н  вообще  не
вернется", - подумал он и его вопросительный  взгляд  отыскал  черепаху,
словно она была полноправным представителем  Сахно  и  отвечала  за  его
действия.
   Около десяти позвонил невидимый инструктор. Ник  рассказал  ему  все,
после чего пауза на другом  конце  телефонного  провода  длилась  больше
минуты.
   - Я скоро перезвоню, - наконец произнес собеседник и положил трубку.
   Он действительно перезвонил довольно  скоро,  минут  через  двадцать.
Голос его звучал подавленно, но о Сахно он ни слова не сказал.
   - Никуда не уходите, вам позвонит старый знакомый.
   У Ника и так не было желания  уходить  под  дождь.  Как,  впрочем,  и
других желаний.
   Он заварил себе чаю, снова стал перед открытым окном,  опустив  чашку
на  подоконник.  То  же  чувство  окаменелости,  животного  спокойствия,
полного  безразличия  охватило  его.  Он  даже  не  сразу  обернулся  на
прозвучавший телефонный звонок.
   - Ник? Это Иван Львович, - донесся откуда-то издалека  голос,  тотчас
отозвавшийся эхом.
   - Иван Львович? - удивился Ник. - Вы где?
   - Далеко, далеко. В Киеве. У меня для вас печальные известия...  Даже
не знаю, как сказать... Дело в том, что ваши жена и сын погибли...
   Ника застопорило.
   - Что? - с трудом выговорил он. - Что вы сказали?
   - Ни-ко-лай, - медленно заговорил Иван Львович, словно разбивая слова
на слоги. - Мне очень жаль... Пожар... Они, видно, подтапливали...  было
холодно...
   Мы вас вывезем на днях...  Забудьте  пока  обо  всех  делах...  Ждите
звонка, держитесь...
   Ник опустил трубку, из которой нудно и  монотонно  доносились  частые
гудки.
   Они звучали сначала тихо, так тихо, что Ник, все  еще  держа  в  руке
трубку, забыл о ней. На глаза набежали слезы, но одновременно  вернулась
внутренняя  душевная  окаменелость,  и  слезы   поползли   вниз,   будто
совершенно независимо от  Ника,  словно  продолжение  шедшего  за  окном
дождя.
   Он сцепил зубы. Заоконный шум дождя отодвинулся  куда-то  в  сторону,
словно этот звук заносил через открытое окно ветер и  вдруг  он  изменил
направление. И громче зазвучали короткие гудки  из  трубки  в  опущенной
руке.  Ник  глянул  на  трубку,  как  на  что-то  инородное.  Захотелось
освободить от нее руку, и он опустил ее на место.
   Медленно оглянулся, осмотрел мокрыми глазами квартиру, показавшуюся в
этот момент удивительно чужой.
   Вышел.  Постоял  возле  дома,  чувствуя,  как   отяжелевает   одежда,
напитываясь дождем, как вода струится по волосам,  затекает  по  шее  за
спину. Рука полезла в карман джинсов. Он  вытащил  две  двадцатки.  Куда
теперь? Зачем?
   Он снова оглянулся.  Проводил  взглядом  проехавший  мимо  спортивный
"мерседес", пока тот не заехал за дом напротив. Удивился,  как  бесшумно
проехала мимо эта машина.  Словно  специально  хотела  подчеркнуть  звук
дождя.
   Сжимая в руке две двадцатки, он пошел в сторону центральной  площади.
Не думая ни о чем.
   Остановился  на  знакомой  автобусной  остановке  под  ее  прозрачной
крышей.
   Через дорогу от него тускло горел свет в уже закрытом  кафе,  где  он
несколько раз пил кофе с "белыми мышками". Взгляд ушел дальше,  направо.
Остановился  на  светящейся  зеленым  неоном  вывеске  "Вайсбрау".   Ему
захотелось выпить. Наверно, это желание  и  вывело  его  на  улицу,  под
дождь.  Но  только  сейчас  оно  сформулировалось,   заявило   о   своем
существовании.
   Он зашел в пивную. Заглянул из коридорчика, в котором  висел  автомат
по продаже сигарет, в зал, где от безделья возле стойки официант  болтал
о чем-то с барменом. Только за одним длинным  деревянным  столом  сидели
друг напротив друга два мужика в свитерах. Пили пиво из больших бокалов.
Между ними на тарелке лежали два кренделя, посыпанные солью.
   -  Битте,  херайн!  -  отвлекся  от  беседы  с   барменом   официант,
обернувшись на звук открываемой двери.
   Ник прошел в зал и сразу направился в дальний, самый темный  угол  за
стойкой.
