оге армейские части в радиусе ста километров от столицы.
   Военная база Кобяково, занимавшая площадь в  восемьсот  тысяч  квадратных
метров, находилась всего в сорока шести километрах от Кремля; он  знал  это,
потому что однажды проверил  по  спидометру.  База  была  местом  постоянной
дислокации Тамайской дивизии -  элитной  дивизии,  известной  как  Таманская
гвардейская, и он испытывал гордость оттого, что командует ею.
   Он положил трубку. Телефон тотчас же зазвонил.
   - Давай, Миша, без тебя мы не начнем. - Это был его заместитель из клуба.
   - Иду, Костя. Вот только сделаю пару звонков.
   - Ладно, но не задерживайся, а то начнем без тебя.
   Андреев набрал номер.
   - Министерство обороны, - ответили ему.
   - Позовите дежурного офицера.
   Довольно быстро включился другой голос:
   - Кто это?
   - Генерал-майор Андреев, командующий Таманской дивизией.
   - А это заместитель министра обороны Бутов.
   - Простите, что беспокою вас. В Москве все в порядке?
   - Конечно. А в чем дело?
   -  Ни  в  чем.  Я  только  что  слышал...  что-то  странное.  Я  мог   бы
мобилизовать...
   - Оставайтесь на месте, генерал. Это приказ. Все части остаются на базах.
Возвращайтесь в свой клуб.
   - Слушаюсь.
   Он снова положил трубку. Заместитель министра обороны?  В  коммутационном
зале, в десять часов в новогодний вечер? Почему он, черт бы его  побрал,  не
со своей семьей или с любовницей где-нибудь за городом? Он поискал в глубине
памяти имя своего товарища еще по военному училищу, который попал в разведку
ГРУ. Наконец он сверился  с  секретным  военным  телефонным  справочником  и
позвонил.
   К телефону никто  не  подходил,  и  он  посмотрел  на  часы.  Без  десяти
одиннадцать. Конечно, все уже напились. На Ходынском аэродроме  кто-то  снял
трубку. Прежде чем он успел  что-либо  сказать,  голос  в  трубке  закричал:
"Алло! Алло!"
   В трубке был слышен треск и стрекот.
   - Кто у телефона? - спросил он. - Полковник Демидов там?
   - Как я, б...,  могу  знать?  -  прокричал  голос.  -  Я  лежу  на  полу,
увертываюсь от пуль. А вы из Министерства обороны?
   - Нет.
   - Тогда слушай,  друг,  позвони  им  и  скажи,  чтобы  поторапливались  с
помощью. Мы не сможем продержаться долго.
   - С какой помощью?
   - Пусть министерство присылает войска из-за города. Здесь у нас настоящий
ад!..
   Говоривший бросил трубку и, очевидно, отполз в сторону.
   Генерал Андреев стоял с замолкшей трубкой в руке. Нет,  они  не  пришлют,
думал он, они и не собираются кого-либо присылать.
   Он получил приказ официально, для беспрекословного исполнения. Он получил
его от генерала с четырьмя звездами и заместителя  министра.  Оставаться  на
базе. Он может подчиниться приказу, и его карьера останется незапятнанной.
   Он  смотрел  на  засыпанные  снегом  дорожки  и  ярко   освещенные   окна
офицерского клуба метрах в сорока от него, откуда доносились веселые  голоса
и смех.
   Но видел на снегу высокую прямую фигуру  и  рядом  маленького  нахимовца.
"Что бы они ни обещали тебе, - говорил высокий человек, - какие  бы  деньги,
повышения или почести ни предлагали, я не хочу,  чтобы  ты  предал  погибших
солдат".
   Он нажал на рычаг и отключился от линии,  затем  набрал  две  цифры.  Его
заместитель взял трубку, в которой слышались раскаты хохота.
   - Костя, не важно, сколько "Т-80" готовы к походу или  сколько  БТРов,  я
хочу, чтобы все, имеющееся на базе и способное  двигаться,  через  час  было
готово к выступлению, а  каждый  солдат,  способный  стоять  на  ногах,  был
полностью вооружен.
   Несколько секунд длилось молчание.
   - Хозяин, ты это серьезно? - спросил Костя.
   - Серьезно, Костя. Таманская идет на Москву.

***

   Прошла всего одна минута нового "лета Господня 2000",  как  первые  танки
Таманской гвардейской дивизии выехали за ворота базы и, повернув на  Минское
шоссе, взяли курс на Кремль.
