интересно, в какой цвет она свой ежик выкрасила? Однажды Аська все волосы
на теле покрасила фиолетовым. Даже там, где не видно. То есть, кому не
видно, а кому и очень видно. Смешно было. У нее потом щипало, она сбрила и
мазала чем-то жирным. Тоже смешно было.

- А как ее током не уделало? - спросил Сигизмунд.

- Кого?

- Крыску.

Оказалось - потому, что беленькая такая, славненькая, с красными глазками,
виварная...

- Ну, вечером... после работы заеду. Только не рано.

- Ладно, я тогда спать лягу.

Оказалось, Аська еще не ложилась. Крыску из-под холодильника выковыривала.
Безуспешно.

Сигизмунд положил трубку. Поразмышлял. Светочка решила не обижаться -
толку-то. У нее, Светочки, между прочим, муж есть. И боец Федор всегда
готов. Да и Сигизмунд Борисович от нее никуда пока что не делся.

- Кстати, Сигизмунд Борисович, - сказал Федор. - Я тут вот что подумал...
Вы Николаю Угоднику поставьте. Он, как говорится, оптом... в комплексе. И
от потопа, и от пожара. Лысый такой, с крестами на плечах.

Федор повозил пальцами у себя на плечах, будто рисуя погоны.

- Спасибо, - сказал Сигизмунд.

- Поставьте, поставьте, - уже уверенно присоветовал Федор. - Хуже не будет.

- Да, - задумчиво проговорил Сигизмунд, думая о девке и вообще обо всем, -
хуже уже не будет.

* * *

Светочка погрузилась в свой бесконечный отчет. Заехал Генка, завез деньги.
Был обозван мудаком. Уехал.

Сигизмунд пересчитал деньги. Убрал в бумажник. Федор осуждающе сказал:

- А че вы его мудаком-то?

- Оздоровительная процедура, - пояснил Сигизмунд. - Вот вы с шурином...

- А... - понимающе сказал Федор.

Сигизмунд склонился над своим бизнес-ежедневником. Принялся там что-то
черкать. Сегодня в полдень должны прийти какие-то - снимать помещение. Если
им сдадут.

...А в голове назойливо вертелось почему-то:

Я купил советский кондом.

И ты купил советский кондом...

Аська тоже эту песню любит. И петь пытается. Получается смешно.

Ровно в двенадцать, что называется - с ударом пушки, в офисе нарисовалось
два молодых человека. По поводу субаренды помещения. По виду оба - примерно
середины семидесятых годов рождения. Сразу видно, что приносить пользу
социалистическому отечеству не обучены. Впрочем, вежливые. И точные. Это
хорошо.

- Здравствуйте.

И ноги вытерли - о порог пошкрябали.

- Добрый день, - отозвался Сигизмунд холодно.

- Мы по поводу субаренды.

Улыбка приветливая, но сдержанная. Хорошо, хорошо...

- Да, пожалуйста.

Сам с места не встает, ждет. Еще более небрежно сел, авторучкой пристукнул
по ежедневнику. Боец Федор встал в дверях, скрестив руки. Хорошо стоит. Это
он молодец.

- Вы давали объявление в газете?

- Да, да. Разумеется.

...Мы их склеим к херу хер

И получим монгольфьер.

Советский кондом!..

Ребятки представились. Того, кто пониже, звали Сергеем; того, кто повыше, -
тоже Сергеем. Неназойливо и некучеряво.

Тот, что пониже, востроглазенький, быстренько-быстренько стрельнул
влево-вправо, все ощупал. На первый погляд остался доволен. Второй
продолжал приветливо улыбаться.

- Помещение хотелось бы посмотреть.

- Пойдемте.

Сигизмунд встал, ребятки двинулись за ним. Шествие замыкал Федор. Светочка
даже глаз не подняла.

- Ну вот, видите. Двадцать метров, окно. Довольно светлое помещение. Отсюда
еще ход. Вторая смежная, восемнадцать метров. Восемнадцать с половиной,
если точнее. Окошко зарешеченное. Там сейчас дверь есть заколоченная. Если
хотите сделать отдельный выход, то можно открыть...

...Я купил билет на видак.

И ты купил билет на видак.

Посмотрели - обалдели,

В джинсах дырка, встал елдак.

Вот это видак!..

...Тьфу ты, вот привязалось! Тут о серьезном, а я...

Ребятки ходили, заложив руки за спину, кружили, глядя в потолок, оценивая
окна, двери. Перебрасывались репликами "ну", "ничего", "прилично", "а если
здесь..."

Спросили насчет телефона. Сигизмунд сказал, что один номер может отдать.
Ребятки покивали и походили еще.

