с хозяином, небось, по супермаркету гулять желал. Потом
стал вертеться, запутался в поводке, дернулся и упал набок. Затем
выпростался и как-то очень ловко схитил что-то с ближайшей полки и пожрал,
давясь.

Что именно заглотил пакостный кобель - отследить не удалось. Объединенными
интеллектуальными усилиями Сигизмунда и двух сонных продавщиц было
установлено, что кобель сожрал пиццу. Пицца была маленькая, размером с
ладонь, убогонькая, но пахла мясом даже сквозь целлофан. Она стоила тысячу
девятьсот рублей.

Продавщицы стремились поскорей избавиться от Сигизмунда с его кобелем.
Сигизмунд послушно заплатил за пиццу. Изнемогая от стыда, отпутал кобеля от
стойки и вытащил его из супермаркета. Кобель, как ни в чем не бывало, бежал
рядом, помахивая хвостом. Считал, видать, что знатную шутку отмочил.

...А через два дня целлофан из него тащить, мрачно думал Сигизмунд.

Дорога домой пролегала мимо "культурного центра". Сигизмунд зачем-то
поискал глазами знакомого дедушку-орденоносца, но того не было.

Странноватой отрыжкой повсеместного новогоднего базара выглядела
выставленная в одном из водочных ларей елочная гирлянда. Лампочки в три
светофорных цвета на зеленом проводке. Вешай на елку, включай в розетку и
будь счастлив. Лампочки не просто горели, но и мигали. Продавец вывесил их
на всеобщее обозрение - в рекламных целях.

Несколько секунд Сигизмунд тупо смотрел на мигание лампочек. Вспомнить
что-то силился. Потом вспомнил. Да, собачий ошейник с подсветкой. Тот, что
сперва у девки на лунницу сменял, а после отобрал и непоследовательно и
зверски разломал.

Наскреб в кармане мятых тысяч и приобрел дивную вещь в собственность.
Вечную и нерушимую. Охраняемую законом.

...Это что же, запоздало удивился Сигизмунд, юродивая девка у меня до
Нового Года жить будет? Еще три недели?

Краем сознания он уже понимал - да, будет. И после Нового Года - тоже.

* * *

Когда он вернулся, девка уже не спала. Вроде как даже обрадовалась ему.
Сигизмунд спустил на девку кобеля. Пес, не чинясь, всю ее облизал. Девка
спихнула кобеля на пол и что-то сказала неодобрительное.

Ишь ты, права качает.

- Гляди, - сказал Сигизмунд, - чего я тебе купил.

И вытащил из пакета гирлянду. Девка захлопала белесыми ресницами. Жрать
она, наверное, хочет, а я тут дурью маюсь. Ладно, юродивая, терпи.

Сигизмунд повесил гирлянду над тахтой. Воткнул в розетку. Лампочки послушно
заморгали. Девка уставилась на них и просияла. Еще бы! На ошейнике их всего
пять было, а здесь - такое богатство!

Маразм крепчает. Только и остается, что на Новый Год нарядить юродивую
вместо елки, гирлянды на нее навесить, а самому вокруг прыгать. Потом,
глядишь, и Дед Мороз придет...

Оставив блаженную наедине с сокровищем, пошел молоко кипятить.

* * *

Уже ближе к вечеру заявился Федор. Был бодр. Жизнеутверждающе пах чем-то
вкусным. Карман Федора непривычно топырился книгой.

Глянув на развешанное белье, заметил с присущей ему необидной
фамильярностью:

- Стирку, значит, затеяли, а, Сигизмунд Борисович?

- Раздевайся, что стоишь?

- Да я на минутку, Сигизмунд Борисыч.

Однако же НАТОвский пятнистый ватничек снял и прошел на кухню, умело
лавируя между простыней и наволочкой. Явно хотел чаю.

Сигизмунд поставил чайник.

- Докладывай, что там стряслось? Что ты там не мог такого сообщить мне по
телефону?

Боец Федор многословно и бойко начал рапортовать по начальству.

Поехал он, значит, за гальюнами. Приезжает. Ведут его к продукции. Тот
самый хмырь ведет, знаете его, чернявый. Отгружай, говорит. Я ему говорю:
"Погодь, малый, посмотреть продукцию надо-то". А он: "Чего смотреть? Не
хрусталь, чай. Гальюн кошачий - он, это..."

Федор говорил напористо, чуть задыхаясь от небольшого праведного гнева.