   Узкая подъездная дорога от базы до шоссе была всего три километра длиной,
но колонна из двадцати шести боевых танков "Т-80" и сорока  одного  "БТР-80"
была вынуждена идти в один ряд, что снижало скорость движения.
   На главной дороге с разделительными  полосами  генерал  Андреев  приказал
занять все полосы и увеличить скорость  до  максимума.  Облака,  закрывавшие
днем небо, рассеялись, и между ними сверкали яркие звезды.  По  обе  стороны
ревущей танковой колонны на обочинах потрескивали от мороза  сосновые  леса.
Колонна шла со скоростью шестьдесят  километров.  Если  навстречу  попадался
одинокий водитель, то, увидев в свете фар надвигающуюся на него массу серого
металла, он съезжал с дороги прямо в лес.
   В десяти километрах от Москвы колонна подошла  к  милицейскому  посту  на
границе области. Из  своей  металлической  будки  выглянули  в  окно  четыре
милиционера; увидев колонну, они присели, поддерживая друг друга и бутылки с
водкой, потому что будка затряслась от вибрации.
   Андреев сидел в головном танке и первым увидел грузовики, заблокировавшие
дорогу. Несколько частных машин подъезжали в течение ночи  к  блокировке  и,
прождав некоторое время, разворачивались и уезжали обратно. Колонна  слишком
спешила, чтобы останавливаться.
   - Одиночный огонь! - скомандовал Андреев.
   Его  стрелок   прищурился   и   выпустил   один   снаряд   из   башенного
125-миллиметрового орудия. На расстоянии четырехсот метров снаряд,  все  еще
не потерявший начальной скорости, ударил в один из грузовиков и  разнес  его
на куски. Заместитель Андреева,  находившийся  в  танке  на  другой  стороне
дороги, последовал его примеру и уничтожил второй  грузовик.  В  стороне  от
грузовиков из засады раздались беспорядочные выстрелы.
   Внутри стального купола башни стрелок Андреева прочесал обочину из своего
12, 7-миллиметрового тяжелого пулемета, и стрельба прекратилась.
   Колонна пошла дальше, а молодые боевики, не веря своим  глазам,  смотрели
на обломки грузовиков и разбитую засаду, затем потихоньку начали исчезать  в
темноте.
   Через шесть  километров  Андреев  снизил  скорость  движения  колонны  до
тридцати километров и дал распоряжения двум подразделениями  пять  танков  и
десять БМП он отправил направо, на помощь гарнизону, осажденному в  казармах
Ходынского аэродрома, и, интуитивно, другие пять танков  и  десять  машин  -
налево, чтобы  они  добрались  на  северо-восток  и  прикрыли  телевизионный
комплекс "Останкино".
   На Садовом кольце он приказал оставшимся шестнадцати  "Т-80"  и  двадцати
одному БМП двигаться направо до Кудринс-кой площади, а там повернуть налево,
к Министерству обороны.
   Теперь танки снова шли, снизив скорость до двадцати километров  в  час  и
круша гусеницами асфальт; они выстроились в линию и направились к Кремлю.
   В  подвале,  в  коммутационном  зале  Министерства  обороны,  заместитель
министра услышал над головой  шум  и  узнал  то  единственное  творение  рук
человеческих, которое может производить такой глухой гул на  улицах  города,
охваченного войной.
   Колонна прогрохотала по Арбатской площади,  направляясь  теперь  прямо  к
Боровицкой площади и стенам Кремля. Никто из  сидящих  в  танках  и  БМП  не
заметил автомобиль, стоящий вместе с другими совсем рядом с площадью, как  и
человека  в  стеганой  куртке  и  сапогах,  вылезшего  из  машины  и  теперь
следовавшего за колонной.
   В пабе "Рози О'Грейди" ирландский контингент,  проживающий  в  российской
столице, делал все, чтобы отпраздновать  Новый  год  по-настоящему,  включая
непрерывный фейерверк, звук которого доносился со стороны Кремля и  площади,
когда мимо окон прогрохотал первый "Т-80".
   Ирландский  атташе  по  культуре  поднял  голову  от  кружки  "Гиннесса",
выглянула окно и заметил, обращаясь к бармену: "Боже мой, Пэт, это был  е...
танк?"
   Перед  Боровицкими  воротами  стоял  "БТР-80",   принадлежавший   "черной
гвардии",  и  из  своего  орудия  обстреливал  стены,  на  которых  укрылись
последние защитники из президентской гвардии. В течение  четырех  часов  они
пробивались через территорию Кремля, ожидая  подкреплений  и  не  зная,  что
остальные силы генерала Корина попали в засаду на окраине города.
