но дачи остались.
   Из-за дороговизны бензина движение на дороге было  небольшим;  грузовики,
которые они обгоняли, выбрасывали клубы густого черного дыма.  Они  проехали
мост и повернули на дорогу, идущую вдоль берега реки, неторопливо текущей  в
летней дымке по направлению к городу, оставшемуся у них за спиной.
   Минут через пять президент Черкасов  почувствовал,  что  ему  не  хватает
воздуха. Несмотря на то что кондиционер  работал  на  полную  мощность,  он,
нажав кнопку, опустил стекло и подставил лицо под струю ветра. Дышать  стало
немного легче. Ни шофер, ни телохранитель ничего не заметили. При  очередном
повороте Президент России наклонился влево и боком повалился на сиденье.
   Водитель увидел, что из зеркала заднего обзора исчезла голова президента.
Он что-то сказал  телохранителю,  и  тот  повернулся  назад.  Через  секунду
"мерседес" свернул на обочину. Позади остановилась машина  охраны.  Командир
отряда службы безопасности, бывший полковник спецназа, выпрыгнул из машины и
побежал вперед. Остальные, выйдя с оружием  в  руках,  образовали  круг  для
обороны. Они не знали, что  произошло.  Полковник  подбежал  к  "мерседесу",
телохранитель заглядывал внутрь, открыв заднюю дверцу.  Полковник  оттолкнул
его, чтобы рассмотреть,  что  произошло.  Президент  полулежал  с  закрытыми
глазами, прижимая обе руки к груди; дыхание его было прерывистым.
   Ближайшая больница,  где  было  реанимационное  оборудование,  находилась
далеко. Полковник сел рядом с  потерявшим  сознание  Черкасовым  и  приказал
водителю машины развернуться и возвращаться в Москву. Побледневший  водитель
повиновался. По своему телефону полковник вызвал больницу и приказал,  чтобы
машина "скорой помощи" вышла им навстречу.
   Они встретились через полчаса  на  разделительной  полосе  шоссе.  Медики
перенесли находившегося в бессознательном состоянии человека из  лимузина  в
машину "скорой помощи" и  приступили  к  работе,  а  кортеж  из  трех  машин
помчался к больнице.
   Там дежурный кардиолог осмотрел президента и его  сразу  же  поместили  в
реанимационное отделение. Врачи делали все, что было в их  силах,  используя
новейшие достижения  медицины,  но,  увы,  они  опоздали.  Линия  на  экране
монитора   отказывалась   колебаться,   оставаясь   длинной,    прямой,    и
сопровождалась пронзительным ровным звуком. В четыре часа десять минут  врач
выпрямился и покачал головой. Человек с дефибриллятором отошел от стола.
   Полковник набрал  несколько  цифр  на  своем  мобильном  телефоне.  После
третьего звонка кто-то взял трубку. Полковник произнес:  "Соедините  меня  с
премьер-министром".

***

   Шестью часами позднее ушедшая далеко по  волнам  Карибского  моря  "Фокси
леди" повернула назад. На корме  матрос  Джулиус  смотал  лески  и  разобрал
удилища. Судно было арендовано на полный день, и потому день этот можно было
считать весьма удачным. Пока Джулиус возился со снастями и  складывал  их  в
специальный ящик, американская  пара,  открыв  по  банке  пива,  сидела  под
тентом, умиротворенно утоляя жажду.
   В холодильнике лежали две крупные ваху, каждая около сорока фунтов весом,
и полдюжины больших дорадо, всего лишь несколько часов назад прятавшихся под
плавающими почти на поверхности водорослями в десяти милях отсюда.
   На верхней палубе шкипер проверил курс на острова и перевел двигатель  на
полный ход, поскольку рыбалка  окончилась.  Он  рассчитывал,  что  войдет  в
Черепашью бухту менее чем через час. "Фокси леди", казалось,  понимала,  что
работа почти окончена и привычное место на причале уютной гавани  неподалеку
от "Тики-хат" ждет ее. Она подобрала  корму,  задрала  нос  и  острым  килем
начала рассекать голубую воду. Джулиус опустил ведро за борт и еще раз обмыл
корму.

