ю грудь девушки.
   После милых никчемных разговоров Ник снова спросил о Пьере. Tatjana в
этот раз рассказала побольше об одном из своих  начальников.  Оказалось,
что до недавнего времени семья Пьера -  жена  и  взрослая  дочь  -  жили
вместе с ним. Но  его  контракт  не  продлили  и  он  должен  в  феврале
возвращаться домой в Москву.
   Поэтому своих он отправил заранее, чтобы они купили новую квартиру  и
постарались к его приезду обустроиться. Помочь им в этом должен был  его
старший брат, работавший референтом Лужкова.
   После  ресторана  они  прошлись  по  Парижу.  Tatjana  показала  Нику
Монмартр,  средневековую  площадь  Карэ.  Он  угостил  ее  мороженым   в
маленьком уютном кафе.
   Себе взял кофе с коньяком.
   Потом, сославшись на дела, Ник распрощался с девушкой. Поцеловал ее в
щечку и пообещал позвонить в понедельник.
   Приближался  вечер.  Вернувшись  в  гостиницу,  Ник  сходил  в  общую
душевую.
   Помылся, побрился. Непривычная тишина за окошком гостиничного  номера
объяснялась только выходным днем.
   Одевшись и спрятав в карман "дутой" куртки пистолет. Ник вышел.
   Доехал на метро до  "Эглис  Пантен".  Шел  десятый  час  вечера  и  у
дискоклуба  напротив  "Макдональдса"   толпилась   молодежь.   У   входа
возвышались два супермена-вышибалы. Оба негры.
   Ник прибавил шагу и  вскоре  весь  шум  вечернего  субботнего  города
остался позади. Он шел по длинной тихой улице, и дома, мимо  которых  он
проходил,  постепенно  теряли  в  этажах  -  как  люди  в  весе.   Улица
"снизилась"  до  двух-трехэтажных  домов  и  особнячков.  Вскоре  позади
остался и китайский ресторанчик.
   Окна дома Пьера не светились. Значит, он еще не вернулся.
   Ник осмотрелся по сторонам и выбрал самое удобное местечко  -  справа
от входа в дом находился  небольшой  навесик,  под  которым  стояли  два
зеленых мусорных бачка  на  колесиках.  От  навеса  к  улице  шла  узкая
выложенная бетонными квадратами тропинка, чтобы мусорщикам было  удобнее
подкатывать бачки к машине.
   Там, между левым бачком и стенкой, Ник и  устроился.  С  этого  места
просматривался и нужный отрезок улицы, и подход к входным дверям дома.
   Настроившись на "работу", Ник ни о чем не  думал.  Только  вздрагивал
каждый раз, когда слышал с улицы чьи-то шаги или проезжавший автомобиль.
Подумал, что ведь Пьер мог вернуться домой и в  машине.  А  что  делать,
если он вернется не один? Если с женщиной - не так страшно.  Но  если  с
другом или друзьями?
   А время шло. Улица затихла.  Тишина  убаюкивала  сидевшего  в  засаде
Ника.
   Глаза начинали слипаться и он тер холодными  руками  холодные  виски,
жалея о том, что не прихватил ничего выпить для согрева.  Но,  вроде,  и
холодно-то особенно не было. Было скорее прохладно.
   В полтретьего Ник чуть не заснул и, с трудом подняв голову,  поднялся
на ноги и прислонился к кирпичной стенке дома. Тихонько прошел к улице и
посмотрел на окна - света в них не было.
   Мог ли он незаметно проспать приход  Пьера?  Ник  начинал  сердиться.
Руки уже дрожали от холода и он спрятал  их  в  карманы  куртки.  Правая
ладонь автоматически охватила холодный металл рукоятки пистолета.
   Около пяти озверевший от бессонной ночи и холода Ник поплелся назад к
станции метро.
   В гостиницу пришел без двадцати шесть, разбудив толстуху-привратницу.
Она что-то пробурчала ему вслед, пока он поднимался по узкой  деревянной
лестнице.
   Сразу упал на кровать и заснул. Проснулся в шесть вечера  и  снова  с
упорством засобирался к дому Пьера.
   Вторая ночь между двух мусорных бачков и кирпичной стенкой  ничем  не
отличалась от первой.
   "Может, он уехал?" - думал Ник, возвращаясь  в  понедельник  утром  в
гостиницу.
   Злости он уже не ощущал. Ощущал холод  и  какой-то  ступор,  какую-то
тупизну, внезапно возникшую в голове и не дающую мыслям работать.
   Отоспавшись, позвонил на работу Tatjane и договорился о встрече.

