ы, девки, даете! Вроде дружите не разлей вода,  чуть  ли  не  в
одной постели спите, а ничего друг про друга не знаете!.. О  чем  же  вы
тогда шепчетесь-то, если не о парнях?
   - Да мы ведь с Наташей недавно совсем познакомились.
   - Недавно-то недавно! -  Она,  казалось,  категорически  не  одобряла
подобной  скрытности  современной  молодежи.  -  Только  все  равно   не
по-людски как-то... А теперь-то зачем тебе это знать?
   - Но ведь ему тоже сказать, наверное, надо? Может, он и не знает  еще
ничего, ждет ее, волнуется?.. В общем, мне просто хотелось бы его найти.
   В данном, конкретном случае я не врала. Хотелось, и еще как хотелось!
   Тетя Паша покачала седеющей головой, щедро положила  варенья  в  свою
внушительную чашку со шпилем Адмиралтейства, потом откинулась на  спинку
стула и скрестила руки на груди.
   - Да вот ты знаешь, ведь так сразу и не скажешь! - На лбу ее  залегли
две глубокие удивленные морщинки. - Вроде был кто-то, но я почему-то его
ни разу не видела. По телефону  она  разговаривала  -  да,  на  свиданки
бегала... Тут, видишь, еще Вера Николаевна наша виновата: кто из  гостей
в квартиру ни придет, она  вечно  такой  визг  поднимает!  Вот  Наташка,
наверное, и стеснялась водить его домой. Она ведь на самом деле  хорошая
была девочка, добрая. Больше для виду дурь на себя напускала.
   - Но, теть Паша, не может же так быть, чтобы вообще - ни разу?!  Хоть
провожать-то вечерами он ее должен был. Вспомните, а! Постарайтесь!
   Морщинки на соседкином лбу сделались еще глубже, брови почти  сошлись
у переносицы.
   - Нет, Жень, не скажу... Из театра девчонки приходили  -  было  дело,
потом женщина какая-то в возрасте... Парень  тоже  один  заглядывал,  но
давно. И то как-то так несерьезно: пару раз появился - пропал... А  так,
чтобы в последнее время... Нет, не видела, зря говорить не буду!
   Разговор, последние пять  минут  топчущийся  на  месте,  окончательно
зашел в тупик. Я тоскливо выловила пару ягодок из розетки  с  клубничным
вареньем и положила их в рот:
   - Но может, она хоть что-нибудь вам о нем рассказывала? Вы  же  вроде
общались, разговаривали... Имя или где работает? Ну хоть что-нибудь!
   И  снова  ответ  был  отрицательный,  как  ни  напрягала  тетя   Паша
подточенную  алкоголем  память.  Да,  Наташка  отшучивалась,  что  он  в
принципе есть, что и красивый, и умный, и небедный, но почему-то ни разу
не приводила его в дом и не показывала никаких фотографий.
   Приметы, мягко говоря, оставляли  желать  лучшего:  красивый,  умный,
небедный. Даже при  моих  несколько  завышенных  требованиях  к  мужской
внешности и интеллекту, в одной Москве подозреваемых набралось  бы,  как
минимум, с  десяток  тысяч.  Оставалось  только  поблагодарить  радушную
хозяйку за чай и засим откланяться...
   А в театр идти не хотелось. Ох как не хотелось!
   Разговор с тетей Пашей безжалостно напомнил мне еще и о  том,  что  в
"Эдельвейсе" вполне  может  быть  милиция.  Погибла  Наталья.  Возможно,
хватились Бирюкова. А тут еще добрые тети из коммуналки, что называется,
подсиропили, рассказав следователю о моем погибшем женихе. Не надо  быть
семи пядей во лбу, чтобы свести воедино три ниточки и понять, что  рядом
с каждым из убитых неизменно всплывает мое имя! Призрак тюрьмы маячил на
горизонте все более и более явственно.
