как  полагают  многие,  сугубо  политических  соображений.
Другие  же  усматривают   здесь   пример   так   называемой   "геологической
коррупции"... Но если бы  значение  этих  документов  ограничивалось  только
этим, мир бы еще устоял. Это все теологические тонкости, предмет для  споров
среди библиоведов. Но в них, боюсь, таится куда большая опасность!  В  своем
стремлении  доказать  неверность  филиокве  патрйя  архия  направила   своих
священников исследовать святую землю,  встретиться  с  арамейскими  учеными,
найти все когда-либо существовавшие  сведения  о  Христе.  И  они  раскопали
больше, чем надеялись найти. Были слухи о свитках, написанных чуть раньше  и
чуть позже границы первого века.  Посланцы  напали  на  след  этих  свитков,
кое-что обнаружили и привезли в Константину. Говорят,  что  один  арамейский
свиток вызывает весьма серьезные сомнения  относительно  человека  по  имени
Иисус. Возможно, такого человека вовсе не существовало.

***

   Океанский лайнер вошел в воды Ла-Манша. Фонтин стоял у перил и смотрел на
небо Саутгемптона. С ним рядом стояла Джейн, нежно обняв рукой его  талию  и
положив другую на его ладонь. Костыли с  большими  металлическими  зажимами,
которые застегивались на локте, покоились  слева:  полированная  поверхность
стальных полукруглых подмышников блестела на солнце. Он  сам  сконструировал
эти костыли. Если уж ему необходимо, как уверяют врачи, ходить  с  костылями
целый год, то лучше усовершенствовать те уродливые палки, которые  выпускает
промышленность.
   Двое их сыновей, Эндрю и Адриан,  были  с  няней  из  Данблейна,  которая
решила отправиться в Америку вместе с Фонтинами.
   Италия, Кампо-ди-Фьори, поезд из Салоник - все это  осталось  в  прошлом.
Несущие катастрофу рукописи, извлеченные из архива ксенопских монахов,  были
похоронены где-то на бескрайних просторах итальянских  Альп.  Похоронены  на
тысячелетия, а может быть, и навсегда.
   Лучше уж так. Мир пережил эру  уничтожения  и  сомнения.  Разум  требовал
восстановить покой, хотя бы временный, пусть даже внешний. Сейчас  не  время
для ларца из Салоник.
   ..Будущее наступило с первыми лучами полуденного солнца,  заигравшего  на
волнах Ла-Манша. Виктор склонился к жене и прижался лицом  к  ее  щеке.  Оба
молчали.
   Вдруг с палубы донесся шум. Близнецы затеяли ссору. Эндрю рассердился  на
Адриана. Мальчики тузили друг друга. Фонтин улыбнулся: "Дети..."

КНИГА ВТОРАЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 18

Июнь 1973 года

   Мужчины...
   Уже мужчины, думал Виктор  Фонтин,  наблюдая  за  сыновьями,  лавирующими
между  гостями  на  освещенной  солнцем  лужайке.  И  близнецы.  Это  важная
особенность, хотя никто уже давно не  заостряет  на  этом  внимание.  Кроме,
разумеется, Джейн и его самого. Братья - да, но не близнецы. Странно, что об
этом слове все вдруг забыли.
   Может быть, на сегодняшнем банкете кто-то о нем и вспомнит. Джейн бы  это
понравилось. Для Джейн  они  всегда  оставались  близнецами.  Ее  созвездием
Близнецов.
   Прием в доме на Лонг-Айленде организован для Эндрю и Адриана. Сегодня  их
день рождения. Лужайка и сад за домом  превратились  в  площадку  для  "fete
champetre"  под открытым  небом,  как  назвала  это
Джейн.
   - Старомодный пикник  на  природе!  Теперь  такие  не  устраивают,  а  мы
устроим!
   Небольшой оркестрик расположился около террасы: музыка служила фоном  для
множества голосов. Длинные столы,  ломящиеся  от  угощения,  стояли  посреди
тщательно подстриженной  лужайки;  у  прямоугольного  буфета  суетились  два
бармена. "Fete champetre". Виктор раньше не знал  этого  выражения.  За  все
годы их брака она ни разу его не употребляла.
   Как же быстро пролетели годы! Словно три десятилетия были  спрессованы  в
капсулу, которую на огромной скорости запустили в космос  только  для  того,
чтобы, когда она упадет на землю, ее вскрыли и осмотрели участники  запуска,
которые просто стали старше.
