о известно, что за  офицерами  тайной  полиции  Гиммлера  водилась  такая
слава. На контрольно-пропускных пунктах никогда  не  знали,  кого  удостоили
своим расположением влиятельные мужчины, предпочитавшие в постели мужчин.  А
балетмейстер был ходячей энциклопедией правдивых и полуправдивых  историй  и
сплетен,  относящихся  к  сексуальным  привычкам  и  извращениям   немецкого
верховного главнокомандования в любом  секторе,  куда  он  ни  попадал;  эти
байки-были его оружием.
   Любок сам вызвался участвовать в лох-торридонской операции и сопровождать
агентов МИ-б из Монбельяра через Висбаден в Прагу и Варшаву.  И  чем  больше
позади оставалось  пройденных  миль  и  дней,  тем  большую  признательность
испытывал Фонтин. Лучшего провожатого трудно было  найти.  Даже  щеголеватый
костюм не мог скрыть могучее сложение Любока, а острый язык и  живой  взгляд
выдавали в нем горячий темперамент и недюжинный ум.

Варшава, Польша.

   Любок вел мотоцикл. В коляске сидел Виктор в форме  полковника  вермахта,
сотрудника  оккупационного  управления  транспорта.  Выехав  из  Лодзи,  они
мчались по шоссе к Варшаве  и  ближе  к  полуночи  добрались  до  последнего
контрольно-пропускного пункта на шоссе.
   Любок  выкаблучивался  перед  патрульными  вовсю,  щедро  сыпал   именами
комендантов  и  оберфюреров,  намекая  на  страшные  кары,   которые   могут
последовать в случае задержки их мотоцикла. Перепуганные солдаты не рискнули
проверять его хвастливые заверения. Мотоцикл пропустили в город.
   Здесь царила, разруха. Ночная тьма не скрывала развалин. На  улицах  было
безлюдно. В окнах горели свечи - электричество было  отключено.  Со  столбов
свисали провода, то и дело попадались  замершие  легковушки  и  грузовики  -
многие лежали, завалившись на бок или перевернутые колесами вверх,  -  точно
гигантские стальные насекомые дожидались, когда их поместят под микроскоп.
   Варшава была мертва. Ее вооруженные убийцы бродили  по  улицам  группами,
потому что сами боялись этого трупа.
   - Мы едем в "Казимир", - тихо произнес  Любок.  -  Подпольщики  тебя  уже
ждут. Это в десяти кварталах отсюда.
   - Что такое "Казимир"?
   - Старинный дворец на Краковском бульваре. В центре города.  Долгие  годы
там был университет, а теперь, разместились  немецкие  казармы  и  городская
администрация.
   - Мы войдем туда? Любок улыбнулся:
   - Можно пустить нацистов в университет, но что с  того?  Все  технические
службы в здании и на прилегающей территории укомплектованы подпольщиками.
   Любок втиснул мотоцикл между двумя автомобилями на  Краковском  бульваре,
неподалеку от центральных ворот в "Казимир" Улица  была  пустынна  -  только
охранники маячили у входа. Горело  два  уличных  фонаря,  но  на  территории
дворца спрятанные в траве прожекторы освещали резной фасад здания.
   Из тьмы вышел немецкий солдат. Он подошел к Любоку и тихо заговорил с ним
по-польски. Любок кивнул. Немец пошел через улицу к воротам.
   - Он из podziemna, польского  подполья,  -  пояснил  Любок.  -  Он  знает
пароль. Он сказал, чтобы ты шел первым. Спроси,  как  найти  капитана  Ганса
Ноймана в седьмом корпусе.
   - Капитан Ганс Нойман, - повторил Виктор. - Седьмой корпус. Что потом?
   - Сегодня он в "Казимире" связной. Он отведет тебя к остальным.
   - А ты?
   - Я подожду десять минут и пойду следом. Мне  нужно  спросить  полковника
Шнайдера в пятом корпусе.
