агент ГРУ. Не очень хорошее расположение духа сменилось на более
умиротворенное.
   Мест в гостинице было предостаточно, забронированный  номер  оказался
обычным двухместным. Осматривая  апартаменты,  Сергей  вышел  на  балкон
второго этажа двухэтажного комплекса. Родиона Ганелина он пока не видел,
хотя дежурный сказал, что сосед Марковцева по номеру зарегистрировался в
отеле. Сергей  оглядел  сверху  сидящих  за  столиками  открытого  кафе,
расположенного справа от центрального здания, пытаясь определить в одном
из них своего напарника. Взгляд его остановился на мужчине лет  тридцати
пяти, потягивающем пиво, одетом в белую панаму и белые брюки. И, похоже,
не ошибся. Тот поднял голову и кивнул.
   Горный ручей,  падающий  в  озеро  с  пятиметровой  высоты,  послужил
хорошим местом  для  разговора,  он  прерывался  лишь,  когда  очередной
курортник проходил мимо или останавливался нагорной тропе.
   Первым делом агенты поздоровались.
   - Сергей, - представился Марковцев.
   - Родион, - улыбнулся новый знакомый. - Будем  работать  вместе.  Шеф
сказал, ты пару  месяцев  провалялся  на  "даче".  Свихнуться  можно,  -
посочувствовал Ганелин.
   - И переехать на Канатчиковую дачу, - добавил Сергей.
   Родион рассмеялся. Он давно приготовил эту шутку про "дурильник",  но
Марковцев опередил его.
   - Кстати, Шестаков как начальник нормальный мужик? Я  первый  раз  на
него работаю.
   - Я тоже, - ушел от ответа Сергей.
   Рано  откровенничать,  да  и  вообще  ни  к  чему.  "Откровений"   он
наслушался на "даче". Собственно, "курсанты", кадровые офицеры, мусолили
близкую им тему кадровых перестановок: кто пришел в  ГРУ,  кто  ушел.  А
ушли в первую очередь те времена, когда фамилии  начальников  управлений
произносили  шепотом,  о  задачах  отделов  имели   лишь   поверхностное
представление. Сейчас же в открытую гремели  фамилии,  одна  из  которых
заставила вздрогнуть Сергея Марковцева.
   Прохоренко.  Борис  Викторович   Прохоренко.   Руководитель   военной
контрразведки ФСБ. Теперь ему напрямую подчиняется отдел, за  которым  в
качестве агента был закреплен Марковцев. О том,  что  Сергей  работал  в
свое время на военную контрразведку, в здании на Лубянке знал лишь Борис
Викторович.  С  сотрудниками  профильного  отдела,  куда  входила   Катя
Скворцова, Марковцев контактировал напрямую. Переметнувшись  на  сторону
ГРУ, секретный агент тем самым припечатал Прохоренко,  который  едва  не
лишился из-за этого своего высокого кресла.
   Теперь  выходило,  что  "враг  номер  один"  Марковцев  оказался  под
"крышей" бывшего генерала ФСБ. Очень радужная перспектива.
   Услышав новость о кадровых перестановках, Сергей первым  делом  решил
покинуть секретный, хорошо охраняемый объект ГРУ, даже  разработал  план
побега, но его вдруг, как в песне - "сидим мы в баре в полночный час,  и
вот от шефа летит приказ", - выдернули к начальнику отдела.
   Командировка в Дагестан, Если бы его хотели шлепнуть, сделали бы  это
в том же Химкинском  районе.  Обширная  информация  по  делу  о  хищении
вооружения с законсервированной базы лишь на время успокоила Марковцева.
Он на затылке чувствовал обжигающее местью дыхание Прохоренко. И  -  вот
сейчас, когда лицо его внезапно опалило  от  дружеского,  располагающего
взгляда Ганелина, Родион походил на охотника, ярого защитника природы, с
любовью разглядывающего через  кусты  дичь,  свою  жертву.  С  такой  же
нежностью, наверное, его палец коснется спускового крючка. И чем  больше
слушал и вглядывался Марк в напарника, тем  сильнее  нарастала  в  груди
тревога.
   - Шестаков копает под твоего бывшего командира, расскажи о нем,  -  в
свою очередь попросил Марк.
   - Оперативная бодяга, - сморщился Родион, - сейчас всех "гранитовцев"
проверяют. А Андрей в списке первый. У него приличная  работа  в  банке,
небольшой бизнес на стороне. Зачем ему лезть в криминал?