О цене спросили. Ненавязчиво так. Как бы между прочим, без знойного
интереса.

- Четыреста, - сказал Сигизмунд.

Ребятки переглянулись. Тот, что повыше, кивнул.

- Подходит, - сказал второй. И сразу пошел, дверь заколоченную трогать.

- Открыть можно, - сказал Сигизмунд.

- Хорошо. Когда можно въехать?

- Вопрос решается. Через пять дней позвоните. До вас приходили. Через пять
дней они дают ответ. Если откажутся, вам сдадим.

- Лады. Мы вам телефон оставим, если те раньше откажутся.

Он протянул визитку. Визитка была модная, в вертикальном исполнении. Ребята
представляли торгово-закупочную фирму ГРААЛЬ. Сигизмунд повертел в руках
визитку. Осведомился - в самых общих чертах - о сфере деятельности ГРААЛЯ.

- Консервы, - кратко ответил молодой человек повыше.

- Посетителей к вам много будет ходить?

- Нет, посетителей не будет. Опт. Тут только наши будут сидеть.

- Сколько?

- Трое. Еще один сотрудник и нас двое.

Помолчали. Потом тот, что повыше, спросил:

- А у вас, простите, какой профиль?

- Зоотовары, мелкий опт. Инсектицидная деятельность.

Они опять переглянулись, кивнули друг другу.

- Значит, через пять дней.

Сигизмунд протянул руку сперва тому, что повыше, потом второму.

- До свидания.

- До свидания.

Дверь закрылась.

- А что, - подал голос Федор, - нормальные ребята. Не то что те
приходили... Морда, морда, я кирпич, иду на сближение...

Светочка хихикнула.

Глава седьмая

Дома Сигизмунда неожиданно встретил запах съестного. Поначалу ему даже
показалось, что он не к себе пришел. Уже очень давно никто, кроме голодного
кобеля, его дома не ожидал.

Но кобель - вот он, вертится и подпрыгивает, извиваясь.

Из кухни застенчиво вырулила Лантхильда. Остановилась шагах в пяти,
склонила голову набок и потупилась.

- Это что? - спросил Сигизмунд изумленно. - Ты что, никак, жратвы
наготовила?

Девка стрельнула на него белесым оком и вдруг, шумно фыркнув, убежала на
кухню. Запах проистекал оттуда.

Сигизмунд разулся и, не снимая куртки, пошел пошел следом. Кобель скакал
вокруг, намекая, что нужно срочно идти гулять.

Титаническими стараниями Лантхильды кухня за время отсутствия Сигизмунда
преобразилась. Горели все четыре конфорки, создавая немыслимую духоту. По
стенам одурело ползало несколько крупяных молей. Мелькнула идиотская мысль
позвонить в фирму "Морена" и сделать заказ.

Но главным было не это. А то, что Лантхильда, проявив нечеловеческое
усердие, разобрала шкаф-пенал. Все те предметы, которые уже десяток лет
вели автономное существование в недрищах шкафа, были безжалостно извлечены.
И велено им отныне вести жизнь новую, не скрытую от глаз, но подвластную
ей, юродивой девке.

Чего тут только не было! Рачительностью Лантхильды давно забытые крупы
получили второй шанс.

...Когда-то, еще студентом, ездил Сигизмунд с партией геологов на Урал.
Ездил недолго и, в принципе, бесславно. Но от того времени осталась у него
пачка холщовых мешочков для геологических проб. Вот эти-то мешочки, забытые
еще до брака с Натальей на дальней полке шкафа, были обнаружены
хозяйственной девкой.

Не поленилась - пересыпала крупы по мешочкам. И развесила на веревку,
протянутую поперек кухни, - ее Сигизмунд натянул в годы вечно мокрого
младенчества Ярополка.

Мешочки тихо покачивались в восходящих воздушных потоках, отбрасывая
таинственные тени.

- А это зачем? - спросил Сигизмунд, показывая на мешочки.

Лантхильда в ответ так похоже изобразила мелкого грызуна, что Сигизмунд
зашелся хохотом. Больше всего девка была похожа на мышь-альбиноса, только
очень крупную. И нордическую.

- В миина хуз, - сказал Сигизмунд важно, - нэй...

И сам изобразил грызуна.

- Не то, что в твоей землянке, - добавил он бесполезно.

Девка явно не поверила. Переспросила:

- Нэй?

И снова покусала широкими верхними зубами нижнюю губу, морща при этом
длинный нос.

- Нэй, - подтвердил Сигизмунд. - Ей-богу, нэй. Нии, - добавил он для
убедительности.

