.  В
докладе рисовалась картина,  мрачнее  которой  нельзя  было  представить.  В
промышленном  отношении   капиталистический   Запал   опережал   российского
динозавра на всех уровнях. Микропленку с этим докладом и оставил на скамье в
парке Соломин.
   То, о чем там говорилось и что подтвердил Соломин на словах,  заключалось
в следующем: если Запад продержится еще два  года,  то  советская  экономика
развалится по швам и Кремлю придется уступить  и  разоружиться.  Словно  при
игре в покер, сибиряк раскрыл Западу, какие карты на руках у Кремля.
   Информация поступила сразу же в Белый дом  и  через  Атлантику  к  миссис
Тэтчер. Оба лидера, обеспокоенные враждебным отношением внутри своих  стран,
с облегчением вздохнули. Овальный кабинет поздравил Билла  Кейси  и  передал
благодарность Кэри Джордану. Последний вызвал Джейсона Монка и  поделился  с
ним поздравлениями. В конце их беседы Джордан снова  поставил  поднимавшийся
ранее вопрос:
   - У меня настоящая проблема с твоими  чертовыми  досье,  Джейсон.  Ты  не
можешь держать их в своем сейфе. Если с тобой что-нибудь случится, мы просто
не будем знать, где искать этих двух агентов, "Лайсандера"  и  "Ориона".  Ты
должен зарегистрировать их, как и всех остальных.
   Прошло более года со времени первого предательства Олдрича Эймса и  шесть
месяцев с тех пор, как стал известен  страшный  факт  исчезновения  агентов.
Преступник к тому времени уже находился в Риме.  Официально  поиски  "крота"
продолжались, но стали менее интенсивными.
   - Если они целы, не регистрируйте их, - попросил Монк. - Жизнь этих ребят
висит на волоске. Они знают меня, а я знаю их. Мы доверяем друг другу. Пусть
так и остается.
   Джордан знал и раньше, что между агентом  и  завербовавшим  его  офицером
может возникнуть  странная  привязанность.  К  таким  отношениям  управление
относилось неодобрительно по двум причинам. Офицер, курирующий агента, может
быть переведен на другую должность, может уйти в отставку или умереть. Связь
только между двумя  означает,  что  агент,  находящийся  в  глубине  России,
способен  принять  самостоятельное  решение,  работать  ли  дальше  с  новым
человеком или уйти в сторону. Во-вторых, если  что-то  случится  с  агентом,
человек из управления может быть слишком расстроен случившимся, что скажется
на его работоспособности. За свое долгое  существование  агент  может  иметь
несколько кураторов. Связь Монка "один на один" с двумя агентами  беспокоила
Джордана. Это было... не по правилам.
   С другой стороны, Монк все делал не по правилам, такой уж он был человек.
Кроме того, Джордан не знал, что Монк нарушал еще  одну  инструкцию:  каждый
его агент  в  Москве  (Туркин  покинул  Мадрид  и  вернулся  домой,  передав
потрясающий материал с самого верха управления "К" ПГУ)  получал  вместе  со
списком заданий длинное личное письмо от него, Монка.
   Джордан согласился на компромисс. Досье  с  информацией  об  этих  людях,
когда и где они были завербованы, как с  ними  поддерживалась  связь,  какие
посты занимали - все, кроме их имен, чего  тем  не  менее  было  достаточно,
чтобы идентифицировать их, - будет  перенесено  в  личный  сейф  заместителя
директора по оперативной работе. Если кто-то захочет  получить  эти  данные,
должен будет обратиться к самому заместителю директора  и  объяснить,  зачем
это нужно. Монк согласился, и перемещение было произведено.