***

   Этим вечером они пошли сначала в кино, потом в кафе.  От  нее  Ник  и
узнал, что Пьер-Петр Терещенко неожиданно уехал  в  командировку  на  юг
Франции. Вернется через неделю.
   Сообщение, как это ни странно, расслабило  Ника  и  он,  несмотря  на
проявлявшуюся время от времени усталость в его взгляде,  вовсю  улыбался
большеглазой девушке, которой, казалось, все больше  и  больше  нравился
этот немногословный молодой мужчина с четкими чертами лица, с  конкретно
очерченным волевым подбородком, с умными, проницательными глазами.

***

   Уже три дня семья Виктора жила  на  задворках  Пущи-Водицы,  когда-то
популярного и до сих пор симпатичного курортного пригорода. Жили  они  в
старом  кирпичном  доме  с  деревянной,   выкрашенной   в   синий   цвет
застекленной верандой, на односторонней улочке. По другую сторону улочки
вместо домов рос лес, за которым, благодаря  голым  деревьям,  виднелось
озеро.
   Пришедшая в себя  от  недавнего  шока  Ира  за  пару  часов  перемыла
кухонную утварь, старомодные тарелки  с  каемочками,  вилки  и  ножи  из
нержавейки. Судя по состоянию дома, в нем  не  жили  уже  лет  пять.  Но
кто-то  здесь  бывал  и  даже,  похоже,  чинил  водопровод.   В   старом
боженковском шкафу лежало чистое постельное белье. На тумбе  в  гостиной
стоял телевизор  "Славутич",  покрытый  вышитой  салфеткой.  В  кухонном
буфете - запас рыбных консервов и  пол-ящика  банок  с  консервированным
горошком.
   За эти три дня Виктор раз десять  говорил  с  Георгием  по  телефону.
Рассказал про микроавтобус "Мюллер ЛТД - подвесные потолки" и  про  свои
подозрения, с ним связанные. Просил разрешения съездить на Харьковский и
забрать кое-какие вещи.
   Георгий попросил обождать и обещал,  что  скоро  можно  будет  просто
вернуться домой. Но когда "скоро", не сказал. Потом  еще  несколько  раз
звонил и переспрашивал про микроавтобус, который его явно заинтересовал.
Сообщил,  что  фирмы  "Мюллер  ЛТД  -  подвесные  потолки"  в  Киеве  не
существует.
   - Был ли на борту написан телефон фирмы? - спросил Георгий. -  Обычно
пишут.
   - Нет, точно не было.
   Виктор бродил по двору дома в расстегнутом пальто. Мобильник лежал  в
правом кармане "наготове". Ира возилась на кухне, а  Яночка  игралась  у
нее под ногами.
   Непривычная тишина Пущи-Водицы тревожила Виктора.  Только  иногда,  с
нечастыми интервалами, недалеко проезжал трамвай,  и  его  железное  эхо
разгоняло  тревожную  тишину  и   позволяло   Виктору   возвращаться   к
нормальному ритму размышлений.
   Присев на парковую скамейку с чугунными литыми  боковинами,  стоявшую
почему-то возле деревянного сарая, Виктор позвонил  в  райотдел.  Сказал
майору, что его несколько дней не будет.
   - Я уже заметил, - ответил Крысько. - Тебя, кстати, разыскивали...
   - Кто?
   - Вроде, из министерства. Звонили не мне, а дежурному. Время тянулось
бесконечно медленно. Виктор  вышел  на  пустую  дорогу  перед  калиткой.
Сначала услышал, потом и увидел  мотоцикл  с  коляской,  ехавший  в  его
сторону. "Совсем как в селе", - подумал он.
   Мотоцикл, к удивлению Виктора,  притормозил,  и  мужик  в  ватнике  и
старой вязанной шапочке окинул его взглядом и спросил: "Вы - Слуцкий?"
   - Да, - оторопело ответил Виктор.
   - Там у вашего приятеля машина поломалась  на  развилке.  Просил  вам
коробку передать,  -  мужик  показал  взглядом  на  картонный  ящичек  в
коляске. - Пятерку дал! - то ли с гордостью, то ли с  уважением  добавил
он.
   Оттарахтев, уехал мотоцикл, а Виктор, осторожно распаковав на веранде
коробку, обнаружил в ней что-то вроде пайка, какие он получал  иногда  в
райотделе: палка сухой колбасы,  банка  майонеза,  пакетики  с  суповыми
концентратами, вермишель,  подсолнечное  масло  и  прочее.  Сбоку  лежал
конверт. На записке,  вытащенной  оттуда,  было  написано:  "Картошка  в
погребе. Вход внутри сарая. Георгий".
