по просьбе  Шамиля
Наурова  забрать  с  острова  какое-то  оборудование.  Его,  по   словам
незнакомого парня, оставили на пирсе. "Может,  еще  какое-нибудь  оружие
нашли?" - предположил Булат.
   Только они стали забывать об этой истории, как  снова,  будто  наяву,
перед глазами встали мрачные стены бастиона, оружие,  капитан  Санников,
которого словно подменили - куда-то подевалось его простецкое  выражение
лица, вместо него появилось командирское высокомерие.
   Булат частенько подумывал над тем,  чтобы  пойти  в  милицию.  Ему-то
ничего не будет, а вот Лешку могут посадить, ему  уже  восемнадцать.  Да
еще Санников припугнул:  мол,  за  такие  вещи  спецслужбы  в  живых  не
оставляют.
   С одной стороны, наивными показались  слова  капитана,  а  с  другой,
слышался в его голосе упор на Алексея как на подельника.
   А Булат снова подкинул идею: мол, узнал дядя про их выкрутасы и решил
на месте преступления вправить им мозги.
   "Чего гадать? Поехали", - распорядился Гальчиков.
 
*** 
 
   - Они? - Лече Дугушев из-под  припухших  век  наблюдал  за  "Крымом",
лодчонкой, конечно, не для моря. - Мотор горит, что ли, не пойму...
   - На соляре прут, - догадался его сосед Аслан Гумиста, с  насыщенного
коричневого цвета глазами навыкате. Он был худ, желчен, страдал язвой  и
оттого был нервным и нетерпимым.  Когда  его  желудок  взрывался  острой
болью, он готов был убить кого угодно: врача, аптекаря, подругу - за  ее
сочувствующий  взгляд,  собаку,  которая,  будто  предчувствуя   приступ
хозяина, зaбивaлась в угол...
   - Они, - подтвердил Уваров, следуя курсом "Крыма"  и  быстро  нагоняя
его. Обернулся назад: от берега отошли достаточно далеко, но  можно  еще
дальше, придется подстегнуть пацанов.
   Катер Алибека качнулся на волне, обходя "Крым". Рулевой, поравнявшись
с лодкой, энергичным жестом указал  направление  и,  надрывая  голосовые
связки, крикнул:
   - Давай вперед, пацаны! Дядя вас заждался.
   Друзья переглянулись, еще  не  замечая  между  двумя  парнями  Шамиля
Наурова.
   Роскошный катер тем временем сбавил обороты и шел вровень с "Крымом".
   - Леша, разворачивайся. - У Булата неожиданно пересохло  во  рту:  он
увидел, кто и в каком положении находится на кормовом диване  катера.  -
Разворачивайся, - снова повторил Булат онемевшими губами.  Кожа  на  его
мальчишеском лице  натянулась,  приобретя  восковой  оттенок.  Таким  же
бледным и испуганным был и Мишка.
   Алексей, остро почувствовав  ответственность  за  младших  товарищей,
искал выход из тупикового положения. И не  находил  его.  На  "Вихре"  -
тридцатке от  стосильного  мотора,  разгоняющего  катер  до  шестидесяти
километров, не уйдешь, он в два с  лишним  раза  быстрее.  И  до  берега
далеко.
   Гальчиков обернулся: берег удалялся все дальше  и  дальше.  Он  сидел
высоко, как и многие на подобных  лодках,  глядя  поверх  ветроотбойного
стекла.
   Алексей резко развернул лодку, надавил на рукоятку газа, удерживая ее
рукой - последний зубчик был сломан, - и катер пошел чуть быстрее.
   - Не успеем, Леша. - Булат, сидящий рядом на переднем сиденье, бросал
взгляды то на дядю в лодке, то на далекий берег. На парней  старался  не
смотреть.
   Парнями  их  сложно  было  назвать.  Всем  чуть  за  тридцать,  кроме
пассажира на переднем сиденье, тот выглядел на сорок.  Один  из  них  по
виду  неповоротливый,  с  мясным  загривком.  Рулевого  звали  Алибеком,
приятели часто видели его в поселке.
   Катер шел на расстоянии нескольких метров от "Крыма", все так же борт
о борт. И так же, словно отсутствующим взглядом, смотрел вперед рулевой.
Вот он оглянулся. Еще раз. Что-то показал. "А-а, -  длинно  и  отрешенно
