ый быстроходный автомобиль, какой  мог
найти в Риме. Ночная поездка резко повышала  его  шансы  уйти  от  возможной
погони. Преследователя выдадут фары на длинных участках неосвещенного шоссе.
   Однако он и не думал о погоне. В  Рок-Крик-парке  Грин  сказал,  что  он,
Эндрю, под колпаком. Но если бы Генеральная инспекция за ним охотилась,  его
могли бы сцапать еще в аэропорту. Ведь  в  Пентагоне  точно  знали,  где  он
находится: телеграмма из министерства вернула его из Сайгона домой.
   Значит, приказа о его аресте еще нет. Сомневаться, однако, в том,  что  в
ближайшие дни, а то и часы такой приказ будет  подписан,  не  приходилось  -
конечно, будет! Но он как-никак сын Виктора Фонтина. И в Пентагоне не станут
торопиться.  Армейское  начальство  поостережется  бросать  обвинения  члену
семейства Рокфеллера, или Кеннеди,  или,  если  уж  на  то  пошло.  Фонтина.
Пентагон  будет  настаивать,  чтобы  офицеры   "Корпуса   наблюдения"   были
доставлены в Вашингтон для дачи показаний. В Пентагоне  не  любят  рисковать
или надеяться на волю случая.
   А это означает, что  у  него  есть  время.  Ибо  к  тому  моменту,  когда
армейские  чиновники  решат  действовать,  он  уже  будет  высоко  в  Альпах
разыскивать этот чертов ларец, который сегодня способен изменить  мир  самым
немыслимым образом.
   Эндрю нажал на газ. Ему бы надо поспать. Профессионал  знал,  когда  телу
требуется  отдых,  а  глазам  -  сон.  Он  найдет  маленький  отельчик   или
пансионатик и завалится спать на весь день. А вечером отправится на север, в
Кампо-ди-Фьори, и отыщет эту картину на стене. Первый ключ  к  тайне  ларца,
спрятанного в горах.
   Он миновал полуразвалившиеся  каменные  ворота  и,  не  снижая  скорости,
проехал несколько миль.  Эндрю  пропустил  вперед  две  машины,  внимательно
приглядываясь к водителям: он их не интересовал. Затем развернулся и еще раз
проехал мимо ворот в имение. Трудно сказать, были ли  там  приняты  какие-то
меры безопасности: есть ли сигнальные устройства или сторожевые  собаки.  Он
разглядел лишь извилистую мощеную дорогу, убегающую в лес.
   Шум автомобиля, едущего по этой дороге, уже будет сигналом тревоги. Он не
мог рисковать: у него  не  было  намерения  возвещать  о  своем  прибытии  в
Кампо-ди-Фьори. Он притормозил и свернул  в  придорожный  лес,  отъехав  как
можно дальше от шоссе.
   Через пять минут Эндрю подошел к воротам. По привычке он проверил, нет ли
здесь колючей проволоки и электронного глазка. Нет.  Он  вошел  в  ворота  и
двинулся по дороге, окаймленной с двух сторон густым лесом.
   Он шел по обочине, укрытый зарослями, пока не увидел  дом.  Точно  такой,
каким его описывал отец: мертвое, заброшенное здание.
   Окна темные, снаружи свет нигде не горел. Хотя фонари не помешали бы. Дом
прятался в тени. Старику, жившему здесь в одиночестве,  освещение,  конечно,
требуется. Старики не доверяют зрению. Или священник уже умер?
   И вдруг, словно из  пустоты,  до  его  слуха  донесся  голос  -  высокий,
жалобный. Потом шаги. Шаги послышались из-за северного крыла дома, с дороги,
которая огибала дом справа. Эта дорога, как он помнил со слов отца, ведет  к
конюшне. Фонтин припал к земле, укрылся в  траве  и  замер.  Чуть  приподняв
голову, он стал ждать.