   Однако другого выхода у меня просто не было. Я могла либо  выпутаться
сама, разгадав эту чудовищную шараду,  либо  по  уши  увязнуть  в  такой
трясине, из которой не сумеет вытянуть даже суперопытный адвокат...
   Вестибюль театра встретил меня сквозняками,  гуляющими  по  углам,  и
мрачным, могильным молчанием.  Пустые  гардеробные  вешалки  вздымали  к
потолку  свои  черные  чертовы  рожки,  на  плюшевой  скамейке  валялась
порванная  и  заляпанная  афиша.  Вахтерша,  правда,  уверяла,   что   в
костюмерной кто-то есть, да и администратор "где-то тут слонялся", но  в
это  слабо  верилось.  Театр  неуловимо  напоминал  корабль,   покинутый
командой и уже готовящийся пойти ко дну.
   "Опять "Летучий Голландец", - подумала я, вспомнив машину,  брошенную
в мерзлом вечернем парке. - Просто дурдом какой-то... Кстати, и дур-дома
в моей теперешней жизни хватает. Но  кто  бы  мог  подумать?  Наташа!  А
теперь еще Ольга запсиховала и ударилась  в  мистику!  Высшая  кара  ее,
видите ли, пытается настичь! Всадники Апокалипсиса скачут и склянками  с
цианидами размахивают! А если учесть, что они же порубали Леху с Вадимом
Петровичем, то не архангелы  получаются,  а  просто  какие-то  секьюрити
мафиозных структур...
   Не-ет! Здесь не мистика и не колдовство! Здесь что-то совсем другое!"
   Как ни странно, в костюмерной  действительно  разговаривало  радио  и
горел свет. Женщина в серой пушистой  кофте,  стоящая  спиной  к  двери,
гладила испанскую юбку в пышных  и  ярких  оборках.  На  мое  деликатное
покашливание она никак не отреагировала, зато в дальнем углу  послышался
какой-то шорох. Через минуту  на  фоне  кронштейна,  прогибающегося  под
весом костюмов, нарисовалась знакомая фигура Аладенской. Двумя  пальцами
местная  прима  держала  дымящуюся  сигарету,  свободной   левой   рукой
ощипывала с красного джемпера-"лапши" прилипшие обрывки ниток.
   - О!  Евгения...  как  вас,  простите...  Игоревна?  -  В  голосе  ее
послышалось великосветское снисхождение и даже ирония. -  Давненько  вас
не было видно. Как, впрочем, и Вадима  Петровича...  Он,  кстати,  когда
уезжал на похороны, случайно, не упоминал, сколько человек  из  родни  у
него на этот раз скончалось?
   Чисто теоретически я, конечно, не должна была отвечать за  прилежание
и поведение  дяденьки  режиссера  и  в  другой  ситуации  непременно  бы
огрызнулась. Но сейчас меня несказанно обрадовал тот факт, что  Бирюкова
еще всерьез не хватились. А тут еще и костюмерша обернулась и улыбнулась
мне гостеприимно и почти по-матерински.
   - Нет, не  говорил.  -  Я  осторожно  пожала  плечами.  -  Мы  с  ним
договаривались только на неделю... Но  я  тут,  собственно,  по  другому
поводу:
   Наташа Каюмова...
   - Да! Вот,  кстати,  еще  и  Наташа!  -  Аладенская  собрала  наконец
ощипанные нитки в пучок и швырнула их прямо на пол. -  Что  за  странная
тенденция?! Люди вокруг вас просто эшелонами  пропадают!  Вам  известно,
что она не явилась на  "Сказки  Гофмана"?  Пришлось  Леночку  Масальскую
срочно с больничного вызывать.
   Воистину, милиция проявляла странную медлительность, однако  мне  это
было только на руку. Выходит, в театре вообще ничего не знали! Еще могли
острить на тему исчезновения людей, наивно  полагая,  что  это  смешно!.