   К часу ночи черногвардейцы захватили все, кроме стен, растянувшихся на  2
235 метров и настолько широких вверху, что по ним могли пройти пять  человек
в ряд. Здесь закрепились несколько сотен президентских гвардейцев,  обороняя
узкие каменные лестницы, ведущие наверх, и не давая Гришину одержать  полную
победу.
   С западной стороны Боровицкой площади появился  головной  танк  таманцев.
Андреев увидел  БТР.  Единственный  снаряд,  выпущенный  в  упор,  уничтожил
машину. Когда танки проходили по разбитой машине, то лишь  обломки  едва  ли
больше колесных колпаков разлетались из-под гусениц.
   Около часа ночи генерал Андреев на своем "Т-80" спустился к трехполосному
въезду в башню с воротами, проехал под аркой с разбитыми створками  ворот  и
решеткой и въехал в Кремль.
   Как и его дядя когда-то, Андреев считал ниже своего достоинства прятаться
в закрытой башне, глядя в перископ. Крышка башни его танка была откинута,  и
он стоял, возвышаясь по пояс, в стеганом шлеме и защитных очках,  скрывающих
его лицо.
   Один за другим  "Т-80"  проезжали  мимо  Кремлевского  Дворца  съездов  и
покрытых пулевыми отметинами Благовещенского и Архангельского соборов,  мимо
Царь-колокола, направляясь на Ивановскую  площадь,  где  когда-то  городской
глашатай объявлял императорские указы.
   Два  БМП  черногвардейцев  попытались  задержать   танк   Андреева.   Оба
превратились в груды раскаленного металла.
   Рядом с ним 7, 62-миллиметровый пулемет и его более тяжелый  собрат  вели
непрерывную стрельбу по бегущим путчистам, попадавшим в свет танковых фар.
   На огромной, в несколько сотен тысяч квадратных метров, территории Кремля
оставалось  еще  более  трех  тысяч  боеспособных  черногвардейцев,  и  было
бесполезно высаживать десантников из машин. Находясь в равных с  противником
условиях, десантники,  едва  насчитывавшие  двести  человек,  ничего  бы  не
изменили. Но, оставаясь внутри бронированных машин, они имели превосходство.
   Гришин не предвидел появления танков и бронетранспортеров и не приготовил
противотанковой  артиллерии.  Более  легкие  и  маневренные,  БМП   таманцев
проникали в узкие проходы, куда  не  могли  войти  танки.  Танки  со  своими
орудиями стояли открыто, неуязвимые для ручного оружия.
   Но решающим оказался психологический  эффект.  Для  пешего  солдата  танк
является настоящим чудовищем;  его  экипаж,  невидимый  снаружи,  выискивает
врага сквозь бронированное стекло, а дула его пулеметов движутся  в  поисках
беззащитной цели.
   Через пятьдесят минут черногвардейцы  дрогнули  и,  выбежав  из  укрытий,
бросились искать спасения  в  церквах,  дворцах  и  соборах.  Некоторым  это
удалось, другие попали под огонь орудий БТР и танковых пулеметов.
   В других местах  города  отдельные  бои  развивались  по-разному.  Группа
"Альфа" уже приготовилась штурмовать казармы ОМОНа у Министерства внутренних
дел, когда один из них по радиотелефону услышал крик человека, находившегося
в Кремле. Это охваченный паникой черногвардеец просил помощи. Но он допустил
ошибку, упомянув о появлении танков "Т-80". Слово  "танки"  услышали  все  в
группе  и  решили:  с  них  довольно.  Такого  они  не  ожидали.  Гришин   с
уверенностью обещал им полную  внезапность,  превосходство  в  вооружении  и
беспомощного врага. Ни одно из обещаний  не  оправдалось.  Они  отступили  и
предпочли спасти себе жизнь.
   В мэрии уличные бандиты из движения "Новая Россия" уже  были  разгромлены
чеченцами.
   На Старой площади ОМОН  при  поддержке  бойцов  СОБРа  Петровского  начал
вытеснять долгоруковских наемников из правительственных зданий.
   На Ходынском аэродроме положение круто изменилось. Пять танков  и  десять
БТР  ударили  по   группе   "Вымпел"   с   фланга   и   преследовали   более
легковооруженных бойцов по лабиринту ангаров и складов базы.