   - С женой своего босса у Андрея серьезные отношения?
   - Да какие бы они ни были, - неохотно отозвался  Ганелин.  -  В  ходе
работы Шестаков выявил его связь и фактически запротоколировал  ее.  Тут
можно говорить о случайности, а можно все списать  на  побочный  продукт
оперативной работы. Шеф может поиграть на любовном поле Андрея -  что-то
попросить  у  него,  что-то  откровенно  вытребовать.  Классика,  о  чем
говорить? Упрется капитан  -  лишится  работы,  возможно  -  семьи.  Все
сделает, никуда не денется.
   Марк еще раз перебрал в голове данные, оперативно полученные от  Кати
Скворцовой. Как и ожидалось, на Родиона  Ганелина  информация  оказалась
скудной и липовой, включая адрес и место работы. Специальный  агент  ГРУ
использовал  отдел  информационной  безопасности  Генштаба  в   качестве
прикрытия. А вот бывший командир "Гранита" Андрей  Овчинников  устроился
неплохо. Он возглавлял службу безопасности столичного банка  "Мегаполис"
на улице 8 Марта, недалеко от станции метро "Динамо". Довольно приличная
охранно-детективная структура, кроме основных функций выполняющая работу
по проверке клиентов, сбору информации и тому подобное.
   Управление   ФСБ   по   борьбе   с   экономическими    преступлениями
интересовалось счетами Овчинникова, его джипом "Мерседес", проверило все
накладные  на  импортные  стройматериалы,  из   которых   глава   службы
безопасности возвел себе роскошный загородный дом. Видимо, проверяющие и
Овчинников  нашли  общий  язык,  поскольку   дело   закончилось   только
проверкой.
   На фоне недомолвок начальника отдела просто безликий босс Овчинникова
явился в представлении Марка импозантным, в английском костюме от  Джона
Филипса, со множеством  связей,  утром  и  днем  энергичным  и  деловым,
вечером усталым, а в постели  -  вялым  и  сонным,  с  запахом  дорогого
коньяка, снимающего стресс.
   - Вы встречаетесь с Овчинниковым?
   - Последний раз виделись полгода назад. Звал меня к себе  помощником.
Пока раздумываю, - ответил Ганелин на немой вопрос напарника.  -  Честно
говоря,  мне  надоели  "игры  патриотов".  Ничего   серьезного,   суета,
видимость работы. Чтобы не заскучал, порой ставят к салагам  в  наружное
наблюдение. Пойдем разгрузимся  пивком?  -  предложил  он.  -  А  завтра
наведаемся на Приветливый.
 
8 
 
23 июля, понедельник 
 
   От "Богосской вершины" до Дербента ходило  маршрутное  такси,  первый
рейс - в половине восьмого. До Южного  агенты  добрались  тем  же  видом
транспорта, к яхт-клубу подошли неторопливым шагом.
   Отдав инициативу в разговоре напарнику,  Сергей  слушал  его  ровный,
слегка беззаботный голос.
   -  Я  еще  вчера  отметил,   что   яхт   стало   больше,   дебаркадер
отремонтировали и выкрасили.  А  раньше...  -  Родион  махнул  рукой.  -
Смотрю, новых понтонов прибавилось.
   Поначалу Сергей  удивился:  яхт-клуб  и  загаженные  беженцами  земли
Дагестана и Ингушетии, база для подводного плавания и  полевые  палатки,
походные кухни. Все то, что показывают по телевизору. Однако, прибыв  на
место, отметил, что морской клуб в Южном процветает.
   Ганелину в обмен на паспорт и крупную сумму денег, на  которую  можно
было бы купить пару таких корыт,  шкипер  выдал  "вишеру"  и  шестьдесят
литров бензина, отметил в журнале и дал ознакомиться с метеосводкой.
   Родион завел двигатель и взял направление на Приветливый. Он  обращал
внимание Марковцева на  новые,  по  его  словам,  рифы.  Мол,  некоторые
подводные камни вылезли сейчас наружу.
   - Видишь, пенится вода? Там риф... А вот и бастион показался.
   На короткие мгновения Ганелину показалось, что он в далеком 92-м году
сжимает в руках штурвал моторного бота...
 
*** 
 
   Октябрь в том году выдался холодным. Северо-восточный  ветер  бушевал
на протяжении нескольких дней, неспокойное море терзало побережье, взяло
в пенное кольцо остров, в лоциях указанный  как  Приветливый,  маленький
клочок суши, расположившийся в семнадцати милях от Дербента.
