если  он
пропал три недели назад, они могли туда обратиться. Я просто подумал, что вы
воспользуетесь моим детективным гением и  получите  благодарность  от  ваших
друзей в отделе пропавших без вести. Я никого не знаю там, поэтому  позвонил
вам.
   Вольский оживился. От него в этом отделе  всегда  ожидали  услуг.  И  вот
сейчас он может помочь им закрыть  дело  и  заработать  премию.  Он  записал
детали, поблагодарил профессора и повесил трубку.
   Человек, с которым Обычно Вольский имел дело, подошел  к  телефону  через
десять минут.
   - У вас числится в пропавших  некто  по  имени  Н.И.  Акопов?  -  спросил
Вольский.
   Отвечавший проверил записи и вернулся к телефону.
   - Да, есть такой. А что?
   - Расскажите подробнее.
   - Заявлен как пропавший семнадцатого июля. Не вернулся с работы  накануне
вечером, и с тех пор его не видели. Заявлявшая сторона - гражданка Акопова.
   - Лидия Акопова?
   - Откуда, черт побери, вы знаете? Она заходила четыре раза узнать, нет ли
известий. Где он?
   - На столе  в  морге  Второго  медицинского.  Пошел  купаться  и  утонул.
Вытащили из реки на прошлой неделе в Лыткарине.
   - Прекрасно. Старая дама  будет  довольна.  Я  хочу  сказать,  что  тайна
раскрыта. Вы не знаете, кто он?.. Вернее - кем он был?
   - Не имею представления, - ответил Вольский.
   - Всего лишь личным секретарем Игоря Комарова.
   - Политика?
   - Нашего будущего президента, не меньше. Спасибо, Павел. Я ваш должник.
   Без сомнения, должник, подумал Вольский, возвращаясь к работе.

Оман, ноябрь 1987 года

   Кэри Джордан в ноябре был вынужден уйти в отставку. И дело заключалось не
в пропавших агентах, а в "Иран-контрас". Еще несколько лет назад  ЦРУ  тайно
продавало оружие Ирану, чтобы финансировать мятежников в  Никарагуа.  Приказ
поступил от президента Рейгана через покойного директора  ЦРУ  Билла  Кейси.
Кэри Джордан выполнил распоряжения своего  президента  и  своего  директора.
Теперь один страдал амнезией, а другой умер.
   Вебстер назначил  новым  заместителем  директора  по  оперативной  работе
ушедшего в отставку ветерана ЦРУ  Ричарда  Штольца,  отсутствовавшего  шесть
лет. Именно поэтому он не мог быть замешан в деле "Ирак-контрас".  Он  также
ничего не знал о потерях, которые понес отдел С В двумя годами  ранее.  Пока
он  становился  на  ноги,  власть  забрали  бюрократы.  Из  сейфа   ушедшего
заместителя директора забрали три досье и объединили их  с  другими  файлами
301 - или с тем, что от них осталось. В  этих  досье  находились  данные  об
агентах под кодовыми именами "Лайсандер",  "Орион"  и  о  новом  под  именем
"Делфи".
   Джейсон Монк об  этом  ничего  не  знал.  Он  проводил  отпуск  в  Омане.
Разыскивая в журналах о морской рыбалке новые интересные сведения, он  читал
об огромных косяках желтоперого тунца, проходящих в ноябре  и  декабре  мимо
берегов Омана, совсем рядом со столицей Маскатом.
   Из вежливости он отметился в крошечном,  состоявшем  из  одного  человека
отделении ЦРУ в посольстве,  в  центре  Старого  Маската,  рядом  с  дворцом
султана. Он совершенно не рассчитывал увидеть своего коллегу из ЦРУ еще раз,
после того как они по-дружески вместе выпили.
   На третий день, перегревшись, накануне на  солнце  в  открытом  море,  он
предпочел остаться на берегу  и  пройтись  по  магазинам.  Он  встречался  с
очаровательной блондинкой из госдепартамента и сейчас, взяв такси, поехал  в
Мина-Кабус посмотреть, не найдется ли в лавочках с  благовониями,  специями,
тканями, серебром и антиквариатом чего-нибудь для нее.
   Он остановил  свой  выбор  на  изящном  серебряном  кофейнике  с  длинным
носиком, изготовленном много лет назад  каким-то  ювелиром  высоко  в  горах
Хаджара. Хозяин антикварной лавки завернул покупку и положил  в  пластиковый
пакет.