***

   Инспектор Новиков оказался  прав  в  одном:  Чернов  действительно  вновь
появился в  посольстве.  Он  пришел  на  следующее  утро,  5  августа.  Джок
Макдоналд попросил, чтобы инспектора  провели  в  его  кабинет,  который  он
занимал в качестве атташе финансового отдела.
   - Мы полагаем, что, возможно, нашли человека, который забрался в квартиру
вашей коллеги, - заявил Чернов.
   - Примите мои поздравления, инспектор.
   - К сожалению, он мертв.
   - Вот как? Но у вас есть фотография?
   - Да. Тела и лица. И... - он похлопал  по  сумке  на  боку,  -  я  принес
шинель, которая, вероятно, была на нем.
   Он положил глянцевую фотографию на  стол  перед  Макдоналдом.  Убитый  на
снимке выглядел отталкивающе, но очень походил на карандашный рисунок.
   - Позвольте мне вызвать мисс Стоун и выяснить, не сможет  ли  она  узнать
этого несчастного.
   Селия Стоун явилась в сопровождении Филдса, который остался  в  кабинете.
Макдоналд предупредил, что ей предстоит увидеть нечто весьма неприятное,  но
он будет ей очень благодарен за помощь. Она взглянула на фото и  зажала  рот
рукой. Чернов вынул потертую армейскую шинель и показал ей. Селия  испуганно
посмотрела на Макдоналда и кивнула.
   - Это он. Тот человек, который...
   -  Выбежал  из  вашей  квартиры.  Конечно.  Да,  воры  явно  вырождаются,
инспектор. Уверен, то же происходит во всем мире. -  Селия  Стоун  вышла.  -
Позвольте мне, инспектор, от имени правительства Великобритании сказать вам,
что вы проделали замечательную работу. Возможно, мы никогда не узнаем  имени
этого человека, но теперь это не имеет  большого  значения.  Негодяй  мертв.
Будьте  уверены,  начальнику  московской  милиции  будет   отправлен   самый
благоприятный отчет, - заверил Макдоналд обрадованного русского.
   Выйдя из посольства и усаживаясь в машину, Чернов сиял  от  удовольствия.
Сразу же по прибытии на Петровку он отправил все дело из отдела краж в отдел
убийств. Предположение, что может существовать связь с  другим  ограблением,
исключалось. Без описания второго  вора  или  без  показаний  этого  старика
искать его - все равно что пытаться нащупать иголку в стоге сена.
   После ухода инспектора Филдс вернулся в кабинет Макдоналда.  Шеф  наливал
себе кофе.
   - Мой информатор говорит, что старика  забили  до  смерти.  У  него  есть
приятель, занимающийся неопознанными трупами. Он заметил на стене рисунок  и
сделал сравнение. В заключении о смерти говорится, что старик  около  недели
пролежал в лесу, прежде чем его нашли.
   - И когда это было?
   Филдс просмотрел записи, которые он сделал сразу  же  после  разговора  в
баре "Карусель".
   - Двадцать четвертого июля.
   - Итак, убит приблизительно семнадцатого или восемнадцатого. На следующий
день после того, когда он бросил папку в машину Селии  Стоун.  В  тот  день,
когда я вылетел в Лондон. Эти парни не теряют попусту время.
   - Какие парни?
   - Такие! Ставлю миллион фунтов против пинты жидкого пива, что убийцы - из
команды этого мерзавца Гришина.
   - Шефа личной службы безопасности Комарова?
   - Можно и так сказать, - заметил Макдоналд. - Ты видел  когда-нибудь  его
досье?
   - Нет.
   - А надо бы... Бывший следователь Второго главного управления. По  уши  в
крови.
   - Если его избивали в наказание и в конце концов убили, то  кто  же  этот
человек? - спросил Филдс.
   Макдоналд смотрел в окно, где на другом берегу реки стоял Кремль.
   - Вероятно, он и есть вор.
   - Но как же такой старый бродяга получил эту папку?
   - Могу только предположить, что  он  был  каким-то  незаметным  служащим,
которому повезло. Правда, если учесть, как обернулось дело, то  ему  страшно
не повезло. Знаешь, я действительно  думаю,  что  твоему  другу  из  милиции
предстоит заработать очень жирный кусок.