***

   В   период,   когда   лидером   либерально-демократической   партии   был
Жириновский, штаб партии находился в старом ободранном здании  в  Рыбниковом
переулке, примыкающем к Сретенке. Посетители, не знавшие  странностей  Влада
Бешеного, поражались при виде этого здания. Штукатурка  осыпалась,  в  окнах
выставлены  два  засиженных  мухами  плаката  с  портретом  демагога,  полов
неделями  не  касалась  мокрая  тряпка.  Через  облупившуюся  черную   дверь
посетители попадали в мрачный коридор с киоском, в котором продавались майки
с  портретом  лидера,  и  вешалкой  для  посетителей  с  висящими   на   ней
обязательными черными кожаными куртками его сторонников.
   Поднявшись по  голой,  выкрашенной  в  грязно-коричневый  цвет  лестнице,
посетители оказывались на площадке между этажами с зарешеченным  окном,  где
грубый охранник спрашивал их, по какому делу они пришли. И только если ответ
его удовлетворял, разрешалось подняться в убогие комнаты, где  сидел,  когда
находился в городе, Жириновский. Тяжелый рок сотрясал здание.  Эксцентричный
фашист предпочитал содержать свою штаб-квартиру именно в таком виде, считая,
что это наиболее подходит человеку из народа, а не какому-то  жирному  коту.
Но Жириновского уже  давно  не  было,  а  либерально-демократическая  партия
объединилась с  другими  ультраправыми  и  неофашистскими  партиями  в  Союз
патриотических сил, СПС.
   Бесспорным лидером Союза был Игорь Комаров, человек совершенно иного  чем
Жириновский, склада. Вполне обоснованно  рассчитывая  в  первую  очередь  на
голоса неимущих, он сохранил непритязательное здание в Рыбниковом  переулке,
но его личный офис находился в другом месте.
   Инженер по образованию, Комаров работал по специальности,  пока  почти  в
середине  правления  Ельцина  не  решил   уйти   в   политику.   Он   выбрал
либерально-демократическую партию, и, хотя в душе презирал  Жириновского  за
чрезмерное пьянство и постоянные сексуальные намеки,  тихая  работа  в  тени
привела его в политбюро - "внутренний  совет"  партии.  Затем,  проведя  ряд
тайных встреч с лидерами других ультраправых партий, он сколотил альянс всех
правых сил в России под эгидой СПС. Поставленный перед свершившимся  фактом,
Жириновский  неохотно  признал  его  существование  и   попал   в   ловушку,
согласившись председательствовать на первом пленуме.
   Пленум принял резолюцию, требовавшую его отставки. Тогда Комаров отклонил
предложение возглавить Союз и постарался сделать  так,  чтобы  лидером  стал
этот  ничтожный  человек,  не  обладавший   ни   харизмой,   ни   каким-либо
организаторским талантом. Через год ему ничего не стоило, играя  на  чувстве
разочарования в среде правящего  совета,  взять  руководство  в  свои  руки.
Карьера Владимира Жириновского завершилась.
   В течение двух лет после выборов 1996 года коммунисты постепенно утратили
свое влияние. Их  сторонниками  всегда  были  люди  среднего  и  преклонного
возраста,  испытывавшие  материальные  затруднения.  Без  поддержки  крупных
банкиров  одними  членскими  взносами  обойтись  было   невозможно.   Деньги
Социалистического союза, а вместе с ними и его привлекательность таяли.
   К 1998 году  Комаров  стал  бесспорным  лидером  ультраправых  и  успешно
использовал в своих целях растущее недовольство народа, поводов для которого
хватало повсюду. К тому  же  оно  усиливалось  из-за  выставляемого  напоказ
богатства немногих, резко контрастировавшего с царившими повсюду  нищетой  и
бедностью. Те, кто имел деньги, имели их горы, большей частью в  иностранной
валюте. Эти люди проносились по улицам в длинных лимузинах, американских или
германских, часто их сопровождали мотоциклисты, освобождавшие путь, и обычно
еще одна машина с охраной.
   Их можно было видеть в фойе Большого театра, в барах  и  банкетных  залах
"Метрополя" и "Националя", их сопровождали  проститутки  в  соболях,  норке,
сверкавшие бриллиантами и распространявшие вокруг  себя  аромат  французских
духов. Эти жирные коты были жирнее партийных бонз прежних, советских времен.
