от тебе на! А зачем вам было искать меня? Разве вы не знали, что мне
должно заниматься делами, касающимися моего отца? "И, увидев его, удивились;
и матерь его  сказала ему: чадо! что ты сделал с нами? Вот, отец твой  и я с
великою скорбью искали  тебя. Он сказал им: зачем  было вам искать меня? или
вы не знали, что мне  должно быть в том, что принадлежит отцу моему?" (Лука,
глава 2, стихи 48-49).
     Иосиф же, который считал себя единственным  законным  папашей, не желал
слушать  подобные  шутки.  Он схватил мальчонку за ухо и  вытащил из  храма,
после чего святое семейство в полном составе отправилось в Назарет.
     Есть  основания  предполагать даже, что  Иосиф, во  избежание  подобных
проделок, сразу  же положил конец дальнейшим штудиям мальчика и  с той  поры
стал  обучать его  ремеслу. Он взял  его к себе в  мастерскую,  и  наш  юный
мыслитель сделался простым учеником плотника. Плотником он и оставался, пока
мания  поучать не овладела  им вновь. В самом деле, когда сограждане  Иисуса
услыхали,  как он  учил  в  назаретской синагоге, они  воскликнули (об  этом
сказано в евангелии): "Так ведь это же плотник, сын Марии?"
     До тридцати лет Иисус жил спокойно, трудился в мастерской, орудуя пилой
и рубанком, а когда Иосиф умер, он заступил его место.
     Теперь нам предстоит взглянуть, как он со всей серьезностью принялся за
то, что  называл  своей  божественной  миссией,  которая  в  конечном  счете
сводилась к бродяжничеству и пустословию.
     С того дня как Иисус,  сидя среди учителей в Иерусалимском храме, начал
часами тараторить без умолку, он стал достоин того, чтобы его называли
     Словом, - язык у него и впрямь был хорошо подвешен!

     Часть вторая.
     Первые шаги, слова.
     Глава 15.
        СЕМЬЯ ИИСУСА НЕ ВЕРИТ В БОЖЕСТВЕННОСТЬ СВОЕГО
        РОДСТВЕННИКА.
     ...И братья его не веровали в него. Иоанн, глава 7, стих 5.
     И, услышав, ближние его пошли взять его; ибо говорили, что  он вышел из
себя. Марк, глава 3, стих 21.
     Итак,  до тридцати лет Иисус был опорой  своей довольно  многочисленной
семьи.
     Иосиф,  как мы  видели,  "не знал  Марии  до того дня, когда она родила
сына,  который был  Христос";  но зато  потом он лихо  наверстал  упущенное.
Разумеется, Мария, которая, будучи невестой, с ужасом  думала о том, как она
проживет  всю  жизнь  вдвоем  с  плотником,  понемногу  избавилась от  своих
опасений  и в  конце концов  убедилась, что ее девичьи страхи не  имели  под
собой почвы.
     Кавалер,  преподносивший ей лилии,  оказался в общем-то славным  малым:
под его грубой внешностью скрывалось нежное сердце.
     Кроме  того, теперь уже совершенно  ясно,  что на самом деле  Иосиф был
куда  бодрее,  чем  это могло  показаться,  и что  он вполне был в состоянии
утереть нос и юному Пантеру и другим ровесникам Марии.
     Со временем  девственно-невинная супруга поняла, что,  поскольку  она в
целости и сохранности сберегла свою непорочность, чтобы родить мессию, этого
с  нее  вполне  достаточно  и свой долг  перед  богом  она исполнила по всем
правилам.
     Марию не связывали никакие  обязательства. Правда, еще совсем девчонкой
она в храме дала обет девственности; но разве ее не освободил от этого обета
сам  первосвященник,  который  благословил  ее   замужество?  А  замуж,  как
известно, выходят не для того, чтобы орешки щелкать.
     Что же касается обещания, которое она сама себе дала и которое состояло
в том,  чтобы никогда не нарушать условий, поставленных при ее помолвке,  то
это,  разумеется, была ерунда. Сколько раз  девушка дает  себе  слово: "Буду
благоразумной", но едва  только случается  ей надкусить запретный  плод, как
она  тут же добавляет: "...с  завтрашнего дня!" Клятвы, которые даешь самому
себе, всегда очень непрочны.
     Иосифу пришлось весьма ловко маневрировать. Ясно, что он старался ничем
не задеть щепетильности своей юной супруги. После  рождения сына голубя - за
это я  даю голову на  отсечение - он оставался таким  же сдержанным  в своих
ухаживаниях,  как  и раньше. К этому, собственно, и сводилась  его  тактика:
несмотря  на   свой   преклонный   возраст,  Иосиф   не  проявлял   излишней
торопливости.