   Пообедав жареной картошкой с рыбными консервами, Виктор устроился  на
вздутом старом диване. Яночка зазевала, и ее уложили на кровать в другой
комнате. Кровать стояла под окном.
   Ира заварила чай и позвала Виктора на кухню.
   - Ты знаешь, - заговорила она. - Я до  сих  пор  вижу  лицо  этого...
словно вчера было. Я ведь его раньше где-то видела...
   - Убитого?
   - Да. Не помню где...
   - Вспомни, прошу тебя! - Виктор посмотрел  на  жену  почти  умоляюще,
словно его взгляд мог растормошить ее память.
   Они пили чай молча. Ира время от времени вздыхала,  все  еще  пытаясь
вспомнить, где же она видела парня, ворвавшегося в их квартиру.
   - Ладно, успокойся, - произнес Виктор. - Само вспомнится.
   Оно действительно вспомнилось само минут через пять.
   - Он уже приходил к нам, - сказала Ира неожиданно. - Помнишь, я  тебе
говорила. Ты как раз спал.  Он  предлагал  провести  новую  телеантенну,
кабель...
   Виктор опустил чашку на стол. Задумался.
   - Больше ты его не встречала?
   - Нет, - уверенно ответила Ира.
   Значит, нас пасли, подумал Виктор. Когда же это было? Уже недели  две
назад... Стало быть, нападение не было связано с налетом на контейнерный
склад, как думает Георгий. Хотя, может, и связано. Ведь до этого  ничего
не происходило, а слежка за квартирой уже велась.
   Вечером снова позвонил  Георгий.  Сказал,  что  розыск  микроавтобуса
передал гаишникам. О результатах обещал сообщать сразу.
   Перед  сном  Виктор  смотрел  телевизор.   По   "Интеру"   показывали
"Ситуацию".
   Полной  неожиданностью  для  Виктора  стало  объявление  о  том,  что
разыскивается микроавтобус, предположительно "форд-транзит"  с  надписью
"Мюллер ЛТД - подвесные потолки", сбивший насмерть пешехода и скрывшийся
с места наезда.
   Всех, кто знает местонахождение этого микроавтобуса или просто увидит
его случайно на дороге, просили звонить по 02 или по телефону 293-13-99.
Телефон показался Виктору знакомым. Только одной цифрой он отличался  от
номера дежурного по райотделу.
   Георгий снова позвонил около полуночи.
   - Не спишь? - спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил:
   - Твой труп опознан. Бывший капитан ВДВ, а  потом  -  консультант  по
охране объектов одной из охранных фирм. Но мне непонятно, что произошло?
Жена уже рассказала?
   - Она  не  помнит...  проговорил  Виктор,  который  давно  ждал  этих
вопросов и уже надеялся, что никто их задавать не будет.
   - Пойми, это же не следствие,  мне  просто  любопытно,  -  миролюбиво
сказал Георгий. - Я понимаю, что убит он был из  твоего  табельного,  но
убить-то его могла только твоя жена... Может, в состоянии шока, или  как
там говорят - аффекта...
   - Наверно...
   - А почему твой табельный пистолет оказался в ее руках?
   - Я ее расспрошу, когда она успокоится, - пообещал Виктор.
   - Да нет, не надо... я просто думаю - там еще  кто-нибудь  мог  быть,
кто бы выстрелил так метко в гостя?..
   Ход мыслей Георгия оказался для Виктора неожиданным. Озадаченный,  он
замолк.
   - Может, кто-нибудь из твоих друзей-милиционеров? - подсказывал ответ
Георгий.
   - Нет, точно никого больше не было.
   - Ладно, отдыхай. И не беспокойся, по  твоему  гостю  студенты-медики
уже огнестрельные ранения головы изучают...
   Виктор, разволновавшись, набросил пальто и вышел на  порог  дома.  На
улице было тише прежнего, даже  далеких  трамваев  слышно  не  было.  На
глубоко-синем небе холодными искорками горели звезды.
   Вспомнился Лондон, Рефат и Войчек. Может, они  знали  уже  достаточно
много, но не могли выйти с ним на связь. Если б сложить вместе все,  что
было известно им и ему с Георгием, получилась бы более ясная картина. Но
как это сделать? Или рискнуть и набрать по мобильнику  московский  номер
Рефата?
   Выйдя на улицу, Виктор отсчитывал медленные шаги вдоль спящих частных
домов. Далеко впереди  горел  одинокий  фонарь.  Остальное  пространство
подсвечивалось луной. Медленно добредя до фонаря, Виктор достал записную
книжку, нашел телефон Рефата и после нерешительной паузы набрал его.