   Эндрю и Адриан стояли теперь рядом. Энди болтал с Кемпсонами у столика  с
закусками. Адриан у бара беседовал с молодыми  девчонками  и  ребятами,  чья
одежда едва выдавала их  половую  принадлежность.  Вполне  естественно,  что
Эндрю общался с Кемпсонами. Пол Кемпсон - президент  "Сентоур  электроникс".
Его ценят в Пентагоне. Как и Эндрю. А Адриан, как всегда, в гуще  студентов,
которые  рады   засыпать   вопросами   молодого,   но   уже   известного   и
многообещающего юриста.
   Виктор с удовлетворением отметил про себя, что оба  близнеца  значительно
выше прочих гостей. Этого следовало ожидать:  ни  он,  ни  Джейн  отнюдь  не
коротышки. И очень похожи, хотя и не одинаковы. У Эндрю светлые волосы, а  у
Адриана темные, каштановые. У обоих резкие черты лица - как у них  с  Джейн,
но у каждого четко выраженная индивидуальность.  Единственная  общая  деталь
внешности - глаза, глаза Джейн. Голубые, пронзительные.
   Временами, на очень ярком солнце или в вечерних сумерках, их  можно  было
спутать. Но только при таких условиях. А они  не  искали  подобных  случаев.
Каждый был сам себе хозяин.
   Светловолосый Эндрю  был  кадровым  военным,  преданным  своему  делу,  -
профессионал высокого класса. Пользуясь своим влиянием, Виктор  добился  для
него места в Вест-Пойнте, где  Эндрю  блистал.  Он  уже  дважды  побывал  во
Вьетнаме, но ему претила стратегия  и  тактика  этой  войны.  "Побеждай  или
выходи из игры" - таково было его кредо, но никто  его  не  слушал.  Правда,
если бы и слушал, это едва  ли  что-нибудь  изменило  бы.  Победить  в  этой
безнадежной войне было невозможно. Коррупция в Сайгоне  достигла  невиданных
масштабов.
   Но Эндрю отнюдь не был убежденным убийцей. Виктор это  понимал.  Его  сын
верил. Глубоко, тревожно, искренне,  всем  сердцем.  Военная  мощь  -  залог
величия
   Америки. Когда исчерпаны все слова, приходится применять силу.  Применять
мудро, осмотрительно, но - применять...
   Для темноволосого Адриана не могло быть никакого оправдания использованию
военной силы. Юрист Адриан столь же предан своему ремеслу, как и  его  брат,
хотя по его внешнему виду этого и не  скажешь.  Адриан  чуть  сутулился;  он
казался беззаботным, хотя отнюдь таким не был.  Его  юридические  противники
давно уяснили, что нельзя  обманываться  его  зубоскальством  или  кажущимся
равнодушием. Адриан не был равнодушен. В зале  судебных  заседаний  это  был
тигр. Во всяком случае так обстояли дела в  Бостоне.  Теперь  он  работал  в
Вашингтоне.
   Адриан прошел путь от подготовительной школы до Принстона и  юридического
колледжа Гарварда,  потратив  год  своей  жизни  на  бродяжничество,  когда,
отрастив бороду,  он  бренчал  на  гитаре  да  спал  с  доступными  девицами
Сан-Франциско. Это был год, когда Виктор и Джейн, не теряя надежды, но порой
теряя выдержку, следили за сыном.
   Но бродяжническая жизнь, как и заточение в провинциальных коммунах хиппи,
скоро наскучила Адриану. Как и Виктор три десятилетия назад, в конце мировой
Я войны, он не мог выдержать бесцельности никчемного существования.
   Фонтина  оторвали  от  дум.  К  нему  направлялись  Кемпсоны,  с   трудом
пробираясь в толпе гостей. Они,  как  и  прочие  гости,  знали,  что  он  не
поднимется им навстречу, но Виктора раздражало, что он не может это сделать.
Без посторонней помощи.
   - Отличный парень, - сказал Пол Кемпсон. - У него котелок варит, у твоего
Эндрю. Я сказал ему, что, если  ему  когда-нибудь  захочется  снять  военный
мундир, в "Сентоур электроникс" для него всегда найдется место.
   - А я сказала, что ему как раз следовало бы надеть сегодня военную форму,
- добавила с улыбкой жена Кемпсона. - Она ему очень идет.
   - Я думаю, он считает, что это выглядело бы  здесь  неуместно,  -  сказал
Фонтин, вовсе так не думавший. - Никому не хочется вспоминать о войне на дне
рождения.
   - Давно он вернулся, Виктор? - спросил Кемпсон.
   - Вернулся? К нам? Несколько дней назад.  Он  же  теперь  в  Виргинии.  В
Пентагоне.
   - А второй мальчик в Вашингтоне? По-моему, я  что-то  читал  про  него  в
газетах.
