л он по-немецки.
   - А у нас сегодня, с утра авария, - поделилась  с  Ником  женщина.  -
Автобус за городом с машиной столкнулся. Три скорых туда помчались!
   - Когда? - спросил Ник.
   - В полвосьмого. Я ведь с семи работаю...
   - А какая машина? - Ник вдруг посерьезнел.
   - Не знаю. Автобус наш, который на Нидиген ездит.
   Купив в магазине молока, колбасы и яиц,  Ник  вернулся  домой.  Время
приближалось к двенадцати. Надо было делать второй звонок.
   И вдруг с улицы донесся уже знакомый шум мотора.  Подскочив  к  окну,
Ник заметил сворачивающий за дом  на  стоянку  похоронный  лимузин.  Его
охватило состояние полной онемелости. Лицо выражало  отсутствие  чувств.
Молча, точечным взглядом он отследил путь Сахно из-за угла до парадного.
Отметил только, что возвращался он с пустыми  руками,  без  чемодана.  И
походка у него была довольно твердой.
   - Ты где был? - сухо спросил вошедшего напарника  Ник.  Тот  удивился
вопросу, посмотрел на Ника с ехидцей во взгляде.
   - Я тебе что, жена, чтобы отчитываться? Сахно полез в карман  куртки,
вытащил пачку денег, отсчитал несколько купюр и протянул Нику.
   - Держи, здесь семьсот. Я тебе больше  ничего  не  должен?  Ник  взял
деньги, не сводя взгляда с лица Сахно. Что-то показалось  Нику  новым  в
его лице.
   Наглость там  присутствовала  всегда,  но  теперь  к  ней  добавилась
какая-то сытая самоуверенность. Словно у  Сахно  именно  сегодня  имелся
серьезный повод гордиться собой.
   - А где  чемодан?  -  спросил  после  паузы  Ник  уже  другим,  более
миролюбивым голосом.
   - В машине, - сухо ответил Сахно. - А что? Ты хотел пострелять, а  не
из чего было? А?
   Ник видел, что Сахно заводится, но понимал, что  остановить  его  уже
нельзя.
   Сахно любил набирать обороты, в какое  бы  состояние  он  ни  впадал.
Сейчас его несло в агрессию. Но и Нику не хотелось идти на попятную.
   - Пойди и принеси чемодан! - твердо произнес он.
   - На ключи, сам принеси! - Сахно бросил ему ключи от машины. Ник едва
поймал их. - И не командуй больше! Я и без тебя здесь могу зарабатывать!
   Он снова вытащил из нагрудного кармана сложенную вдвое пачку  банкнот
и показал ее Нику.
   - Хочешь, одолжу тебе пару тысяч? - спросил он ехидно.
   - Ты хоть знаешь, что нас полиция  ищет?  -  Ник  уставился  прямо  в
наглые глаза Сергея.
   Это  сообщение,  похоже,  застало  Сахно  врасплох.   Самоуверенность
соскользнула с его лица.
   - С чего ты это взял?
   - Там  в  машине  газета  со  статьей  о  смерти  Погодинского.  Если
интересно, принеси - переведу.
   Сахно сник, задумался, пожевал тонкими губами.
   - На! - Ник бросил ему ключи от машины. - Заодно и чемодан принесешь!
   Пока Сахно не было. Ник наговорил автоответчику Вайнберга сообщение.

***

   Через пять минут Сахно вернулся. Протянул Нику газету.
   - Давай, читай!
   Они присели за стол, и Ник перевел Сергею статью.
   - Ну так тут ни слова про нас! - пожал плечами Сахно. - Полиция  ищет
каких-то воров, а мы здесь при чем? -  В  его  глазах  снова  загорелись
наглые огоньки.
   - Если они будут хорошо искать, то в конце концов  они  будут  искать
именно нас, - сказал Ник. - Давай чаю выпьем!
   За чаем Ник сообщил напарнику, что завтра скорее всего  им  предстоит
снова ехать в Трир.