     Я бы  нисколько не удивился, если б выяснилось, что инициатива исходила
от самой  Марии.  А почему  бы и  нет, в  конце-то  концов?  Понемногу Мария
привязалась  к плотнику:  он относился к маленькому Иисусу как  всамделишный
папа, он уберег от гибели божественного карапуза, он  кормил, воспитывал его
как свое родное чадо.
     Постепенно,   я  уверен,   супруг  перестал  казаться  Марии  таким  уж
противным; в  его хриплом  голосе  ей почудились какие-то  нежные ноты, да и
манеры  его  показались  ей  довольно приятными.  И вот однажды вечером  она
подумала: "Бедняжка  Иосиф!  Я к нему слишком сурова, а ведь он со мною  так
мил!.."
     Когда  женщине  приходят  в   голову  подобные  мысли,  значит,  должно
произойти что-то серьезное.
     Результатом всего  этого было то,  что все четыре  евангелиста признают
наличие у  Иисуса братьев и сестер (Матфей,  глава 12.  стихи  46-50;  Марк,
глава  3, стихи 31-35; Лука, глава 8,  стихи 19- 21;  Иоанн, глава  7, стихи
3-10). Имена сестер  и их количество не  известны, зато в Новом завете точно
указаны имена  братьев,  которых было четыре:  Иаков,  Иосия, Симон  и  Иуда
(Марк, глава 6, стих 3).
     Святой  Епифаний,  отец  церкви  и  человек  крайне  дотошный,   упорно
настаивает на том, что братья и сестры Иисуса - это дети Иосифа, прижитые им
в первом браке.
     Рассказывайте эти сказки кому-нибудь другому, хитрейший отец Епифаний!
     Во-первых,  в евангелии нигде  не  говорится, что плотник  был вдовцом,
когда женился на Марии.
     А  кроме того,  существует одна легенда, целиком признаваемая церковью,
легенда, которой мы пока не касались и о которой весьма кстати будет сказать
именно здесь.
     Когда папаша Иоаким и  матушка  Анна, изменив намерение посвятить Марию
служителям  храма,  решили  выдать ее  замуж,  все претенденты на  ее  руку,
собравшись, постановили, что малютка будет принадлежать  тому, кто  окажется
самым целомудренным из них. Был устроен  своего  рода  конкурс непорочности.
Испытание  заключалось  в  следующем: каждый  претендент принес обыкновенную
сухую палку  и  все  они  положились на  волю  божью  в  ожидании  чудесного
знамения. И тут случилось чудо: все палки остались сухими и лишь одна палка,
палка Иосифа, вдруг начала цвести - на ней появилась великолепная лилия. Эта
лилия была красноречивее всяких слов.  Мы просим у читателя извинения за то,
что  раньше не  рассказали  ему об этом событии,  но ведь  поведать о чем-то
интересном никогда не поздно.
     И наконец, если бы Иосиф имел детей от первого брака, мы бы видели их в
Вифлееме во время переписи и он потащил бы их за собою в Египет.
     А посему, почтеннейший святой Епифаний, придержите-ка лучше свою версию
при  себе,  ибо  тот,  кто  стремится доказать  слишком много, не доказывает
ничего.
     Вполне  естественно  предположить,  что Иисус был старшим  среди  своих
братьев и сестер, что они родились вскоре после его возвращения из  Египта и
что Христос, как при Иосифе, так и после его смерти, был главным  кормильцем
семьи.
     Когда ему исполнилось тридцать лет, двое из его  братьев были уже почти
взрослыми, и Иисус, считая, что теперь родня сможет обойтись без него, решил
заняться проповедничеством.
     Вначале,  когда  у  Христа  едва  только  обнаружилась его склонность к
суесловию,  в  семье над  ним  потешались. Все недоуменно пожимали  плечами,
когда он  об®явил, что собирается привести мир в движение одним лишь  звуком
своего голоса.
     Его братья,  родственники и друзья сокрушались, встречая друг друга, и,
должно быть, вели такого рода разговоры:
     - Ну, что Иисус?
     - Я вчера его видел. Все носится со своей идеей...
     - Значит, не проходит?..
     - Увы, нет.
     - Так что же, он по-прежнему хочет обратить человеческий род?
     - И даже упорнее, чем прежде!