протянулось в голове Алексея, - приказывает остановиться".
   Парень не отреагировал на жест Алибека. Рука  на  рукоятке  занемела,
костяшки пальцев побелели, тросик газа, казалось, вот-вот  оборвется  от
напряжения.  Он  скосил  глаза  чуть  в  сторону:  голова  Булата  мелко
подрагивает; что делает Мишка на заднем сиденье, не видно.
   Повернувшись, Алексей различил в  легкой  дымке  очертания  бастиона.
Хотя нет,  это  воображение  играет  с  ним  в  надежду  или  откровенно
насмехается, показывая два равноудаленных от лодки берега. И  даже  если
Приветливый оказался бы в зоне видимости, идти до него немало.  Поначалу
он долго не будет увеличиваться  в  размерах,  потом  резко  вырастет  в
глазах, а потом снова будто застынет...
   Такая игра в морских просторах  была  хорошо  известна  Алексею:  вот
земля, а катер не может приблизиться  к  ней,  она  уходит  с  такой  же
скоростью... И что делать на острове, когда  неизвестно,  что  будет  на
берегу. И дойдут ли они до земли?
   Катер Уварова наддал и  в  нескольких  метрах  впереди  пересек  курс
"Крыма", начал сбавлять обороты. Чтобы не врезаться ему в  корму,  нужно
сбросить газ. Однако, не  снижая  скорости,  Алексей  рискованно  обошел
катер. Кажется, услышал вдогонку  ругательство.  "Вихрь"  ревел,  окутал
черным дымом преследователей. Но работал четко. Здорово работал.  Сейчас
"Крым" шел со скоростью около тридцати в час.
   Позади  солидно,  глухо   обозначился   рокот   набирающего   обороты
стационарного  мотора.  Катер  "ЛС",  марка  которого  используется  для
обслуживания соревнований по  парусному  и  водно-моторному  спорту,  за
несколько секунд поравнялся с беглецами. Будто упираясь широкой грудью в
открытую  с  кормы  рубку,  рулевой  в  очередной  раз  жестом  приказал
остановиться.
   Алексей проверял свои нервы на прочность. "ЛС"  стал  сближаться,  но
вплотную,  конечно,  не  подойдет,  пожалеет   лакированные   борта.   А
обшарпанному,  пятнадцатилетнему  "Крыму"  можно  пойти  и  на  абордаж.
Гальчиков дернул руль влево. Преследователь метнулся от него в  сторону.
Алибек, избегая столкновения, взял штурвал  очень  круто,  и  страдающий
креном на большой волне катер едва не перевернулся.
   - Вот сучонок!! - Уваров сбросил обороты, выравнивая лодку,  и  снова
прибавил газ. - В случае чего успокой кого-нибудь, - крикнул он Гумисте,
не оборачиваясь.
   Чеченец снял  "ТТ"  с  предохранителя  и  передернул  затвор.  Лучшей
мишенью был Алексей Гальчиков - выше остальных, к тому же сидел  высоко.
Однако стрелок выбрал сидящего  неподвижно  Михаила.  Приноравливаясь  к
раскачке обеих лодок, Аслан  ожидал  команды.  Он  спустит  курок,  если
пацаны продолжат бестолковую гонку. Все равно им деваться  некуда.  Хотя
погоня за дерзкими смельчаками доставляла  удовольствие,  заводила.  Они
сопротивлялись, во всяком случае, один из них, старший. Смелый парень.
   Алексей, обернувшись на  катер,  прибавивший  ходу,  увидел  в  руках
чеченца пистолет.
   - Пригнитесь! - выкрикнул он. - Оба! - И  сам  выдернул  из-под  себя
подушку.
   Очередной маневр, и "Крым" снова взял курс на остров. Алексей смотрел
через мутное стекло старой  посудины,  призрачное  видение  Приветливого
плясало на стекле, раскачивалось вместе с лодкой.
   Катер Уварова промчался в пяти метрах от левого борта и снова пересек
курс беглеца в  непосредственной  близости.  И  еще  раз  повторил  свой
маневр. Теперь уже Алексей, избегая рокового  столкновения,  отвернул  в
сторону и потерял при этом ход. Накатившая сзади волна захлестнула мотор
без кожуха, залила свечи, и двигатель заглох.
 