   Совершенно запутавшись в лабиринте  переулков  и  дворов,  Монк  в  конце
концов очутился не на береговой части, а где-то на задних улицах.  Выйдя  из
переулка, чуть не касаясь его стен плечами, он оказался в небольшом дворе  с
узким входом в одном углу и выходом в другом.  Двор  пересекал  человек.  По
виду - европеец. За ним следовали два араба. Выйдя  во  двор,  оба  вытащили
из-за пояса кривые кинжалы и бросились мимо Монка за своей жертвой.
   Монк действовал не раздумывая. Он  с  силой  взмахнул  пакетом  и  ударил
одного  из  нападавших  по  голове.  Несколько  фунтов  металла,   с   силой
обрушившиеся сверху, заставили араба рухнуть на землю.
   Другой убийца, поначалу растерявшись, остановился,  затем  замахнулся  на
Монка. Монк увидел блеснувшее в воздухе лезвие, поймал поднятую руку, крепко
сжал ее и кулаком ударил нападавшего в солнечное сплетение.
   Человек оказался крепким. Крякнув, он удержал нож в руке и решил спастись
бегством. Его компаньон поднялся на ноги и последовал за ним,  оставив  свой
нож на земле.
   Европеец обернулся и молча смотрел на происходящее. Он явно понимал,  что
был бы убит, если бы не вмешательство светловолосого  человека,  стоящего  в
десяти ярдах от него.  Монк  увидел  стройного  молодого  человека  в  белой
рубашке и темном костюме,  с  оливковой  кожей  и  черными  глазами,  но  не
местного араба. Монк собирался заговорить  с  ним,  но  незнакомец,  коротко
кивнув в знак благодарности, исчез.
   Монк наклонился, чтобы поднять кинжал. Он совсем не был похож на оманскую
кунджу, и уличный грабеж был в Омане неслыханным делом. Это  была  йеменская
гамбия, с более простой и прямой рукояткой. Монк подумал, что знает,  откуда
эти убийцы. Они из  племени  аудхали,  или  аулаки,  из  внутренних  районов
Йемена. Какого черта делали они, подумал он, так далеко от родных  мест,  на
побережье Омана, и за что они так ненавидели молодого европейца?
   Повинуясь интуиции,  он  отправился  в  свое  посольство  и  отыскал  там
сотрудника ЦРУ.
   - У вас, случайно, нет фотографий наших друзей из советского  посольства?
- спросил он.
   После поражения в гражданской войне в Йемене  в  январе  1986  года  СССР
окончательно ушел из этой  страны,  оставив  промосковское  правительство  в
нищете и озлоблении. Пылая гневом от унижения, Аден обратился  к  Западу  за
кредитами, чтобы хоть как-то продержаться. С этого времени жизнь русского  в
Йемене висела на волоске. Небу известно, что нет сильнее гнева. чем  любовь,
превратившаяся в ненависть...
   В конце 1987 года СССР открыл посольство в антикоммунистическом  Омане  и
обхаживал пробританского султана.
   - У меня нет, - ответил коллега, - но спорю, у англичан есть.
   Всего лишь один шаг в сторону отделял лабиринт узких  и  сырых  коридоров
американского посольства от более шикарного  британского.  Они  вошли  через
огромные резные деревянные двери, кивнули привратнику и пересекли двор.
   Когда-то это было имение  богатого  торговца,  и  от  всего  здесь  веяло
историей. Во дворе на одной из стен находилась табличка, оставленная римским
легионом, который ушел в пустыню и больше его  не  видели.  В  центре  стоял
британский флагшток, который в давние времена служил столбом, дававшим  рабу
свободу, если только тот мог добраться до его вершины. Они свернули влево  к
зданию посольства, где старший сотрудник Интеллидженс сервис ожидал их.  Они
пожали друг другу руки.
   - В чем проб, старина? - спросил англичанин.
   - Проб, - ответил Монк, - состоит в том, что я только что видел на базаре
парня, который, как я думаю, может оказаться русским.
   - Ну что же, посмотрим книгу с физиономиями, - предложил англичанин.
   Он провел их через стальные, надежно  запирающиеся  двери  с  филигранной
отделкой,  прохладный  холл  с  колоннами,  вверх  по  лестнице.  Британская
резидентура располагалась на верхнем этаже.