   Официант подождал, пока посетитель усядется, потом медленно  подошел.
Стал в позу ожидания заказа.
   - Бокал пива и рюмку водки, - попросил хриплым голосом Ник.
   - Да-да, на улице  так  холодно  сегодня,  вы  совсем  промокли...  -
сказал, кивая, официант. - Минуточку!
   Он вернулся и поставил перед Ником заказанное. Ник сам взял картонный
кружок подставки с  такими  же  вензелями,  как  и  на  вывеске  пивной:
"Вайсбрау".
   Пивной бокал украшал тот же вензель.
   Официант, заметив, как угрюмо рассматривает пивной бокал  посетитель,
забеспокоился.
   - Вы хотели другое пиво?
   - Нет-нет. - ответил Ник. - Принесите  тоже  крендель,  -  он  кивнул
подбородком на стол, за которым сидели другие два посетителя.
   Выпил стопку водки и запил пивом. Попросил еще стопку, когда официант
поставил перед ним тарелку с кренделем.
   - Может, хотите поужинать?
   - Нет.
   Открылись тяжелые деревянные  двери,  и  в  зал,  негромко  смеясь  и
болтая, зашли мужчина и женщина. Поставили сложенные зонтики в  чугунный
каркас специальной подставки, повесили на  настенные  крючки  прозрачные
плащи-накидки.
   Официант застыл у стола  Ника,  ожидая,  когда  новые  гости  выберут
столик.
   Вторую стопку водки он принес через минуты три  на  одном  подносе  с
заказанным новыми посетителями пивом.
   Ник вдруг заметил, что сидит у  большущего  черного  камина.  От  его
молчащей пасти  повеяло  холодом.  И  Ника  сразу  пробрал  этот  холод.
Захотелось тепла, захотелось огня,  захотелось  обжечься,  почувствовать
физическую боль, сгореть.
   - Герр обер! - позвал он официанта. Тот быстро подошел.
   - Зажгите камин!
   - Конечно!  -  с  готовностью  ответил  официант.  Он  принес  охапку
аккуратных дров и маленькую  корзинку  с  брикетиками  древесного  угля.
Сначала поджег уголь.
   Минут через пять огонь уже начал облизывать уложенные  сверху  дрова.
Тепло полилось по воздуху, дотянулось до лица  Ника.  Он  закрыл  глаза.
Тепло было еще очень слабое, едва ощутимое.
   Глаза защемили от наворачивающихся слез, но Ник сцепил  зубы;  Он  не
хотел больше плакать. Он ничего больше не хотел. Нет,  хотел.  Он  хотел
еще стопку водки, и взгляд его ушел внутрь зала, взгляд его дотянулся до
официанта, стоявшего возле столика, за которым сидели мужчина и женщина.
Официант стоял к Нику спиной, но он словно почувствовал  что-то,  может,
силу этого взгляда. Он обернулся и кивнул Нику, словно понял  его  заказ
на расстоянии.

***

   За два дня состояние Миши Занозина не изменилось. Врач все еще боялся
обнадеживать. Теперь у кровати стажера дежурила мать, приехавшая из Сум,
- еще не очень старая женщина. Ее приезд больше всего  обрадовал  Крысу.
Майор каждый день приносил апельсины и каждый день возмущался,  заметив,
что  принесенные  в  предыдущий  день  апельсины   исчезли.   "Медсестры
забирают, больному ведь нельзя", - просто и понятно объяснил  ему  врач.
Теперь апельсины получала мать Миши. Она складывала их в кулек и держала
в металлической, покрашенной белым тумбочке. Но и она  на  второй  день,
смущаясь и краснея,  сказала,  что  их  слишком  много  и  они  начинают
портиться. Сказала она это и Виктору, хотя  Виктор  ничего  с  собой  не
приносил. После этого Виктор понял, что  надо  приходить  не  с  пустыми
руками. На следующий раз он  принес  полпалки  сухой  колбасы  и  свежую
буханку черного хлеба - конечно, не Занозину, а  его  матери.  Она  была
очень благодарна.
   - Я их понимаю, - говорила  она  о  медсестрах.  -  Они  же  получают
шестьдесят гривней в месяц! Разве на это можно  прожить?  Поэтому  им  и
работать не хочется.
   - А вы сколько получаете? - спросил ее Виктор.
   - Я уже на пенсии, а пенсия, сами  знаете,  сорок  девять  девяносто.
Только  платят  с  опозданием...  Но  мне  здесь  одна   сестричка   чай
приносит...
   Виктор кивнул. Эта  женщина,  похоже,  выискивала  в  людях  малейшие
признаки доброты и, обнаружив их, была счастлива. Для тех  же  людей,  в
которых  доброты  она  не  находила,  всегда  было  готово  какое-нибудь
оправдание.