     -  Меня  это искренне  огорчает;  особенно  жаль  его матушку:  славная
женщина этого не заслужила.
     -  А  что  поделаешь? Приходится мириться.  У  Иисуса с  головой  не  в
порядке, и к тому же он упрям, как старый осел. Вздумалось ему проповедовать
- и он будет проповедовать.
     - Ох и порасскажет он всякой всячины!..
     - Не знаю, что уж он там станет болтать всяким зевакам, но, разумеется,
мы, его братья, не собираемся  его слушать. Он  и так все уши нам  прожужжал
своими россказнями о том свете: час послушаешь - и можно одуреть.
     Поэтому,  как  только  у  него  это начинается, мы со всех ног бежим из
дома.
     - Печально, печально; видно, он совсем свихнулся...
     - Увы...
     - Какое это несчастье для вашей семьи! Бедняга плохо кончит...
     С  этими  словами родственники  и  друзья  расходились, удрученно качая
головой.
     Вы думаете, что  я преувеличиваю? Читайте в Евангелии от  Иоанна (глава
7,  стих  5):  "Ибо  и  братья  его  не  веровали в  него". Если  вам  этого
недостаточно,  читайте у святого  Марка  (глава  3, стих  21):  "И, услышав,
ближние его пошли взять его; ибо говорили, что он вышел из себя".
     Если бы в то время, когда в Иисусе еще только просыпалась его страсть к
бродяжничеству, Иосиф был жив, он, возможно, принял бы какие-нибудь меры.
     Но  старик уже отправился  к  праотцам.  Умер  он, должно  быть,  самым
заурядным образом, поскольку в евангелии  даже не говорится о том, при каких
обстоятельствах плотник сыграл в ящик.
     Словом, так  или иначе у  Иисуса  была  семья,  и она  не  верила в его
божественную  миссию. Для  своего лакея  великий  человек  никогда  не будет
гением - для своего родного брата пророк никогда не будет прорицателем.

     Глава 16.
        В ДЕЛО ВМЕШИВАЕТСЯ ИОАНН КРЕСТИТЕЛЬ.
     И было в те дни, пришел Иисус из  Назарета Галилейского, и крестился от
Иоанна в Иордане.
     И  когда выходил из воды, тотчас увидел  Иоанн  разверзающиеся небеса и
духа, как голубя, сходящего на него. Марк, глава 1, стихи 9-10
     Уточним некоторые даты, чтобы чуточку досадить приверженцам
     христианской   легенды.   На    основе    неопровержимых   исторических
свидетельств установлено, что Ирод умер в апреле 750 года от основания Рима.
Работы историка Иосифа  Флавия  не  оставляют никакого сомнения относительно
точной  даты смерти  Ирода. Вместе  с тем по постановлению  непогрешимых пап
началом  христианской  эры  принято  считать год  рождения Христа,  который,
опять-таки в соответствии со святейшим папским  мнением,  соответствует  753
году римского летоисчисления.
     Между смертью  Ирода  и рождением  Христа прошло,  стало  быть,  девять
месяцев 750 года, весь 751 год,  весь 752 год и без шести дней  753  год, то
есть всего около четырех лет.
     Церковь  утверждает еще, что  Иисус начал проповедовать, когда ему было
тридцать лет, проповедовал  три года  и умер тридцати трех лет от роду.  Тут
как будто бы все ясно.
     А вот что говорится в Евангелии от Луки (глава 3, стихи 1-2):
     "В пятнадцатый  же  год правления Тиверия  кесаря, когда  Понтий  Пилат
начальствовал в Иудее, Ирод был четвертовластником  в Галилее, Филипп,  брат
его,   четвертовластником  в  Итурее  и  Трахонитской  области,   а  Лисаний
четвертовластником  в  Авилинее,  при  первосвященниках  Анне и Каиафе,  был
глагол божий к Иоанну, сыну Захарии, в пустыне". Речь идет об Ироде Антипе.
     Этот  Ирод  Антипа был  одним из сыновей Ирода  Великого, того  самого,
который спустя четыре года после  своей смерти стремился уничтожить младенца
Иисуса.
     Кроме того, Новый завет утверждает, что Иоанн начал проповедовать всего
за несколько месяцев до первого публичного выступления Иисуса.
     С  другой стороны, известно, что кесарь Август, которому  наследствовал
Тиверий, умер 19 августа 767 года от основания Рима; значит, пятнадцатый год
правления Тиверия начался 19 августа  781 года римской эры, а следовательно,
Иисусу было тогда не 30, а только 28 лет.