   Любок казался встревоженным. Виктор понял. Им еще ни разу не  приходилось
разлучаться перед встречей с руководством подполья.
   - Как-то это необычно, а? Ты, похоже, чем-то озабочен.
   - Ну, наверное, у них на это есть свои причины.
   - Но ты не знаешь, какие. И этот парень тебе ничего не объяснил.
   - Он может и не знать. Он только связной.
   - Думаешь, ловушка?
   Любок задумчиво посмотрел на Фонтина.
   - Нет,  вряд  ли.  Комендант  этого  сектора  серьезно  скомпрометирован.
Скрытой фотосъемкой. Не  буду  утомлять  тебя  деталями,  но  его  забавы  с
мальчиками зафиксированы на пленке. Ему показали фотографии и  сказали,  что
существуют  и  негативы.  Он  теперь  в  постоянном  страхе,   а   мы   этим
пользуемся... Он фаворит Берлина, близкий ДРУГ Геринга. Нет, это не ловушка.
   - Но ты встревожен.
   - Пустое. Он же назвал пароль. Пароль довольно сложный, а  он  все  точно
воспроизвел. Ну, до скорого.
   Виктор с трудом вылез  из  тесной  коляски  и  двинулся  через  улицу  по
направлению к воротам "Казимира", остановился перед калиткой, приготовившись
с надменным видом показать  свои  фальшивые  документы,  с  помощью  которых
должен проникнуть внутрь.
   Идя по залитой  светом  прожекторов  территории  "Казимира",  он  заметил
немецких солдат, по двое и  по  трое  прогуливающихся  по  тропинкам  вокруг
здания. Еще год назад эти солдаты могли  бы  быть  здешними  студентами  или
преподавателями и обсуждать  дневные  события.  А  теперь  они  завоеватели,
укрывшиеся за университетской стеной от царящего вокруг опустошения. Смерть,
голод,  разрушения  несли  их  приказы,  но  сейчас   они   переговаривались
вполголоса на расчищенных тропинках,  забыв  о  последствиях  своих  дневных
деяний.
   Кампо-ди-Фьори. Прожекторы в Кампо-ди-Фьори. Смерть и уничтожение...
   Усилием  воли  он  прогнал  эти  образы,   сейчас   нельзя   отвлекаться.
Изукрашенная филигранной  резьбой  арка  над  толстыми  двойными  дверьми  с
табличкой "7" оказалась прямо перед ним. Одинокий охранник в форме  вермахта
стоял на мраморных ступеньках.
   Виктор узнал его: это был тот самый солдат, который подошел к  Любоку  на
Краковском бульваре и заговорил с ним по-польски.
   - Хорошо работаете, - прошептал  Виктор  по-немецки.  Охранник  кивнул  и
раскрыл перед ним дверь.
   - Теперь следует поторопиться. Используйте лестницу налево. Вас  встретят
на первой лестничной площадке.
   Виктор  быстро  вошел  в  просторный  холл  с  мраморным  полом  и   стал
подниматься по лестнице. Пройдя  до  половины,  он  замедлил  шаг.  В  мозгу
прозвучал сигнал тревоги.
   Голос охранника, то, как он говорил по-немецки! Слова какие-то  странные,
и построение фраз необычное: "следует поторопиться", "используйте лестницу".
   "Обращайте внимание на отсутствие в речи разговорных оборотов, на слишком
правильные грамматические конструкции, на неверное  согласование  окончаний.
Урок Лох-Торридона.
   Охранник не немец! Впрочем, почему  он  должен  быть  немцем?  Он  же  из
podziemna. И все же подпольщики не стали бы так рисковать.
   По лестнице сверху спускались два немецких офицера. Оба держали  в  руках
пистолеты, направленные прямо на него. Тот, что был справа, заговорил:
   - Добро пожаловать в "Казимир", синьор Фонтини-Кристи.