   Посидев  в  очередной  раз  у  постели  стажера  и  поговорив   минут
пятнадцать с его матерью, Виктор вернулся в райотдел.
   Звонок мобильного застал его за питьем чая с лимоном.
   -  Отличные  фотографии,  -  сказал  Георгий.  -  Удалось  еще  двоих
распознать, и, похоже, это наши клиенты!  Рядом  с  Кылимником  -  некто
Василий Портнов по кличке Порт. Две судимости после службы в ОМОНе. А на
второй фотографии один из беглецов - Сергей Сахно. Бывший сапер,  кличка
такая  же  -  "Сапер".  Исполнял  черную   работу   для   СБУ.   Человек
ограниченного ума, неврастеник,  любитель  наркотиков.  Думаю,  что  его
везли подальше, чтобы там и похоронить. Вот только его  спутник  -  лицо
совершенно неизвестное. Но ситуация более или менее понятная.
   - Что понятно? - спросил Виктор.
   -  То,  что  вторая  пара  скорее  всего  следила  за  первой,  чтобы
предотвратить возможное их возвращение на Украину. Скорее всего от Сахно
избавились в Германии, и избавился его  попутчик.  Попутчика,  вероятно,
тоже убрали. Оставлять его живым было бы непрофессионально... Но главное
- девяносто девять процентов, что эти две парочки имеют прямое отношение
к делу Броницкого.
   - А Кылимник с Портновым? Они где?
   - Портнов исчез.  По  непроверенным  данным  он  удрал  в  Россию,  а
проверенных данных нет. А Кылимник сейчас служит в украинском посольстве
во Франции.
   Помощник военного атташе.
   - Давно?
   - Уже две недели.
   - Так что же делать? - поинтересовался Виктор. - Ехать во Францию?
   - Я вижу, тебе понравилось ездить. Подожди пару дней.
   Может, действительно  полетишь.  Закину  эту  идейку.  Только  почаще
оглядывайся по сторонам. Если Кылимник - птица  важная,  тебе  попробуют
помешать вылететь. Если не очень важная - попадет  где-нибудь  в  Париже
под машину.
   - А если он не попадет под машину  и  я  здесь  не  упаду  под  поезд
метро?
   - Значит, утечки информации не было... Понятно? Да ты  пока  подожди,
вещи еще не собирай и виду  не  показывай,  что  хочешь  Эйфелеву  башню
увидеть! Давай пока еще раз штаб погранвойск пощупаем. В  ближайшие  три
дня ровно в полдень подъезжай на дежурной машине на Владимирскую,  ставь
машину на углу Рейтарской так, чтобы был виден  вход  в  штаб  и  просто
наблюдай за входящими и выходящими по полчаса.
   Потом уезжай.
   - А на что  обращать  внимание?  -  На  дверь.  Только  на  дверь.  -
проговорил Георгий.
   Домой Виктор вернулся тоже на дежурной машине. Вытащив  из  почтового
ящика письмо и какие-то рекламные открытки, поднялся на  лифте  к  себе.
Ира и Яна уже спали. Он тихонько запер двери на кухню, присел за стол.
   В конверте лежала записка: "Завтра  приезжаю  в  Киев.  Встретимся  в
десять вечера на платформе станции метро "Гидропарк". Рефат".
   Виктор осмотрел конверт. Почтовых штемпелей и марки на нем не было.
   Вздохнул. Мало того, что место  для  вечерней  встречи  было  выбрано
довольно странное. Но и к самой встрече Виктор был не готов. По  крайней
мере психологически. Да, они договорились  обмениваться  информацией,  и
теперь Виктору было известно больше, чем во время их встречи в  Лондоне.
Но передавать Рефату то, что он только-только узнал от Георгия? Это  как
раз и походило на утечку информации. Хотя без Рефата и  этих  фотографий
дело, конечно, не сдвинулось бы.
   "Ладно, - подумал  Виктор,  словно  уговаривая  себя.  -  Для  пользы
следствия... это ведь только для пользы следствия. Может, он тоже что-то
новое расскажет..."
   Заранее оправдавшись перед собой, Виктор тем не менее чувствовал себя
неуютно. К этому примешивалась  и  какая-то  боязнь,  боязнь,  что  его,
попросту  говоря,  когда-нибудь  накроют  и  припишут  сотрудничество  с
врагом, то бишь с Россией.
   К его неуютному состоянию примешалось и чувство голода. Виктор  нашел
в морозильнике пачку пельменей, поставил  кастрюльку  с  водой  на  газ.