   В  Думе   депутаты   кричали,   размахивали   документами   и   принимали
постановления. "Это напоминает мне, - заметил один английский корреспондент,
- то, что я слышал о последних днях Веймарской республики".
   Единственным человеком, который, казалось, мог дать  надежду,  был  Игорь
Комаров. За два года, прошедших с тех пор, как он возглавил  партию  правых,
Комаров привлек внимание  наблюдателей  как  внутри  России,  так  и  за  ее
пределами. Если бы его удовлетворяло положение просто  политического  лидера
высшего ранга, он оставался бы всего лишь еще одним аппаратчиком. Но похоже,
он рассчитывал на большее. По крайней мере так считали  наблюдатели;  по  их
мнению, он обладал талантом, который предпочитал не афишировать.
   Комаров  прославился  как  популярный,  страстный,  обладающий   харизмой
оратор. Когда он выходил на трибуну,  все,  кто  знал  его  как  спокойного,
требовательного и скрытного человека с тихим голосом, испытывали потрясение.
Он  преображался,  голос  становился  сильнее  и  гуще,  звучал  раскатистым
баритоном. Используя образные выражения и  нюансы  русского  языка,  Комаров
достигал огромного эффекта. Он мог понизить голос почти до шепота так,  что,
несмотря на микрофоны, аудитории приходилось напрягать слух, чтобы разобрать
слова, а затем повысить его до звенящих нот, заставлявших толпу вскакивать с
криками одобрения, к которым невольно присоединялись даже скептики.
   Он  быстро  овладел  искусством  живого  общения  с  толпой.  Он  избегал
телевизионных бесед у  камина  или  телевизионных  интервью,  сознавая,  что
далеко не все, что срабатывает на Западе, годится для России.
   Он избегал ситуаций, в которых можно попасть в затруднительное  положение
из-за  неприятных  вопросов.  Каждое  его  появление  на  публике  тщательно
готовилось. Он выступал только на митингах верных сторонников партии; съемки
велись его собственной телевизионной  группой  под  руководством  блестящего
молодого  продюсера  Литвинова.  Отредактированные  им  фильмы  передавались
национальному телевидению на определенных условиях: они должны были  идти  в
эфир полностью, без сокращений. Это он  мог  делать,  покупая  телевизионное
время, что позволяло не зависеть от капризов ведущих.
   Тема его выступлений оставалась  неизменной  и  была  всегда  популярной:
Россия, Россиян еще раз Россия.  Он  яростно  выступал  против  иностранного
влияния, разоблачал международные  заговоры,  которые  поставили  Россию  на
колени. Он требовал изгнания всех "черных" - армян, грузин, азербайджанцев и
прочих лиц кавказской национальности, многие из которых  были  известны  как
самые богатые представители преступного мира. Он призывал  к  справедливости
для бедных и угнетенных русских людей, которые однажды поднимутся  вместе  с
ним, чтобы восстановить былую славу своей отчизны и отмыть ее от грязи.
   Он обещал все и всем. Безработным -  работу,  хорошую  зарплату,  еду  на
столе и достойную жизнь. Тем, кто потерял свои  сбережения,  -  вернуть  их,
чтобы позволить обеспечить спокойную старость. Тем, кто носит военную форму,
- возвратить гордость за то, что они являются  защитниками  своего  древнего
отечества, смыть все те унижения, которым  подвергли  их  трусы,  получившие
высокие чины из рук иностранного капитала.
   И его слушали, - слушали по радио и телевидению солдаты когда-то  великой
армии  России,  слушали,  скорчившись  от  холода  в  брезентовых  палатках,
изгнанные из Афганистана, Восточной Германии, Чехословакии, Венгрии, Польши,
Латвии, Литвы и Эстонии.
   Его слушали крестьяне в избах, разбросанных по  всей  стране.  Обнищавший
средний класс слушал его, сидя среди жалких остатков своей  мебели,  которую
еще не успели обменять на еду  и  несколько  поленьев  дров  для  печи.  Его
слушали даже промышленные боссы, мечтавшие о том, как однажды  в  домнах  их
заводов снова взревет пламя. И когда он  обещал  им,  что  на  мошенников  и
гангстеров,  изнасиловавших  их  любимую  Россию-матушку,  опустится   ангел
смерти, они обожали его.