- Короче. Беру. Гляжу. Во-первых, цвет. Это же лошади шарахаются, какой
цвет. Договаривались же, что белые будут. Он: хуе-мое, какая разница. Я его
(Тут Федор убедительно взял Сигизмунда за пуговицу) останавливаю. Стоп,
говорю. Договаривались - белый. Некондишн - налицо. Потом. Складываю. Беру
деталь номер один и ставлю на деталь номер два. Согласно технического
описания. Испытал на устойчивость. Качается! Я ему говорю: "Качается!" Он:
"Какое качается? Не качается! Во!" И легонько потрогал. У него не качается.
Еще бы дунул. Дунешь - тоже не качается. Так на него же не дуть будут,
правильно? Он говорит - пройда такая: "Ты, говорит, на него еще сядь, под
тобой развалится - скажешь некондишн". Я говорю: "Зачем я буду садиться? На
него кошка взойдет. Оно качнется, животное испугается. Нам рекламация.
Отвадили кошку от цивильного туалета. Зачем нам это надо?" Он говорит: "А
что кошка? Под кошкой тоже качаться не будет".

Федор сделал паузу и домовито разлил чай по чашкам. Сигизмунд сел, отмахнул
с лица мокрую простыню.

Федор продолжил повествование:

- Я ему говорю: "Кошка весом от трех кэгэ. Норматив. Во всех справочниках
указан." Он согласился! Я говорю: "Прикладываем силу от трех кэгэ".

Тут Федор полез в нагрудный карман и, к величайшему изумлению Сигизмунда,
извлек оттуда силомер с циферблатом. Предъявил. Сигизмунд повертел в руке.
Федор ревниво следил за ним и при первой же возможности отобрал назад.

- Голландская вещь. Десять гульденов. Я его сжал в кулаке. Видишь, говорю,
прикладываю силу в три кэгэ. Сейчас такую же силу будем прикладывать к
изделию. Приложил. Качается! Качается, блин. Против точной измерительной
техники он ничего не сказал. Он может доказать, что лиловое - это белое,
тут я ничего поделать не могу. Измерить нечем. А насчет силы - прибор
имеется. тут уж он ничего не смог.

Фирма "Морена" приторговывала кошачьими гальюнами трех модификаций:
"Восход-20", "Восход-40" и "Восход-60". Под такими названиями изделия
значились в разных бумагах. "Восход-60" был настоящим аэродромом. Пять
кошек одновременно присядут, не подравшись. Брали их мало. Самый ходовой
товар был, естественно, "двадцатка". Эти-то и проверял боец Федор.

- "Двадцатки" забраковал? - уточнил Сигизмунд.

- Он говорит мне: "Забирай те, те нормальные", - вместо ответа продолжал
Федор. - Я говорю: "Ща, мужик, только проверим". "Сороковки" - тоже брак.
Небольшой. Вы уж с ними сами, Сигизмунд Борисыч, разбирайтесь. Я конфликта
делать не стал - зачем? Сказал, что ответственность на себя брать не буду.
"Шестидесятки" - те нормально. Развез. Только и старые еще не проданы.

Сигизмунд без удовольствия подумал о том разговоре, который придется вести
в понедельник.

Спросил бойца хмуро:

- А по телефону-то почему не рассказал? Чай, не ядерные боеголовки
производим.

- Так, Сигизмунд Борисыч, вы как младенец... Кто ж такое по телефону
говорит! Бизнесом же занимаетесь. Тут бабка семечками торгует - и то с
оглядкой. А у нас годовой оборот в тыщи долларов!

- Две, - сказал Сигизмунд.

- Что две? - не понял Федор.

- Две тыщи, - пояснил Сигизмунд.

- Я и говорю! - оживился снова Федор. - Шпионаж. Вы не поручитесь, что ваш
телефон не прослушивается.

- Всегда слышно, если прослушивается.

- Да ничего не слышно. Сейчас знаете, какая техника! Что вы так мрачно
отнеслись-то? Дело-то обычное. Ну, фоните. Вести себя потише, да и все... -
Федор наклонился вперед и тихо спросил Сигизмунда: - А эта-то, литовка-то,
все еще у вас?

Надо же, заметил! Шубка-то на вешалке висит...

- У меня, - сказал Сигизмунд.

- А эти проявлялись?

- Кто?

- Партнеры ваши.

- Нет, не проявлялись.

- Вы поосторожней с такими вещами, Сигизмунд Борисыч. Просто так ничего не
делается. Просто так даже кошка на нашу продукцию не взойдет. Тем более -
человека забыли. Что за человек? Вы ее документы смотрели?

- Да ладно тебе, Федор. Обыкновенная лялька. Ее для тепла в постель берут.
Как кошку.