   Дума оставалась в руках частных охранников, но  им  некуда  было  идти  и
нечего делать, кроме как слушать по радио сообщения, поступающие  из  других
мест. Они тоже услышали крик  о  помощи,  раздавшийся  из  Кремля,  признали
могущество танков и начали уходить, каждый из них убеждал  себя,  что,  если
повезет, его никто не узнает.
   "Останкино"  все  еще  находилось  во  власти  Гришина,   неторжественное
сообщение  о  победе,  предназначенное  для  утренних  новостей,   оказалось
преждевременным, когда две  тысячи  черногвардейцев,  наблюдавших  из  окон,
увидели танки,  медленно  движущиеся  по  бульвару,  и  собственные  машины,
вспыхивающие одна за другой.
   Кремль построен на возвышенности над рекой, склоны  этого  холма  заросли
деревьями и кустарником,  большей  частью  вечнозеленым.  У  западной  стены
Кремля расположен Александровский сад. Дорожки, проложенные между деревьями,
ведут к Боровицким воротам.  Никто  из  сражающихся  на  стенах  не  заметил
одинокой фигуры, пробирающейся сквозь  деревья  к  открытым  воротам,  никто
также не заметил, как человек  взобрался  по  склону  к  въездной  дороге  и
проскользнул внутрь.
   Когда  он  вышел  из-под  арки,  свет  проходящего  мимо  танка  Андреева
скользнул по нему, но экипаж принял его за одного  из  своих.  Его  стеганая
куртка походила на их собственные безрукавки, а круглая меховая  шапка  была
больше похожа на их головные уборы, чем на черные стальные шлемы  гришинской
гвардии. Тот, кто увидел его в свете  фар,  предположил,  что  это  водитель
подбитого БМП, пытающийся укрыться под аркой.
   Свет скользнул по нему и ушел  в  сторону.  Оказавшись  в  темноте,  Монк
выбежал из-под арки и укрылся под елями  справа  от  ворот.  Из  темноты  он
наблюдал за происходящим и ждал.
   По периметру  Кремля  расположены  девятнадцать  башен,  но  используются
ворота только трех из них. Туристы входят  и  уходят  через  Боровицкие  или
Троицкие ворота, войска - через Спасские, - и Монк находился рядом с ними.
   Человек, решивший спастись, должен был бы  уйти  из  обнесенного  стенами
пространства. Наступит рассвет,  правительственные  войска  начнут  выгонять
прячущихся побежденных,  вытаскивая  их  из  каждой  подворотни  и  ризницы,
кладовой и шкафа, даже из тайных помещений  командного  поста.  Каждый,  кто
хотел остаться в живых и не попасть в тюрьму, понял бы, что он  должен  уйти
как можно скорее через единственные открытые ворота.
   Напротив того места, где он стоял, Монк видел разбитую в  щепки  корпусом
разворачивавшегося танка дверь Оружейной палаты,  где  хранились  сокровища,
накопленные за тысячелетие российской истории. Колеблющееся  пламя  горящего
БМП черногвардейцев бликами освещало фасад здания.
   Сражение передвинулось от  ворот  к  Арсеналу  в  северо-восточной  части
крепости. Пламя горящей машины потрескивало.
   Около двух часов ночи он заметил какое-то движение у  стены  Кремлевского
Дворца съездов; оттуда  выбежал  человек  в  черном  и,  согнувшись,  быстро
побежал вдоль фасада  Оружейной  палаты.  Пробегая  мимо  горящего  БМП,  он
задержался, чтобы оглянуться  назад  и  проверить,  не  преследуют  ли  его.
Вспыхнула и загорелась шина, заставив бегущего быстро оглянуться  вокруг.  В
желтом свете пламени Монк увидел его лицо. Он видел это лицо только однажды.
На фотографии, на берегу Саподилла-Бей. Он вышел из-за дерева.
   - Гришин!
   Человек поднял голову, вглядываясь в  темноту  под  деревьями.  Затем  он
увидел, кто позвал его. В руках Гришин держал автомат Калашникова "АК-74" со
складным прикладом. Монк увидел, как поднялся ствол автомата, и отступил  за
ель. Прозвучала автоматная очередь. От ствола дерева отлетали  щепки.  Затем
все смолкло.
   Монк посмотрел сквозь ветви. Гришина  не  было.  От  ворот  его  отделяли
пятьдесят метров, а Монка - только десять. Гришин их еще не прошел.