   При этой новости Сахно скривил губы, но промолчал.
   - А где ты фару разбил? - спросил Ник.
   -  Это  уже  пару  дней  назад,  в  темноте.  Кажется,   мотоциклиста
зацепил...
   Знаешь, а я, наверно, завтра никуда  не  поеду...  -  выражение  лица
Сахно опять стало твердым, каменным, словно он сцепил зубы.
   - Почему?
   -  Во-первых,  там  надо  будет  стрелять,  а  патроны  кончились.  А
во-вторых, надоело работать за гроши!..
   Ник молчал. Он не знал, как дальше разговаривать с Сахно, и  говорить
ли с ним вообще. Может, было бы разумнее помолчать и подождать, пока  он
сам заговорит. Хотя  один  вопрос  крутился  на  языке:  на  кого  Сахно
растратил несколько остававшихся после стрельбы по собакам патронов?

***

   Уже третий день Занозин находился в коме. Виктор приезжал по  два-три
раза в день в военный госпиталь, где лежал стажер.
   - О надежде пока говорить рано, - повторял  врач,  грустно  глядя  на
посетителя. - Из легких кровь откачали, но еще не все  железо  из  груди
вытащили.
   Может сердце не выдержать...
   Виктор покивал.
   - Зайти к нему можно? - спросил. Врач вздохнул.
   - Зайдите на минутку, - разрешил нехотя.
   Занозин лежал на кровати, как подопытный кролик.  Голова  перевязана,
грудь тоже стянута бинтами, пластмассовая трубка во рту, трубки поуже  в
ноздрях.
   Вялая рука поверх одеяла принимала в вену капли из капельницы.  Глаза
закрыты.
   Виктор молча стоял над  стажером.  Тяжесть  давила  грудь.  Воздух  в
палате казался кислым.
   В кармане зазвонил мобильный, словно разбудил его.
   Врач, стоявший рядом, дернулся от неожиданного звука.
   - Извините, - быстро проговорил Виктор, бросил взгляд на  Занозина  и
вышел из реанимационной. В коридоре поднес трубку к уху.
   - Ну что, есть новости? Как там твой помощник? - спросил Георгий.
   - Все еще в коме.
   - Послушай, у меня такое ощущение, что ты мне  хочешь  что-то  важное
рассказать.
   - Почему? - удивился Виктор.
   Он подошел к коридорному окну. Посмотрел вниз с высоты пятого этажа.
   - Как почему? По логике вещей. Смотри! Как только ты поехал в  Англию
- события сразу ускорились. Ну  а  три  дня  назад  тебя  просто  хотели
убрать. Это случай, что в коме не ты, а твой  стажер!  К  чему  бы  тебя
убирать, если б ты ничего не узнал? А? Давай, раскошеливайся!
   - Давайте вечером поговорим, - предложил Виктор.
   - Хорошо, я перезвоню в семь.
   Спрятав  мобильник  в  карман  пиджака,  Виктор  посмотрел  на  часы.
Полвторого.
   До семи оставалось еще  много  времени,  достаточно,  чтобы  обдумать
вечерний разговор с Георгием, да и вообще всю ситуацию в целом.
   Вернувшись в центр, Виктор зашел в "Макдональдс", взял "чизбургер" со
стаканчиком кофе и уселся у стеклянной стены.
   Ел и смотрел на улицу. А на улице моросил дождь. Дождь словно не шел,
а висел в  воздухе.  Им  приходилось  дышать,  сквозь  него  приходилось
проходить, как сквозь невидимую толпу.  Он  сопротивлялся,  он  прилипал
влажным холодом к щекам.
   И только здесь, в тепле "Макдональдса" этот холод сошел с кожи лица.