- Вот такие-то обыкновенные, как кошки... - снова завел Федор. И махнул
рукой. - Ну, дело ваше. Только вы поосторожней. Лишнего при ней не
говорите. Если что - скажите мне. У меня ребята есть... - Тут он
встрепенулся. Интерес в нем пробудился хищный. - А то хотите, звякну
дружкам, шурину. Прозвоним вашу девку. Незаметно.

- Как прозвоните?

- На предмет "жучков"...

- Жучки, Федор, - это кого мы травим, - назидательно молвил Сигизмунд. -
Опрыскиваем, сживаем со свету... Ты, главное, в конторе про литовку не
тренди.

- Понял, - сказал Федор. И перешел к другому: - Да, вот еще что, Сигизмунд
Борисыч. Мне бы "сороковку".

- А что уж сразу не "Восход-60"?

- Там площадь маленькая. Я специально замерял. Там "сороковка" в самый раз.
Под ангору "сороковка" требуется. Ангора - она пушистая, ей пространство
для маневра нужно.

- Ладно, - сказал Сигизмунд. - Возьми. - И спросил, больше от скуки: - Она
хоть на морду смазливая?

- Кошка-то? - удивился Федор. - Во!

И показал расцарапанную руку.

- А кому ты "сороковку" хочешь? Не ляльке новой?

- Какой ляльке? - еще больше удивился Федор.

- А кому?

Федор замялся.

- Батюшка просил.

В разговорах Федор своего родителя обычно именовал батяней. Никак не
батюшкой. Недоумение Сигизмунда длилось до того мгновения, пока Федор не
пояснил дополнительно:

- Отец Никодим.

Это, стало быть, тот сварливый поп, у которого Федор домовых муравьев морил.

Сигизмунд с сомнением посмотрел на бойца Федора.

- А чего? - развязно сказал Федор. - Нормальный мужик. Только что с бородой
да в рясе.

- Ты, Федор... - строго сказал Сигизмунд. - Ты смотри... Ты ему наши
коммерческие тайны ненароком не выдай на исповеди. Как в романе "Овод".

- Не читал, - доложил Федор.

Он допил чай и встал. Подводя итог всему сказанному, боец сказал:

- Ну, значит, "сороковку" я забираю. А с некондишном вы, Сигизмунд Борисыч,
в понедельник разберитесь.

И вышел в коридор одеваться. Накинул ватничек. И снова книжка бросилась в
глаза Сигизмунду.

- Что, Федор, ты теперь Святое Писание в карманцах носишь?

- Не, боевик. Классный! - с чувством ответил Федор и вынул книгу. - Нате
пока полистайте. Вещь.

Сигизмунд взял книгу и подавился хохотом. Роман назывался "Инквизитор". На
обложке была нарисована бесноватая баба с разинутой пастью.

Зашнуровывая ботинки, Федор увлеченно пересказывал роман:

- Там поп с каратистом крутым скооперировались. Сатанистам такое мочилово
устроили! Мне понравилось. Можете себе оставить, я сейчас к вам ехал -
дочитал. Там еще второй том имеется. Меня эта книжка очень убедила. Я после
нее на отца Никодима совсем другими глазами посмотрел. Боец, вроде меня.

- Только ты с тараканами, - двусмысленно сказал Сигизмунд. Он и сам был с
тараканами и осознавал это все крепче и крепче.

Федор второго смысла не уловил и обиделся.

- Я, Сигизмунд Борисыч, в своей жизни не только тараканов убивал, - с
достоинством молвил он.

"Мышей из мышеловки топил", - подумал Сигизмунд, но обижать Федора не
захотел. Неплохой парень, чистый. "Инквизитор", вишь, ему нравится, а роман
"Овод" не читал...

- В общем, возьми "сороковку", какая понравится, - заключил Сигизмунд. - А
насчет брака не беспокойся. Я разберусь.

Федор сказал "спасибо" и ушел, как всегда, аккуратно притворив за собой
дверь.

* * *

Кроме облагаемых налогом взаимоотношений с фауной, был у Сигизмунда
незримый глазу налоговой инспекции приработок. Отцом приработка был
сигизмундов кузен Генка. По глубочайшему убеждению Сигизмунда, Генка мог
составить достойную пару федоровскому шурину, ибо был таким же раздолбаем и
мудаком.

Геннадий долго и мучительно получал высшее образование в Лесотехнической
Академии. Имел какое-то касательство и к другим вузам. В студенческой
среде, где отирался двенадцать лет, то изгоняемый из вуза, то
восстанавливаемый там, пользовался известностью.