Посмотрел в окно, за которым в темноте, лишенной  тучами  звезд,  горели
несколько фонарей ближнего села.
   На следующий день, взяв  в  райотделе  дежурную  "восьмерку",  Виктор
остановился на углу Рейтарской и  Владимирской  так,  чтобы  хорошо  был
виден вход в штаб погранвойск. В штаб был и другой, более парадный  вход
со стороны Золотоворотского переулка, но Георгий словно игнорировал  тот
вход. Ему были почему-то более интересны эти двери, невысокие, попроще и
с глазком. Люди входили и выходили  сквозь  них  так  часто,  словно  за
дверьми располагался обычный магазин. И что сразу  бросилось  Виктору  в
глаза - так это полное  отсутствие  военной  формы  на  посетителях  или
обитателях штаба. Особенно не присматриваясь к  лицам,  Виктор  прикипел
взглядом  к  этой  скромной  двери,  словно  попал  под  ее  гипноз.  На
Владимирской напротив двери то и дело останавливались машины, все больше
чистенькие, ухоженные иномарки, что прежде всего говорило, что у  каждой
из них кроме  хозяина  был  еще  и  шофер,  присматривавший,  чтобы  все
блестело и  выглядело  новеньким.  Полчаса  пробежали  почти  незаметно.
Виктор напоследок решил взглянуть мельком и на  парадный  вход  в  штаб.
Проехал чуть вперед по Рейтарской.
   Второй вход был на самом деле "первым" - двойные высокие двери, флаги
на флагштоках и люди - все до единого! - входили и  выходили  в  военной
форме, как и положено в таком месте. Правда, машины,  припаркованные  на
маленькой площадке перед штабом, были скромными,  но  тоже  чистенькими.
Все больше там стояли разные модели "жигулей",  парочка  "волг"  и  один
свежепокрашенный "газик" с  солдатом-водителем,  лениво  просматривавшим
газету "Бульвар".
   Виктор пожал плечами, не найдя мгновенного объяснения  разницы  между
двумя дверьми одного штаба. Развернулся вокруг клумбы и выехал снова  на
Владимирскую.
   Основное сегодняшнее задание было выполнено. Теперь оставалось  ждать
вечера.
   Вернувшись в райотдел, он навел справки о смерти вдовы Броницкого.
   Надеялся  услышать  что-нибудь  новое.  Услышал.  Несчастный  случай.
Машину, сбившую ее, не нашли, но зато - как сказали ему  по  телефону  -
все еще  искали.  По  данным,  полученным  от  запоздалого  свидетеля  -
местного дворника и пьяницы, это был  старый  "мерседес"  белого  цвета.
Свидетель настаивал, что под машину ее толкнул молодой парень. Но  в  то
же время свидетель не мог вспомнить ни  марки  этой  машины,  ни  какого
цвета она была.
   Виктору  поначалу  захотелось  самому  встретиться  с  дворником,  но
желание это постепенно исчезло.
   Оставив райотделовскую "восьмерку" на маленькой автостоянке  напротив
метро "Арсенальная", Виктор приехал на "Гидропарк" без трех  десять.  Он
был единственным, вышедшим на этой  платформе  из  поезда.  Когда  поезд
отошел, Виктор понял, что в этот момент больше никого на платформе  нет.
Оглянулся повнимательнее по  сторонам.  Вокруг  станции  горели  уличные
фонари,  создавая  ощущение  какой-то  жизни,  но   дальше,   за   ними,
царствовала  темнота.  Даже  не  верилось,  что  это  место  практически
находится в центре города, а если точнее -  посередине,  как  колбаса  в
закрытом бутерброде.
   Подошел  поезд  с  другой  стороны  платформы.  Автоматические  двери
вагонов открылись и тут же закрылись. И  поехал  он  дальше,  в  сторону
центра.
   - Добрый вечер, - прозвучал за спиной знакомый приглушенный голос.

***

   Виктор  вздрогнул.  Медленно  обернулся.  Перед  ним  стоял  Рефат  в
элегантном черном пальто до колена и с зонтиком-тростью в руке.
   -  Может  дождь  пойти,  синоптики  обещали,  -  сказал  он,  заметив
удивленный взгляд Виктора на зонт-трость.
   А Виктор почему-то вспомнил слова  майора  Крысы:  "Менты  зонтов  не
носят".
   Ну да Рефат и не был ментом.
   - Давно приехали? - спросил Виктор.
   - Давай без церемоний, пора уже друг другу дружески "тыкать". Сегодня
приехал. Пойдем погуляем?
   Виктор бросил взгляд на темный Гидропарк, суженный фонарным светом до
пятачка вокруг станции метро.