Буэнос-Айрес, июнь 1987 года

   Первым, кто заподозрил, что у Валерия  Юрьевича  Круглова  из  советского
посольства может найтись слабое  место,  оказался  способный  молодой  агент
резидентуры  ЦРУ  в  аргентинской  столице.  Шеф   американского   отделения
проконсультировался в Лэнгли.
   В латиноамериканском отделе имелось на него досье,  заведенное,  когда  в
середине семидесятых годов Круглов получил назначение в Мехико. О  нем  было
известно, что он русский эксперт  по  Латинской  Америке,  за  двадцать  лет
работы в Министерстве иностранных дел имел три  подобных  назначения.  Из-за
его внешнего дружелюбия и общительности в  досье  включили  сведения  о  его
карьере.
   Валерий Круглов родился в 1944 году. Сын дипломата, тоже  специалиста  по
Латинской  Америке.  Под  влиянием  отца  поступил  в  престижный   институт
международных отношений, МГИ МО, где изучал испанский  и  английский  языки.
Учился там с 1961 по 1966 год.  После  окончания  его  дважды  назначали  на
работу в Южную Америку: в Колумбию, еще  совсем  молодым,  затем  в  Мехико,
через десять лет,  а  после  этого  он  вновь  появился  в  Буэнос-Айресе  в
должности первого секретаря.
   ЦРУ было убеждено, что он не сотрудник  КГБ,  а  "чистый"  дипломат.  Его
биография была  биографией  довольно  либерального,  возможно,  прозападного
русского, а не стандартного твердолобого "хомо советикус". Причиной внимания
к  нему  летом  1987  года  послужил  разговор  с  аргентинским  чиновником,
переданный американцам, в котором Круглов рассказал, что скоро  возвращается
в Москву, никогда больше не выедет  за  границу  и  его  образ  жизни  резко
изменится.
   Поскольку он был русским, сигнал также касался и отдела СВ, н Гарри  Гонт
предложил, чтобы с Кругловым встретилось новое лицо, например, Джейсон Монк,
поскольку он говорит по-испански и по-русски.
   Задание оказалось довольно легким. У Круглова оставался всего один месяц.
Как говорится, или сейчас, или никогда.
   После фолклендской войны прошло пять лет, в Аргентине была  восстановлена
демократия, и Буэнос-Айрес стал свободным городом, в  котором  американскому
"бизнесмену", ухаживающему за девушкой  из  американского  посольства,  было
нетрудно встретиться с Кругловым  на  приеме.  Монк  постарался,  чтобы  они
понравились друг другу, и предложил пообедать вместе.
   Русскому, который, будучи первым  секретарем,  пользовался  почти  полной
независимостью от своего  посла  и  КГБ,  идея  пообедать  с  кем-то  не  из
дипломатического круга понравилась. За обедом Монк воспользовался некоторыми
фактами из действительной истории жизни его бывшей учительницы  французского
языка миссис Брейди. Он рассказал, что его  мать  работала  переводчицей  во
время войны, после паления Берлина встретила молодого американского  офицера
и влюбилась в него. Нарушив все законы, они сбежали и поженились на  Западе.
Таким образом, в родном доме Монк научился говорить по-английски и по-русски
одинаково хорошо.  После  этого  они  перешли  на  русский.  Это  обрадовало
Круглова. Его испанский  был  превосходен,  но  по-английски  он  говорил  с
трудом.
   Через две недели выяснилась главная проблема Круглова. В свои  сорок  три
года, разведенный, но с двумя детьми-подростками, он все  еще  жил  в  одной
квартире со своими родителями. Если бы у него была сумма, близкая к двадцати
тысячам долларов, он смог бы купить маленькую квартирку для себя. В качестве
богатого игрока в поло, приехавшего в Аргентину присмотреть новых пони, Монк
был бы рад одолжить эти деньги своему новому другу.
   Шеф  отделения  предложил  сфотографировать  передачу  денег,   но   Монк
возражал.
   - Шантаж здесь не годится. Он  или  придет  добровольно,  или  не  придет
вообще.
   Дальнейшую  разработку  Круглова  Монк  стал  вести  под   флагом   сбора
информации  против  поджигателей  войны.  Михаил   Горбачев,   отметил   он,
пользуется огромной популярностью в Штатах. Это Круглов уже знал, и ему  это
было приятно. Во многом он являлся человеком Горбачева.
   Горби,  предположил  Монк,  искренне  старается  остановить  производство
вооружения и установить мир и доверие между их народами. Беда в том, что  до
сих пор и на той и на  другой  стороне  существуют  окопавшиеся  приверженцы
"холодной войны", они есть даже в Министерстве  иностранных  дел  СССР.  Эти
люди постараются саботировать процесс. Было бы необычайно полезно,  если  бы
Круглов мог сообщать своему новому приятелю о том,  что  в  действительности
происходит в Москве, в Министерстве иностранных дел. К этому времени Круглов
уже понял, с кем разговаривает, но ничем не выдал удивления.
   Для Монка, у которого давно развилась страсть к спортивной  рыбалке,  это
походило на вытягивание тунца,  уже  примирившегося  с  неизбежным.  Круглов
получил свои доллары и пакет со средствами связи.  Подробные  личные  планы,
положение и возможности должны сообщаться  при  помощи  невидимых  чернил  в
безобидных  письмах,  направляемых  живому  "почтовому  ящику"  в  Восточном
Берлине. Вещественные материалы - документы  -  должны  фотографироваться  и
передаваться ЦРУ в Москве через один или два тайника, находящихся в городе.
   Прощаясь, они обнялись.
   - Не забудьте, Валерий, - сказал Монк. - Мы... нам... мы, хорошие ребята,
выигрываем. Скоро все это глупое противостояние  закончится,  и  мы  поможем
этому. Если когда-нибудь я буду вам нужен, позовите - и я приду.
   Круглов улетел домой в Москву, а Монк вернулся в Лэнгли.