Будучи прирожденным менеджером, Генка сводил с Сигизмундом нерадивых
студенток. И не для глупостей всяких, а для работы. Новая эпоха виртуальной
реальности и прочей лабуды обрушилась на нежные девичьи мозги чугунным
молотом необходимости усваивать азы программирования. И два раза в год,
зимой и в начале лета, Россия умывалась невидимыми миру слезами: то юные
девы пытались писать курсовые. Удавалось это далеко не всем. Большинство
даже не пыталось. Наукой что-то там доказано про полушария головного мозга.
Может, кому и доказано, но только не ректору. Требуется курсовая - и точка.

А Геннадий на что? А кузен его Сигизмунд, выпускник славного ЛИТМО - на
что? Связующее звено - деньги. Кстати, не такие уж большие.

Но не такие уж и маленькие. Особенно если студенток много.

Дело было поставлено на поток. Перед сессиями кузен доставлял Сигизмунду
пакет заказов. Сигизмунд производил анализ заказов, отзванивал Геннадию и
называл цену. Он даже не спрашивал Генку, сколько тот накручивает сверху.

Потом садился за работу. Вкалывал неделю. Ну - не вкалывал... Не
особенно-то он и напрягался. Девичьи программки были на диво убоги.

Скучно было, это да.

Поскольку надвигался Новый год, то первая порция заказов уже пришла.

Вечером, проводив Федора, Сигизмунд сел за компьютер. Включил лампу - в
комнате было темно. Уткнулся в работу.

Кобель спал рядом на полу. Дело спорилось. Сигизмунд неожиданно ощутил
покой. Заканчивался субботний вечер. С гальюнами разбираться не завтра.
Наталья позвонит еще не скоро. Новый год, в конце концов, надвигается.
Подарки, блин, будут.

В коридоре послышалась возня. Сигизмунд повернул голову и увидел, что
девка, завернувшись в одеяло, бредет вдоль стенки к местам общественного
пользования.

Он встал, отодвинул стул, направился к двери. Стал ждать.

Когда девка, цепляясь за косяк, выбралась наружу, подхватил ее. Отвел в
свою комнату, помог устроиться на диване. Сходил на кухню, яблоко ей принес.

И снова погрузился в работу. Делал почти механически. Удручала только
необходимость комментировать буквально каждый оператор.

Вошел в ритм, полностью отрешившись от всего. Обычное дело, когда работаешь
за компьютером. Совсем забыл о том, что в комнате еще кто-то есть.

В какой-то момент повернул голову, рассеянно глянул в сторону. И вдруг
встретился глазами с девкой. Она тихонечко сидела на диване в углу,
обхватив колени руками. Закуталась в одеяло, даже на голову натянула.
Только лицо наружу высовывается.

Девка глядела на него. И он на нее поглядел. И внезапно почувствовал
Сигизмунд, что хорошо ему. Очень хорошо. Равновесно. Покойно.

Снова повернулся к монитору. Еще две курсовые сегодня сделать было бы
неплохо.

Взял следующую. Так... Не глядя, придвинул к себе телефон, набрал номер
Геннадия. Балбес был дома. Футбол какой-нибудь созерцал по ящику.

- Генка? Морж говорит. От Советского Информбюро. У тебя тут какая-то
Прохорова И., ей на полтинник дороже.

- Лады, - беспечно отозвался Геннадий. - Да, тут еще одна. Давай я тебе
прямо сейчас продиктую. Тут мало.

Сигизмунд вырвал листок из блокнота, зашаркал фломастером.

- Помедленней, не гони...

Генка явно торопился к своему футболу. Или стриптиз-шоу он там смотрит?

Закончив писать, Сигизмунд буркнул необидчивому кузену: "Все, катись..." и
положил трубку.

Поработал еще часок. Одурел окончательно. Чему их там, в вузах, учат?
Запретить, что ли, высшее образование для женщин? Вон, талибы запретили...

Задачки и так рассчитаны на куриные мозги - нет, предпочитают платить.
Ладно, в конце концов, он же деньги за это получает. Все равно обидно.
Абстрактно, за человечество.

Встал, посмотрел на девку. Сказал строго:

- Все. Баиньки.

Та послушно встала - поняла, что ли. Путаясь в одеяле, поковыляла в сторону
своей комнаты. Улеглась, тахтой скрипнув.

Сигизмунд вскипятил молока и отнес юродивой - пусть выпьет на ночь. И меду
дал.

Горячее молоко пила долго. Мед лизала недоверчиво. Наконец вернула посуду.
Сказала что-то. Широко зевнула, не чинясь.

- Спи, - сказал Сигизмунд. И, усмехаясь, вышел.

* * *

Сигизмунд еще толком не проснулся, а ощущение чего-то очень неправильного
уже глодало его. Что-то происходило не так. И еще не открывая глаз, он
понял!

