ль.
"Наверху"  приняли  все  необходимые  меры,  чтобы  заразный   очаг   не
распространился на другие регионы. На  теплоходах,  останавливающихся  в
Казани, санитарный контроль. На самолетах  и  поездах  -  то  же  самое.
Правда, спустя рукава. Белых халатов. Пассажиров рейса Казань - Новоград
бегло опросил главврач аэропорта: не вступал ли кто из них в  контакт  с
больными  холерой,  не  чувствует  ли   кто   тошноты,   головокружения,
повышенной температуры. Абсолютно здоровый, Равиль тем не  менее  ощущал
все перечисленные врачом симптомы.
   В туалете он умылся, вытер лицо салфеткой  и  снова  оглядел  себя  в
зеркале.  Черные  брови,  сросшиеся  на  переносице,  показались  Равилю
белёсыми, глаза словно подернулись желтоватой пеленой,  кожа  на  острых
скулах натянулась и выглядела в зеркальном отражении ломкой: показалось,
коснись ее пальцами - из-под нее брызнет кровь.
   Равиль постарался взять себя в руки. Он - начало операции.  Без  него
профессионалы,  разработавшие  план  и  принимающие  в  дерзком  теракте
непосредственное участие, не стоят ровным счетом ничего. В голову Равиля
пришло нелепое сравнение с выключателем, рубильником.  Без  этой  важной
детали не включить готовую к работе машину.
   От этого сравнения, точнее, от  собственного  масштаба,  ему  немного
полегчало. На щеках  проступил  легкий  румянец,  поблекшие  было  глаза
ожили.
   И  Саша  Гордеева  отметила  явные  признаки  улучшения  в  состоянии
здоровья  пассажира.  Стюардесса  улыбнулась,  ободряющее   кивнув   ему
головой:
   - Я принесу вам воды с лимонным соком. Полегчает.
   Яфаров  не  стал  отказываться.  Сидя  на  своем  месте,   он   выпил
прохладный, освежающий напиток и откинулся на спинку кресла.
 
Новоград 
 
   Валентин Мезенцев подошел к зданию инфекционного отделения  городской
клинической больницы в  темно-сером  полувоенном  костюме,  напоминающем
милицейский: брюки заправлены в высокие, на шнурках ботинки,  рубашка  с
нагрудными карманами, кепка с  длинным  козырьком.  У  плеча  на  погоне
крепилась портативная радиостанция "кенвуд".
   На небольшой парковочной  площадке,  расположенной  напротив  здания,
стояли  две  машины   "Скорой   помощи",   точнее,   санитарные   машины
инфекционного отделения с красной горизонтальной  полосой,  напоминающей
корабельную ватерлинию по белоснежному борту. Матовые  стекла  "ГАЗелей"
не позволяли рассмотреть, что внутри  салона,  лишь  лобовое  и  боковые
стекла в кабине давали возможность Мезенцеву разглядеть пустующие кресла
водителя и пассажира.
   Валентин прошел вдоль фасада здания с наполовину закрашенными  окнами
и свернул за угол. Еще вчера  он  определил  место,  с  которого  хорошо
просматривались оба выхода из инфекционного отделения  -  центральный  и
служебный.
   Накануне бригада медиков выезжала по вызовам четыре  раза.  В  первом
случае эпидемиологи вышли из парадного, в остальных же -  через  боковую
дверь. Скорее всего и сегодня  появятся  отсюда,  предположил  Мезенцев,
расположившись на скамейке и поглядывая в  основном  на  торцевую  дверь
инфекционного отделения.
   Место Валентин  выбрал  удобное.  Бригаде  медиков,  для  того  чтобы
обратить внимание на человека в униформе, нужно обернуться.
   А появятся они скоро. Судя по времени, через пять-десять минут.  Вряд
ли возможна ошибка или совпадение - вызов  бригады  по  другому  адресу.
Впрочем, накладка, если таковая случится, не должна  повлиять  на  исход
дела: следующая бригада наверняка отправится в аэропорт.
   С утра погода в Новограде выдалась ветреной. Редкие  тяжелые  облака,
местами  подернутые  свинцом,  проплывали  низко  над  землей,   изредка
заслоняя яркое солнце.
   Козырек кепи бросал тень на лицо  Мезенцева,  солнцезащитные  очки  в
легкой полуоправе скрывали глаза. Валентин особо не настраивал  себя  на
сегодняшний день, однако ночь прошла в нескончаемой череде видений.  Они
не отступали и  при  открытых  глазах.  Как  наяву,  он  переживал  свои
действия, будто они уже прошли, а он лишь  вспоминает  и  подвергает  их
анализу. Даже  видел  небольшие  огрехи  в  работе  и  недовольно  качал
головой. Валентин знал, что в таком состоянии можно перегореть, выйти на
прямую опустошенным, усталым. Но заставить себя отделаться от видений не
мог.
   Наутро он заметил легкую дрожь в руках - и это знакомо. Порой дрожь -
хороший предстартовый признак.
   Времени  осталось  мало  -  от  силы  пять  минут.  Потом  оно  резко
увеличится, затем еще возрастет и в конце вдруг лопнет, превращаясь либо
в ничто, либо давая легким хлопком доступ к лазурным берегам.
   На лице Марковцева Валентин не  находил  и  тени  сомнения.  С  одной
стороны, Сергею легче -  если  отталкиваться  от  его  же  высказывания:
"Взмыл в небеса  -  пора  пикировать".  А  пока  Мезенцев  только-только
начинает разбег. Ему, в  отличие  от  командира,  неведомы  ощущения  ни
настоящего набора высоты, ни состояния свободного падения. Наверное,  он
завидовал Сергею. Однако не мог ответить на вопрос: захочет ли он  после
удачного пикирования снова набрать высоту. Марковцев рядом -  неподалеку
от центрального выезда с территории  клинической  больницы,  огороженной
литым чугунным забором. Сергей на связи, но  "сорить"  в  эфире  нельзя,
только в крайнем случае.
 