*** 
 
   Алибек рассмеялся, глядя на вооружившегося веслом парня.  Два  других
распластались на стланях и голов не поднимали. Смельчак  был  смешон  со
своей дюралевой трубой перед вооруженным "ТТ" Гумистой.  Хотя  до  этого
огрызался, довольно ловко уходя от преследования.
   - Лодку не продырявь, - предупредил он Аслана, - отбуксируем ее ближе
к берегу.
   Уваров огляделся. До берега этим хилякам не доплыть. Правда,  в  виду
бастиона есть небольшой риф с нехорошей репутацией. Там и при  небольшом
волнении гибнут яхты, их словно магнитом притягивает на острые скалы. Но
расстояние не настолько ничтожное, чтобы думать о нем как о спасительном
для беглецов варианте. Линия пароходных рейсов в  этом  месте  проходила
очень близко к берегу.
   - В воду, сопляки! - Алибек тоже вооружился  веслом,  второе  взял  в
руки Лече Дугушев. - Считаю до трех. Потом буду таранить вашу  посудину,
пока она не перевернется. Но тогда я вас, паскуды, распластаю винтом.  В
воду!
   - Погоди, - Гумиста с ухмылкой указал на осадку "Крыма": лодка в воду
погружалась буквально на глазах.
   Алексей молчал. Бесполезно откачивать воду, даже если  они  возьмутся
за работу втроем. Она долго зачерпывала во время преследования,  да  еще
захлестнуло  волной.  Совсем  она  не  утонет,  ее  удержат   на   плаву
пенопластовые плиты, расположенные  в  бортах  и  носовом  герметическом
отсеке.
   - Пацаны, обувь снимайте, -  тихо  распорядился  он.  Катера  сошлись
бортами. Первым ударом весла, пришедшимся в предплечье  Алексея,  Уваров
ослабил его хватку, а вторым выбил весло из его рук. Потом сильно  ткнул
в грудь парня. Избегая нападения Гумисты, Алексей прыгнул за  борт.  Все
равно покидать полузатонувшую посудину. Лучше уж без серьезных травм.
   Сейчас он не думал, сумеет ли доплыть до берега, его занимали  другие
мысли: оставят ли их в покое. Могут  на  прощанье  долбануть  веслом  по
голове. Наверняка так  и  поступят,  дабы  исключить  любую  возможность
возвращения кого-либо из них.
   Он посмотрел на барахтающегося рядом Мишку. Мишка, может, и  протянет
какое-то время, а вот Булат...
   Бандиты словно знали о том, что Булат не очень хорошо плавает. Хотя к
чему им знать, стоит только поглядеть на его хрупкую фигуру,  испуганное
лицо, судорожные движения его рук.
   Алексей не проронил больше ни одного слова. Он понимал - просить этих
людей пощадить хотя бы самого маленького бесполезно. Заодно берег  силы,
прекрасно зная, что порой не хватает всего капли, всего одного движения,
одного глотка воздуха.
   Бандиты накинули фал на переднюю "утку" лодки и выпустили его  метров
на десять. Они ждали, когда усталость подберется сначала к одному, потом
к другому. Старший казался сильным парнем, но он быстро устанет,  спасая
сначала одного товарища, потом другого. Чтобы  спастись  самому,  сил  у
него не хватит.
   А младший, похоже, быстро начал сдаваться. Вот он,  следуя  указаниям
старшего,  переворачивается  на  спину,   пытается   вытянуть   ноги   в
горизонтальное положение. Ему помогают оба товарища.  Один  занялся  его
ногами, другой заводит за голову руки: в  таком  положении  можно  долго
находиться  без  движения,  отдыхать.  Но   маленький   ублюдок   боится
расслабить свое тело, боится утонуть, все мышцы  его  напряжены.  В  рот
попадает вода, он отплевывает ее вместе с нечленораздельными  выкриками,
повизгивает. А старший молодец, делает сразу  два  дела  -  поддерживает
товарища и снимает с него одежду, которая тянет того на дно.
   Средний  тоже  начал  уставать,  он  буквально   вымотался,   помогая
маленькому, суча под его телом ногами, удерживая того на плаву. Но так и
не смог ничего поделать  с  его  руками.  Они  рефлекторно  приходили  в
движение, вместо того  чтобы  спокойно  вытянуться  далеко  за  головой,
обнажив лишь кончики пальцев. "Булат, держись!" - хрипит он, а  сам  еле
удерживается на поверхности. И помогает, помогает младшему  тонуть,  так
же инстинктивно, словно в бревно, напоследок вцепляясь в него.  Он  тоже
делает два дела, даже три: тонет сам, спасая товарища, и в то  же  время
топит его.
   Все, малыш пошел ко дну. А восхищение старшим  продолжает  расти.  Он
нырнул  за  малышом.  И  долго  не  показывался  на  поверхности.  Потом
появился,  тяжело  дыша  и  цепляясь  красными  от  натуги  глазами   за
последнего товарища. "Мишка, держись!" - теперь уже хрипит старший.
   Вода  любит  размеренные  движения,  она   не   переносит   суеты   и
беспорядочности, наказывает за это, стремительно отбирая  силы.  А  ведь
все трое в спокойном состоянии могли бы продержаться  долго.  А  тут  не
прошло и двадцати минут,  как  уже  второй,  булькнув  напоследок,  стал
стремительно погружаться.
   Алибек не переставал удивляться старшему: тот снова нырнул!
   - Рефлексы у него с вывихом, - заметил  он  Гумисте.  -  Вместо  того
чтобы спасаться самому, этот  баран  спасает  покойников.  Растянем  ему
удовольствие, - громко сказал он, больше  обращаясь  к  тяжело  дышащему
Алексею, вновь показавшемуся из воды. - Живи, насколько  хватит  у  тебя
сил. Ты заслужил.
   Он отвел ему не больше часа, и то завысил  значимость  или  стойкость
крепкого орешка. Вся жизнь Алибека Уварова прошла на  Каспии.  Не  здесь
конкретно, а в Махачкале. Он сам пару  раз  тонул,  по  себе  знал,  как
быстро тают силы, как паника сокращает срок, как  желание  жить  поедает
остатки мужества, тех же сил. Как непередаваемо мучительно не  прощаться
с жизнью - нет, таких мыслей в голову не приходит, - а  просто  умирать,
носоглоткой чувствовать вал соленой воды, которую, как насосом, качают и
качают легкие. И все смешивается перед открытыми  глазами,  водная  муть
перемешивается с радужными пятнами, в голове среди сумбура  четко  вопит
одна лишь мысль; она, словно заключенная в клетку, бьется о воображаемые
прутья, рвет их зубами,  кровоточащими  деснами,  наконец  застревает  в
прутьях и успокаивается... Все, пришел конец. Но путь к  нему,  несмотря
на краткость процесса, неимоверно долог.
   Все это прочувствовали в полной мере два пацана, которых  с  безумным
отчаянием  спасал  их  старший  товарищ.  Ему  вдвойне,  втройне   будет
мучительней умирать.
   И только сейчас  Султан,  сидящий  неподвижно,  обернулся  к  Шамилю.
Старик и так был седой, а сейчас его волосы показались Амирову... Такого
цвета раньше он никогда не видел. Дагестанец  походил  на  сипа,  хищную
птицу. Но с обрезанными крыльями,  отпиленными  когтями.  Наверное,  ему
хотелось выдрать свои глаза, оглохнуть, чтобы не  видеть  и  не  слышать
ничего вокруг.
   Старик плакал, проклиная человека, к которому раньше питал  симпатию.
Человека, который принес ему облегчение, дав в руки  то,  о  чем  Шамиль
молил Аллаха, - его кровника. Человека, который предал его - не в тюрьме
от безысходности или под пытками, а оказавшись на воле; а перед тем  как
продать, позвонил и спросил о деньгах,  иуда!  Шамиль  проклинал  Сергея
Марковцева.
   Старый дагестанец и умер с  этим  именем  на  устах.  Его  сердце  не
выдержало.
   Алибек завел  двигатель  и  на  очень  маленьком  ходу  натянул  фал.
Разворачиваясь, "Крым", как загарпуненный кит,  потянулся  за  буксиром.
Потом скорость чуть увеличилась, но все равно оставалась небольшой. Даже
через десять минут можно было видеть  едва  приметную  точку  в  воде  -
голову старшего. Потом она исчезла...
 