   Показался старик священник. На нем была черная сутана.  Он  нес  плетеную
корзину. Говорил он громко, но Эндрю не мог разглядеть его собеседника. И не
мог разобрать слов. Потом монах остановился, обернулся и снова заговорил.
   Ему ответили. Быстро, повелительно, на языке,  который  Фонтин  не  сразу
узнал. Потом он увидел собеседника монаха и тотчас  оценил"  как  соперника.
Массивное туловище, широкие, тяжелые плечи. Верблюжьей шерсти пиджак и брюки
от лучшего портного. Последние лучи заходящего солнца осветили обоих. Солнце
било им в спину, но он смог разглядеть лица.
   Эндрю сосредоточил свое внимание на молодом,  могучем  человеке,  который
шагал за священником. Крупное лицо, широко расставленные глаза под  светлыми
бровями и загорелым лбом и короткие, выцветшие на солнце волосы. Немного  за
сорок, не больше. И походка: так ходит человек сильный,  уверенный  в  себе,
который мог двигаться очень Проворно, но  не  хотел,  чтобы  об  этом  знали
окружающие. У Фонтина в подчинении были именно такие люди.
   Старик священник направился к мраморным ступенькам и переложил корзину из
правой руки в левую: правой он подобрал полы сутаны. Поднявшись  на  верхнюю
ступеньку, он обернулся к своему  спутнику.  Теперь  он  говорил  спокойнее,
словно смирившись с присутствием мирянина или его приказаниями.  Он  говорил
медленно, и  на  сей  раз  Фонтам  без  труда  понял,  на  каком  языке  они
изъяснялись. На греческом.
   Слушая священника, он пришел к еще одному  не  менее  очевидному  выводу.
Этот могучего сложения  человек  -  Теодор  Аннаксас  Дакакос.  Бык,  прущий
напролом.
   Священник пересек мраморное крыльцо и подошел к дубовым  дверям.  Дакакос
не отставал. Оба вошли внутрь.
   Фонтин несколько минут неподвижно пролежал в траве близ круглой  площадки
перед домом. Надо все обдумать. Что привело Дакакоса в  Кампо-ди-Фьори?  Что
ему здесь нужно?
   На все эти вопросы мог быть единственный ответ.  Дакакос,  действующий  в
одиночку, представляет здесь невидимую власть. Разговор, свидетелем которого
он только что стал, не был разговором незнакомцев.
   Теперь надо выяснить, прибыл  Дакакос  в  Кампо-ди-Фьори  один  или  нет.
Привез ли он с собой телохранителей, свою "огневую мощь". Но в  доме  никого
нет, свет не зажжен, окна темны, не доносится ни звука. Остается конюшня.
   Эндрю стал отползать по траве прочь, пока дом  не  скрылся  из  виду.  Он
встал за кустарником и достал из кармана  "беретту".  Взобрался  на  насыпь,
огораживающую круглую площадку перед домом, и на глаз оценил  расстояние  до
конюшни. Если люди Дакакоса в конюшне, взять их ничего не  стоит.  Даже  без
стрельбы - а это самое главное. Оружие будет лишь средством достижения цели:
они сдадутся, как только он им пригрозит.
   Пригнувшись, Фонтин побежал к конюшне. Вечерний ветерок  клонил  травы  и
шуршал  в  листве.  Профессиональный  солдат,  он  старался  не  производить
дополнительного шума. Скоро он увидел крышу конюшни  и  неслышно  сбежал  по
косогору к аллее.
   Перед дверью конюшни стоял длинный  серый  "мазерати".  Шины  перепачканы
грязью. Ни звука, никаких признаков жизни  -  только  тихий  шорох  веток  и
листьев. Эндрю опустился на колени, взял пригоршню грязи  и  бросил  в  окно
конюшни.
   Никого. Фонтин проделал то же самое еще раз, примешав к  грязи  маленький
камешек. Стекло звякнуло довольно громко. Этого не могли не заметить.
   По-прежнему тихо. Никого.