   Монк  вовремя  заметил,  как  из-за  разломанной  двери  высунулось  дуло
"АК-74". Он снова отступил за деревья, и пули ударяли по стволу, за  которым
он стоял. Стрельба опять прекратилась. Два раза по половине обоймы, прикинул
он и, выскочив из-за дерева, перебежал дорогу  и  прижался  к  желтой  стене
музея. Свой "зауэр" он держал на уровне груди.
   Из-за двери снова показалось дуло автомата - его хозяин искал  свою  цель
на противоположной стороне дороги.  Не  в  состоянии  что-либо  рассмотреть,
Гришин сделал шаг вперед.
   Пуля, выпущенная Монком, ударила в ствол "АК" с такой силой, что  вырвала
его из рук полковника. Он упал на тротуар и откатился в  сторону,  полковник
не мог до него дотянуться. Монк услышал, как он побежал  по  каменному  полу
внутри здания. Не прошло и  нескольких  секунд,  как  Монк,  минуя  свет  от
горящей машины, вбежал в Оружейную палату и в полной  темноте  опустился  на
корточки в вестибюле.
   Музей расположен на двух этажах  и  состоит  из  девяти  огромных  залов,
заполненных пятьюдесятью пятью витринами. В них выставлены стоящие буквально
миллиарды  долларов  произведения  искусства,  имеющие  еще  и  историческую
ценность. Все принадлежащее  царям  -  их  короны,  троны,  оружие,  одежда,
включая сюда еще и лошадиную  упряжь,  -  было  расшито  серебром,  золотом,
бриллиантами, изумрудами, рубинами, сапфирами и жемчугом.
   Когда глаза привыкли к  темноте,  Монк  разглядел  перед  собой  туманное
очертание лестницы,  ведущей  на  верхний  этаж.  Слева  от  него  виднелась
сводчатая арка, через которую можно  было  пройти  в  залы,  находящиеся  на
первом  этаже.  Оттуда  послышался  слабый  звук  удара,  как  будто  кто-то
натолкнулся на одну из витрин.
   Набрав побольше воздуха, Монк бросился сквозь  арку  и,  используя  прием
парашютистов, покатился по полу, пока не уперся в  стену.  Когда  он  был  в
дверях, то краем глаза увидел, как мелькнуло голубоватое  пламя,  вылетевшее
из дула, и почувствовал, как его засыпало осколками стекла от разбитой пулей
витрины.
   Он не мог видеть всего, так как находился в длинном узком зале с длинными
стеклянными ящиками вдоль стен и  единственной  витриной,  тоже  целиком  из
стекла, в центре. Внутри витрины в ожидании яркого  электрического  света  и
глазеющих туристов были выставлены бесценные русские, турецкие и  персидские
одежды, в которых короновались все цари  -  от  Рюрика  до  Романовых.  Один
лоскуток любого из этих нарядов, с нашитыми на  него  драгоценными  камнями,
мог прокормить рабочего человека в течение долгих лет.
   Наконец звякнул кусочек стекла. Монк напряг  слух  и  уловил  прерывистое
дыхание, как будто кто-то старался дышать бесшумно.  Взяв  осколок  разбитой
витрины, он швырнул его в темноту, откуда слышался этот звук.
   Осколок упал на стеклянный ящик, раздались еще выстрелы  наугад  и  между
выстрелами - звук шагов бегущего человека.  Монк  поднялся  и,  пригнувшись,
побежал вперед, держась за витрину в центре зала; затем он понял, что Гришин
перебрался в следующий зал и там поджидает его.
   Монк приблизился к соединяющей залы арке, держа в  руке  осколок  стекла.
Приготовившись, он бросил его далеко в глубь зала, прошел через арку и сразу
же, шагнув в  сторону,  спрятался  за  шкафом.  На  этот  раз  выстрелов  не
последовало.
   Когда глаза Монка привыкли к темноте, он увидел, что находится в  меньшем
зале, где стояли троны, украшенные драгоценными камнями и  слоновой  костью.
Трон, на котором короновался Иван Грозный, стоял в нескольких футах слева от
него, а за ним - трон Бориса Годунова. Монк, конечно, этого не знал.
   Человек, находящийся в зале, явно долго бежал, потому что после остановки
под деревьями, где он отдохнул, Монк дышал  ровно  и  размеренно,  а  где-то
впереди слышалось хриплое дыхание Гришина, жадно хватавшего воздух.
   Высоко подняв над головой руку, Монк постучал стволом своего пистолета по
стеклу. Он увидел в темноте яркую вспышку и тотчас же выстрелил в ответ. Над
его головой зазвенело разбитое стекло, а с