Борт самолета "Ту-154" 
 
   Равиль ожидал чего угодно - резкой боли в животе, нестерпимых спазмов
в   желудке,   непроизвольного   подергивания   горлом,   -    но    его
просто-напросто, без позывных толчков изнутри,  буквально  вывернуло  на
спинку  находившегося   перед   ним   кресла.   Запах   рвоты   послужил
катализатором для повторного  опорожнения  желудка.  Перед  глазами  все
померкло, однако  в  голове  стучала  "ключевая  фраза",  не  забыть  бы
воспроизвести ее.
   На  лицах  попутчиков  отразилось  отвращение,  и  только   несколько
пассажиров рейса Казань - Новоград, сидевших  вне  досягаемости  рвотных
брызг Равиля, выразили молчаливое сочувствие.
   Соседка Яфарова, лет сорока, до сих пор источавшая изысканный  аромат
дорогих духов, через носовой платок истерично выкрикнула:
   - Стюардесса! Пакет! Человеку плохо!
   Слово "человек" в ее устах прозвучало хуже слова "враг".
   Равилю действительно было плохо, так погано он себя  еще  никогда  не
чувствовал. Из него вместе с рвотой ушли все силы, посиневшие губы свело
судорогой. Действие препарата, основой которого послужил  рвотный  орех,
яд по сути, превзошло все ожидания.
   Перед  "ключевой  фразой"  из  горла   Яфарова   невольно   вырвалось
восклицание:
   -  Помогите!..  -  Его  замутненный  взгляд   остановился   на   лице
подоспевшей с пакетом стюардессы. - Я навещал родственника в больнице. У
него... холера.
   Второй  пилот  с  укором  посмотрел  на  командира,  затем   мысленно
согласился с ним: незачем пускать в кабину пилотов бортпроводницу,  ведь
она контактировала с больным. Со стюардессой командир экипажа общался по
внутреннему телефону при закрытой двери в кабину.
   - Уведи его в туалет и закрой там. Пассажирам раздай салфетки. У кого
есть, пусть дышат через носовые платки. Угораздило  нас  взять  на  борт
"палочника"! - выругался капитан, вызывая диспетчера в  Новограде.  -  У
меня на борту больной холерой... Не я ставил  ему  диагноз.  Вам  хорошо
прикалывать  меня!  Он  сам  сказал,  что   контактировал   с   холерным
родственником. А потом облевал микрофлорой весь второй салон.  До  этого
пять раз бегал в туалет, хватался за двери,  ручки,  краны.  После  него
другие пассажиры ходили...
 