"Люди  пропадают  вокруг  вас  целыми   эшелонами".   Ха-ха-ха!   Просто
ухохотаться! Если бы эта рыжая прима с толстым слоем  карминовой  помады
на губах могла догадаться, насколько близка она к истине! Но ее  счастье
заключалось в том, что она не имела ко всей этой  истории  ни  малейшего
отношения, хоть и играла в "Гамлете" злосчастную Гертруду.
   - Не явилась? - Мои глазки предательски забегали. Так фальшиво  я  не
изображала удивление  даже  на  вступительных  экзаменах  в  театральном
училище. - Надо же, как странно!.. Впрочем, примерно этого и нужно  было
ожидать.
   Конечно, рано или поздно в театре все  равно  узнали  бы  об  ужасной
гибели Наташи Каюмовой. Но мне  не  хотелось,  чтобы  известие  об  этом
слишком быстро связали с моим именем. И так уже, пусть  в  шутку,  пусть
без задней мысли, но все же заикнулась мадам  Аладенская  об  исчезающих
вокруг меня людях!
   - Интересно, а почему этого нужно было ожидать? - Темные брови  примы
сложились высоким домиком.
   - Понимаете, Наташа написала мне в записке, что переезжает  к  своему
жениху, а ни адреса, ни телефона не .оставила, хотя  и  знала,  что  мне
очень нужно будет ее найти... Вот я и подумала: что-то здесь не так.

***

   Костюмерша вздохнула, отключила  утюг  и  вместе  с  испанской  юбкой
спряталась за кронштейном с костюмами.
   Я по-прежнему как незваный гость мялась на пороге.
   - Да вы проходите,  проходите!  -  подозрительно  любезно  пригласила
Аладенская, в очередной раз  затянувшись  сигаретой,  и,  спохватившись,
крикнула через плечо:
   - Ирина Григорьевна, можно?
   Из дальнего угла донеслось невнятное "можно, конечно". Я вошла.
   - Значит, загуляла наша Наташа!
   - Нет, не загуляла, просто...
   - Загуляла-загуляла. - Она кивнула мне на кресло, а  сама  убрала  со
стула недошитую юбку с крупными стежками наметки и села, закинув ногу на
ногу. Ноги у нее были красивые и ровные, лицо - породистое.  Предстоящий
разговор ее, похоже, несказанно радовал. - Ну  что  ж!  Ладно,  хоть  вы
предупредили... выходит, два спектакля на следующей неделе автоматически
вылетают?.. Вас она, я так понимаю, тоже сильно подвела?
   - Вот по  этому  поводу  я  вообще-то  и  зашла...  Вы  не  могли  бы
подсказать, что у нее за жених? Где его искать хотя бы?
   - Жених? - Прима многозначительно усмехнулась. - Боюсь, Евгения...
   Игоревна, что огорчу вас: искать  вам  его  придется  очень  и  очень
долго.
   - В каком смысле?
   - В том смысле, что она вас обманула.  Не  знаю,  правда,  зачем.  Но
никакого жениха у нашей Наташеньки нет: так, тень, фантом!
   При слове "тень" мне едва не стало дурно. Аладенская же,  не  заметив
моей безвольно отвисшей челюсти, с явным удовольствием продолжала:
   - "Наташенька у жениха" -  это  примерно  то  же  самое,  что  "Вадим
Петрович на похоронах". Вы, кстати, знаете, что такое - "Вадим  Петрович
на похоронах"?
   Это значит, что он в запое! А Наташа? Она давным-давно нас сказочками
потчует то о сыне министра, то о бизнесмене, то  о  каком-то  безвестном
женихе, объединяющем в себе  все  мыслимые  и  немыслимые  достоинства!;
Честное слово  мы  уже  ее  как  радиосериал  слушаем!..  Правда,  Ирина
Григорьевна?

***

   Из-за кронштейна снова послышалось невнятное "конечно".