   Сотрудник СИС достал из сейфа альбом, и они бегло просмотрели его. В  нем
были представлены недавно прибывшие сотрудники советского  посольства  ~  их
снимали в аэропорту, на улице или на открытой веранде кафе. Молодой  человек
с черными глазами оказался последним, его сфотографировали в зале  аэропорта
по прибытии.
   - Местные ребята оказывают нам полное содействие в таких вещах, - пояснил
разведчик. - Русские заранее обращаются в здешнее  министерство  иностранных
дел за аккредитацией, так  что  мы  узнаем  о  них  все.  Затем,  когда  они
приезжают,  нас  предупреждают,  и  мы  оказываемся   в   нужном   месте   с
телескопическими объективами. Это он?
   - Да. Что-нибудь о нем известно?
   Разведчик проверил одну из стопки карточек.
   - Вот он. Если все это не вранье,  то  он  третий  секретарь,  возраст  -
двадцать восемь. Имя - Умар Гунаев. Похоже, татарин.
   - Нет, - задумчиво произнес Монк, - он чеченец. И мусульманин.
   - Думаете, он из КГБ? - спросил англичанин.
   - О да, тот еще шпион.
   - Хорошо, спасибо за информацию. Хотите, чтобы мы что-нибудь  предприняли
в отношении его? Пожаловались правительству?
   - Нет, - сказал Монк. - Мы все должны зарабатывать себе на  жизнь.  Лучше
уж знать, кто он. Они же пришлют замену.
   Когда они возвращались, сотрудник ЦРУ спросил Монка:
   - Как вы узнали?
   - Просто интуиция.
   Но сработала не просто интуиция. Год назад Гунаев пил апельсиновый сок  в
баре отеля "Фронтель" в Адене. Монк оказался не единственным, кто узнал  его
в тот день. Два араба  заметили  его  и  решили  отомстить  за  оскорбление,
нанесенное их стране.

***

   Марк Джефферсон прибыл 8 августа дневным рейсом в аэропорт Шереметьево  в
Москве, где его встретил шеф местного бюро  "Дейли  телеграф".  Политический
обозреватель, звезда британской прессы, был худощавым,  подвижным  человеком
средних лет, с поредевшими рыжеватыми волосами и короткой, такого же оттенка
бородкой. Как говорили, его темперамент  соответствовал  длине  его  тела  и
бороды.
   Он отклонил приглашение коллеги поужинать с ним и его  женой  и  попросил
только отвезти его в престижный отель "Националь" на Манежной площади.
   Приехав туда, он  заявил,  что  предпочитает  взять  интервью  у  мистера
Комарова без сопровождающих, и,  если  возникнет  необходимость,  он  наймет
лимузин с шофером через хорошее агентство в самом отеле.  Шеф,  от  которого
столь решительным образом избавились, уехал.
   Джефферсон зарегистрировался, причем этим занимался лично  управляющий  -
высокий и любезный швед. Его паспорт остался у администратора,  списанные  с
него данные следовало передать в ОВИР. Перед отъездом из Лондона  Джефферсон
поручил своему секретарю сообщить в "Националь" о том, кто  он  и  какая  он
важная персона.
   В своем номере Джефферсон набрал  номер  телефона,  который  передал  ему
Борис Кузнецов при их обмене факсами.
   - Добро пожаловать в Москву, мистер  Джефферсон,  -  сказал  Кузнецов  на
безупречном английском с легким американским акцентом. - Мистер Комаров ждет
встречи с вами.
   Это было не правдой, но Джефферсон,  во  всяком  случае,  этому  поверил.
Встреча была назначена на следующий вечер на семь часов, потому что Комарова
не будет в городе весь день. За Джефферсоном к "Националю" пришлют машину  с
шофером.
   Довольный Джефферсон пообедал в одиночестве и лег спать.
   На следующее утро после завтрака, состоявшего из яичницы с беконом,  Марк
Джефферсон  решил  осуществить  то,   что   считал   неотъемлемым   правилом
англичанина в любой части света, а именно прогуляться.
   - Прогуляться?  -  с  сомнением  переспросил  управляющий,  вопросительно
нахмурив брови. - Где вы хотите прогуляться?
   - Где-нибудь. Подышать воздухом. Размять ноги. Возможно, пойти в Кремль и
осмотреть его.
   - Мы можем предоставить наш лимузин, - предложил управляющий. - Так будет
намного удобнее. И безопаснее.
   Джефферсон этого не  хотел.  Он  хотел  прогуляться,  и  он  прогуляется.