   Эндрю осторожно вышел на аллею и  направился  к  автомобилю.  Прежде  чем
подойти к нему поближе, он остановился. Земля была твердая, но  еще  влажная
от недавно прошедшего дождя.
   "Мазерати" стоял капотом к северу. У правой дверцы  следов  не  было.  Он
обошел машину кругом. Отчетливые  следы  виднелись  около  дверцы  водителя.
Дакакос приехал один.
   Теперь нельзя терять ни минуты. Надо снять картину со стены и отправиться
в неблизкую поездку в Шамполюк. Есть некая  тонкая  ирония  в  том,  что  он
встретится с Дакакосом в Кампо-ди-Фьори. Жизнь доносчика оборвется там,  где
родилась его мания. "Корпус наблюдения" не остается в долгу!
   Теперь он увидел, что в доме зажгли свет - но только  в  окнах  слева  от
входа. Эндрю прижимался к стене, пригибаясь под окнами, и  наконец  добрался
до того, которое было освещено ярче других.  Он  приблизил  лицо  к  раме  и
быстро заглянул внутрь.
   Это была огромная комната. Кушетки по углам, кресла,  камин.  Горели  две
лампы - одна у дальней кушетки, вторая чуть ближе, справа от кресла. Дакакос
стоял у камина и что-то говорил, жестикулируя. Священник сидел в кресле. Над
высокой спинкой виднелся его затылок.  Голоса  звучали  приглушенно:  о  чем
говорили, было непонятно. Эндрю не мог определить, вооружен  ли  грек;  надо
думать, что да.
   Эндрю вытащил обломок кирпича из бордюра аллеи  и  вернулся  к  окну.  Он
встал, держа "беретту" в правой руке, кирпич - в левой.  Дакакос  подошел  к
священнику, то ли о чем-то прося, то ли  что-то  объясняя.  Он  был  целиком
поглощен беседой.
   Момент настал.
   Прикрывая глаза пистолетом, Эндрю размахнулся и с силой  ударил  кирпичом
по стеклу, сокрушив заодно и тонкие деревянные перегородки. В ту же  секунду
он выбил стволом  "беретты"  обломки  стекла,  торчащие  из  рамы,  наставил
пистолет на обоих и заорал что есть мочи:
   - Ни с места, иначе стреляю! Дакакос замер.
   - Ты? - прошептал он. - Тебя же арестовали!

***

   Голова грека упала на грудь, все его  лицо  было  в  глубоких,  страшных,
кровоточащих ранах  от  ударов  стволом  "беретта".  Этот  человек,  подумал
Фонтин, заслуживает мучительную смерть.
   - Во имя Господа,  будьте  милостивы!  -  закричал  священник  из  кресла
напротив. Он сидел связанный и беспомощный.
   - Заткнись! - взревел майор, не сводя глаз с Дакакоса. -  Почему  ты  это
сделал? Что тебе здесь нужно?
   Грек, прерывисто дыша, смотрел на него затекшими глазами.
   - Они сказали, что ты арестован. Они сказали, что у них теперь есть  все,
что для этого нужно. - Его голос был едва слышен, словно он говорил с  самим
собой, а не со своим мучителем.
   - Они ошиблись, - сказал Эндрю. - Что-то там у них не сработало. Но ты же
не будешь требовать, чтобы они прислали тебе письменные извинения? Что  тебе
сказали? Что они собираются меня взять?
   Дакакос не ответил, моргая, когда  в  глаза  попадали  стекающие  со  лба
ручейки крови. Фонтин помнил уроки пентагоновских инструкторов: "Ни  секунды
промедления. Ничего не  объясняй.  Главное  -  взять  цель,  а  дальше  дело
техники".
   - Ладно, черт с ними, - сказал он холодно. -  Лучше  скажи  мне,  что  ты
здесь делаешь?
   Глаза грека закатились, губы задвигались.
   - Ты мразь! Но мы тебя остановим!
   - Кто это "мы"?