   Андрей Овчинников, высокий светловолосый капитан, в бинокль  наблюдал
соседний риф, где потерпела крушение яхта класса  "дракон".  Потерпевших
сняли с острова пограничники. Сейчас там, едва сдерживая  порывы  ветра,
на сломанной мачте содрогался порванный парус.
   Овчинников перевел взгляд на северную оконечность бастиона. В бинокль
темно-синий моторный бот, расчаленный в  относительно  спокойной  бухте,
отчего-то прозванной моряками суводью, виделся огромным.
   Андрей покинул бастион и  спустился  в  подземное  укрытие.  Там  под
присмотром его маленькой команды заканчивали работу  несколько  человек,
доставленных  в  Дербент   из   махачкалинского   изолятора   временного
содержания. Все находились под подозрением в совершении преступления.
   Родион Ганелин, чуть  выше  среднего  роста,  со  сросшимися  бровями
старший лейтенант, одетый в толстый вязаный свитер,  старался  выглядеть
буднично, однако взгляд, адресованный командиру, выражал  плохо  скрытое
сочувствие.  Они  покидали  остров,  служба  на  котором   походила   на
длительные вахты моряков-подводников. Тем не  менее  каждый  из  команды
привык, наверное, находиться в постоянном напряжении, когда тебя вот-вот
могут послать на выполнение боевого задания.
   Они знали здесь каждый подводный камень, риф, подобно фантастическому
Ихтиандру проводя под водой долгие часы.
   И вот пришел приказ законсервировать базу. Причем  не  только  отряду
"Гранит",  а  всему  подразделению,  относящемуся  к   морскому   пункту
разведки.
   Не считая частых ветров, порой переходящих в настоящие штормы, остров
оправдывал свое название. Чуть больше ста лет тому назад  здесь  выросла
настоящая морская крепость, соединенная куртинами, образующими,  в  свою
очередь, бастионные  фронты.  То  была  территория,  которая,  возможно,
вскоре станет частью нефтеносных площадей российского Каспия.
   Эту полуофициальную позицию, стоявшую в  глазах  нарочного  (капитана
первого ранга), прибывшего в морской пункт разведки  с  приказом,  бойцы
спецназа приняли с ухмылкой.  Кого-то  из  них,  несомненно,  устраивала
перспектива  продолжить  службу  на  материке.  Но  шансы   были   малы:
подразделение расформировывалось, работу, по  всей  видимости,  придется
искать самим - и разведчикам ВМФ, и боевым пловцам отряда "Гранит".
   Там, где сейчас находилась команда Андрея Овчинникова, была подземная
часть бастиона. Все шесть человек, включая командира, собрались  вместе,
чтобы  выполнить  последний  приказ  командования.  Подземные  помещения
больше походили на катакомбы, правда,  оснащенные  по  последнему  слову
техники. Они  соединялись  между  собой  двойными  дверями  с  короткими
тамбурами.  Секретным  считался  крайний   к   северо-востоку   коридор,
заканчивающийся помещением, вход в который был запрещен даже разведчикам
ВМФ. Проложенные кабели и трубы, уходящие вверх вплотную к стене, -  вот
что видели бойцы морского пункта разведки, проходя этим коридором.
   По большому счету особого  секрета  тут  не  было,  каждый  отчетливо
представлял,  что  за  дверями  находится  стандартный  набор   морского
диверсионно-разведывательного подразделения. И все они, включая офицеров
высшего состава ВМФ, были уверены, что демонтируется  все  оборудование,
никто не допустил и мысли, что снаряжение  морской  диверсионной  группы
остается на месте.
   Опалубка была готова. Она возвышалась на два метра от пола и  немного
не доставала до потолка. Через  это  свободное  место  рабочие  заливали
известковый раствор. Уже наполовину скрылась наружная дверь с  массивной
задвижкой-штурвалом, еще два-три часа, и будет  готова  имитация  глухой
стены. Для убедительности, или  полной  иллюзии,  рабочие  отштукатурили
стены подземного коридора. Подводный вход в  скрытое  помещение  наглухо
закрыли изнутри, попасть в него стало возможным только из  бастиона.  Но
прежде  подводный  проход  нужно  обнаружить.  Уже  через   месяц-другой
водоросли окончательно затянут едва приметный живой коридор.
   Личный состав разведчиков и оборудование убрали с острова оперативно.
Остальное же скорее всего растащат жители городка Южный,  среди  которых
уже распространился слух о расформировании подразделения.