Управляющему лишь удалось уговорить его  оставить  часы  и  всю  иностранную
валюту в отеле, а взять с  собой  только  пачку  банкнот  для  нищих.  Этого
хватит, чтобы удовлетворить неимущих, но недостаточно, чтобы  спровоцировать
ограбление. Если повезет.
   Британский журналист, сделавший карьеру в столичной  прессе,  никогда  не
посещал "горячих точек"  планеты  в  качестве  иностранного  корреспондента.
Вернулся он через два часа. Вид у него был несколько растерянный.
   Он дважды приезжал в Москву - один раз при коммунистах и через восемь лет
во второй раз, когда к власти только  что  пришел  Ельцин.  Каждый  раз  его
впечатления ограничивались поездкой на  такси  от  аэропорта  до  одного  из
лучших отелей и общением в  британских  дипломатических  кругах.  Он  всегда
считал Москву скучным и грязным городом, но совершенно не был готов к  тому,
с чем столкнулся в это утро.
   Внешний вид настолько выдавал в нем иностранца, что уже на  набережной  и
около Александровского сада его окружили бездомные, которых,  казалось,  тут
было пруд пруди. Два раза ему почудилось, что за ним следуют банды молодежи.
Единственными машинами, проезжавшими мимо, были военные  и  милицейские  или
лимузины богатых и привилегированных. Ничего, думал он, теперь у  него  есть
несколько серьезных вопросов, которые  он  задаст  сегодня  вечером  мистеру
Комарову.
   Зайдя в бар выпить перед ленчем - Джефферсон решил не выходить из  отеля,
пока мистер Комаров не пришлет за ним, - он оказался там в одиночестве, если
не считать усталого и  равнодушного  ко  всему  канадского  бизнесмена.  Как
обычно случается в баре, у них завязался разговор.
   - Вы давно в Москве? - спросил человек из Торонто.
   - Вчера приехал, - ответил Джефферсон.
   - Надолго?
   - Завтра обратно в Лондон.
   - Э, счастливчик. Я здесь три недели пытаюсь заняться  бизнесом.  И  могу
вас заверить, это странное место.
   - Безуспешно?
   - О нет, конечно, у меня есть контракты. Офис. И у  меня  есть  партнеры.
Знаете, что случилось? - Канадец придвинулся к Джефферсону и объяснил:
   - Я приехал сюда со всеми рекомендациями по лесному бизнесу, которые  мне
нужны или я думал, что нужны. Я арендовал офис в высотном здании. Через  два
дня в дверь постучали. Входит парень, чистенький, аккуратный,  в  костюме  с
галстуком. "Доброе утро, мистер Уайэт, - говорит он. - Я ваш новый партнер".
   - Вы знали его? - спросил Джефферсон.
   - Да никогда в жизни. Он представитель местной мафии. И это - сделка.  Он
и его люди берут пятьдесят процентов со  всего.  За  это  они  покупают  или
подделывают любое разрешение, ассигнование, бланк или  листок  бумаги,  если
мне надо. Они по телефону все уладят с  бюрократией,  обеспечат  доставку  в
срок, и никаких споров с рабочими. За пятьдесят процентов.
   - Вы велели ему убираться вон? - предположил Джефферсон.
   - И не подумал. Я быстро выучился. Это называется "крыша".  Что  означает
"защита", "охрана". Без "крыши" вы пропадете, и быстро. В  основном  потому,
что, если вы им откажете, вы лишитесь ног. Вам их оторвут.
   Джефферсон с недоверием уставился на него.
   - Боже милосердный, я  слышал,  что  преступность  здесь  велика!  Но  не
настолько же?..
   - Говорю вам, вы такого и представить не можете.
   Одним  из  феноменов,  изумлявших  западных  наблюдателей  после  падения
коммунизма, явилось молниеносное появление русского криминального  подполья,
называемого, за неимением подходящего слова, "мафией".  Даже  русские  стали
употреблять слово "мафия".  Некоторые  иностранцы  считали,  что  это  новое
явление, родившееся только после падения коммунизма. Это чепуха.
   Огромный криминальный мир существовал в России в течение веков. В отличие
от сицилийской мафии  в  нем  не  было  единой  иерархии  и  он  никогда  не
экспортировался в другие страны. Но он существовал, огромное расползшееся по
стране братство с местными главарями, главарями банд  и  людьми,  преданными
своей банде до  самой  смерти  и  украшенными  соответствующей  татуировкой,
подтверждающей это.