   - Да, наверно, читал, - улыбнулся Фонтин.
   - Ага, значит, теперь они вместе. Это хорошо, - сказала Элис Кемпсон.
   Оркестр  закончил  одну  мелодию  и  начал  другую.  Молодежь   парочками
сгрудилась у террасы - вечеринка шла полным ходом.  Кемпсоны  с  улыбками  и
поклонами уплыли прочь. Виктор задумался над замечанием Элис...
   "...Они теперь вместе. Это хорошо". Но  Эндрю  и  Адриан  вовсе  не  были
вместе. Они находились друг от друга в двадцати минутах, но у  каждого  была
своя жизнь. Иногда Фонтин даже сокрушался: слишком уж  они  отдалились.  Они
больше не смеются вместе,  как  в  детстве.  Между  ними  что-то  произошло.
Интересно что.
   Джейн уже, наверное, в  сотый  раз  повторила  про  себя,  что  вечеринка
удалась. Слава Богу, погода не подвела. Официанты поклялись,  что  в  случае
чего им потребуется не больше часа, чтобы разбить тенты над  столами,  но  к
полудню солнце уже сияло вовсю. Погожее утро превратилось в прекрасный день.
   Вот только к вечеру немного заненастило. Далеко над горизонтом,  ближе  к
Коннектикуту, небо над океаном посерело. Сводка погоды  обещала:  "моросящие
дожди ночью,  возможна  гроза,  давление  будет  расти".  Нет  чтобы  просто
сказать: всю ночь будет лить как из ведра...
   С двух часов дня до шести вечера. Подходящее время для, "fete champetre".
Она посмеялась над Виктором, который не знал этого  слова.  Оно  было  такое
претенциозно викторианское, ей нравилось  его  произносить.  Пригласительные
открытки получились забавные. Джейн улыбнулась,  но  подавила  смешок.  Надо
быть посдержаннее, подумала она. В ее-то годы.
   Адриан, окруженный гостями на лужайке, улыбнулся ей. Он что, прочитал  ее
мысли?  Адриан,  темноволосый  близнец,  унаследовал   ее   слегка   шальной
британский юмор.
   Теперь  ему  тридцать  один.  Им  обоим  тридцать  один.  Как  же  быстро
пронеслись эти годы! Кажется, только считанные месяцы назад они  приплыли  в
Нью-Йорк. А затем Виктор летал по  всей  стране,  в  Европу,  все  строил  и
строил...
   И добился, чего хотел: "Фонтин лимитед" стала одной из  самых  престижных
консалтинговых  фирм  в  Америке.  Опыт  Виктора  требовался  прежде   всего
промышленникам,  участвующим  в  восстановлении  Европы.  Одно  только   имя
Фонтина, фигурировавшее на презентациях компаний и фирм,  уже  укрепляло  их
позиции. Это был надежный признак глубокого знания рынка.
   Виктор посвятил себя работе целиком, без остатка, не только  из  гордости
или врожденной работоспособности, но и еще из-за чего-то. Джейн знала  из-за
чего. И знала, что она не в силах ничем ему помочь. Работа отвлекала его  от
страданий. Ее муж редко когда  не  испытывал  боли,  операции  продлили  ему
жизнь, но не смогли уменьшить физических мук.
   Она взглянула на Виктора, сидящего посреди лужайки в  жестком  деревянном
кресле с прямой спинкой. Металлическая палка стоит рядом. Он  так  гордился,
когда  смог  заменить  костыли  на  простую  палку,  с  ней  он  не  казался
беспомощным инвалидом.
   - Привет, миссис  Фонтин,  -  сказал  молодой  парень  с  очень  длинными
волосами. - Отличный пикник! Спасибо, что разрешили мне привести друзей. Они
ужасно хотели познакомиться с Адрианом.
   Майкл Рейли. Семейство Рейли - соседи, их дом  располагается  примерно  в
полумиле отсюда на побережье. Майкл был  студентом  юридического  факультета
Колумбийского университета.
   - Приятно слышать!
   - Да он же гений!  Как  он  скрутил  этого  "Теско"  по  антимонопольному
закону, а ведь даже в федеральном суде считали,  что  дело  гиблое.  Все  же
знали, что 3W отделение "Сентоур", но только Адриану удалось их припечатать!
   - Смотри только не обсуждай это с мистером Кемпсоном.
   - Не беспокойтесь. Я столкнулся с ним как-то в клубе,  и  он  посоветовал
мне постричься. Черт, в точности как мой отец.