   Дакакос выгнул шею, резко подался вперед и плюнул майору в  лицо.  Фонтин
обрушил рукоятку "беретты" на челюсть грека. Голова Дакакоса упала на грудь.
   - Прекратите! - закричал монах. - Я  вам  все  расскажу.  Есть  священник
Лэнд. Дакакос и Лэнд работают вместе.
   - Кто? - резко обернулся к монаху Фонтин.
   - Я больше ничего не знаю. Только имя. Они уже давно знакомы.
   - Кто это? Что ему нужно?
   - Не знаю. Дакакос мне не говорил.
   - Он что,  ждет  его?  Священник  приедет  сюда?  Выражение  лица  монаха
внезапно изменилось. Его веки дрогнули, губы задрожали.
   Эндрю понял. Дакакос ждет кого-то, но не Лэнда. Фонтин поднял "беретту" и
сунул ствол в рот полумертвого грека.
   - Вот что, святой отец, у вас есть две секунды, чтобы сказать  мне,  кого
он тут ждет. Кого этот гад ждет?
   - Другого...
   - Другого - кого?
   Старый монах смотрел на него. Фонтин ощутил болезненную пустоту в  груди.
Он убрал пистолет.
   Адриан!
   Адриан приближается к Кампо-ди-Фьори!  Его  брату  удалось  вырваться  из
страны, и он все продал Дакакосу.
   Картина! Надо убедиться, что картина висит на своем месте. Он  обернулся,
ища глазами дверь...
   Удар был сокрушительный. Дакакос разорвал провод от  лампы,  которым  был
связан, и, рванувшись вперед, правой ударил Эндрю по почкам, а левой схватил
ствол "беретты" и резко вывернул руку Фонтину - тому показалось, что у  него
лопнет локтевой сустав.
   Эндрю упал на бок, покатившись по полу от мощного  броска.  Грек  оседлал
его и стал дубасить кулаком, точно гигантским молотом. Схватив за  руку,  он
колотил костяшками его пальцев по полу, пока "беретта" не  выстрелила:  пуля
угодила в дверной косяк и застряла там. Эндрю согнул колено и ударил грека в
мошонку так, что тот согнулся, корчась от боли.
   Фонтин снова откатился в сторону, высвободил левую руку и вцепился  ею  в
окровавленное лицо Дакакоса. Дакакос, однако, не сдавался и ударил Эндрю  по
шее.
   Вот оно! Эндрю выгнулся и вонзил  зубы  в  руку,  вонзил  глубоко,  точно
бешеный пес, чувствуя, как теплая струйка крови полилась ему в глотку.  Грек
отдернул руку, Фонтин получил свободу маневра. Он снова со всей силы  ударил
коленом Дакакоса  в  промежность  и  поднырнул  под  него.  Одновременно  он
протянул левую руку и, собрав все силы, нажал на нерв под мышкой Дакакоса.
   Грек дернулся от боли. Эндрю перекатился влево, отпихнув тяжелое  тело  и
высвободив правую руку.
   Еще через мгновение, со сноровкой, приобретенной в десятках боев,  Фонтин
стоял на четвереньках и, подняв  "беретту",  всаживал  пули  в  незащищенную
грудь доносчика, который только что едва не убил его.
   Дакакос был мертв. Аннаксаса больше не существует.
   Эндрю  поднялся,  шатаясь.  Окровавленный  и  разбитый.  Он  взглянул  на
ксенопского монаха. Старик, закрыв глаза, шептал молитву.
   В обойме  "беретты"  оставался  один  патрон.  Эндрю  поднял  пистолет  и
выстрелил.

Глава 28

   Адриан удивился, когда портье протянул ему телеграмму. Он пошел к выходу,
остановился и развернул сложенный листок.
   "Мистеру Адриану Фонтину, отель "Эксельсиор", Рим, Италия.