   - Пойдем, пойдем! - улыбнулся Рефат. -  Тут  еще  пивная  работает  и
кафе.
   Братва гуляет...
   Они  спустились  с  эстакады  платформы   в   переход,   одновременно
объединявший  обе  половинки  Гидропарка,  разрезанного  поверху  линией
метро. Свернули налево.
   Пустая безлюдная площадка. Свет от фонарей падал на неровно уложенные
бетонные квадратики, на скелетообразные парковые скамейки,  на  закрытые
киоски и маленькие кофейни.
   - Ну что, углубимся? - предложил Рефат,  кивнув  куда-то  в  темноту,
куда убегала из-под фонарного света узкая асфальтовая дорожка.
   - Зачем? - не утерпел Виктор. - Можем здесь присесть и поговорить.
   - Здесь нас видно будет. И  слышно.  Да  ты  не  бойся,  или  ты  без
оружия?
   Виктор промолчал, и они пошли медленно прочь от фонарного света.
   - Мы недалеко прогуляемся и вернемся. Ну рассказывай, какие новости?
   Виктор прикусил нижнюю губу. Вздохнул. Подумал, раз  пришел,  значит,
все-таки готов был делиться.
   - Опознали еще двоих на фотографиях, - сказал он. -  Один  -  Василий
Портнов, из уголовников. Сейчас в розыске, по слухам, прячется в России.
   Второй, один из бежавших,  Сергей  Сахно.  Кличка  "Сапер".  Кылимник
сейчас во Франции военный атташе  украинского  посольства...  Да,  вдова
Броницкого погибла.
   Несчастный случай. - Последнюю фразу Виктор не удержался и произнес с
ехидцей.
   - А сын?
   - Что сын?
   - Сын где? Разве ты не ездил к нему в Англии?
   - Пропал. - Виктор посмотрел под ноги, на матовый мокрый  асфальт.  -
Его увезли якобы  на  машине  украинского  посольства,  чтобы  отправить
домой. Было сообщение, что с матерью произошел несчастный случай...
   - А несчастный случай произошел на два или три дня позже, -  перебил,
кивая, Рефат.
   - Ты что, все это знаешь? - удивился Виктор.
   - Нет, не все. Куда нам! - улыбнулся Рефат. - Продолжай!
   - Это все.
   - Тогда моя очередь хлебом делиться. Кажется, мы нащупали четвертого.
   Уверенности нет, но руки чешутся. Через пару дней будет  окончательно
известно.
   - И кто он?
   - Если это он, - Рефат выдержал паузу, словно собирая мысли в будущие
предложения. - Один военный переводчик  поехал  из  Душанбе  в  Киев  по
приглашению одного киевского полковника. Семью отправил к  родственникам
в  Саратов.  Попросил  их  там  месяц  -  полтора  обождать,   пока   он
обустроится, обо всем договорится и квартиру получит. Но вещи  и  мебель
они отправили сразу, и она где-то в Киеве.
   Они ждут от него новостей, а он не пишет. И вдруг  через  два  месяца
письмо от другого киевлянина с сообщением, что ему были  оставлены  этим
переводчиком деньги на хранение. Но переводчик больше  не  появлялся,  и
этот  честный  киевлянин  спрашивает  жену  -  что  дальше   делать?   А
переводчик, кстати, знаток арабского, немецкого и английского.
   - А как проверить - он ли это? - спросил Виктор.
   - Уже проверяют.  Поехал  один  человек  с  фотографиями  в  Саратов.
Проблема в другом. Как уговорить  родню  молчать,  если  они  узнают  на
снимке своего мужа и отца? Ну, надеюсь, наш человек не оплошает,  как-то
договорится. Но если это прорвется наружу и его официально начнут искать
в Киеве через какой-нибудь там "Красный  крест"...  Это  нам  совсем  не
нужно. Хотя найти бы того полковника, который его в Киев заманил!..
   Закапал дождь, и Рефат раскрыл над их головами широкий купол зонтика.
   Вокруг, в странной тишине, зашуршали капли по невидимым листьям  едва
различимых в темноте деревьев.
   Прошли мимо скамейки, и Виктор вдруг остановился,  заметив  лежавшего
на ней человека.
   - Ты чего? - спокойно спросил Рефат. - Пошли дальше.
   Это или мертвый, или пьяный.
   Виктор все еще стоял, у него было такое ощущение, будто он где-то  на
другой планете.
   Рефат спокойно наклонился над лежащим телом.
   - Пьяный, - сказал он, выпрямив спину. -  Пьяный  и  побитый.  Видно,
карманы ему уже почистили,