Девка сказала что-то. По ее тону можно было заключить: нэй так нэй, а
мешочки пусть висят.

Сигизмунд решил пока не спорить. Лантхильда была упряма. Это он уже оценил,
глядя на произведенные ею работы. Бидоны, вызывавшие у него почти
мистический ужас, жалкие и прирученные, теснились у мусорного ведра. Рядом,
выстроенные в каре, как декабристы на Сенатской площади, стояли литровые
банки с окаменевшим вареньем.

- Выбросить? - спросил Сигизмунд. Шагнул, намереваясь сгрузить все это в
ведро и вынести на помойку.

Лантхильда знала о назначении мусорного ведра. Вернее, знала о том, что
вещь, попав в ведро, наутро исчезает из дома навсегда.

Заквохтала, схватила его за руку, принялась убеждать в чем-то. Видимо, в
том, что это очень хорошие вещи.

И тут кобель перестал прыгать, вилять и обращать на себя внимание. Он встал
посреди кухни, расставив лапы, поднял на Сигизмунда виноватые глаза и
надолго пустил струю. Лужа расползалась все шире. Кобель становился все
печальнее. Сигизмунд молчал. Знал за собой вину, но знал и вину кобеля. Так
глядели они с кобелем друг на друга и скорбели. Ибо каждый поступил в меру
своих сил и разумения.

Девка осуждающе поджала губы. Сказала что-то.

- Хундс, - пояснил Сигизмунд. - Чего с него возьмешь?

Кобель, наконец, отмучился. Попятился от гигантской лужи. Поглядел снизу
вверх на Сигизмунда карим оком старого всепонимающего проворовавшегося
бухгалтера-еврея. Вся скорбь мира глядела из этого ока. Пошевелил опущенным
хвостом. И тихо-тихо убрался...

Ну ладно. По крайней мере, теперь можно не гулять. Сигизмунд пошел в
коридор, снял куртку. Показал Лантхильде, где ведро и тряпка - пол
подтереть. Та зашипела, но пол вытерла.

За мытьем рук Сигизмунд любовался на себя в зеркало. Очень был доволен. Вот
и блаженную к делу приставил.

Обычно кобель выдерживал карантинный срок минут в десять, прежде чем
появиться пред хозяйские очи после провинности. Но тут он робко замаячил
почти сразу после того, как Лантхильда закончила приборку. Очень уж вкусно
пахло.

Однако у Лантхильды он, похоже, надолго запал в немилость. Замахнулась,
прикрикнула грозно:

- Хири ут!

Кобель понял. Повесив голову, смылся под сигизмундову табуретку и там затих.

Приготовленное Лантхильдой источало соблазнительные запахи. Источало оно их
из гигантской латки, добытой в результате археологических изысканий. Латка
принадлежала к сытной застойной эпохе, когда чугуна не жалели.

Где Лантхильда откопала сало - Сигизмунд старался не думать. В морозилке,
возможно, что-то еще оставалось, мимикрически сливаясь со снежным покровом.
А может, они с Мурром все подъели...

На сале был сварен горох. Не то очень густой суп, не то каша. Похлебка,
словом.

Все это было густо приправлено чесноком и луком. Но посолено слабо. Почти
пресно.

Сервировка тоже была знатная - две ложки. И все. Хоть бы тарелки поставила.

Сигизмунд выложил на стол купленный по дороге хлеб. Девка поглядела на
хлеб, вздохнула почему-то горестно и, прижав к своему красивому свитеру,
принялась резать ломтями.

Сели. Кобель под табуреткой шевельнулся и опять затих. Хотел гороха с салом.

Девкина сервировка предполагала совместное хлебание из латки. Лантхильда
почему-то не начинала трапезы. Глядела на латку жадно, а на Сигизмунда
жалобно и ждала чего-то. Сигизмунд, как дирижер, взмахнул ложкой и погрузил
ее в горох. Лантхильда ждала. Отъел. Оказалось пресно. Встал, посолил.
Отъел еще раз. А вкусно, понял вдруг Сигизмунд. Кивнул Лантхильде, промычал
одобрительно.

Она рассиялась. Тоже ложкой двинула. И стали есть, черпая по очереди из
латки, пока живот от сытости не надулся.

Поев, Сигизмунд неожиданно для себя шумно рыгнул. Смутился даже.

- Йаа... - удовлетворенно сказала девка. И тоже рыгнула.

Да. Багамские острова. Кокосы. Йаа...

Правду говорят, что уровень культуры определяется уровнем самого
бескультурного человекоэлемента в системе.