***

   - Это Борис. Я достал!
   - Достал что?
   - Фотографию. Снимок, который вы просили. Досье пришло  обратно  в  отдел
убийств. Я выбрал один из лучших в пачке. Глаза закрыты, так что выглядит не
так уж страшно.
   - Хорошо, Борис. Сейчас у меня в кармане конверт с пятьюстами фунтами. Но
я попрошу вас сделать еще кое-что. Тогда конверт станет толще. В  нем  будет
тысяча английских фунтов.
   В телефонной будке у инспектора Новикова перехватило дыхание. Он  не  мог
даже сосчитать, сколько сотен  миллионов  рублей  стоит  такой  конверт.  Уж
конечно, побольше годовой зарплаты.
   - Продолжайте.
   - Я хочу, чтобы вы пошли к начальнику, отвечающему  за  весь  персонал  и
всех сотрудников в штаб-квартире СПС, и показали ему фотографию.
   - СПС?
   - Я имею в виду Союз патриотических сил.
   - Разве они могут иметь к этому отношение?
   - Не знаю. Просто идея. Может быть, он видел этого человека раньше.
   - С какой стати?
   - Не знаю, Борис. Он мог бы видеть. Пришла такая идея.
   - Под каким предлогом я приду?
   - Вы - следователь отдела убийств. Вы ведете дело. Идете по следу.  Может
быть, кто-то видел, как этот человек бродил около  штаб-квартиры.  Возможно,
он пытался проникнуть внутрь. Не заметил ли кто из  охраны,  как  он  что-то
высматривал на улице? Ну, вы сами знаете, как это делается.
   - Хорошо. Но они серьезные ребята. Если я провалюсь, вина будет ваша.
   - А почему dы должны провалиться? Вы скромный мент, делающий свою работу.
Этого головореза видели недалеко от особняка Комарова на Кисельном бульваре.
Ваш долг - привлечь к этому их  внимание,  даже  если  он  мертв.  Он  может
оказаться членом банды. Он мог высматривать способ ограбления. Сделайте  это
- и тысяча фунтов ваша.
   Евгений Новиков поворчал еще немного и  повесил  трубку.  Эти  англичане,
подумал он, совершенно ненормальные. В конце концов старый дурак всего  лишь
забрался в одну из их квартир. Но за  тысячу  фунтов  стоило  потрудиться  и
узнать, что их интересует.