Новоград 
 
   Диспетчер,  посмеиваясь,  нашел  управляющего  делами  аэропорта   по
мобильной связи:
   - Лев Давыдович, на борту 1137 паника: объявился больной холерой.
   - За две  недели  второй  случай,  -  кивнул  напарник,  сидевший  за
соседним пультом. В первом случае  все  обошлось:  у  подозреваемого  на
холерный вибрион оказалось обычное несварение желудка. Однако  все  меры
предосторожности  были  соблюдены,  как   требовали   того   специальные
инструкции.  Борт  зарулили  на  стоянку,   вызвали   эпидемиологов   из
инфекционного отделения городской клинической  больницы.  Пока  эскулапы
находились в пути,  а  потом  осматривали  больного  и  проводили  среди
пассажиров профилактические мероприятия, борт закрыли  на  карантин.  Ни
один человек, включая  членов  экипажа,  не  мог  покинуть  самолет  без
разрешения медиков.
   Сейчас ситуация повторялась.
 
25 
 
Управляющий делами ОАО "Международный аэропорт "Новоград" во время доклада командира рейса 1137 находился на пути в командно-диспетчерский пункт. Сегодня случились две кряду задержки рейсов - выявились неполадки перед самым вылетом. В принципе, ничего особенного, такое нередко бывает. И вот к ним добавляется еще одно. А график полетов составлен плотно, если не сказать большего - с нарушениями. Вот рейс 1137, к примеру, с недоукомплектованным экипажем. К тому же после приземления в Новоградском аэропорту, не успев отдохнуть, экипажу предстоит отправиться в обратный путь. 
   Шейнин недовольно покосился на развеселившегося  диспетчера,  который
вел одиннадцать тридцать седьмой. По его словам, самолет  бермудит.  Лев
Давыдович, однако, мысленно согласился с подчиненным: на  борту  лайнера
сейчас если не паника, то самый  разгар  скандала.  И  летчики  молодцы!
Заперлись в своей кабине, как в будке телефона-автомата, и  названивают.
Отгородились, одним словом, будто в самолете  банда  террористов,  а  не
один "засранец".
   Бортпроводники могут восстановить относительный порядок - ясно, что с
мест пассажиры не вскакивают, - навести порядок в их умах и  настроении.
Но лучше, авторитетнее,  что  ли,  это  всегда  получается  у  командира
экипажа.
   "В умах и настроении", - повторил про себя Шейнин. Конечно, случай  с
рейсом 1137 особый, но не из ряда вон выходящий. Управляющий поймал себя
на мысли, что вдруг подвергся настроению пассажиров этого рейса,  раздул
проблему. А все из-за сбоя графика. И снова  отметил  путаницу  в  своих
мыслях. В связи с нарушением графика полетов он  должен  бы  подстегнуть
себя, посчитать третий сбой пустячным, лишь бы побыстрее отправить  рейс
обратно, тем самым допустив еще одно нарушение.
   Один такие вопросы Лев Давыдович не решал. Он -  "технарь",  поднялся
до руководящей должности с простого диспетчера; так же перебрасывался  с
коллегами шутками, подкалывал метеорологов. Заправляет всем в  аэропорту
коммерческий директор и в то же время ни за что не отвечает.
   Пробыв минуту-другую на КДП, Лев  Давыдович  спустился  по  лестнице,
ответил кивком на немое приветствие охранников, занявших пост у  "святая
святых" аэропорта.  "Какого  черта  они  постоянно  здороваются?  Словно
находятся на орбите, где день меняется шестнадцать раз в сутки. Вот  уже
действительно делать нечего".
   Через несколько шагов Шейнин обернулся: один страж,  опустив  голову,
сосредоточенно стриг ногти универсальным брелоком.
   В левом крыле центрального здания аэропорта на первом и втором этажах
располагались служебные помещения. Лев Давыдович прошел ярко  освещенным
коридором   в   кабинет   главного    врача    аэропорта.    Незамужняя,
тридцатипятилетняя, с не менее известной,  чем  у  директора,  фамилией,
Татьяна Алферова встретила начальника отнюдь не дежурной улыбкой. У  них
несколько лет назад случилось что-то наподобие служебного  романа,  едва
не закончившегося разводом Льва Давыдовича со своей женой. А  все  из-за
того, что пренебрег правилом: "Не живи там, где живешь".
   -  Звони  главврачу  города,  -   без   предисловий   начал   Шейнин,
присаживаясь и покручивая на столе черепаховую пепельницу. -  37-й  борт
везет в Новоград палочку Коха. Или, не знаю, как она там называется.
   -  Палочка  Коха  вызывает  туберкулез,  -  пояснила  Алферова.  -  А
возбудитель холеры - Vibrio cholerae.
   -  Латынь?  -  спросил  Шейнин  и  усмехнулся.  -  Или   ты   сказала
по-татарски? Тогда у нас именно такой случай. Зараженный,  черт  бы  его
побрал, сознался, что посещал в Казани  больного  холерой  родственника.
Зачем,  спрашивается,  разоткровенничался?  Так  можно  на   суд   Линча
нарваться прямо на борту.
   - Ответственный товарищ, - резюмировала главный медик  аэропорта,  не
торопясь снять трубку телефона. - Неудачный день? - посочувствовала она.
   - Зачем спрашивать, если ты и так все знаешь и видишь?
   "Пикируемся, как муж с женой", - с неудовольствием подумал Шейнин.
   - Звони, звони, - поторопил он Алферову, - а я зайду в пресс-службу и
к начальнику охраны.
 