   Ганелин предложил командиру сигарету. Отказываясь, Овчинников покачал
головой.
   - Надо бы  завтра  приехать  сюда,  затереть  щели,  -  тихо  обронил
лейтенант. - Штукатурка высохнет, щели останутся.
   - Останутся, - машинально повторил капитан.
   Если бы в опалубку  заливали  бетон,  пришлось  бы  ждать,  когда  он
затвердеет, а известковый раствор, тем  более  не  очень  толстый  слой,
можно освобождать от досок почти сразу. К концу четвертого часа  рабочие
осторожно сняли опалубку и закидали раствором верхнюю часть.
   Рабочих, как и офицеров, насчитывалось шесть человек. Они  старались,
на совесть отрабатывая обещание  закрыть  заведенные  на  них  уголовные
дела. Когда настала пора  прибраться  и  вымыть  бетонный  пол,  к  этой
завершающей фазе они приступили уже с шутками, дружелюбно поглядывая  на
мрачных с виду моряков, одетых в гражданское.
   - Бадью с раствором оставьте на месте, - распорядился  Овчинников.  -
Завтра затрете щели, - повторил он слова товарища.
   Подследственные  уже  слышали  это  из  короткого   разговора   между
офицерами. Они скрывали  дверь  в  помещение  -  с  одной  стороны,  это
подозрительно. Однако прежде чем приступить к работе, им было  позволено
пройти  вместе  со  старшим  внутрь.  И   там   ничего   особенного   не
обнаружилось: просторная комната,  чуть  сыроватая,  вдоль  одной  стены
протянулся ряд шкафов для переодевания.  И  все.  Ничего  заслуживающего
внимания.
   - Вперед, - капитан кивнул подследственным на выход. Там  уже  стояли
два бойца. Они вывели рабочих на пронизывающий ветер и расстреляли их из
пистолетов. Собрав  стреляные  гильзы,  спецназовцы  привязали  к  ногам
покойников камни и сбросили с крепости. Место здесь было глубокое.
   - Что дальше, Андрей?  -  спросил  Родион  Ганелин  за  всю  команду.
Остальные бойцы хранили молчание.
   - Не знаю, - ответил Овчинников. - Либо мы еще понадобимся и вернемся
сюда, либо нырнем в  последний  раз.  -  Он  указал  глазами  на  волны,
разбивающиеся о подножие крепости.
   Родион не ответил. Как людей, даже как бойцов спецназа,  их  могут  и
забыть, а вот в  связи  с  законсервированной  базой  забудут  вряд  ли.
Впрочем, времена меняются так быстро, что  невозможно  представить,  что
будет завтра. Или через час.
   Бот завелся сразу. Родион занял место  моториста  и  вывел  катер  из
бухты  в  неспокойное  море.  Очередная  свинцовая  туча,  наползшая  на
проклюнувшееся в небе солнце, бросила  тень  на  спецназовцев,  их  лица
приобрели сероватый, безжизненный цвет.
   Андрею пришло в голову остаток сегодняшнего вечера  и  ночь  провести
всем составом. Он боялся. Однако  вскоре  по  губам  капитана  пробежала
мрачная улыбка: шестеро рабочих тоже держались вместе.
   Перед глазами капитана все еще стоял растерянный,  но  не  напуганный
подследственный. Он зажмурился и дернулся от выстрела,  потом  упал  как
подкошенный - Андрей выстрелил ему точно в сердце, едва ли  тот  мучился
больше мгновения. Странно было видеть словно  вытягивающиеся  конечности
смертельно раненного, когда тот рухнул на каменную  площадку.  Он  будто
размазывался по ней в короткой агонии. И Андрей завтра, закончив работу,
тоже может расползтись  телом  по  камням,  а  потом  уйти  в  последнее
погружение.
   На следующий день капитан Овчинников десятки раз задавал себе один  и
тот же вопрос: надежна ли эта наспех возведенная ширма? И отвечал  себе:
да, визуально надежна. Стены ровно  оштукатурены,  ничто  не  говорит  о
потайной комнате. Андрей сомневался лишь по одной  причине:  он  знал  о
существовании тайника. И бесполезно было смотреть глазами  постороннего,
взгляд проникал за известковую ширму,  видел  за  ней  массивную  дверь,
короткий тамбур и то, что крылось  дальше.  Вряд  ли  кто-то  додумается
долбить монолит, возможна лишь случайность, от которой  не  застрахованы
ни люди, ни их замыслы. А  тот,  кто  продумывал  эту  консервацию  базы
диверсионно-разведывательного подразделения, наверняка испытывал дефицит
времени и был скован в действиях приказами. Капитан  Овчинников  доложит
как полагается, не имеет права указать в рапорте даже намек на сомнение,
ибо последнее укажет на невыполнение задания или  халатное  отношение  к
ответственному поручению. И те же самые  щели,  которые  он  с  командой
собственноручно затирал, от инстанции к инстанции будут становиться  все
тоньше, пока не  исчезнут  вовсе  за  последним  докладом.  Стало  быть,
беспокоиться нечего.