   - Но, я смотрю, ты пропустил их просьбы мимо ушей. Майкл улыбнулся:
   - Мой старик прямо-таки бесится. Но он ничего не может поделать - я лучше
всех сдал сессию. Мы заключили сделку.
   - Молодец.  Пусть  он  берет  с  тебя  пример.  Рейли-младший  засмеялся,
нагнулся и поцеловал ее в щеку.
   - Ну, вы вне конкуренции! - сказал он, улыбнулся и убежал  к  подозвавшей
его девушке.
   Молодежь меня любит, подумала  Джейн.  Это  было  приятно:  сегодня  ведь
молодые, кажется, никого ни в грош не ставят. А ее любят,  невзирая  на  то,
что она не делает скидок  на  юность.  И  на  старость.  В  ее  волосах  уже
появились седые прядки  -  Боже,  если  бы  только  прядки,  лицо  покрылось
морщинами - так оно и должно быть, - и уж она, в отличие от многих знакомых,
не будет делать никаких  подтяжек.  Никаких  "омоложении".  Она  благодарила
судьбу, что ей удалось сохранить хорошую фигуру. Все не  так  уж  плохо  для
шестидесяти... и-сколько-там-летней!
   - Простите, миссис Фонтин! - Служанка, на минутку  вырвавшаяся  из  суеты
кухни.
   - Да, Грейс. Что-нибудь случилось?
   - Нет, мэм. Там пришел какой-то джентльмен. Он спрашивает вас или мистера
Фонтина.
   - Попросите его пройти сюда.
   - Он отказался. Это иностранец. Священник. Я подумала, что когда  в  доме
так много гостей, мистер Фонтин...
   - Ты правильно подумала, - прервала ее Джейн, поняв сразу,  что  имеет  в
виду служанка. Виктору будет неприятно на виду у всех ковылять в  дом.  -  Я
выйду к нему.
   В прихожей стоял священник.
   Его черный костюм был потрепан,  а  сам  он  мешковат,  худ  и  устал.  И
испуган.
   Джейн заговорила с ним холодно. Она не могла себя пересилить.
   - Я миссис Фонтин.
   - Да, вы - синьора, -  смущенно  ответил  священник.  В  руке  он  держал
большой запечатанный конверт. - Я видел ваши  фотографии.  Я  не  хотел  вас
беспокоить. Передо домом так много автомобилей.
   - Что вам угодно?
   - Я прибыл  из  Рима,  синьора.  Я  привез  хозяину  письмо.  Пожалуйста,
передайте ему. И священник протянул конверт.
   Эндрю смотрел на брата: тот стоял у бара со своими волосатыми  студентами
в неизменных джинсах и замшевых куртках. На шее цепочки.  Адриану  этого  не
понять. Его обожатели, что смотрят ему в  рот  -  никчемные  пустышки.  Его,
солдата, раздражали не просто их нечесаные космы и дрянная  одежонка  -  это
только внешние проявления. А претензия, сопровождавшая это  жалко  выражение
нонконформизма. В основном все они просто омерзительные: задиристые,  пустые
людишки с непричесанными мозгами.
   Они с таким апломбом разглагольствуют о "движениях"  и  "контрдвижениях",
словно сами в них участвуют словно сами имеют какое-то влияние на  политику.
"Наш мир", "третий мир"... Вот это самое смешное, потому что ни один из  них
понятия не имеет, как должен вести себя настоящий революционер.  У  них  для
этого нет ни мужества, ни выдержки, ни смекалки.
   Неудачники, которые только и могут, что устраивав мелкие пакости в людных
местах, когда на них не обращают внимания. Чокнутые, а  он,  Бог  свидетель,
терпеть не может чокнутых. Но Адриан этого  не  понимает.  Его  братец  ищет
смысл там, где его нет и никогда не было. Адриан просто дурак  -  он-то  это
понял еще семь лет назад. Но обиднее всего то, что он  мог  избежать  участи
неудачника.
   Адриан взглянул на него. Эндрю отвернулся. Его брат зануда, и  наблюдать,
как  он  проповедует  свои  дурацкие  взгляды  этой  кучке  остолопов,  было
противно.
   Майор не всегда так думал. Десять лет назад он, выпускник Вест-Пойнта, не
был обуян столь неукротимой ненавистью к брату. Он в ту пору даже и не думал
об Адриане и его сборище чокнутых, и ненависти в нем не было. При  том,  как
команда президента Джонсона действовала в Юго-Восточной  Азии,  с  тем,  что
говорили эти раскольники, даже можно было согласиться. "Убирайтесь!"
   Другими словами:  "Сотрите  Вьетнам  с  лица  земли.  Или  убирайтесь  из
Вьетнама!"