Буквально у него над ухом девка говорила по телефону.

Говорила на своем диком - гнусавом, растяжном, свистящем наречии. Бойко, не
понижая голоса. На разные лады что-то повторяла. Собеседник, похоже, не
очень-то ей верил, а девка убеждала, настаивала. Потом вдруг всхлипнула.
Жалобно промолвила что-то. Видать, тяжкая доля резидента угнетала.

Ярость охватила Сигизмунда. Злился на свою глупость, на доверчивость. На
то, что поверил благолепию вчерашнего вечера. На то, что мудрого Федора не
послушал. Предостережения Федора особенно жгли мозг. Раскаленным прямо-таки
тавром.

Кому она сейчас изливается? Даже голоса не понизила! Ясное дело, ведь языка
ее он не понимает. Ловки же мы прикидываться юродивыми!

Здравый смысл попытался пробиться сквозь пелену гнева. За чем тут девке
шпионить? За производством и распространением кошачьих гальюнов "Восход"
трех модификаций? За шашнями с секондхендом?

Сигизмунд медленно открыл глаза. Девка сидела за его столом. Левой рукой
держала у уха трубку, правой поигрывала мышкой. Она собезьянничала позу
Сигизмунда, его манеру говорить, даже привычку беспокойно трогать вещи во
время разговора. На ней были свитер и джинсы. Была боса. Поджимала от
холода пальцы ног.

Переговоры, похоже, постепенно заходили в тупик. Интонации у девки
становились все более истеричными. Она долго слушала что-то, должно быть,
неприятное. Бросила мышку, легонько коснулась кончиками пальцев клавиатуры.
Еще один жест Сигизмунда.

Бандитов сюда вызывает, что ли? Да нет, больно сложная наводка. И брать-то
в квартире нечего. Кроме лунницы. А лунница и без того девкина.

Разведка? Чья? Великого и Ужасного Государства Прибалтийского? А что,
говорят, в каком-то там веке карелы Стокгольм сожгли. Крутые были парни.

Господи, что происходит? Георгий Победоносец, защитник Земли Русской, что,
блин, происходит?!.

Так. Внезапно вскочить. Схватить. Связать. Вызвать Федора с шурином.
Прозвонить. "Жучки" вынуть, душу вытрясти...

Сигизмунд взметнулся на диване, железной хваткой взял девку за запястье,
отобрал трубку. Девка вякнула и съежилась на стуле.

Ну вот, сейчас послушаем... Сигизмунд поднес трубку к уху...

...и услышал противный писк. Телефон работал на факс.

Ошеломленный, он положил трубку на рычаг и уставился на девку. Она сидела
на стуле, размазывала по лицу сопли и слезы рукавом и глядела на него в
ужасе. Ждала, что начнет ее бить.

Сигизмунд заорал:

- Почему босая? Простудиться хочешь? Я тебя зачем медом кормил?

Девка охотно разревелась в три ручья. Начала что-то объяснять. На телефон
показывала, на Сигизмунда, на компьютер.

Сигизмунд присел на край дивана. Показал девке на телефон, жестом велел
повторить - что она там натворила.

Та застыдилась. Стала головой мотать, телефон от себя отодвигать. Сигизмунд
ей кулаком погрозил.

Тогда она осторожненько семь раз ткнула пальцем в кнопочки. Сигизмунд сразу
отобрал у нее трубку и прижал к уху. Там включился автоответчик. Приятным
женским голосом уведомил Сигизмунда, что он звонит в собаководческий клуб.
Предлагал оставить телефон для связи с координатором. После третьего гудка
воцарилось молчание.

Девка, обиженно поглядывая на Сигизмунда, забрала у него трубку. Сигизмунд
слышал, как отработал автоответчик и пошли короткие гудки. Девка стала
неуверенно говорить в телефон. Коротким гудкам!

Говорила долго. Все уверенней. Опять стала мышкой двигать, клавиатуру
трогать, авторучки перебирать. Вот ведь макака!

Сигизмунд хмыкнул. Погладил ее по волосам. Пошел на кухню.

За бананами.

Через минуту девка сама появилась на кухне. Вошла робко, встала у стены и
начала мяться. Пальцы ног поджимала, поглядывала застенчиво, склонив голову
набок.

- Ну-у, - сказал Сигизмунд.

Она обрадованно подошла ближе. Он вручил ей банан, показал, как чистить. Ее
это почему-то рассмешило.

Он отвел ее назад в комнату, нашел носки, велел одеть. Тапки показал. Тоже
велел одеть. Пальцем погрозил.

Сопровождаемый девкой, вернулся в комнату.