   Сигарета у Аладенской  потухла.  Она  взглянула  на  нее  с  оттенком
легкого сожаления и, прощально щелкнув ногтем  по  фильтру,  выкинула  в
пустую литровую банку.
   - В общем, вот так, Евгения Игоревна! Я ведь Наташу отчасти  понимаю.
Не складывается у девчонки личная  жизнь,  а  ей  не  хочется  выглядеть
невезучей. Вот и придумывает себе любовь со  сказочным  принцем.  Наивно
это все, конечно, и смешно, но...
   Аладенская произносила слова так, будто  читала  со  сцены  привычный
монолог с давно заученными интонациями. Существуй в природе такая  роль,
ее несомненно доверили бы играть рыжеволосой приме -  красивой,  немного
усталой,  светски-снисходительной.  Однако  сейчас   меня   очень   мало
интересовал сей мини-спектакль,  затеянный  с  единственной  Целью  -  в
очередной раз подчеркнуть тот факт, что мадам  Аладенская,  несмотря  на
возраст, гораздо привлекательнее, умнее и удачливее молодых коллег.  Мне
хотелось одного - получить ответ на свой вопрос.
   - Извините, но неужели у нее так никого никогда и  не  было?  Никого,
кто бы ухаживал за ней, провожал домой?
   - Нет! Представьте себе! И знаете почему? Потому что она сама загнала
себя в эту нелепую  ловушку!  После  всего  того,  что  Наташа  нам  тут
рассказывала,  ей  уже  просто   неловко   было   бы   представить   нам
какого-нибудь обычного, заурядного мужчину. Вот и приходилось врать  все
дальше и дальше...
   - Значит, никто и никогда ее жениха не видел?
   - Естественно! Она говорила, что ему недосуг. Все, конечно, понимали,
в чем дело, но  делали  вид,  будто  верят.  У  нас,  видите  ли,  очень
доброжелательные, здоровые отношения  внутри  труппы.  Вот  и  когда  вы
пришли...  А  что,  кстати,  у  вас  с  режиссерской  стажировкой?   Она
закончилась?  Как-то  вы  внезапно  исчезли  -  не  сказали  ничего,  не
попрощались...
   - Заболела, - я виновато улыбнулась, - а потом почему-то решила,  что
Вадим Петрович уже на работу вышел.
   Аладенская  моим  ответом  удовлетворилась,  в  знак   чего   кивнула
понимающе и  благосклонно.  Ирина  Григорьевна  наконец  выползла  из-за
кронштейна в ворохе старых кринолинов.
   Уже втроем мы поболтали еще минут пять, но и  этот  разговор  не  дал
абсолютно  ничего.  Точнее,  он  лишь  подтвердил  слова  тети  Паши  об
абстрактном  женихе,  наделенном   множеством   добродетелей   и   одним
существенным недостатком - чрезмерной таинственностью. В  театре  в  то,
что  жених  существует,  не  верили,  соседка   над   этим   как-то   не
задумывалась. А я? Я, пожалуй, склонялась к мысли, что он все-таки  был,
но почему-то очень не хотел лишний  раз  светиться.  Судя  по  последним
событиям, на это у него имелись весьма и весьма веские причины...

***

   Вернулась я уже затемно. Ольга молча  открыла  мне  дверь  и  тут  же
прошла обратно в комнату. Я сразу поняла, что ни к салату, ни к чаю  она
не притрагивалась. Зато на журнальном столике стояла  распечатанная  уже
бутылка мартини, в блюдце рядом с бокалом дымилась сигарета. Опустившись
На тахту,  Ольга  стряхнула  с  нее  длинный,  легкий  столбик  пепла  и
остановилась взглядом на моей растрепанной челке.
   - Не седеете, Женя, - проговорила она бесцветно,  с  едва  различимым
оттенком горькой зависти, - а я седею. Пока вы  ходили,  три  совершенно
белых волоска у себя нашла... Вы-то, как я понимаю, не  нашли  абсолютно
ничего?