   Виктор вспомнил о своем давнем приятеле, впихнувшем его в это дело, о
Диме Ракине, работавшем теперь в спецотделе  "Ф".  Вот  с  кем  надо  бы
встретиться, поговорить, посоветоваться. Ведь с ним можно было говорить,
не  раскрывая  все  карты,  с  ним  можно  было  говорить  полунамеками,
ситуациями, как .было принято в  этих  спецотделах,  занятых  неизвестно
чем.
   Виктор  достал  записную  книжку,  нашел  последний   телефон   Димы.
Позвонить или не позвонить?
   Допив кофе,  Виктор  решительно  встал  из-за  столика.  Поднялся  по
Городецкого к театру Франко, присел на мокрую скамейку в скверике  перед
театром. Достал мобильник.
   - Алло, Дмитрия Ракина можно?
   - Он у нас больше не работает, - холодно ответил мужской голос.
   - А где его можно найти? - удивленно спросил Виктор.
   - А вы кто ему будете?
   - Мы вместе в МВД служили.
   - И вы знаете, куда позвонили?
   - Да.
   - На Байковом, шестьдесят четвертый участок, -  так  холодно  ответил
голос.
   У Виктора сперло дыхание.
   - Он погиб? - спросил Виктор голосом, потерявшим силу.
   - Несчастный случай. В час  пик  упал  под  поезд  метро  на  станции
"Оболонь".
   Виктор  нажал  на  кнопку  отбоя,  не  попрощавшись  с  собеседником.
Несколько минут сжимал мобильник в руке. Пытался собраться с мыслями, но
влажный воздух, липнувший к рукам и щекам, раздражал.
   Поднялся по лестнице к "дому с химерами". Улица  Банковая  показалась
ему неестественно пустой. Ни одного прохожего  или  автомобиля.  Мрачные
правительственные здания, словно насупленные монстры.
   Прошел  медленно  мимо   синей   таблички   "Приемная   администрации
президента".
   Только когда вид на улицу пересекла диагональная трещинка  в  стекле,
почувствовал себя Виктор поуютнее. Вставил кипятильник в стакан с водой,
достал коробочку с чаем.
   При всем этом относительном уюте гораздо  сильнее  нахлынуло  чувство
одиночества, словно отрезали его от мира. Нет, он  не  думал  об  Ире  и
Яночке. Его мир сейчас ограничивался стенами райотдела или даже  стенами
этого кабинетика, в котором он чувствовал себя  в  полной  безопасности.
Чувствовал раньше, как, впрочем,  и  везде.  Но  теперь  все  сильнее  и
сильнее осознавал он, что невидимое кольцо  сужалось  вокруг  него.  Кто
сужал это кольцо? И почему? Снова показалось Виктору, что  он  на  самом
деле слишком мелок, чтобы представлять для  кого-то  опасность.  Но  тут
вспомнил он иронию Рефата, считавшего, что Виктор притворяется "мелким".
Да и теперь, когда у  него  в  руках  есть  эти  фотографии,  теперь  он
действительно представляет опасность для тех,  кто  не  хочет  раскрытия
дела Броницко-го. Но и само дело Броницкого  в  мыслях  Виктора  уже  не
ограничивалось  только  Броницким.  Оно,   похоже,   вообще   ничем   не
ограничивалось. В него, в это дело, были втянуты серьезные  силы.  Можно
было уже с уверенностью сказать, что в это дело были втянуты вооруженные
силы. И выстрел по его "мазде" из  гранатомета  тоже.  было  проявлением
чисто военной силы. А исчезновение Броницкого-младшего? Нет,  все  равно
он был слишком мелок, чтобы противостоять этим  тайным  "вооружен-,  ным
силам". Только с помощью Георгия ему как-то удавалось пока  выходить  на
след событий. С помощью Георгия  нашли  похищенный  труп  Броницкого.  С
помощью Георгия выяснили, кто звонил в ночь  полета  дирижабля  на  пост
ГАИ.
