмунд решил непременно разучить одно слово из девкиной
мовы, по его мнению, одно из самых необходимых: "молчать". Забрался в
постель, накрыл голову подушкой, чтобы спастись от воя, и заснул - как
провалился.

Из забытья его изъяли, настырно дергая за плечо. Он дернулся, не понимая,
что происходит. Рядом влажно несло шампунями. Проморгавшись, Сигизмунд
обнаружил рядом Лантхильду, облаченную в его махровый халат. Ее длинные
густые волосы были очень сырыми.

- Какого хрена? - спросил Сигизмунд.

Лантхильда охотно пустилась в объяснения. Насколько понял Сигизмунд, было
так. Шла она, Лантхильда, из ванной и вдруг возымела желание поговорить с
озо. Вот и вошла. И увидела Сигисмундса. И захотела достойно завершить
вечер, напомнив ему еще раз дивную историю про лимон.

Что история про лимон, Сигизмунд понял очень хорошо. Лантхильда разыграла
целый театр. Долго скакала в халате, с мокрыми патлами, кислые рожи
корчила. У него аж скулы свело.

Сигизмунд, глядя на разгулявшуюся девку, медленно полез в ящик стола.
Нижний. Лежала у него там одна совершенно бесполезная хреновина: звуковой
шокер. Аська как-то забыла. Похвалялась, а потом увлеклась сексом да так и
ушла без шокера.

Шокер эффективно отпугивает кошку, если та подойдет достаточно близко. На
Матери-героине испробовано. Пса уже не отпугивает. Опять же, опыты
проведены.

Проверим, как на девке сработает. Сигизмунд изо всех сил нажал на кнопку.
Прерывая девкины излияния, из ящика раздался омерзительный визг.

Лантхильда на миг застыла, а потом, завизжав куда эффективнее шокера, пулей
бросилась из комнаты.

Сигизмунд завалился на подушку и с облегчением снова медленно погрузился в
сон.

И снова его извлекли из блаженного небытия. Лантхильда, похоже, перешла
всякие границы беспардонности. Теперь сопя его ощупывала. Сперва по лицу
пошарила, потом по шее, по груди. Бока обошла пальцами. Пальцы подрагивали.
Вишь, беспокоится, не причинило ли то, что так страшно визжало, какой-либо
ущерб сигизмундовой целостности. Не поранился ли. Жив ли вообще.

Сигизмунд умилился. Надо же! Как из комнаты брызнула! Перетрусила, небось,
и все-таки вернулась. За него волнуется. Лапушка.

А потом умиляться себе запретил. Еще бы ей за него не волноваться. Помрет
он, Сигизмунд, - что она, девка, делать будет? Бездомная, безъязыкая? То-то
же.

Сигизмунд тихонько застонал. Жалобно-жалобно. Лантхильда замерла, потом
заметалась. Искать стала: где?.. Где Сигисмундса попортили? Свет зажгла.

Сигизмунд зажмурился и еще раз тихо, с наслаждением простонал: а-а... и лик
сделал страдальческий, будто его пучит.

Лантхильда тишком приблизилась. Спросила что-то. Сигизмунд выжидал. Сейчас
он расквитается с ней за все. Включая пение в ванной.

Когда она заботливо наклонилась над ним, он слегка приоткрыл глаза. Над ним
нависала туповато-испуганная физиономия. Пора! Он взметнул вверх руки и
быстро щекотнул ее по ребрам.

Лантхильда подпрыгнула, испустив ужасающий визг, и вылетела из комнаты.
Напоследок хлопнула дверью.

Сигизмунд выключил свет и снова лег.

Полежал, посмотрел в потолок. Сон как рукой сняло. Ну вот, опять обидел.

Прислушался. У девки было тихо. Вроде, не ревет.

Поворочался немного. Встал, направился к Лантхильде. Взаимопонимание
обратно налаживать.

Лантхильда сидела на тахте, нахохлившись. Когда он вошел, даже не
повернулась. Сигизмунд зажег свет. Не отреагировала.

Он присел перед ней на корточки. На него мрачно уставились водянистые
нордические глаза. Время от времени девка помаргивала. И всђ.

- Йааа, - протянул Сигизмунд завлекающе.

Никакого ответа. Не желала девка в беседу вступать.

- Ладно тебе, девка, дуться, - сказал Сигизмунд. - Ты меня тоже со своим
лимоном достала. - И, желая сделать ей приятное, добавил с искренней
убежденностью: - А Наталья ист двала.