     Отсюда следует, что евангелие,  хотя оно и продиктовано святым духом, и
на  сей  раз  явно  противоречит  самому  себе. Если  считать,  что  Христос
приступил  к своей деятельности в тридцать лет, то придется признать, что он
должен был родиться за два  года до начала христианской эры. Ну, не  забавно
ли это? Однако не стоит задерживаться на подобных мелочах. Лучше вернемся к
     Иоанну, сыну Захарии.
     Иоанн  с   детства   любил   бездельничать.   Он  не  играл  со  своими
сверстниками,  а уходил  в пустыню  и  там  развлекался разговорами  с самим
собою. Пустыней его  была невозделанная земля между  Хевроном и Иерусалимом;
она  представляла  собою  холмистую   гряду,   кое-где  пересеченную  сухими
бесплодными долинами. Лишь чахлые кустарники  немного оживляли  однообразный
облик этих известняков, ослепительная белизна которых утомляла глаз. Но даже
и  такая скудная растительность совершенно  исчезала  по мере  приближения к
Мертвому морю: там уже царило сплошное уныние.
     Так выглядела  пустыня,  в которой  Иоанн  пребывал до  тридцатилетнего
возраста.  Спрашивается:  чем же  он  там питался?  Быть  может, бог  Саваоф
отправлял ему  с  неба жареных  перепелок? Евангелист  Матфей  сообщает, что
Иоанн пробавлялся исключительно копченой саранчой. "Сам же Иоанн имел одежду
из  верблюжьего волоса и  пояс кожаный на чреслах  своих; а  пищею  его были
акриды и дикий мед" (Матфей, глава 3, стих 4).
     Изредка путешественники встречали нашего сумасброда, рассказывали о нем
местным жителям, и немало любопытных  приходило поглазеть  на  этого чудака,
который  с  утра до  ночи оглашал пустыню  своими воплями. "Приготовьте путь
господу, - кричал он без устали, - прямыми сделайте стези ему; всякий дол да
наполнится,  и  всякая  гора и  холм  да  понизятся,  кривизны выпрямятся  и
неровные пути  сделаются  гладкими" (Лука, глава 3, стихи 4-5). Кроме  того,
"писание" сообщает,  что этот святой человек никогда не стриг волос. Длинные
космы, кожаный пояс да плащ из верблюжьей шерсти составляли все его одеяние.
     Забавные чудачества  Иоанна принесли ему некоторую известность. Заметив
интерес  к своей персоне, сын  Захарии  обосновался  на берегах Иордана.  Он
предлагал своим посетителям погружаться до пупа в воду и вдобавок выливал им
ушат воды на  голову. И всегда  находились  любители,  которые были не прочь
принять участие в столь невинной забаве.
     Но вот однажды вместе с толпой любопытных к своему кузену явился  Иисус
собственной персоной. Иоанн никогда раньше его не видел, но сразу же узнал.
     - Чем могу служить? - обратился он к Христу.
     - То есть как?! Я тоже пришел креститься, - ответил Иисус.
     - Да ты шутишь! -  изумился Иоанн. - Мне надо креститься от тебя, а  ты
приходишь ко мне?!
     -  Оставь, оставь  эти церемонии, - прервал  его  Христос. -  Пока  что
обязанности крестителя лежат на тебе, а посему крести меня!
     Иоанн решил, что отказываться было бы неучтиво.  Он  взял сына Марии на
руки, окунул его в воду и сделал ему свое обычное обливание.
     Когда Христос, отряхиваясь, вышел из Иордана, небеса вдруг разверзлись,
оттуда выпорхнул голубь (впрочем, он  вполне  мог быть  и  уткой)  и  уселся
Иисусу на  плечо.  Тут  Иоанн услышал, как пташка отчетливо произнесла: "Сей
есть  сын мой  возлюбленный,  в котором мое благоволение" (Матфей, глава  3,
стих 17).
     К  сожалению, люди, присутствовавшие при  этой сцене,  не слышали  слов
голубя.  Иначе они прямо  тут  же, не сходя с места, обратились  бы в  новую
веру, это совершенно очевидно. Однако, несмотря на чудесное появление птички
- святого духа,  никакого обращения присутствовавших не последовало. Дело  в
том,  что Иоанн  был  единственным  свидетелем  чуда; все остальные, видимо,
заткнули уши и зажмурили глаза.
     Святой Юстин прибавляет, что, едва  только крещение Иисуса совершилось,
Иордан превратился в огненную реку (Диалог с Трифоном, параграф 88).