*** 
 
   Вениамин Корольков, не успев позавтракать дома, приканчивал  нехитрую
снедь на рабочем месте. Сегодня это был бутерброд с колбасой и  солеными
огурчиками  плюс  йогурт.  Отхлебнув  из  бокала  горячего   чая,   врач
инфекционного отделения городской клинической больницы зевнул  и  прилег
на кушетку.
   Дверь в кабинет открыта, мимо снуют санитарки и  медсестры,  заглянул
опоздавший, как всегда, на работу фельдшер Иван Самохин.
   -  Привет.  Болеешь?  -  отпустил  профессиональную  шутку   Самохин,
застегивая халат и кивая кудрявой головой  на  пустой  стаканчик  из-под
йогурта. - Внезапного сильного поноса белыми хлопьями не наблюдается?
   - Спроси про резкое обезвоживание, - лениво отозвался Корольков.
   Последнее время медики инфекционного отделения на себе почувствовали,
что значит оказаться в гуще информационно-бдительной войны,  объявленной
эпидемиологам мнительными  гражданами.  То  звонят  насчет  арбузов,  на
ценниках  которых  едва  ли  не  написано:   "Холера!   Скидка   оптовым
покупателям", то вдруг, словами  Ивана  Самохина,  из  граждан  сыплются
белые заразные хлопья, то рвота после жиденького стула...
   И на каждый звонок приходится  оперативно  реагировать,  выезжать  на
место предполагаемого инфекционного очага. Причем некоторые  удивляются,
видя перед  собой  обычных  врачей  в  зеленоватых  халатах  и  марлевых
повязках, а не дюжих терминаторов с огнеметами за спиной. Молодцы врачи!
Инфекции не боятся. Зараза к заразе?..
   Но работать стало  не  то  что  интересней,  а  динамичнее,  что  ли.
Появилось действие, сходство  с  брандмейстерами.  Правда,  в  руках  не
пожарный шланг, а клистирная трубка. И тем  не  менее.  Зато  по  ложным
вызовам эпидемиологи пожарников переплюнули. У "медноголовых" пятнадцать
процентов, у "белых воротничков" - сто с небольшим.
   Появилась возможность заезжать на санитарной  машине  на  дачу  -  по
очереди с водителем и санитаркой Людой Бурмистровой, у Самохина  участка
нет - и потихоньку возить в погреб картошку.  Соседи  по  даче  поначалу
обалдели: "Что, прорвало?! Грунтовые воды?! Пить нельзя, а есть? Овощи и
фрукты?" Эпидемиологи, конечно, припугнули, потом открылись. Однако Иван
Самохин предложил окончательно запугать  дачников  и  собрать  брошенный
урожай.
   Но шутки шутками, а все это стало надоедать с каждым ложным звонком.
   Со времени приема пищи прошло не больше получаса, и день, как всегда,
начался с вызова - на этот раз в аэропорт Новоград.
   - Казанский рейс, поехали, - распорядился Корольков, на ходу прочитав
очередную сводку. По последним  сведениям  СЭС,  в  больницах  Казани  с
подозрением на холерный вибрион  лежат  247  человек.  -  Люда,  разбуди
водилу.
   Людмила Бурмистрова зашла  в  подсобку  и  толкнула  задремавшего  на
кушетке водителя.
   - Начинается, - проворчал тот. - Идите, я догоню.
 