   - Пожалуйста, не останавливайтесь, синьор. Нам надо  спешить,  -  добавил
второй.
   Они говорили по-итальянски, но это были не итальянцы. Виктор  понял,  кто
они. Такие же немцы,  как  тот  охранник  перед  входом.  Это  греки.  Вновь
появился поезд из Салоник.
   За спиной раздался щелчок пистолетного затвора,  потом  торопливые  шаги.
Через секунду к его затылку приставили ствол пистолета и  подтолкнули  вверх
по лестнице.
   Он не мог шевельнуться, не мог отвлечь внимание своих похитителей. Деться
было некуда. На него направлено оружие,  немигающие  глаза  следили  за  его
руками.
   Наверху, где-то в глубинах коридора, послышался смех. Закричать?  Поднять
тревогу? Враги во вражеском стане. Мысли путались.
   - Кто вы? - Слова.  Начать  с  простых  слов.  Может  быть,  ему  удастся
постепенно повысить голос, тем самым усыпить их бдительность.  -  Вы  же  не
немцы! - Громче. Теперь громче. - Что вы здесь делаете?
   Ствол пистолета скользнул по спине  и  уперся  в  затылок.  Он  замолчал.
Тяжелый кулак ударил по левой почке; он дернулся вперед и  попал  в  объятия
безмолвного грека.
   Он закричал - другого выхода не было. Смех наверху звучал  уже  громче  и
ближе. По лестнице спускался кто-то еще.
   - Я вас предупреждаю...
   Внезапно обе его руки заломили за  спину,  согнули  в  локтях  и  зажали,
вывернув запястья. К  лицу  прижали  тряпку,  пропитанную  ядовито  пахнущей
жидкостью.
   Он перестал видеть, на него навалился вакуум, без света, без  воздуха.  С
него стали срывать гимнастерку и портупею. Он попытался высвободить руки.
   И тут почувствовал, как в тело вонзилась острая  игла.  Он  не  понял,  в
каком именно месте, инстинктивно поднял  руки,  пытаясь  сопротивляться.  Но
руки были  свободны  -  и  бессильны,  как  бессильна  была  его  попытка  к
сопротивлению.
   Он вновь услышал взрыв смеха. Оглушительный. Его волокли куда-то вниз.
   И все.
   - Вы предали тех, кто спас вам жизнь!
   Он открыл глаза, окружающий мир медленно  обретал  нормальные  очертания.
Левую  руку  пекло.  Он  дотронулся  до   места,   где   ощущалось   жжение,
прикосновение было болезненным
   -  Это  антидот,  -  произнес  голос.  Где-то  далеко  перед  ним  маячил
трудноразличимый силуэт человеческой фигуры. - Оставляет рубец, но организму
не причиняет вреда.
   Зрение Фонтина постепенно прояснилось. Он сидел на цементном полу, спиной
к каменной стене. Прямо перед ним у противоположной стены шагах  в  двадцати
стоял человек. Они находились на небольшом возвышении  в  каком-то  туннеле.
Туннель, по-видимому, пролегал глубоко под землей, может быть, в  горе,  его
продолжение  исчезало  в  кромешной  тьме.  По  дну  туннеля  бежали  старые
проржавевшие рельсы. Толстые свечи,  укрепленные  в  подставках  на  стенах,
тускло освещали возвышение.
   Фонтин всмотрелся в стоящего  перед  ним  человека.  На  нем  был  черный
костюм. Белый воротничок. Священник!
   Выбритая голова, на вид лет сорок пять -  пятьдесят,  лицо  аскетическое,
худой.
   Рядом  со  священником  стоял  охранник  в  форме  вермахта.  Два  грека,
изображавшие немецких офицером застыли у железной  двери  в  стене  туннеля.
Священна заговорил:
   - Мы следили за вами до самого Монбельяра. Сей час вы в  тысяче  миль  от
Лондона. Англичане не могут вас защитить. У нас есть связь с югом, о которой
они не подозревают.