А Сигизмунду вдруг понравилось быть самым бескультурным человекоэлементом в
системе. Было в этом что-то... Сильное. Яростное. Исступленное. Можно,
например, кулаком по столу стукнуть.

Взял и грохнул, аж ложка подпрыгнула. Лантхильда как-то испуганно
засмеялась.

- Что? - ревущим голосом молвил Сигизмунд. - Охта? Боязно?

- Нии, - сказала девка.

Сигизмунд поковырял спичкой в зубах и капризно сказал:

- Лантхильда! Эклеров хочу!

Она молча моргала.

- Чаво-то хочу, а чаво - не знаю! Эх, Вавилу бы сюда, водки бы с ним, что
ли, выпили...

- Нии, - сказала Лантхильда. - Вавила нэй...

- Сам знаю, что нэй, а все-таки...

Сигизмунд закурил. Кося на девку, медленно поднес руку к вытяжке. Включил.
У Лантхильды на мгновение расширились зрачки, но с места не дернулась.
Терпела, перемогая первобытный страх.

Сигизмунд выдохнул дым в сторону вытяжки. Похлопал Лантхильду по плечу.

- Ты, девка, это... нэй охта!

Он показал сигаретой на вытяжку.

- Йаа... - согласилась Лантхильда.

Кобель шумно выбрался из-под табуретки и разлегся посреди кухни. Молящий
глаз на хозяина устремил - жрать хотел.

- Хири ут! - рявкнула на пса мстительная девка.

- Да ладно, ну его в задницу, - милостиво молвил Сигизмунд. - Пускай пожрет.

Лантхильда поджала губы. Мол, поступай, как знаешь.

Сигизмунд положил кобелю в миску гороха. Кобель, жлобясь и чавкая, принялся
поглощать. Потом тоже рыгнул.

Выпили чаю. Побеседовали, как умели. Сигизмунд встал и тут же задел головой
один из мешочков.

- Блин, понавесила!

Несколько секунд размышлял, не проявить ли деспотизм и не заставить ли
девку все это снять. Потом просто отодвинул к стене.

...А готовить она умеет. Если учесть, что продуктов под рукой у нее почти и
не было. Может, и не юродива вовсе, просто иностранка. Из иностранного
таежного тупика.

* * *

Немного придя в себя от глинобитной гороховой сытости, Сигизмунд наконец
вернул себе способность мыслить как оно и подобает человеку, честолюбиво
метящему в мучительно нарождающийся "миддл-класс".

Во-первых, надо бы заставить Лантхильду все-таки вырубить ого. В экране
бессмысленно и надрывно мололи языками одержимые страстью самцы и самки -
шел сериал. Иногда его перебивала реклама. Образ жизни, в целом, нынче
вечером предлагался такой: пожрал чипсов и кариесных сладостей, вставил
себе тампакс - и снова томись от позывов вместе с Хосе-луисом и
Пьетрой-Антонеллой. Половина действующих лиц была неграми. Это облегчало
сложную задачу отличать героев друг от друга.

Лантхильда, как обычно, сидела носом в экран. Прилежно тщилась понять
происходящее. Когда началась реклама зубной пасты о трех цветах,
повернулась и укоризненно посмотрела на Сигизмунда. Он был так сыт, что
даже устыдиться на смог.

...Итак, решено. Везем девку к окулисту. Делаем ей очки. Она после этого
еще лучше готовить будет.

Деньги сняты. Остается только утречком погрузить девку в машину, довезти ее
до какой-нибудь оптики. И обуть ей глаза.

Да, лучше утром, когда народу поменьше. Чтобы не позориться.

Надо бы разведку провести. На местности.

Да и вообще. Погода хорошая, выпал снежок. А не показать ли девке
достопримечательности Санкт-Петербурга? Она, небось, дальше вокзала с
бомжами и цыганскими беженцами и не бывала.

* * *

Шубку и сапоги надевала радостно. Не боялась, как в тот раз. Поняла уже,
что плохого не замышляет. Сигизмунд придирчиво оглядел Лантхильду и даже
доволен остался. Девка как девка, шубка ромбиками, сапожки без застежки,
шапочка вязаная (натальина еще, лыжная), из-под шапочки коса на воротник
вываливается. Коса у девки знатная. Целый отъевшийся удав Каа.

По скрипучему снежку прошлись. Дошли до Казанского, прогулялись под
колоннадой. Колоннада Лантхильду впечатлила. Рукой трогала, голову вверх
задирала, дивилась, но далеко от Сигизмунда отходить не решалась.

Однако экзамен выдержала. Под ручку ходит нормально. Прохожие не шарахаются.