*** 
 
   Эпидемиологи, одетые в светло-зеленые халаты, с  саквояжами  в  руках
вышли из боковой двери отделения. Три человека  -  двое  мужчин  и  одна
женщина. Но пока не видно водителя.
   Мезенцев поднялся со скамейки и последовал за ними. Лишь когда позади
него хлопнула дверь, ускорил шаг. На ходу оглянулся: его догонял мужчина
лет сорока пяти, в клетчатой рубашке и мятых брюках, вид заспанный.
   "Водитель", - определил Валентин.  Хотя  вчера  за  рулем  санитарной
"ГАЗели" он видел другого. Значит, работают посменно.
   За несколько шагов до машины Мезенцев дал знать о себе.
   - Здравствуйте, - не очень приветливо поздоровался он с врачами. -  Я
из службы безопасности аэропорта. Меня поторопили со сменой и  попросили
поторопить вас. Главному санитару города еще сорок минут назад звонили.
   В  душу  Валентина  вкралось  сомнение:   вдруг   он,   уверенный   в
непогрешимой  точности  разработанного  плана,  услышит  другой   ответ?
Неужели все-таки  совпадение  и  эта  бригада  медиков  отправляется  по
другому адресу?
   Но нет, только лишь недовольный взгляд старшего в бригаде развеял его
сомнения. А чего стоил его ворчливый голос - симфония!
   - Я не знаю, кто и когда звонил главврачу, а нам сообщили только что.
Минуты не прошло. Собрались быстрее огнеборцев.
   Вениамину Королькову недоставало разве что красноречивого взгляда  на
часы.
   - Извините, - смягчился Мезенцев. - Но меня из-за  этого  подняли  на
смену на два часа раньше. Я живу недалеко отсюда, - пояснил он. - Однако
дело не во мне. Экипажу еще предстоит обратный рейс.
   - А вот это спорный вопрос, -  с  явной  издевкой  в  голосе  сообщил
Корольков. И, как ни странно, не стал развивать тему.
   Валентин улыбнулся.
   - Я с вами прокачусь, если вы не против. - И демонстративно  встал  у
передней двери пассажира.
   Корольков  еще  раз  оглядел  его  униформу,   задержав   взгляд   на
радиостанции, и пожал плечами.
   Хмурый водитель открыл двери в салон и кабину и прошел на свое место.
Все три двери "ГАЗели" закрылись почти одновременно.
   - Поехали, - неслышно, одними губами  скомандовал  Мезенцев  -  себе,
тому началу, которое  по  эстафете  досталось  ему  от  Равиля  Яфарова.
Следующий выход Сергея Марковцева.
   По территории клиники "ГАЗель" еле плелась, стрелка  спидометра  едва
отрывалась от нулевой отметки. Водитель делал два дела: соблюдал правила
и стряхивал с себя остатки сна. За время пути до  выезда  с  территории,
перекрытого провисшей цепью, он ни разу не взглянул на  попутчика.  Лишь
за пределами больницы,  в  таком  же  черепашьем  темпе  переехав  через
трамвайные пути, повернул голову на его голос:
   - Останови у гаражей, подбросим до аэропорта моего напарника.
   Водитель автоматически выполнил просьбу: где  один  охранник,  там  и
два.
   В надвинутой до бровей кепке, в  солнцезащитных  очках  к  санитарной
машине подошел Сергей Марковцев. Резко распахнув дверь, он  пригнулся  и
шагнул  в  салон.  Демонстративно  передернув  затвор  пистолета,   тихо
скомандовал медикам:
   - Сидеть смирно. На меня не смотреть. Глаза в пол! - повысил он голос
на старшего.
   - Что это значит? - спросил Корольков, отводя взгляд.
   - Это значит, что нам нужна ваша машина. И  ваша  одежда,  -  добавил
Сергей. - Раздевайтесь потихоньку.
   Он снял с плеча тяжелую дорожную сумку и задвинул ее под сиденье.
   Вслед  за  Марковцевым  к  машине  подоспел   Костя   Горохов,   неся
медицинские стерилизаторы. Загружая их в  салон,  ударился  головой,  не
"вписавшись" в низкий дверной проем. Один  из  стерилизаторов  при  этом
выпал из его рук, и на полу салона оказался предмет, внешне  похожий  на
ранец, только с  необычными  пряжками  и  массивными  ремнями.  Врачи  в
течение нескольких секунд обозревали этот странный аппарат.
 
26 
 
Санитарная машина с террористами подъезжала к зданию аэропорта по боковой подъездной дороге, оставляя слева от себя огромную парковочную площадку. 
   Отделение для выдачи багажа отстояло от основного здания на пятьдесят
метров и соединялось забором и воротами, ведущими на летное поле.  Возле
них, выстроившись в шеренгу, дожидались пассажиров таксисты и  частники.
Обычно водители стояли по обе стороны дороги, сейчас же трое  бойцов  из
службы безопасности аэропорта оттеснили их ближе к багажному  отделению,
поджидая медиков. Вооружены бойцы по штатному расписанию  -  пистолетами
Макарова. А вот двое милиционеров, занявших места  у  стеклянных  дверей
отд