   Сталин пытался уничтожить криминальный мир, отправляя его  представителей
в лагеря десятками тысяч. Но единственным результатом  стало  то,  что  зеки
фактически управляли лагерями при молчаливом  согласии  охранников,  которые
дорожили спокойной жизнью и не хотели подвергать свои  семьи  преследованию.
Во многих случаях "воры в законе", те,  что  в  мафии  называются  "донами",
руководили своими  предприятиями  за  пределами  лагеря  из  своих  лагерных
бараков.
   По иронии судьбы коммунизм,  вероятно,  развалился  бы  и  без  "холодной
войны" еще десять лет назад, если бы не преступный мир. Даже партийные боссы
заключали с ним тайные пакты.
   Причина была проста. В СССР только его  деятельность  велась  с  какой-то
долей  эффективности.  Директор  завода,   производящего   жизненно   важную
продукцию, мог обнаружить, что его основное оборудование - станки  -  встало
из-за поломки единственного клапана. Если бы он  пошел  по  бюрократическому
пути, ему пришлось бы ждать своего клапана от шести до двенадцати месяцев, а
его завод все это время стоял бы.
   Или он мог перемолвиться словечком со своим зятем,  знающим  человека  со
связями. Клапан появился бы на той же неделе. Через некоторое время директор
завода закроет глаза на исчезновение у себя партии стального листа,  которая
окажется на другом заводе. Затем оба директора  состряпают  отчеты,  которые
покажут, что они выполнили свои "нормы".
   В любом обществе,  где  сочетание  склеротичного  бюрократизма  с  грубой
некомпетентностью не  дает  винтикам  и  колесикам  крутиться,  единственным
смазочным материалом является "черный рынок". СССР всю свою  жизнь  двигался
на этой смазке и последние десять лет полностью зависел от нее.
   Мафия только контролировала "черный рынок". Все, что  она  сделала  после
1991 года, - вышла из тени и стала  процветать  и  расширяться.  Она  именно
расширялась, быстро распространяясь из  обычных  сфер  -  рэкета,  алкоголя,
наркотиков, вымогательства, проституции - в каждую отдельную сферу жизни.
   Что поражало - так это быстрота и жестокость,  с  которыми  осуществлялся
практически захват экономики. Этому помогли три фактора. Первый: способность
к быстрому и массовому насилию,  которую  демонстрировала  мафия  в  случаях
недовольства чем-либо, насилию, при сравнении с которым  американская  "Коза
ностра"  выглядела  явно  слабонервной.  Любой   русский   или   иностранец,
возражающий против вмешательства мафии в его дела, получал предупреждение  -
обычно избиение или поджог, - а затем его убивали. Это относилось  ко  всем,
включая директоров крупных банков.
   Вторым    фактором    явилась     беспомощность     милиции,     которая,
недофинансированная. недоукомплектованная, не  имеющая  никакого  опыта  или
подготовки, с такой вспышкой преступности и  насилия,  угрожавшей  поглотить
ее, просто не могла справиться.
   Третьим  фактором  была  русская  традиция  всеобщей   коррупции.   Этому
способствовала последовавшая за 1991 годом тяжелая инфляция,  остановившаяся
только к 1995 году.
   При коммунистической власти валютный курс равнялся двум долларам  США  за
один рубль - смешной  и  искусственный  курс  по  отношению  к  стоимости  и
покупательной способности,  но  введенный  властью  в  СССР,  где  проблемой
являлось не отсутствие денег, а отсутствие товаров, которые  можно  было  бы
купить на эти деньги. Инфляция смела все сбережения  и  ввергла  служащих  с
фиксированной зарплатой в нищету.
   Когда регулировщик, стоящий в потоке машин, получает в неделю меньше, чем
стоят его носки, то его трудно убедить не брать банкноту,  воженную  в  явно
фальшивые водительские права.
   Но это все мелочи. Русская мафия управляет  системой,  включающей  высших
государственных чиновников, завербовав себе в союзники почти всю бюрократию.
А  бюрократия  в  России  управляет   всем.   Так,   разрешения,   лицензии,
недвижимость, концессии - все можно быстро купить у выдающего их  чиновника.
В результате мафия получает астрономические прибыли.
   Еще одна  способность  русской  мафии,  поражающая  наблюдателей,  -  это
быстрота, с которой она перешла от  обычно