   - Англичане? - переспросил фонтан, пытаясь понять. -  Вы  из  Ксенопского
ордена?
   - Да.
   - Почему вы враждуете с англичанами?
   - Потому что Бревурт - лжец! Он нарушил данное нам слово.
   - Бревурт? - изумился Виктор, ничего не понимая. - Да  вы  с  ума  сошли!
Все, что он делал, он делал во имя вас! Ради вас!
   - Не ради нас. Ради Англии. Он хочет заполучить константинский ларец  для
Англии. Этого требует Черчилль. Потому что это куда более  страшное  оружие,
чем сотни армий, - и им это известно. Мы никогда его  больше  не  увидим!  -
Глаза священника сверкали яростью.
   - Вы в этом уверены?
   - Не будьте идиотом!  -  отрезал  ксенопский  монах.  -  Бревурт  нарушил
обещание, мы раскрыли код  "Мажино".  Мы  перехватывали  все  донесения,  мы
контролировали связь между... скажем так, заинтересованными сторонами.
   - Вы сумасшедший! - Фонтин стал лихорадочно  размышлять.  Энтони  Бревурт
ушел в тень, от него давно уже ни слуху ни духу. В течение многих месяцев. -
Вы говорите, что следили за мной от самого Монбельяра. Но зачем? У меня  нет
того, что вы ищете! И никогда не было! И я ничего не знаю об этом  проклятом
поезде!
   - Михайлович вам поверил, - тихо сказал священник. - А я не верю.
   - Петрид. - Виктор вспомнил юного монаха, покончившего с собой  в  ущелье
Лох-Торридона.
   - Его звали не Петрид...
   - Вы убили его! - сказал Фонтин. - Вы убили его хладнокровно, точно  сами
нажали на спусковой крючок. Вы безумцы. Вы все безумцы!
   Он потерпел неудачу. И знал, что его ожидает. Это было совершенно ясно.
   - Вы больны! Вы заражаете  всех,  к  кому  прикасаетесь!  Хотите  верьте,
хотите нет, но я заявляю  вам  в  последний  Раз:  у  меня  нет  нужной  вам
информации.
   - Лжец!
   - Безумец!
   - Тогда зачем вы колесите по Европе с Любоком?
   Скажите нам, синьор Фонтини-Кристи? Почему, с Любоком?
   Виктор отпрянул; при неожиданном  упоминании  имени  Любока  он  прижался
спиной к стене.
   - Любок? - прошептал он, не веря своим ушам. - Если вы знаете, на кого он
работает, вы должны знать и ответ на свой вопрос.
   - Ах, Лох-Торридон! - саркастически усмехнулся священник.
   - Раньше я никогда даже не слышал имени Любока.
   Я только знаю, что он  выполняет  свое  задание.  Он  еврей  и...  сильно
рискует.
   - Он работает на Рим, - заревел ксенопский священник. - Он передает в Рим
предложения! Твои предложения!
   Виктор молчал; изумление его было беспредельно.
   Ксенопский монах продолжал тихим, проникновенным голосом:
   - Странно, не правда ли? Из всех  возможных  сопровождающих  на  огромной
оккупированной территории выбор пал именно на Любока. Он вдруг ни с того  ни
с сего появляется в Монбельяре. Вы думаете, мы поверим в это?
   - Можете верить чему хотите. Это чистое безумие.
   - Это предательство! - снова крикнул  священник,  отступив  от  стены  на
несколько шагов. - Дегенерат, который может в любой момент снять  телефонную
трубку и начать шантажировать пол-Берлина! И самое ужасное - для вас  -  это
пес, который работает на чудовище...
   - Фонтин! Ложись! - раздалась команда из тьмы туннеля.  Это  был  высокий
пронзительный голос Любока. Эхо его крика, откатившись от  низкого  потолка,
перекрыло вопль священника.