   Но теперь этой  поддержки  Виктору  показалось  маловато.  Телефонные
подсказки и советы были слишком нематериальны, почти анонимны.  За  ними
не чувствовалась сила, на которую можно было бы рассчитывать  в  трудную
минуту. Но все равно Георгий оставался  единственной  его  поддержкой  в
этом деле. Только теперь Виктору хотелось от  Георгия  больше.  Нет,  не
советов и подсказок. Ему хотелось знать, что он действительно рядом.  Он
отдаст ему фотографии и все или почти все расскажет.  Но  только  не  по
телефону. Вот в чем дело. Ему не доставало глаз человека, с  которым  он
занимается одним делом. Да, когда Георгий позвонит ему  сегодня  в  семь
вечера, Виктор все объяснит. Да и фотографии по телефону не опишешь...
   Чай получился слишком крепким, и Виктор бросил в стакан  три  ложечки
сахара. Теперь чай был горько-сладким.  Терпкий  вкус  тяжестью  лег  на
язык.
   Да, пора уже встретиться, решил Виктор. Но о Рефате говорить  нельзя.
Это даже  в  интересах  дела.  Ведь  только  благодаря  ему  он  получил
фотоснимки.
   В семь вечера Виктор все еще сидел в кабинете. За окном было темно  и
дождь лил как из ведра. Виктор перезвонил в госпиталь. Занозин  все  еще
был в коме, и дежурный  врач  ничего  обнадеживающего  сказать  не  мог.
Наконец зазвонил мобильник.
   - Ну как? - спросил Георгий. -Ты уже готов поговорить?
   - Да. Но только не по телефону... У меня фотографии...
   - Какие фотографии?
   - Очень важные.
   Георгий замолчал. Видимо, он и сам понял, что фотографии по  телефону
не передашь.
   - Ладно, - сказал после паузы Георгий. - Ты где сейчас?
   - В райотделе.
   - Фотографии с собой?
   - Да.
   - Хорошо. Возьми их. Через  полчаса  возле  въезда  на  стройплощадку
недостроенного выставочного зала справа от Октябрьского дворца. Там  два
телефона с козырьками. Возле них.
   Виктор посмотрел на деревянную вешалку, стоившую в углу кабинета. Там
висела дежурная "гаишная" плащ-палатка. Висела давно, благодаря  майору,
выбившему у завхоза по одной плащ-палатке  на  каждый  кабинет.  Что  он
тогда сказал? Что мент с зонтиком  -  это  безоружный  мент  с  занятыми
руками. И действительно, ни одного зонтика на  вешалке  не  было,  да  и
вообще Виктор не мог вспомнить хоть кого-то из райотдела, кто бы ходил с
зонтиком. "Бред какой-то", - подумал Виктор. Нет,  наверняка  ходят  его
коллеги с зонтиками. Просто он не обращал на это внимания.  Но  вот  ему
сегодня придется идти без зонтика. Придется  идти  в  плащ-палатке.  Эта
мысль вызвала у Виктора улыбку. А почему нет?  Пусть  его  принимают  за
гаишника.
   Прогулявшись под дождем, Виктор вышел к  недостроенному  выставочному
залу  напротив  верхнего  выхода  станции  метро  "Крещатик".  Стал  под
козырьком  двойного  телефона-автомата,  ерошенного  по-сиамски  задними
стенками. Часы показывали без четверти восемь. Оглянулся. Мимо проезжали
машины. В аквариуме станции метро стояли какие-то люди. Кто-то  выходил,
выставляя сперва из дверей станции свой зонтик. "Откуда  он  придет?"  -
подумал Виктор.
   - Полчаса прошло? - рядом раздался знакомый голос. Виктор увидел ноги
по другую сторону железной стойки, к которой  крепились  оба  телефонных
автомата.
   - Оставайтесь на месте, - сказал Георгий. - Мы же хорошо  друг  друга
слышим. Давайте фотографии.
   Виктор протянул конверт под промежуточную железную стеночку.
   - А теперь расскажите, что там.