   Мой дорогой Фонтин,
   Нам необходимо срочно  переговорить,  ибо  вы  не  должны  действовать  в
одиночку. Меня не нужно опасаться. Поверьте. Я  понимаю  ваше  беспокойство,
поэтому обещаю действовать без посредников - мои люди не станут вмешиваться.
Я буду ждать вас, приезжайте  один,  и  мы  с  вами  примем  соответствующее
решение. Справьтесь у своего информатора.
   Тео Дакакос".
   Дакакос следил за ним! Грек ждет, что они встретятся. Но где? Как?
   Адриан понимал, что, пройдя через итальянскую таможню в Риме, он уже не в
силах  помешать  своим  преследователям  узнать,  что  он  в  Италии.   Этим
объясняется его очередной шаг. Но то, что Дакакос собирается вступить с  ним
в контакт в открытую, казалось невероятным. Такое впечатление,  что  Дакакос
считает, будто они действуют заодно. Дакакос охотился  за  Эндрю,  неустанно
шпионил за его братом и хитроумно расставил сети, в которые попался  "Корпус
наблюдения",  а  ведь  с  "Корпусом  наблюдения"  не  сумели  справиться  ни
Генеральная инспекция, ни министерство юстиции!
   Сыновья Виктора Фонтина - внуки Савароне Фонтини-Кристи -  искали  ларец.
Почему же Дакакос ставит преграды на пути одного и помогает другому?
   Ответ прост: потому, что  именно  это  ему  и  нужно.  Перед  носом  осла
болтается морковка: предложение обеспечить безопасность и доверие. Что, если
перевести на нормальный язык, означает: полный контроль, ограничение свободы
действий.
   "...Я  буду  ждать  вас,  приезжайте  один,  мы  вдвоем  с  вами   примем
соответствующее решение. Справьтесь у своего информатора".
   Неужели Дакакос тоже едет в Кампо-ди-Фьори? Возможно ли это? И что это за
"информатор"? Полковник  Таркингтон,  с  которым  Дакакос  установил  связи,
охотясь на "Корпус наблюдения"? Какой еще общий информатор может быть у него
и у Дакакоса?
   - Синьор Фонтин? - Это был управляющий отелем  Эксельсиор".  Он  стоял  в
дверях своего кабинета.
   - Да?
   - Я вам звонил в номер. Вас не было. - Управляющий нервно улыбнулся.
   - Верно, - сказал Адриан. - Я ведь здесь. Что вам угодно?
   - Интересы наших гостей для нас всегда на первом месте. - Итальянец снова
улыбнулся. С ума можно сойти!
   - Пожалуйста! Я очень тороплюсь.
   - Только что нам звонили из американского посольства.  Они  сказали,  что
обзванивают все отели в Риме. Они разыскивают вас.
   - И что же вы сказали?
   - Интересы наших гостей...
   - Так что же вы сказали?
   - Что вы только что выехали. Вы же и в  самом  деле  выезжаете.  Но  если
хотите воспользоваться моим телефоном...
   - Нет, спасибо, - ответил Адриан и направился к выходу. Потом  обернулся;
- Позвоните в посольство. Сообщите им, куда я уехал. Портье в курсе.
   Это и была вторая часть его стратегического плана для Рима.  И  когда  он
это придумал, то понял, что лишь продолжает начатое в Париже. До  конца  дня
профессионалы, которые  охотятся  за  ним,  наверняка  установят  место  его
пребывания. Благодаря компьютерам,  паспортному  контролю  и  международному
сотрудничеству информация распространяется по земному шару очень быстро. Ему
надо убедить их в том, что  он  направляется  именно  туда,  куда  вовсе  не
собирается ехать.
   Рим - идеальный отправной пункт. Если  бы  он  прилетел  прямо  в  Милан,
Генеральная инспекция подняла бы  архивы,  и  тут  же  всплыло  бы  название
"Кампо-ди-Фьори", а этого нельзя допустить.