   Виктор пригнулся и прыгнул вперед, скатился  на  твердую  почву  рядом  с
ржавыми рельсами узкоколейки. Над головой раздался свист  пуль,  разорвавших
воздух, и потом громоподобные выстрелы двух "люгеров" без глушителя.
   При тусклом  свете  мерцающих  свечей  он  увидел  фигуры  Любока  и  еще
нескольких человек, вынырнувших из мрака туннеля с  оружием  наперевес.  Они
появлялись из-за выступа стены, прицеливались, стреляли и снова исчезали  за
скалистым укрытием.
   Все закончилось в считанные секунды. Ксенопский священник  упал.  Он  был
ранен в шею, другим выстрелом ему снесло левое ухо.  Умирая,  он  подполз  к
краю возвышения, на котором только что стоял, и  вперил  взгляд  в  Фонтина.
Предсмертный его шепот был больше похож на хрип.
   - Мы... вам не враги. Ради всего святого, верните нам рукописи...
   Раздался последний короткий выстрел;  пуля  разворотила  священнику  лоб,
фонтаном брызнула кровь и залила глаза.
   Виктор почувствовал, как кто-то схватил его за левое плечо, боль пронзила
плечо и грудь. Его рывком подняли на ноги.
   - Вставайте! - скомандовал Любок.  -  Выстрелы  могли  услышать  наверху.
Бежим!
   Они побежали в туннель. Мрак прорезал тонкий луч фонарика в руках  одного
из людей Любока, который бежал впереди. Он шептал что-то  по-польски.  Любок
переводил его слова Фонтину.
   - Примерно в двухстах ярдах  впереди  пещера  монахов.  Там  мы  будем  в
безопасности.
   - Что?
   - Пещера монахов, -  ответил  Любок,  тяжело  дыша  на  бегу.  -  История
"Казимира" уходит в глубь веков. Тут много подземных ходов и укрытий.
   Они легли и поползли в узкий темный проход, прорубленный в скале.  Проход
вывел их в глубокую пещеру. Здесь воздух был совсем другой  -  прохладный  и
свежий; где-то в темной глубине пещера имела выход на поверхность.
   - Мне надо с тобой поговорить, - сказал Виктор торопливо.
   - Предваряя твои вопросы, должен тебе сказать, что капитан  Ганс  Нойман,
оказывается, верный офицер рейха, и его двоюродный брат  служит  в  гестапо.
Полковника Шнайдера вообще не существует. Это все липа. Мы  догадались,  что
попали в ловушку... Честно говоря, мы даже и не думали найти тебя  здесь,  в
этом туннеле. Это подарок судьбы. Мы просто пробирались к седьмому  корпусу.
- Любок обернулся к своим товарищам и заговорил сначала по-польски, а  потом
перевел Фонтину:
   - Мы пробудем здесь минут  пятнадцать.  Этого  вполне  достаточно,  чтобы
успеть на встречу в седьмом корпусе. Так что ты выполнишь задание.
   Фонтин схватил Любока  за  руку  и  отвел  его  в  сторону,  подальше  от
подпольщиков. Двое включили фонарики. Теперь света  было  достаточно,  чтобы
хорошо рассмотреть лицо  сопровождающего,  и  Виктор  мысленно  поблагодарил
поляков.
   - Это была не немецкая ловушка. Эти люди греки! Один из них -  священник.
- Фонтин говорил шепотом, но было видно, как он взволнован.
   - Ты с ума сошел, - спокойно ответил Любок, глядя ему прямо в глаза.
   - Это монахи Ксенопского ордена.
   - Кто?
   - Ты же не глухой?
   - Не глухой, но только я не имею ни малейшего представления,  о  чем  это
ты...
   - Черт тебя побери, Любок! Кто ты такой?
   - Разный для разных людей, хвала небесам.  Взгляд  Любока  внезапно  стал
злым и холодным. Виктор схватил Любока за лацканы пиджака:
   - Они сказали мне, что ты работаешь на Рим. Что передаешь  предложения  в
Рим. Какие предложения? Что это все значит?