Лантхильда продолжала молчать. Сигизмунд продолжил беседу на ее языке,
присовокупив еще одну надежную фразу:

- Вавила ист свиин.

Тут девка разразилась длинной назидательной тирадой. Из этой тирады
Сигизмунд уловил, что Вавила нэй свиин. Что напрасно он, Сигизмунд, к
Вавиле-то прибадывается. Потому что Вавила - правильно живет. А вот он,
Сигизмунд, неправильно живет - на ее, девкин, квалифицированный погляд.

Лантхильда явно его поучала. Обводила рукой комнату, показывала на коридор
и вопрошала: где, мол, у Сигисзмундса свиин? Где у него, непутевого, гайтс?
Где иные необходимые вещи? Один только кобель, да и тот бесполезный. И на
кровать лазит.

Девка с презрением показала на кобеля. Тот преданно застучал хвостом по
полу, сунулся облизать руки.

От долгого сидения на корточках у Сигизмунда затекли ноги. Он поерзал,
чтобы разогнать кровь, и упал. Лантхильда прервала свою тираду и
засмеялась. Сидя на полу, Сигизмунд засмеялся тоже.

- Ну ладно, - сказал он. - Спать пора. Спать.

Он показал, как спят и храпят. Лантхильда опять засмеялась. Скорчила
"лимонную рожу". Сигизмунд взвыл тихонько, простонал "нии" и вышел.

* * *

- Стииг!.. Стииг уут!.. Стииг!.. Сигисмундс, стииг!..

Сигизмунд подскочил, как ужаленный. Лантхильда трясла его за плечо и
монотонно тянула. Что-то в ее тоне было погребально-тревожным. Так, должно
быть, верный ключник тряс какого-нибудь настоятеля: "Отче, поднимайся,
печенеги близко!" Белесые глаза глядели тревожно.

- Что случилось? - спросонок хрипло спросил Сигизмунд. - Напакостила?

В окне уже светало, однако это было не то время, когда Сигизмунд обычно
вставал.

- Мата мооргинс, - протяжно сказала девка и зевнула.

- Гутен морген, - автоматически ответил Сигизмунд.

Она сразу насторожилась, прислушалась. Голову набок сделала. Видно было,
как натужно зашевелились мысли в ее голове.

На всякий случай девка повторила:

- Мата фора ункис... мата мооргинс...

Похоже, решила, будто ее поняли. Пошла к двери, остановилась и зазывающе
махнула рукой.

Сигизмунд, ворча, двигал босыми ногами по полу в поисках тапок. Наказание.
Что там у нее еще случилось? Спит она когда-нибудь?

- Сигисмунд, квим матьян!

Сигизмунд кое-как встал и побрел умываться. Если уж глядеть на мир, где
присутствует девка, так широко открытыми глазами.

Лантхильда потащилась за ним следом. Что-то втолковывала по дороге.
Сигизмунд еще в полусне лениво потянулся за зубной щеткой. Щетка оказалась
мокрая. Он остановился, строго уставился на девку. Лантхильда вилась
вокруг, дергала за рукав, заглядывала в зеркало - мешала.

- Та-ак, - угрожающе произнес Сигизмунд. - Напакостила-таки. Это что такое?

Краем глаза он видел, что кобель, вертевшийся неподалеку, на всякий случай
смылся. С этим потом разберемся. Наверняка тоже не без греха.

Лантхильда выхватила у Сигизмунда щетку, тюбик с зубной пастой и принялась
показывать, как она чистила зубы. Ну все, апофеоз гигиены! Это ее ого
научил. Рекламой.

- Хвис вормс! - Девка показала на пасту.

Лицо у нее сделалось такое, какое обычно бывает, когда она начинает качать
права.

Стала Сигизмунду что-то с жаром вкручивать. Три пальца показывала. Рукой
махала, будто реактивный самолетик запускала. Гудела.

- Раауд!.. Хвиис!.. - вбивала ему девка, как слабоумному. - Пилиндамииз!

Сигизмунд мутно глядел на нее, плохо соображая, чего она добивается.
Лантхильда исступленно выплясывала с тюбиком, выкрикивая что-то совсем уж
шаманское.

Так. Вся информация у нее - из ого. Точнее, из огорекламы. Паста, видишь
ли, у него не такая. И свиина нет. Все-то ей, девке, не так.

А какая же паста - "такая"?

Лантхильда трясл