   Он попросил портье наметить для него маршрут  автомобильного  путешествия
на юг. Неаполь, Салерно и Поликастро - по дорогам, которые могли бы  вывести
его через Калабрию к Адриатическому побережью. Он  взял  машину  напрокат  в
аэропорту.
   Теперь к охоте подключился и Теодор Дакакос. Дакакос, который владел куда
более  эффективными  каналами  передачи   информации,   чем   вся   разведка
Соединенных Штатов. И это  было  тем  более  опасно.  Адриан  знал,  за  кем
охотится генералитет  армии  Соединенных  Штатов:  за  убийцей  из  "Корпуса
наблюдения". Но Дакакосу нужен константинский ларец.
   Это добыча посерьезнее.
   В экспансивном потоке римского уличного  движения  Адриан  направлялся  в
аэропорт Леонардо да Винчи. Фонтин вернул машину в прокатную контору и купил
билет на рейс "Итавиа" до Милана. Он стоял  в  очереди  на  посадку  опустив
голову, ссутулившись, пытаясь раствориться в толпе. Он сделал еще шаг вперед
и вдруг, сам не зная  почему,  вспомнил  слова,  сказанные  одним  блестящим
юристом: "Ты можешь бежать со стадом, в середине стада,  но,  если  захочешь
что-то предпринять, подбирайся к краю и сворачивай в  сторону".  Это  сказал
Дарроу.
   Из Милана он позвонит отцу. Он солжет  об  Эндрю,  что-нибудь  придумает.
Сейчас не время об этом думать. Надо узнать побольше о Дакакосе.
   Теодор Дакакос настигает его.
   Адриан сидел на кровати в миланском отеле "Ди Пьемонте" - точно  так  же,
как  недавно  сидел  в  номере  отеля  "Савой"  в  Лондоне,  и  рассматривал
разложенные  листки  бумаги.  Но  это  было  не  расписание  авиарейсов,   а
ксерокопированный  текст  воспоминаний  отца  о  событиях   пятидесятилетней
давности. Он перечитывал этот рассказ не потому, что забыл,  нет,  он  давно
уже чуть ли не наизусть выучил эти записки; но  просто  потому,  что  чтение
оттягивало мгновение, когда нужно будет снять телефонную трубку.  И  еще  он
думал о том, насколько  внимательно  его  брат  изучил  эти  странички,  эти
путаные, часто сбивчивые воспоминания. Эндрю, пожалуй, будет смотреть на эти
листки взглядом опытного боевого командира.  Тут  указаны  имена.  Гольдони.
Капомонти. Лефрак. Люди, с которыми надо связаться.
   Адриан понимал, что тянуть больше нельзя. Он сложил листки,  сунул  их  в
карман пиджака и направился к телефону.
   Через десять минут телефонистка отеля соединила его с Норт-Шором, в  пяти
тысячах миль отсюда. Трубку взяла  мать.  Она  произнесла  эти  слова  очень
просто, без  всяких  символов  горя,  ибо  они  общеупотребительны,  а  горе
сокровенно.
   - Отец умер вчера вечером.
   Оба молчали. Тишина выразила их любовь. Словно мать и сын обнялись.
   - Я немедленно вернусь домой, - сказал он.
   - Не надо. Он бы этого не хотел. Ты знаешь, что надо делать.
   Они снова замолчали.
   - Да, - сказал он наконец.
   - Адриан!
   - Что?
   - Мне надо тебе сообщить две вещи. Но я не хочу вдаваться в  подробности.
Ты понял? Адриан ответил не сразу:
   - Пожалуй.
   -  К  нам  приходил  офицер.  Некий  полковник  Таркингтон.  Он   любезно
согласился побеседовать только со мной. Он все рассказал мне про Эндрю.
   - Мне очень жаль.
   - Верни его. Ему нужно помочь. Мы обязаны помочь ему, чем только можно.
   - Я постараюсь.
   - Так легко оглянуться назад и сказать:  "Да,  вот  теперь  я  все  вижу.
Теперь я все понимаю". Он всегда  видел  только  плоды  силы  и  в