   - Двое в джинсовых костюмах удирали из Киева на следующий день  после
смерти Броницкого...  Двое  других  пасли  их  в  Польше  до  границы  с
Германией. Один из них - короткостриженный - капитан Кылимник  из  штаба
погранвойск.
   - Молодец, - удивленно произнес  Георгий.  -  Как  тебе  удалось  это
добыть?
   - Свои люди в Польше... тайна следствия...
   - Пускай, - сказал Георгий, - главное, чтобы результат  следствия  не
был  тайной...  А  что  теперь  будешь  делать?  Вопрос  застал  Виктора
врасплох.
   - Займусь Кылимником, - после паузы сказал он.
   - Не надо. Я сам им займусь. Давай без самодеятельности.
   - Да, но я ведь веду это дело, а не вы? - вырвалось у Виктора. -  Это
же меня хотели убить, когда стреляли по машине! - Тише, тише! - спокойно
заговорил Георгий.  -  Давай  уясним  главное.  Дело  веду  я,  а  ты  -
официальное лицо, ответственное за дело.
   - Официальная мишень?
   - Да, - согласился Георгий. - Мишень. Но я  тебя  оберегаю.  Если  не
уберегу - судьба. Но если доведем дело до конца - все медали твои!  А  я
так и останусь в тени. 0'кей? Ты пойми, что раз процесс  пошел  трупами,
значит, он пошел к финалу и теперь  надо  просто  чаще  оглядываться  по
сторонам и уклоняться от пуль. Это тебя касается! Ты как домой поедешь?
   - На метро.
   - Возвращайся в  райотдел  и  возьми  дежурную  машину.  Пускай  тебя
отвезут и проведут до квартиры.  Утром  перезвоню.  Фотографии  обязуюсь
вернуть.
   Виктор занервничал, понимая, что разговор подошел к концу.
   - А что ж мне теперь, я один, без помощников...
   - Я тебе  найду  кого-нибудь,  -  пообещал  Георгий  и  вышел  из-под
козырька.
   Виктор шагнул  под  дождь,  смотрел  вслед  Георгию,  подходившему  к
стоявшей возле забора стройки машине. Георгий  был  повыше  и  покрупнее
Виктора, но его спина, он сам, одетый в темный длинный плащ,  с  широким
зонтиком  в  руке,  уже  растворялся  в  неосвещенной  уличной  темноте.
Раздался  щелчок,  и  машина  подмигнула  фарами.   Это   была   обычная
"восьмерка".
   В тусклом свете, возникшем в  кабине  "восьмерки",  Виктор  попытался
рассмотреть черты его лица. Но это ему не удалось.
   Машина выехала на брусчатку и покатилась вниз к Крещатику.
   На башне Дома профсоюзов загорелось время: 19.59.
   Виктор шел в сторону райотдела, а вдогонку ему неслись удары башенных
часов.

***

   Наступил "рабочий" день, но надежды Ника на то, что Сахно  успокоится
и снова станет нервно-покладистым, как это было обычно, не  оправдались.
Уже в девять утра, ничего не говоря, Сергей поднялся,  подлил  молока  в
блюдце своей черепахи и, прихватив чемоданчик, вышел,  осторожно  закрыв
за собой  дверь.  Он,  видимо,  думал,  что  Ник  спит.  Но  Ник  только
притворялся спящим. Он понимал, что любое его действие или слово вызвало
бы сейчас громкую перепалку, от которой бы планы Сахно не поменялись, но
зато настроение Ника было бы убито на целый день.

***

   Оно и так оказалось убитым, как  только  проурчал  под  окнами  мотор
отъезжающего неизвестно куда похоронного лимузина.
   Ник встал, но даже к окну подходить не захотел. И так было ясно,  что
нынешний день в лучшем  случае  вызовет  разочарование  у  их  прямых  и
косвенных  работодателей,  в  худшем,  -  приведет  к  более   серьезным
последствиям. Ведь они выполняли  кем-то  продуманную  и  спланированную
операцию. Они разогревали этого Вайнберга, готовили его к "добровольной"
беседе. И вот  прокол,  который  нарушит  планы  и,  должно  быть,  даст
Вайнбергу передышку и время подумать.