*** 
 
   Холодная вода отнимала  силы,  сковывала  движения.  Немного  спасала
одежда. В положении замерзшего, обессиленного Алексея она играла большую
роль, служа заградительным щитом между водой и телом.
   Он постарался отбросить все посторонние  мысли,  сосредоточившись  на
одной: ему нужно выжить. Теперь он не имеет права умереть. Даже если  он
пойдет ко дну, то оттолкнется ногами.
   Алексей, лежа на спине, плавными гребками направлял свое  тело  вдоль
побережья, до которого ему, конечно, не доплыть. Но не так  далеко  есть
место, где течение вынесет его на небольшой островок  с  грифонами.  Там
есть пресная вода, там будет возможность повалиться на твердую  землю  и
забыться сном. Это все, что требовалось ему.
   А сейчас нужно держаться  на  плаву.  Когда  он  почувствует,  словно
освежающее  дуновение  ветерка,   спасительное   течение,   то   обретет
дополнительные силы. Их как раз хватит, чтобы дотянуть до острова.
   Вот оно, незаметное прикосновение.  Оно  дало  знать  о  себе  словно
полегчавшими руками,  и  вода  показалась  Алексею  легкой.  Стало  чуть
холоднее, но теперь он обрел цель: вдалеке, похожий на могильный холмик,
показался конус земли. Островок рос на глазах.
 