     А мне  почему-то  думается, что река  превратилась  в  разливанное море
пунша, и все пили его сколько влезет.

     Глава 17.
        В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ТОМ, КАК ДЬЯВОЛУ ВЗДУМАЛОСЬ ИСКУШАТЬ БОГА.
     Иисус, исполненный духа святаго,  возвратился от Иордана и поведен  был
духом в пустыню. Там сорок дней он был искушаем от диавола  и ничего не ел в
эти дни; а по прошествии их, напоследок взалкал... И, окончив все искушение,
диавол отошел от него до времени.
     Лука,  глава  4,  стихи  1,  2,  13. Нет более прилипчивой  заразы, чем
глупость.  У  Иоанна  Крестителя была  болезненная страсть  к пустыне.  Едва
только Иисус крестился,  эта мания появилась и у  него. Иоанн питался только
копченой саранчой; Иисус решил его перещеголять.
     Неподалеку находился  обширный  участок  земли,  в  точности  схожий  с
пустыней, где поселился Иоанн. Именно туда и направился  Христос. Он устроил
свою  резиденцию  на холме  со множеством  гротов;  впоследствии  этот  холм
получил название Горы сорока дней  в память почти шестинедельного пребывания
там сына Марии.
     В этой пустыне не было даже паршивой саранчи, чтобы  заморить червячка,
там  не было ровным  счетом ничего,  кроме  диких зверей.  Пророки  оставили
довольно  красочное  описание  этой  унылой  местности. Там, среди хищников,
Иисус и провел в полном  одиночестве целых сорок дней. Наличие  единственной
компании в  виде  диких животных отмечает также и евангелист Марк  (глава 1,
стих 13).
     Иисус, преуспевший в своем совершенствовании больше, чем  Иоанн, ибо он
как-никак был богом, жил все это время ничего не вкушая. Справедливости ради
надо сказать, что именно в силу божественной сущности  Иисуса с  его стороны
это уж не  ахти какой подвиг. Если  говорить о чуде, то оно состоит скорее в
том,  что  шакалы,  львы и  леопарды  не  пустили  плоть  Христову  себе  на
бифштексы,  ибо ведь им  тоже нечего было есть и потому они  вполне могли бы
воспользоваться мясом того,  кому взбрело в голову  сунуться в  их владения.
Правда, всемогущему  богу ничего  не стоило  сделать себя  неосязаемым, едва
только хищники вздумали бы вонзить свои когти в "Слово, ставшее плотью".  "И
ангелы  служили ему", -  прибавляет  евангелист Марк.  Интересно  знать, чем
именно,  если  Иисус  обрек  себя  на полное голодание? Разумеется,  они  не
подавали   ему  на  серебряном   блюде  антрекотов   с   яблоками.  Чем  же,
спрашивается, они  служили Иисусу? Впрочем, я догадываюсь: вероятнее  всего,
они чистили ему башмаки.
     Между тем дьяволу пришла в  голову странная идея: он решил  подвергнуть
Христа  искушению.  Сатана  до  того  был  раздосадован   рождением  мессии,
явившегося в мир, чтобы  искупить страшный первородный  грех, что он даже не
дал себе труда поразмыслить хотя бы в таком духе: "Если кто и безгрешен, так
это безусловно  господь  бог.  Просто  невероятно,  чтобы  он  позволил себе
согрешить! Поэтому нечего тратить зря время на какое-то дурацкое искушение".
     Сатана обо всем этом не подумал и отправился совершать свое черное дело
с надеждой преуспеть.
     "Если мне удастся втравить Христа в какую-нибудь неблаговидную историю,
-  подумал он,  -  то-то будет потеха! Господь  бог в  преисподней -  это же
находка! Вот уж когда я разожгу огонек под моей сковородкой!.."
     И  коварный  искуситель,  весело  насвистывая,  помчался к  Иерихонской
пустыне.  Был сороковой День Иисусова  поста.  Несмотря на все  божественные
преимущества, у сына  Марии начало сосать под ложечкой. В продолжение сорока
дней у него не было никакого аппетита, но под конец  пустой желудок напомнил
о себе.
     Об этом  недвусмысленно  говорится в  евангелии: "Там сорок  дней он...
ничего  не  ел...; а по  прошествии их, напоследок взалкал" (Лука,  глава 4,
стих 2). Тут ему и явился Сатана. С дьявольской учтивостью он отвесил Иисусу
нижайший поклон и начал так:
     - Неужто  ты и не пыт