   Разговор уже, естественно, шел не о волосах.
   - Ничего существенного. - Я села  рядышком  и  стянула  через  голову
джемпер.
   - Так и должно было быть. Так и должно... - Она кивнула, соглашаясь с
какими-то своими мыслями, раздумчиво побарабанила ногтями по  полупустой
бутылке и вдруг почти озорно улыбнулась:
   - А вы не знаете,  какие  симптомы  отравления  медленно  действующим
ядом?
   От такого, с позволения сказать, "вопросика" мурашки побежали у  меня
по коже в темпе спринтерской гонки.  Однако  начать  сейчас  успокаивать
Ольгу - означало вогнать ее в еще большую депрессию.
   - Гертруда умерла минут через пять после того, как выпила вино,  если
вас это интересует, - заметила я сухо,  по-покойницки  складывая  рукава
джемпера на груди.
   - Это радует, - отозвалась она с истерическим оптимизмом.
   - Оля, я пыталась выяснить, был ли у Наташи Каюмовой жених...  Ну  вы
понимаете, о чем я говорю? Однако там все очень туманно. Давайте  вместе
попробуем зайти с другой стороны. Вадим Петрович...  Если  рассматривать
его как Полония, кто мог бы тогда оказаться Гамлетом?  Может  быть,  сын
каких-нибудь очень обеспеченных знакомых? Или  просто  заметный  молодой
человек из его окружения? Вообще-то в "Гамлете" все  сказано  достаточно
конкретно...
   И тут столик вместе с бутылкой и хозяйским бокалом подпрыгнул  -  так
сильно Ольга саданула по нему напряженной, побелевшей ладонью.
   - Да оставьте  же,  в  конце  концов,  эту  тему!  -  прошипела  она,
испепеляя меня неожиданно  жестким  взглядом  своих  удлиненных  зеленых
глаз. - Оставьте, слышите? Неужели вы еще не поняли, что  от  этого  все
несчастья? Это  так  же,  как  "Мастер  и  Маргарита".  К  этому  нельзя
прикасаться, в это не надо лезть без крайней  необходимости!  Я  взялась
мстить Вадиму, когда он репетировал "Гамлета", и вот,  пожалуйста!  .  -
"Гамлета" проходят в средней школе, - угрюмо отозвалась  я,  зеленея  от
досады и злости: расплескавшийся мартини  дотек-таки  до  края  стола  и
накапал на мою светло-кофейную юбку.
   - Ну проходят, так что? Тем хуже для тех,  кто  не  хочет  понять.  Я
поняла, но слишком поздно!
   - Да что вы поняли, Оля?! Я смотрю на вас и не  перестаю  удивляться:
вроде были такой разумной женщиной и вдруг впали в натуральную истерику.
Пока все казалось сплошным темным  лесом,  вы  держались  нормально,  но
стоило только начать проглядывать хоть какой-то логике, превратились  не
знаю во что - в кисель, в амебу! . ,; .
   - Потому что это страшная логика. - Ольга придвинула  свое  лицо  так
близко к моему, что я даже почувствовала ее теплое, сбивчивое дыхание. -
Страшная, но, к сожалению, неопровержимая... Вы ведь наверняка  думаете,
что я спятила, что я экзальтированная дамочка, свихнувшаяся на  мистике?
Но дело-то все в том, что я куда больший реалист,  чем  вы.  И,  как  ни
странно, тоже хочу жить, несмотря на все свои грехи... Поэтому, когда вы
ушли, я просто позвонила одному своему знакомому:  скажем  так,  Мистеру
Икс... Вы уж извините за нахальство, но  мою  записную  книжку  пришлось
экспроприировать из вашей тумбочки... Так вот этот Мистер  Икс  -  а  он
знает и может очень многое - заверил меня  в  том,  что  ему  ничего  не
известно об этой таинственной организации. Более  того,  его  ребята,  у
которых информация раз в  сто  полнее  и  оперативнее,  чем  у  милиции,
интересовались в свое время убийством вашего  Лехи  и  не  смогли  найти
никаких следов. Трупы как будто возникли из  воздуха.  Так  же,  кстати,
было и с Наташей... Никто не видел Человека в сером, никто о нем  ничего
не слышал. Он, похоже, является только избранным. Прямо  как  Призрак  в
"Гамлете".