   "А почему он не уезжает? - подумал о Вайнберге Ник. - Ведь  если  его
"достача" идет по нарастающей, то наверняка  она  может  окончиться  его
смертью?
   Любой человек в такой ситуации это понял бы. Да и он, должно быть, не
дурак. А может, он уже уехал?  И  тогда  ничего  особенно  страшного  не
произойдет из-за того, что они не смогли выехать сегодня в Трир?.."
   За окном шел дождь. Переменчивая осенняя  погода  навевала  грусть  и
воспоминания, но сегодняшняя ситуация нависала над мыслями Ника  тяжелой
грозовой  тучей.  Он  даже  не  пытался  отвлечь  от  нее  свои   мысли.
Единственное, что его отвлекло на полчасика - это прогулка  под  дождем.
Но вернувшись, он словно окунулся в совершенно другой воздух, спертый  и
тяжелый. И первым делом распахнул окно  на  своей  половине.  Но  быстро
понял, что дело было не в воздухе, а в нем самом.
   Он просто уже был готов к худшему, он находился в состоянии  ожидания
неприятностей. Словно его подчиненный  что-то  натворил  и  его  вот-вот
должны были за это наказать. Собственно, почти так и было,  с  той  лишь
разницей, что подчиненным Сергея  назвать  можно  было  только  условно.
Зазвонил телефон.
   - Николае? - прозвучал знакомый голос. - Есть некоторые  изменения  в
планах...
   Гора свалилась а плеч Ника. "Пронесло", - подумал он.
   -  Выезжайте  ближе  к  шести,  чтобы  быть  там  вечером.   Пошумите
как-нибудь, чтобы охранники выглянули. Пусть напарник в них  постреляет.
Если попадет - даже лучше. На обратном пути позвоните хозяину из Трира и
скажете: "Пьер согласился на беседу через два дня". Запомнили?
   - Запомнил, - заторможено произнес  Ник,  снова  придавленный  своими
неоправдавшимися надеждами.
   - Завтра утром я перезвоню, - пообещал невидимый инструктор и положил
трубку.
   Ник вздохнул. Появилась слабая надежда, что Сахно к вечеру  вернется,
и они смогут выполнить сегодняшнюю задачу. До шести еще был целый день.
   Но время пролетело быстро. Из-за низких  туч  вечер  наступил  раньше
обычного и уже около пяти за окном стало серо и сумеречно.  Капли  дождя
громко падали на асфальт под домом, и этот булькающий звук казался  Нику
каким-то неестественным.
   Было в нем что-то ночное.
   Часовая  стрелка  спокойно  дошла  до  шести  и   двинулась   дальше.
Постепенно Нику стало ясно, что этот  вечер  предстоит  ему  коротать  в
одиночестве и дома, если можно назвать эту квартиру домом.
   Он достал из холодильника бутылку пива. Подошел к открытому окну, и в
лицо ударила освежающая влажность уличного воздуха.
   Внезапно возникшее в душе спокойствие парализовало мысли. Он стоял  и
вдыхал влажность вечернего воздуха.  Ни  о  чем  не  думал.  Механически
подносил ко рту пивную бутылку и делал очередной глоток из горлышка. Ему
уже было все равно.
   Следующим утром дождь все еще продолжался.  Удивительно  крепкий  сон
долго не отпускал Ника и даже усевшись на своем  матрасе,  он  с  трудом
удерживал глаза открытыми. Сходил под холодный душ. Очнулся, но все  еще
тело  сопротивлялось  бодрости,  навязываемой  ему  сознанием,  мыслями,
чувством долга, к тому же невыполненного.
   Ник понял, что Сахно опять не возвращался. "Теперь-то  о