   "Нет связи с мобильным телефоном..."  -  прозвучал  издалека  женский
голос.

***

   Отъезд Пьера-Петра Терещенко оставил Ника на неделю без дел. Погода в
Париже ушла в сторону далекой еще весны.  Теплый  ветерок  румянил  лица
парижан.
   Ритм города не изменялся, и  машины  под  окнами  гостиницы  начинали
сигналить примерно в одно и то же время, поднимая Ника с постели.
   Теплый "микроволновый" круасан запивался кофе. Завтрак показывал лица
новых гостиничных постояльцев и Ник, без особого любопытства, отмечал то
исчезновение  дамы  в  джинсах  и  свитере,  то  появление  за  столиком
гостиничной столовой слишком уж юных парня и девушки. С виду им было лет
по семнадцать.
   Запястье правой руки девчонки было  перевязано  бинтом,  в  глазах  -
смесь затихшей истерики и отчаяния.  "Видно,  резала  вены.  И  из  дому
сбежала", - подумал Ник. Потом присмотрелся к  парню.  В  его  внешности
ничего особенного не было.
   После завтрака Ник пошел  гулять.  Ноги  сами  вывели  через  час  на
Елисейские поля. Подошел к витрине представительства "Аэрофлота".  Зашел
внутрь. Только один из клерков был занят обслуживанием клиента.
   - Привет, - остановился перед столиком, за которым сидела Tatjana.
   На ее лице только глаза выказали радость. Вежливо-деловая  улыбка  на
мгновение уступила место нормальной.
   - Садись, кофе хочешь?
   - Хочу, - ответил Ник.
   Она принесла из внутренней комнаты термос. Налила две чашечки.
   Минут пять говорили ни о чем, но договорились встретиться вечером.
   На улице светило солнце. Температура  поднялась  градусов  до  восьми
тепла.
   Ник пошел в  сторону  Триумфальной  арки.  Дошел  до  станции  метро,
знакомой по слежке за Пьером. Но вниз не  спустился.  Решил  попробовать
дойти до конца авеню.
   Шел около часа по бесконечной прямой магистрали. Добрался до Дефанс -
странного, не по-парижски  выстроенного  делового  центра,  за  которым,
казалось, город обрывался неожиданно и на  полуслове.  Дойдя  до  самого
края этого "обрыва", остановился  и  посмотрел  вниз.  Справа  виднелось
кладбище, слева - стройка. А между ними естественной границей  строилось
шоссе, прямое, как линейка.  Видимо,  это  было  продолжение  Елисейских
полей. Ветер здесь дул снизу и был он  прохладнее,  словно  Ник  перешел
границу парижского тепла, вышел за пределы парижского микроклимата.
   Захотелось перекусить или хотя бы выпить кофе,  но  как  назло  среди
огромных блестящих темными стеклами небоскребов с именами мировых фирм и
банков не было видно ни одного кафе, ни одного ресторанчика.
   Ник почувствовал себя на чужой планете. Заспешил назад,  обратно,  на
другие,  настоящие  Елисейские  поля.  Спешил  так,  словно  было   куда
опаздывать.
   Перевел дух только после того, как позади осталась огромная буква "П"
- арка-офис, возвышавшаяся на добрых пятьдесят метров.
   Вечером Ник повел Tatjanou в греческий ресторанчик, присмотренный  за
время дневных блужданий.
   Ели жареных кальмаров, запивали "шабли", болтали и  иногда  смеялись.
Ник словно оставил всю свою жизнь за дверью ресторана, на  улице.  Ничто
не  давило  на  него,  никакие  мысли  не   пытались   вернуть   его   к
действительности. Он почувствовал, что увлекся девушкой, и то,  что  она
явно отвечала взаимностью, еще больше  раззадоривало  его,  еще  сильнее
превращало увлеченность во влюбленность.
   После ресторана решили идти пешком в Бельвилль, где  Tatjana  снимала
квартирку. Шли часа полтора. Было уже около одиннадцати, когда  узенькая
улочка запестрела еще открытыми арабскими  ресторанчиками  и  кафешками.
Заглянули в одно из них, взяли по кофе и по приторно-сладкому  арабскому
пирожному,  из  которого  сладкий  медово-фисташковый  сироп  стекал  на
пальцы.
   Однокомнатная квартирка, хоть  и  оказалась  маленькой,  но  ощущение
внутреннего уюта словно делало ее в  несколько  раз  больше.  Зеркальный
шкафчик   под   старину,   маленький   столик,    огромный,    обтянутый
тускло-розовой тканью абажур, разливавший по квадратной  комнате  нежный
неяркий свет. Широкая лежанка в углу, словно верхняя часть  дивана.  Два
венских стула.