   - Подождите-подождите! - Я насторожилась. - Что еще за Мистер Икс? Он
кто? Мафиози? Или какой-нибудь фээсбэшник?
   - Какая вам разница? Важно то, что он ничего не говорит зря и  каждое
его слово стоит очень дорого... И потом, те ребята  ходят  последу,  как
гончие псы.
   Будь это обычный маньяк-убийца, его уже нашли бы и разорвали.  Можете
мне поверить! Но раз уж даже он не сумел помочь, то тогда...
   - Что "тогда"? - Увидев, что  Ольга  поднимается  с  тахты  и  как-то
по-походному закручивает на затылке волосы, я занервничала.
   - Тогда надо отправляться домой и  ложиться  спать!  Просто  ложиться
спать... Спасибо, Женя, у вас было очень хорошо и уютно!
   Она улыбалась почти спокойно, и, если бы не льдистая, страшная тоска,
тоска в глазах, выглядела бы вполне нормально. Сейчас же  лицо  казалось
безжизненным. Я попробовала ее удержать,  но  безуспешно.  Отклоняя  мои
доводы с пугающей уравновешенностью,  Ольга  вышла  в  прихожую.  Надела
пальто, неторопливо застегнула пуговицы, поправила перед зеркалом легкий
шарф из  ангорки.  Уж  лучше  бы,  честное  слово,  она  психовала,  как
несколько часов назад!
   - Оля, ну, может быть, все-таки завтра поедете? - сделала я последнюю
попытку. - Переночуете у меня, утром встанете...
   - Нет. - Она мотнула головой. - Но все равно спасибо за заботу. И  не
тревожьтесь!
   - А книга? Книга ваша! Вы же оставили.
   - Надо же! Совсем о ней забыла!..
   - Сейчас  принесу.  -  Я  рванула  в  комнату,  на  ходу  лихорадочно
соображая, что бы еще такое предпринять, чтобы не выпускать ее  на  ночь
глядя на улицу. А  когда  вернулась,  Ольги  в  квартире  уже  не  было.
Приоткрытая дверь мерно постукивала  о  косяк,  внизу  на  лестнице  еще
слышались торопливые шаги. Она ушла.
   Ушла как-то странно и необъяснимо. И сердце мое на  пару  с  желудком
снова сжалось тоскливой болью предчувствия...
   Морковный  салат  оказался   на   редкость   паршивым.   Доедая   его
исключительно из чувства уважения к собственному труду, я  размышляла  о
том, что сказала Ольга. Какой-то могущественный дядя, связанный то ли  с
мафией, то ли  с  ФСБ,  авторитетно  заявил,  что  в  материальном  мире
Человека в сером не существует. А она беспрекословно поверила.  И  пошла
чуть ли не умирать, забыв свою записную книжку  на  тумбочке,  книгу  на
тахте и недопитый мартини в бокале...
   Кстати, салат был отвратителен не только сам по себе, а как закуска к
благородному напитку - и вообще нечто невообразимое!
   Так что там насчет "могущественного дяди"? Неплохо бы узнать, кто  он
такой и не имеет ли он сам какого-то отношения  ко  всей  этой  истории?
Например, ситуация выглядела бы очень логичной, если бы "дядя" как раз и
был членом этой самой организации. Тогда отрицать факт ее  существования
очень и очень удобно...
   Судя по тому, что он прямо-таки ринулся оказывать Ольге услугу, она с
ним в достаточно близких  отношениях.  До  этого  близкой