   Весной 1999 года Игорь Комаров, последовав  совету  своего  помощника  по
связям с общественностью, очень умного молодого человека,  окончившего  один
из престижных американских колледжей, согласился  дать  несколько  интервью.
Молодой Борис  Кузнецов  подобрал  подходящих  кандидатов,  главным  образом
законодателей  и  журналистов  консервативного  направления  из  Америки   и
Западной Европы. Целью этих встреч было успокоить их страхи.
   Как политическое мероприятие это  сработало  блестяще.  Многие  прибывшие
ожидали увидеть  ультраправого  демагога  с  дикими  глазами,  некий  гибрид
расиста и неофашиста. Однако  они  обнаружили,  что  их  принимает  думающий
человек с хорошими манерами, одетый в строгий костюм. Поскольку  Комаров  не
говорил  по-английски,  рядом  с  ним  сидел  его  помощник  по   связям   с
общественностью, одновременно  направляя  беседу  в  нужное  русло  и  делая
перевод. Каждый раз, когда его обожаемый вождь говорил что-то, что на Западе
могло быть, по его  мнению,  не  правильно  истолковано,  Кузнецов  старался
переводить так, чтобы это звучало более приемлемо. Никто этого  не  замечал,
ибо он предусмотрительно отбирал гостей, не понимавших по-русски.
   Таким образом  Комаров  смог  объяснить,  что,  как  у  всех  действующих
политиков, у него есть свои избиратели и он не может оскорблять их  чувства,
если хочет быть  избранным.  Поэтому  в  отдельных  случаях  ему  приходится
говорить то, что они хотят услышать, даже если выполнить свои  обещания  ему
будет значительно сложнее, чем давать их. И сенаторы понимающе кивали.
   Он объяснял, что в странах старой демократии на Западе люди понимают, что
дисциплина в обществе начинается с самих себя, а обязательства, которые  они
берут на себя сами, более строги, чем те обязательства, которые налагает  на
граждан  государство.  Нотам,  где  разрушены  все   формы   самодисциплины,
государство, вероятно, должно проявить твердость, неприемлемую на Западе.  И
парламентарии понимающе кивали.
   Консервативным журналистам он объяснял, что восстановление твердой валюты
просто  невозможно,  если  не  принять  срочных  драконовских   мер   против
преступности и коррупции. Журналисты писали, что Игорь Комаров является  тем
человеком,   который   руководствуется   разумом   в   том,   что   касается
экономического  и  политического  сотрудничества  с  Западом.  Возможно,  он
занимает слишком правые позиции, чтобы быть приемлемым для  европейской  или
американской демократии, а его напористая демагогия кажется на западный вкус
слишком устрашающей, но он может оказаться вполне приемлемым для России в ее
настоящем тяжелом положении. В любом случае можно уверенно говорить, что  он
победит на выборах в июне 2000 года. Об этом свидетельствуют социологические
опросы. Поэтому дальновидным политикам на Западе следовало  бы  выступить  в
его поддержку.
   На Западе повсюду  -  в  посольских  и  министерских  кабинетах  и  залах
заседаний, в которых к потолку поднимался сигарный дым, - согласно кивали.

***

   В северной части Центрального округа Москвы, внутри  Бульварного  кольца,
где-то от середины Кисельного бульвара отходит короткая  улочка.  На  ней  с
западной стороны есть небольшой сквер, приблизительно  с  акр  величиной;  с
трех сторон его окружает здание без окон, а с четвертой стороны  он  защищен
выкрашенным в зеленый цвет забором из железных щитов трехметровой высоты,  с
едва виднеющимися из-за них верхушками посаженных в  ряд  елей.  В  железной
стене - двойные ворота, тоже из металла.
   Этот небольшой сквер до революции был садом  при  великолепном  особняке,
отреставрированном в середине 80-х годов. Фасад, украшенный белой  лепниной,
по-старинному выкрашен в пастельные тона, но интерьер - вполне современный и
функциональный. Здесь находится настоящая штаб-квартира Игоря Комарова.
   Стоя  перед  воротами,  посетитель  полностью  попадает  в  поле   зрения
телекамеры, вмонтированной в стену, и по домофону сообщает о своем прибытии.