   Зашли на кухню.  Сели  за  маленький  круглый  столик.  Пили  вино  и
продолжали говорить ни о чем, будто важнее было им слушать  голоса  друг
друга, чем произнесенные слова. В два часа ночи начали делать салат и  в
три его ели. И снова пили вино.
   Проснулись вместе на лежанке, оказавшейся  удивительно  удобной.  То,
что она лежала на полу, напомнило вдруг Нику о  квартире  в  Ойскирхене,
где он тоже спал на разложенном на полу  матрасе.  Но  это  воспоминание
словно вынырнуло из далекого прошлого.
   После быстрого завтрака - кофе с сыром - Tatjana заспешила на работу.
   Смотрела она утром  на  Ника  нежнее,  чем  раньше.  Он  упивался  ее
взглядом, как вином. Он чувствовал себя нужным, вернувшимся в нормальную
жизнь. И когда она нырнула в метро, а он, решив идти пешком в гостиницу,
остался  наверху,   состояние   душевной   радостной   невесомости   еще
продолжалось. Он спускался с холма, на котором стоял  этот  квартал.  Он
шел и думал о Сахно, который все бросил к чертям ради своей  беловолосой
Улли. Ему, конечно, было, что бросать. И он.  Ник,  был  ему  не  нужен.
Теперь и Нику никто, кроме Tatjany, не был нужен.
   Как  все  странно  и  понятно  одновременно.  Нашел  свое  счастье  и
спрятался в невидимую ракушку. Эта красивая ракушка называлась Париж.
   Выйдя на широкую авеню, Ник свернул налево.  Через  минут  пятнадцать
увидел за забором уходящее в  холм  кладбище.  Над  воротами  надпись  -
"Пэр-Лашез".
   Зашел. Повеяло таким спокойствием, таким мирным счастьем, словно  эти
камни и надгробия дышали добром и  благополучием,  словно  они  источали
спокойную радость.
   На аллеях кладбища никого не было.
   Забравшись вглубь. Ник уселся на лавочку. Сверху светило солнце.  Его
тепло дотягивалось до кожи лица.  Оно  соприкасалось  с  другим  теплом,
возникавшим в  Нике  от  мыслей  о  Tatjane,  оно  объединялось  с  ним,
превращая это тепло в реальное, ощутимое, нежное.

***

   Прошло два дня тишины, и если  б  не  внутренняя  напряженность,  это
время  могло  бы  легко  сойти  за  обычный  отпуск.  Временами   Виктор
действительно думал, что для его психики не мешало бы отвлечься от этого
разросшегося загадками и угрозами дела.
   Сухая зимняя бесснежная погода укутала Пушу-Водицу в почти  сказочную
атмосферу. По другую сторону улицы, в лесу, за голыми деревьями которого
проглядывало затянутое тонким льдом озеро, под ногами все  еще  хрустели
высохшие листья. Виктор брал туда Яночку и следил, как она берет в  руки
то дубовый, то кленовый лист и подолгу рассматривает.
   С ними  начали  здороваться  немногочисленные  соседи,  и  нескольких
Виктор уже узнавал издалека, когда появлялись они в самом начале длинной
улицы.
   Эхо трамваев стало как бы составной частью тишины этого места.  Когда
оно долго не звучало, Виктор начинал немного беспокоиться. Не по  поводу
пропавших трамваев, конечно, Просто нарушение едва уловимого ритма этого
места возвращало его к мыслям о Киеве, о Николае Ценском, о трупе  в  их
квартире.
   Спокойнее всех, если не считать Яночку,  чувствовала  себя  Ира.  Она
нашла  в  серванте  дома  старую  потрепанную  книжку   Горького   "Дело
Артамоновых" и в прямом смысле  увлеклась  чтением.  Или  отвлеклась  от
всего чтением. Понять было трудно, но  в  каждую  спокойную  минуту  она
брала книгу в руки. Ради интереса  Виктор  посмотрел,  какие  еще  книги
лежали в серванте. Их было немного и все они, казалось,  были  подобраны
для библиотеки десятиклассника - Лев Толстой "Война и мир",  Достоевский
"Преступление  и  наказание",  сборник  рассказов  Чехова  и   "Кобзарь"
Шевченко.
   Виктор поймал себя на  мысли  о  том,  что  он  прикидывает,  сколько
времени понадобится Ире, чтобы прочитать все эти книги.
   Вечером, уложив Яночку на кровать под окном, пили с Ирой чай.
   - Когда все это кончится? - спросила она негромко.
   - Скоро, - пообещал Виктор.