Глава 16 
Враг врага моего 
 
51 
 
Москва, 21 сентября, пятница 
 
   Андрей  Овчинников  находился  на  рабочем  месте,  когда   прозвучал
телефонный звонок, один из многих десятков задень, суливший либо деловой
разговор, либо беседу личного характера. Для Андрея лучше  бы,  конечно,
поговорить на отвлеченную от личной тему, точнее,  семейной  жизни.  Еще
свежи были воспоминания о напористом капитане первого  ранга  Шестакове,
занесшем над семейными узами бывшего  командира  "Гранита"  острый  нож.
Куда деть поговорку: "Плохо на работе, хорошо в семейном  кругу"?  Везде
плохо; двурукий начальник "экспертно-проблемного" отдела ухватился еще и
за спинку рабочего кресла главы службы безопасности "Мегаполиса".
   - Алло? Овчинников слушает.
   - Андрей Николаевич? - услышал он  мужской  голос,  показавшийся  ему
знакомым.
   - Да, да, это я.
   "Где я слышал этот голос?" У Андрея сложилось впечатление, что не так
давно он разговаривал с этим человеком по телефону.
   - Кто это?
   Овчинников временно прервал отношения с  женой  управляющего  банком.
Временно - это для нее, для себя решил  -  навсегда.  Хватит.  Однако  в
глубине души понимал: пройдет время, и он... Что, возьмется  за  старое?
Или, лучше сказать, за новое? Нет, проще это  выглядит  так:  погоня  за
новыми ощущениями. Одно дело просто нагрешить, другое - нагрешить остро,
интересно. Разве не занятно смотреть на своего шефа, "молочного"  брата,
когда перед глазами подобно радужным кругам сияет  обнаженное  тело  его
супруги?
   - С кем я говорю?
   - Это Марковцев, - подсказал знакомый голос.
   - Сергей?! - Изумлению Овчинникова не было предела.
   Марк на том конце провода тихо рассмеялся.
   - Вы напомнили мне анекдот: "У меня родился сын?" - "Нет". - "А кто?"
   У него еще хватает наглости  шутить,  рассказывать  анекдоты.  Да  он
просто не в своем уме.
   Стоп! - вдруг осенило Овчинникова. Откуда он  звонит?  Он  же  должен
находиться в тюрьме. Либо в камеры провели телефоны, либо...
   - Вы звоните по  сотовому?  -  Это  был  третий,  последний  вариант,
другого не существовало.
   - Вообще-то я отдаю  предпочтение  пистолетам,  но  сейчас  звоню  из
автомата. Пришлось купить телефонную карту.
   - Надеюсь, звоните не из Новограда. - Овчинников  быстро  приходил  в
себя.
   Марковцев снова рассмеялся и перешел на "ты".
   - Извини за тот случай, Андрей. У тебя  нет  желания  встретиться?  У
меня к тебе деловое предложение.
   - Где? - автопилотом спросил Овчинников.
   - Я назову место с одним условием: ты приедешь один.  Рассчитываю  на
твое честное слово, поскольку о твоем  звонке  Шестакову  или  просто  в
милицию я не узнаю.
   - Один раз ты меня уже подставил и с меня же требуешь честного слова.
   В прошлый раз Марковцев буквально использовал его, а сейчас?  Неужели
история еще не закончена? Так ведь недолго обвинить  его  в  организации
теракта или пособничестве преступникам, захватившим самолет.
   Так или иначе, в Овчинникова все время летели комья грязи. Вначале на
него пало подозрение в хищении вооружения с базы, потом в  пособничестве
террористам. Затем все подозрения развеялись при помощи цифровой  записи
его беседы с Марковцевым.  Однако  запись  не  отражает  лиц,  а  только
голоса, - что, если лица во время разговора имели заговорщический вид?
   - Я не требую, - пояснил Сергей. - Если ты согласен, жду  тебя  через
пятнадцать минут на 2-й Тверской-Ямской, напротив дома номер 40. Это  не
так далеко от твоего банка. Я подъеду на вишневой "восьмерке". И извини,
если опоздаю на пять-десять минут, - собираюсь взять с собой женщину,  а
женщины, как тебе известно, долго одеваются. Хотя и красиво.
   - Обойдемся без намеков, - зло обронил хозяин кабинета. - Я приеду.
   Овчинников положил трубку и некоторое  время  смотрел  на  телефонный
аппарат. Рука не поднималась набрать на нем  хотя  бы  две  цифры.  Тому
много причин. И неизвестно, куда делась  злость  на  Марковцева.  Просто
злость; а вот