Он разговаривает с охранником, сидящим в  будке  у  ворот,  а  тот,  в  свою
очередь, связывается  со  службой  безопасности  внутри  дома.  Если  ворота
открываются, машина может проехать только десять  метров  и  останавливается
перед рядом шипов, перегораживающих дорогу. Раздвижные  ворота,  скользя  на
роликах, автоматически закрываются позади нее. Тогда выходит охранник, чтобы
проверить документы. Если они в порядке, он возвращается в будку и  нажимает
кнопку - шипы опускаются, и машина проезжает  дальше  в  посыпанный  гравием
двор, где ее ожидают другие охранники.
   Внутри территория обнесена сеткой, натянутой на некотором  расстоянии  от
ограды. Между ней и забором бегают собаки. Они делятся на две группы, каждая
из которых подчиняется только своему проводнику. Проводники  работают  через
ночь. После наступления темноты собаки свободно бегают по  всей  территории.
Ночью охранник у ворот из своей будки не выходит, а если появляется  поздний
посетитель, он вызывает проводника, чтобы тот отозвал собак.
   Сотрудники же в это время пользуются туннелем позади дома,  выходящим  на
узенькую дорожку, которая, в свою  очередь,  ведет  к  Кисельному  бульвару.
Туннель перекрывается тремя запирающимися дверями: внутри дома, у выхода  на
улицу и посередине.
   В ночное время, когда  политические  деятели  уходили  и  собаки  рыскали
вокруг дома, в нем оставались на посту двое охранников.  Им  предоставлялась
комната, где они  могли  посмотреть  телевизор  и  перекусить,  но  не  было
кроватей, поскольку спать им не полагалось. Охранники  поочередно  проверяли
все три этажа дома, пока не приходила утром дневная смена и не отпускала их.
Господин Комаров появлялся позднее.
   Но поскольку пыль и паутина не  считаются  даже  с  большим  начальством,
каждый вечер, кроме воскресенья, в  подземном  ходе  позади  дома  раздается
звонок и один из охранников впускает уборщика.
   В Москве уборкой занимаются в основном женщины,  но  Комаров  предпочитал
чисто мужское окружение. Поэтому уборщиком служил безобидный пожилой человек
Леонид Зайцев. Охранники прозвали его Зайцем не только из-за его фамилии, но
и за его беззащитность и особенно за три торчащих во  рту  стальных  зуба  -
стоматология в России отличалась основательностью.  И  зимой  и  летом  Заяц
носил протертую до дыр  старую  шинель,  сохранившуюся  еще  со  времен  его
солдатской службы.
   В тот вечер, когда умер президент, его впустили,  как  обычно,  в  десять
часов. В час ночи с ведром и тряпкой, волоча за собой пылесос. Заяц вошел  в
кабинет Н.И. Акопова, личного секретаря господина Комарова. Он  видел  этого
человека только однажды, год назад, когда, придя на работу,  обнаружил,  что
старшие сотрудники работали допоздна. Секретарь обошелся с ним исключительно
грубо, сопроводив приказание убираться вон потоком брани.  С  тех  пор  Заяц
иногда мстил господину Акопову, усаживаясь в его мягкое вращающееся кресло.
   Зная, что охранники находятся внизу, Заяц и на этот  раз  расположился  в
кресле и наслаждался его удобством и мягкостью кожи. У него никогда не  было
такого кресла и никогда не будет.  На  столе  лежали  бумаги,  около  сорока
страниц печатного текста, переплетенные в черный картон и скрепленные  сбоку
спиралью.
   Заяц удивился: почему документ не  убрали?  Обычно  господин  Акопов  все
прятал в свой стенной сейф. Никогда раньше Заяц не видел, чтобы какой-нибудь
документ лежал на столе, и все ящики стола всегда запирались. Он  перевернул
черную обложку и прочитал заглавие. Затем наугад раскрыл документ.
   Заяц не был любителем чтения. Когда-то  давным-давно  его  учила  грамоте
приемная мать, затем учителя в школе, и, наконец, во время  службы  в  армии
нашелся добрый офицер, который занялся его образованием.
   То, что он увидел, обеспокоило его.  Он  несколько  раз  перечитал  кусок
текста; некоторые слова оказались слишком длинными и непонятными, но суть он
понял. Изуродованные артритом руки дрожали, когда он переворачивал ст