Москва, октябрь 1987 года

   Полковником Анатолием Гришиным владело чувство неудовлетворения, как  это
случается, когда пройдена вершина успехов и достижений и  больше  ничего  не
надо делать.
   Последние допросы выданных  Эймсом  агентов  давно  закончены,  последняя
капля информации выдавлена из памяти  дрожащих  людей.  В  мрачных  подвалах
Лефортова находились двенадцать из них. По требованию их приводили на допрос
к мастерам этого дела из Первого и Второго главных управлений или  в  особую
комнату Гришина - в случае упорствования или потери памяти.
   Двое вопреки протестам Гришина получили  только  долгие  сроки  каторжных
работ вместо смертного приговора. Это объяснялось тем, что они  работали  на
ЦРУ очень короткое время или были  слишком  незначительными,  чтобы  нанести
большой  вред.  Остальных  приговорили  к  смерти.  Девятерых  доставили   в
посыпанный гравием внутренний двор тюрьмы,  в  его  изолированную  часть,  и
поставили на колени в ожидании пули в затылок. В качестве  старшего  офицера
Гришин присутствовал при всех расстрелах.
   По настоянию Гришина одного оставили в живых - он был  старше  остальных.
Генерал Дмитрий Поляков успел проработать на Америку в течение двадцати лет,
прежде чем его выдали. Фактически после возвращения в Москву в 1980 году  он
навсегда ушел в отставку.
   Он никогда не брал денег; передавал ЦРУ информацию потому, что  ненавидел
советский режим и то, что при нем творилось. И он так и сказал  на  допросе.
Выпрямившись, он сидел перед ними и говорил, что он о них думает  и  что  он
сделал за двадцать лет. В нем было больше достоинства  и  смелости,  чем  во
всех остальных. Он никогда не умолял. Из-за  того,  что  он  был  так  стар,
ничего из сказанного им уже не имело значения в данное время. Он не  знал  о
проводимых операциях, не знал  никаких  имен,  кроме  тех  сотрудников  ЦРУ,
которые тоже ушли в отставку.
   Когда следствие закончилось, Гришин ненавидел старого генерала  настолько
яростно, что оставил его в живых для особых пыток. Теперь заключенный  лежал
в собственных экскрементах на голом цементном полу и рыдал. Время от времени
Гришин заглядывал к нему, желая убедиться, что тот еще жив. И только в марте
1988 года, по настоянию генерала Боярова, с ним было наконец покончено.
   - Дело в том, дорогой коллега, - обратился тогда Бояров к Гришину, -  что
больше нечего делать. Комитет "крысоловов" должен быть распущен.
   - Но ведь остается еще  человек,  о  котором  говорят  в  Первом  главном
управлении, тот, который руководит предателями здесь...
   - А, тот самый, которого  не  могут  поймать.  У  нас  появляются  только
косвенные улики, а ни один из предателей даже не слышал о нем.
   - А если мы схватим его людей?
   - Значит, схватим и заставим их заплатить за все, - сказал Бояров. - Если
это получится и если кто-то из наших в Вашингтоне сможет передать сведения о
них в Москву, ты сможешь снова собрать своих  людей  и  начать  сначала.  Ты
можешь даже переименоваться. Можешь называться "Комитетом Монаха".
   Гришин не понял  юмора,  но  Бояров  раскатисто  расхохотался.  "Монк"  в
переводе на русский означает "монах".

***

   Если  Павел  Вольский  полагал,  что  больше  не   услышит   о   судебном
патологоанатоме из морга, то он заблуждался. В то  самое  утро,  7  августа,
когда его друг Новиков тайно беседовал с  офицером  британской  разведки,  у
Вольского зазвонил телефон.
   - Это Кузьмин, - произнес голос. Вольский удивился. -  Профессор  Кузьмин
из Второго медицинского института. Мы разговаривали несколько дней  назад  о
заключении о смерти, которое я написал.
   - О да, профессор, могу чем-нибудь помочь?
   - Думаю, совсем наоборот. Возможно, у меня есть кое-что для вас.
   - А, спасибо, и что же?
   - На прошлой неделе из Москвы-реки у Лыткарина вытащили тело.
   - Ну уж это их дело, а не наше...
   - И было бы, Вольский, если бы какой-то осел, там у  них,  не  сообразил,
что тело пробыло в воде около двух недель - честно говоря, он оказался  прав
- и что за это время его, вероятно.  снесло  течением  из  Москвы.  Так  эти
ублюдки отправили его сюда. Я только что с ним закончил.
   Вольский прикинул: две недели в воде жарким летом. У  профессора,  должно
быть, железобетонный желудок.
   - Убит? - спросил он.
   - Напротив.  Только  в  плавках.  Почти  наверняка  в  такую  жару  пошел
купаться. Что-то случилось, и он утонул.
   - Но это несчастный случай.  Гражданское  дело.  А  у  меня  убийства,  -
возразил Вольский.
   - Молодой  человек,  наберитесь  терпения  и  просто  выслушайте.  Обычно
опознание невозможно. Но эти дураки в Лыткарине кое-чего не заметили. Пальцы
настолько распухли, что они ничего не увидели. В складках кожи - обручальное
кольцо. Золотое. Я его снял - пришлось отрезать палец. На внутренней стороне
гравировка: "Н.И. Акопову от Лидии". Неплохо, правда?
   - Очень неплохо, профессор, но если это не убийство...
   - Послушайте, вы имеете дело с отделом пропавших без вести?
   - Конечно. Они  присылают  каждую  неделю  альбомы  фотографий,  чтобы  я
проверил, нет ли у нас этих людей.
   - Так вот, у человека с золотым кольцом  может  быть  семья.  И