   - Я не знаю, - спокойно ответил Любок.
   - На кого ты работаешь?
   - На многих. Но против нацистов. Вот  и  все,  что  тебе  надо  знать.  Я
отвечаю за  твою  безопасность  и  обеспечиваю  успешное  выполнение  твоего
задания. Как я это делаю, тебя не касается.
   - И ты ничего не знаешь о Салониках?
   - Знаю. Это город в Греции на берегу Эгейского  моря...  А  теперь  убери
руки.
   Виктор чуть разжал ладони, но не отпустил лацканы.
   - Вот что я тебе скажу - на всякий случай. Среди многих, о ком ты  сейчас
упомянул, есть и те, кто очень интересуется поездом из Салоник. Так вот -  я
ничего о нем не знаю. И никогда не знал.
   - Если эта тема вдруг всплывет, уж не знаю как, я передам эту информацию.
А теперь давай-ка сосредоточимся на твоих переговорах в  Варшаве.  Завершить
их надо сегодня. Все готово для того, чтобы мы с тобой - под видом  курьеров
-  вылетели  отсюда  военным  "челноком".  Завтра  до   рассвета   я   лично
проконтролирую, все ли чисто на,  аэродроме.  Мы  сойдем  в  Мюльгейме.  Это
недалеко  от  франко-швейцарской  границы.  Оттуда  ты  вернешься  ночью   в
Монбельяр. На этом твоя миссия в Европе будет завершена.
   - Мы полетим? - Виктор убрал руки. - На немецком самолете?
   - Эту любезную услугу  оказал  нам  неразборчивый  в  сексуальных  связях
комендант Варшавы. После просмотра нескольких фильмов, в которых он исполнял
главную роль. Порнуха чистейшей воды!

Глава 11

Воздушный коридор к западу от Мюнхена.

   Трехмоторный "фокке" стоял на летном поле. Бригада наземного обслуживания
проверяла двигатели, а заправщик наполнял  баки  горючим.  Они  вылетели  из
Варшавы  в  Мюнхен  рано  утром  и  сделали  посадку  в  Праге.  Большинство
пассажиров вышли в Мюнхене.
   Следующая посадка была в Мюльгейме - пункте их назначения. Виктор как  на
иголках сидел рядом с Любоком, который с видимой беспечностью  развалился  в
кресле. В салоне самолета было тихо. Остался только один пассажир -  пожилой
капрал, направляющийся в отпуск в Штутгарт.
   - Я бы предпочел, чтобы здесь было побольше людей, - прошептал Любок. - А
так, когда нас всего раз, два - и обчелся, пилот может потребовать, чтобы  в
Мюльгейме все оставались на своих местах. Так он сможет побыстрее  добраться
до Штутгарта. Там он в основном и набирает  пассажиров.  Его  слова  прервал
топот по металлическим ступенькам  трапа.  Буйный  грубый  смех  сопровождал
нетвердые шаги. Любок взглянул на Фонтина  и  с  облегчением  улыбнулся.  Он
откинулся на спинку кресла и погрузился  в  чтение  газеты,  которую  принес
стюард. Виктор обернулся: это были военнослужащие мюнхенского гарнизона. Три
офицера верхмахта  и  женщина.  Все  были  пьяны.  На  женщине  было  легкое
пальтишко.  Ее  втолкнули  в  узкую  дверь  и  усадили  в  кресло.  Она   не
сопротивлялась. Наоборот, смеялась и корчила рожицы. Послушная игрушка.  Лет
двадцати семи, миловидная, но  непривлекательная.  В  ее  лице  было  что-то
беспокойное, напряженность, из-за которой она казалась почти изможденной. Ее
светло-каштановые волосы, растрепавшиеся на ветру, густые,  жесткие,  стояли
торчком. Глаза подведены  слишком  жирно,  губная  по