 
*** 
 
   - Видишь, пенится вода? Там риф... А вот и бастион показался.
   Сергей кивнул, глядя не белесый конус.  И  узнал  также,  что  раньше
издали он виделся темно-серым, почти  черным,  а  на  закате  приобретал
красно-коричневатый оттенок.
   "Давай, давай, приятель,  убаюкивай  меня",  -  щурился  Марк  то  на
крепость, разрастающуюся на глазах, то на топорщившийся пиджак Ганелина.
Родион не скрывал оружия,  однако  ничего  не  сказал  насчет  скверного
вооружения напарника: только его натренированных  кулаков.  Он  был  или
никудышным агентом, или откровенно кичился тем, что является старшим и в
качестве отличительного знака носит под пиджаком пистолет Дегтярева.
   - Суводь, - рука Ганелина  потянула  на  себя  рукоятку  газа.  Катер
сбавил  ход.  -  Хорошее  место  для  стоянки,  некому  только   бросить
швартовый.
   Сергей правильно понял непрозрачный намек и спрыгнул на  камни,  лишь
на секунду  показывая  спину.  Рука  готова  выхватить  пистолет,  нервы
сконцентрировались в двух местах: на затылке и  на  указательном  пальце
правой руки.
   Здесь было слабенькое течение,  а  сейчас  -  полный  штиль,  поэтому
Родион не стал расчаливать лодку, а привязал  ее  за  носовую  "утку"  к
торчащей у берега трубе, выпустив метров пять-шесть веревки.
   Утро  хорошее,  теплое,  солнце,   стоящее   еще   низко,   отчетливо
высвечивало  мелководья  Каспия.  Они  смотрелись  как   проплешины   на
зеленоватой лужайке.
   Сергей первым, намеренно враскачку, взбежал на бастион, сняв пистолет
с предохранителя и  не  вынимая  его  из-за  пояса.  Ганелин  поднимался
следом.
   -  Ну  что,  Сергей,  осмотрим  место  преступления?  -   полушутливо
осведомился он.
   Марковцев огляделся. Родиону удобней убрать  его  здесь,  наверху,  и
сбросить труп в море, предварительно привязав к ногам камень. Но  что-то
он медлит, вооружился фонариком, спустился в  подвал,  где  знал  каждый
сантиметр. Покачивая головой, Сергей спустился за ним. В гудящей  голове
каша из сомнений  и  противоречий.  Вдруг  он  ошибается?  Вдруг  примет
нечаянный жест напарника за угрожающий и сразу выстрелит?
   Ганелин уже находился  возле  двери  и  рассматривал  полуразрушенную
стену.
   - Все правильно, оперативники из военно-морской разведки не ошиблись.
Санников, обрубая расшивку, отколол часть стены.  Видишь?..  Дальше  все
просто - нашел гораздо больше, на что  мог  рассчитывать  и  отчего  мог
растеряться на время. Сегодня  же  наведаемся  в  яхт-клуб  и  прочистим
хозяину мозги.
   Сергей следил за каждым  движением  напарника  -  кто  кого  упредит,
другого выбора не было. Родион мог получить дополнительные инструкции от
начальника отдела. Просто убить человека Марк не мог.  Хотя  бы  потому,
что,  освободившись  от  вполне  реальных  опасений,  поставит  себя   в
безвыходное положение. Кто станет выслушивать его  оправдания,  если  он
все же ошибся? В первую очередь его спросят, откуда у него оружие, и уже
потом зададут следующий вопрос: с чего он взял, будто Ганелин  собирался
ликвидировать его? Болела  голова?  Так  есть  хорошее  болеутоляющее  в
свинцовой оболочке.
   А куда деть неравенство,  несправедливость?  У  одного  целая  обойма
свинцовых  пилюль,  другому  дали  возможность  решать   свою   проблему
аутотренингом.
   Нет, здесь он