   Он неоднократно объяснял свою позицию. Чокнутым. Адриану. Но никто из них
не хотел разговаривать с солдатом. "Солдатик" - вот как они его называли.  И
"боеголовка". Или "военщина". Или "чертов боевик".
   Но дело было не в этих прозвищах. Прошедшие  через  Вест-Пойнт  и  Сайгон
могли пропустить их мимо ушей. Дело было в их безмозглости.  Они  не  просто
затыкали людям рот - они их намеренно  дразнили,  злили  и  в  конце  концов
просто сбивали с толку. Вот в чем заключалась их безмозглость. Даже тех, кто
им симпатизировал, они заставляли переходить в оппозицию.
   Семь лет назад в Сан-Франциско Эндрю попытался  открыть  Адриану  на  это
глаза, попытался доказать ему,  что  то,  чем  он  занимается,  глупо  и  не
правильно - и весьма опасно для его брата, кадрового военного.
   За два с  половиной  года  до  того  он  вернулся  из  дельты  Меконга  с
прекрасными характеристиками. Его взвод имел на своем  счету  самое  большое
количество убитых. Он сам  был  дважды  награжден  и  проходил  с  нашивками
старшего  лейтенанта  всего  месяц:  ему  присвоили   звание   капитана.   В
вооруженных силах он был редким экземпляром:  молодой  талантливый  стратег,
выходец из богатейшей и влиятельнейшей семьи. Он стремительно  взбирался  по
служебной лестнице к верхней ступеньке, которой  заслуживал  по  праву.  Его
вернули на родину для нового назначения, что на  языке  Пентагона  означало:
"Это наш человек. Надо за  ним  приглядеть.  Богатый  материал  для  будущей
вакансии в  Комитете  начальников  штабов.  Еще  два-три  боевых  задания  -
где-нибудь в  неопасных  районах  на  непродолжительный  срок  -  и  военный
колледж".
   Пентагон никогда не отказывался увенчать лаврами такого, как он, особенно
если это были  заслуженные  лавры.  Армии  требовались  молодые  офицеры  из
богатых кланов, чтобы укрепить ими военную элиту.
   Однако, как бы его ни ценили в Пентагоне, когда он прилетел из Вьетнама в
Калифорнию семь лет назад, в  аэропорту  его  встретили  ребята  из  военной
разведки. Они  привезли  его  к  себе  в  контору  и  дали  почитать  газету
двухмесячной давности.
   На второй странице он  увидел  репортаж  о  мятежах  в  Сан-Франциско.  К
репортажу были подверстаны  фотографии  участников  мятежа.  На  одной  была
изображена группа штатских с лозунгами в поддержку  восставших  призывников.
Одно из лиц было обведено красным карандашом.
   Это был Адриан. Невероятно, но и в самом деле он.  Ему  там  нечего  было
делать, он заканчивал юридический  колледж.  В  Бостоне.  Но  он  был  не  в
Бостоне, а в Сан-Франциско и укрывал трех дезертиров. Вот что тогда  сказали
ребята из армейской  разведки.  Его  брат-близнец  работал  на  врага!  Черт
побери,  все  волосатики  и  дезертиры  работают  на  врага.  И   вот   чем,
оказывается, занимается его брат! Да, Пентагон не будет от этого в восторге.
Господи! Его родной брат! Его близнец!
   Агенты военной разведки доставили его в Сан-Франциско, и он, сняв военную
форму, отправился на  поиска  брата  в  Хейт-Эшбери  -  район,  облюбованный
калифорнийскими хиппи. Скоро он нашел Адриана.
   - Они же не мужчины, а просто подростки,  которым  забили  голову  всякой
чушью, - говорил ему Адриан a тихом баре. - Им даже не  объяснили,  какие  у
них есть права на альтернативную службу. Их  просто  загрузили  в  вагоны  и
повезли.
   - Они принесли присягу. Как и все. Нельзя сделать для них  исключение,  -
возражал Эндрю.
   - Ох, да перестань. Двое из этих троих понятия не имеют, что  вообще  эта
присяга означает, а третий передумал.  Но  их  никто  и  слушать  не  хочет.
Военная прокуратура мечтает устроить  показательный  процесс,  а  защита  не
хочет поднимать лишнего шума.
   - Иногда показательные процессы необходимы, - настаивал солдат.
   - Но закон говорит, что они имеют право на компетентного адвоката,  а  не
на солдафонов-забулдыг, которые хотят казаться чистенькими.
   - Хватит, Адриан! - прервал он  тогда  брата.  -  Сейчас  идет  настоящая
война! И стреляют настоящими патронами. Из-за этих подонков там гибнут люди.
   - Если они