Вышли на Невский. Прогулялись немного. У спуска в метро два ладных молодца
били третьего мордой об капот. Не на самом Невском, конечно, а в сторонке,
возле "Молодежного". Вернее, возле ресторана "Шанхай".

Лантхильда повела себя странно. Сигизмунду доводилось гулять с девушками по
ночам и наблюдать подобные сцены. Наталья брезгливо морщила нос и требовала
"уйти отсюда". Обычно он говорил ей: "От правды жизни не убежишь, Наталья
Константиновна". Это ее злило.

Аська - та буйно вопила что-нибудь, и ее приходилось утаскивать.

Лантхильда же заинтересовалась. Безмолвно замерла шагах в трех, уставилась.
На ее лице, освещенном разноцветными огнями, проступило явственное
одобрение. Когда один из молодцев, почувствовав на себе пристальный взгляд,
обернулся, Лантхильда сказала ему что-то и засмеялась. "Бык" сразу утратил
к ней интерес. Будто пароль от нее услышал какой-то.

Сигизмунд опять насторожился. Может быть, девка все-таки связана с
криминальной средой?

Он решительно взял ее за руку и почти силой увел. По дороге Лантхильда ему
что-то с жаром объясняла. Несколько раз мелькнуло имя "Вавила". Еще был
помянут какой-то "Скалкс". Один явно аналогичным образом обходился с
другим. Похоже, в криминальную разборку Вавилы со Скалксом были каким-то
образом замешаны также брозар с Аттилой.

- Тайга, - подытожил Сигизмунд.

Лантхильда с интересом озиралась по сторонам. Машины ее удивляли. Проходя
мимо одной, припаркованной у тротуара, провела пальцем по капоту. Машина
завопила, пульсирующе всверкивая фарами.

Девка в панике шарахнулась. Сигизмунд заметил, как в окне на третьем этаже
сразу шевельнулась занавеска. Не угнали твою родимую иномарку, не угнали.
Спокойно пей своего "Капитана Моргана" или что ты там квасишь.

На всякий случай взял Лантхильду за руку и поволок подальше от машины.
Напакостив, девка бежала резво.

Прошлись по Итальянской улице. Вернулись по каналу. Спать не хотелось.
Хотелось бродить. Все в ночном Питере сейчас к этому располагало.

А не покатать ли девку, коли уж так ее к автомобилизму тянет?

Решено. Из-под арки Сигизмунд свернул сразу к гаражу.

И тут Лантхильда неожиданно вновь явила безумие. Не хотела она к гаражу
идти. Приседала, упиралась. За водосточную трубу схватилась - еле отцепил.
Молила его о чем-то.

- Хво? - строго спросил Сигизмунд.

Получил в ответ пространное объяснение. Ничего не понял. Боялась она
чего-то. Может, ее тут изнасиловали?

Сигизмунд велел ей ждать на месте, а сам пошел гараж открывать. Юродивая
заметалась. Одной оставаться было боязно, а к гаражу идти она почему-то не
хотела. Стала кричать ему в спину. В голосе появились истеричные интонации.

Сигизмунд опять к ней подошел.

- Ну хво тебе, хво?

К его величайшему удивлению, Лантхильда вдруг принялась лебезить. Схватила
за руку, упрашивать начала. Он уловил знакомое уже "махта-харья Сигисмундс"
и "микила Сигисмундс". То на Сигизмунда показывала, то на себя, то на дом -
на "хуз", он же "разн". Там, мол, хорошо. То на гараж - там, видимо, плохо.

Что-то в гараже или поблизости от гаража вызывало у нее неподдельный ужас.

Рано обрадовались, Сигизмунд Борисович. Девка-то действительно с
тараканами. "Быков" не боится, навороченные иномарки лапать - не боится. А
вот к гаражу с сакральной надписью мелом подойти - страшится.

- Ну все, хватит.

Он взял ее за руку и потащил к гаражу. Она прошла два шага и начала
упираться.

Блин.

Сигизмунд крепко прижал ее к себе. Чтоб не боялась. И потащил еще несколько
шагов. И уперлась снова. Теперь уже намертво.

- Ладно. Жди здесь, - сказал Сигизмунд. Пальцем под ноги ей показал. -
Здесь стой, поняла?

Лантхильда с растерянным видом смотрела на него. Сигизмунду вдруг стало ее
жаль. Неподалеку из снега торчала какая-то палка. Вытащил из сугроба,
вручил девке.

- Если что, отобьешься.

Лантхильда посмотрела на него как на полного кретина и отбросила палку.
Сказала что-то. Вряд ли лестное.

Сигизмунд плюнул и пошел к гаражу. Поймал себя на том, что и сам начал
чего-то опасаться. Полтергейста или э