од, - придется последить за Вифлеемом.
     Он  выпроводил священников, не сообщив им о коварном плане, который уже
обдумывал. А он действительно обдумывал коварный план.
     Среди  представителей  иудейского  духовенства  по  крайней  мере  один
человек мог  достаточно точно осведомить царя Ирода  по интересовавшему  его
вопросу.  Этим человеком был первосвященник  Симеон,  участвовавший в обряде
очищения Марии и принесения Иисуса во храм: ведь  Симеона - читатель, должно
быть,  помнит об этом - осенила благодать  божья, и он с первого  же взгляда
узнал  мессию.  Более чем вероятно,  что  Симеон  присутствовал на  собрании
первосвященников во дворце тетрарха. Почему же  он не сказал о том, что было
ему   известно?  Ясно,  что  Яхве,   который  2  февраля  сделал  его  таким
разговорчивым, на сей раз заткнул ему рот.
     Ирод  решил  дождаться  возвращения волхвов, однако  волхвы,  повинуясь
небесному гласу, пошли другим путем, минуя Иерусалим.
     Раздражаясь  все сильнее и сильнее, царь  Ирод кончил  тем, что  впал в
страшную  истерику.  Ярости  его  не  было  границ! Он перебил  всю  посуду,
отхлестал по щекам всех своих слуг, нагрубил  ни в  чем не повинной супруге,
повыдирал у себя на голове немало волос и даже вывихнул  руку, размахнувшись
для того, чтобы ударить кулаком по зеркалу.
     Он отправился в Вифлеем, взяв с собою палача и его помощников. Там Ирод
вызвал к себе именитых граждан.
     -  Не появлялись  ли здесь за последнее время  три восточных монарха? -
спросил он у них.
     -  Так  точно,  ваше  величество,  появлялись.  Три  монарха верхом  на
роскошных верблюдах шли за какой-то звездой и проследовали в конюшню.
     - В конюшню?
     -  Да-да, ваше величество, в конюшню, где  поселился старичок со  своею
женой, которая на днях родила ребенка.
     - Вы в этом твердо уверены?
     - Еще бы,  ваше величество, в нашем городе  нет и трех тысяч жителей, -
ответили именитые  граждане. - Мы  все тут  друг  друга знаем, и  неужели вы
думаете,  что появление трех  приезжих монархов могло остаться незамеченным?
Мы порядком удивились, когда увидели, как три царя верхом на своих верблюдах
торжественно  направились  к конюшне!..  К самому что ни на есть  захудалому
хлеву, устроенному в скале,  где обычно держат свою скотину пастухи и бедные
крестьяне.
     Ирод на минуту задумался, а потом возобновил свой допрос:
     - Где же теперь три этих странных царя, что пошли к обитателям конюшни?
     -  Вот  уж  об этом  мы,  право,  ничего  не знаем. Они  ни к  кому  не
обращались, ни у кого ничего не спрашивали, потому что целиком полагались на
свою звезду, и исчезли они так же неожиданно, как появились.
     - А  старичок и его жена с новорожденным младенцем все  еще находятся в
конюшне?
     - Нет, ваше величество, в одно прекрасное утро  или,  вернее сказать, в
одну прекрасную ночь они тоже исчезли. Одного беднягу  угораздило оставить в
конюшне своего осла, так они и осла  с  собой  увели. Мы, конечно, не знаем,
что это за семейка, но, видать, они люди непорядочные.
     - Довольно! - пробормотал  Ирод.  -  Вы  скрываете от  меня  правду. Вы
прячете этого  необыкновенного  младенца,  ради  которого  три  царя прибыли
следом за своей звездой в Вифлеем.
     - Мы клянемся вам, ваше величество...
     - А я не верю! Из политических соображений я заинтересован в том, чтобы
этот ребенок не прожил ни одной лишней секунды, и мне  необходима  гарантия,
что  он не  уйдет  из моих рук. Поэтому  палач и его  помощники, коих я имею
честь вам представить, сейчас же приступят к  истреблению  всех  вифлеемских
мальчиков в возрасте до двух лет.
     Поднялся общий вопль. Именитые граждане в слезах бросились к ногам царя
Ирода. Он был неумолим.
     -  Палачи!  - крикнул  он. -  Вы слышали мой  приказ?  Приступайте же к
выполнению своих обязанностей!
     Палачи  тотчас  бросились  обыскивать  две-три сотни  домов, из которых
состоял городок,  и, когда к вечеру солнце  скрылось за  горизонтом, они уже
справились со  своим  кровавым  делом: в  городишке, едва  насчитывавшем три
тысячи  жителей, было  уничтожено,  как утверждает  церковь, двадцать  тысяч
невинных младенцев.
     Что   касается  бога-отца,  то  он  и   пальцем  не   пошевелил,  чтобы
предотвратить чудовищную резню. Судьба невинных жертв царского  гнева должна
была  (так,  по крайней мере, мне кажется)  представлять особый интерес  для
мало-мальски праведного судьи. Одного вздоха всемогущего было бы достаточно,
чтобы  уберечь от смерти всех  этих крошек, которые, здраво рассуждая, никак
не  могли быть  повинны в рождении Христа. Но бог Саваоф на сей раз не  счел
нужным спуститься со своего облака и безучастно взирал на кровавую бойню.

     Глава 13.
        ИИСУС В ЕГИПТЕ.
     По смерти же Ирода,  се,  ангел  господень  во  сне  является Иосифу  в
Египте.
     И  говорит: встань,  возьми  младенца и  матерь  его,  и  иди  в  землю
Израилеву; ибо умерли искавшие души младенца.
     Он встал, взял младенца и матерь его, и пришел в землю Израилеву.
     Матфей, глава 2, стихи 19-21.
     Расстояние  между  Вифлеемом  и  Гелиополисом,  египетским  городом,  в
котором, по  христианскому преданию,  скрывалась  семья  Иосифа,  составляет
добрых четыреста километров. Учтите при этом, что беглецам пришлось пересечь
Аравийскую пустыню в  самой  широкой ее части, начисто лишенной  дорог,  что
путь их лежал среди песков и камней, где без  компаса  (или в крайнем случае
без помощи путеводной  звезды) просто  немыслимо было не заблудиться,  и  вы
поймете,  что бегство  в Египет  отнюдь не могло быть для  святого семейства
увеселительной прогулкой.
     Однако  мамаша-девственница и ее супруг не  заблудились.  Они шли и шли
себе напрямик, и ангелы время от времени указывали им путь. Ночью они вполне
обходились без  фонаря: "тело божественного младенца  излучало вокруг  яркий
свет".
     Но как выжил в дороге  через пустыню осел, уведенный ими  из конюшни, -
это никому не известно.
     Церковь  считает,   что   всевозможные  чудеса  сопутствовали   святому
семейству и всячески облегчали ему  путешествие.  Дороги расстилались  перед
ним сами  собой, и жаль, что они исчезали, как только у путников пропадала в
них  надобность.  Пески  пустыни  -  увы,  тоже временно  -  превращались  в
плодородные земли, где на минуту зацветали иерихонские розы. Плоды были к их
услугам буквально на каждом шагу, срывать их святому Иосифу не составляло ни
малейшего труда: деревья сами склоняли свои ветви ему навстречу.
     Понятно,  что  в подобных условиях святое  семейство легко могло пройти
хоть через две пустыни. Тем более, что аравийские львы, тигры и даже драконы
(ибо  в то время  драконы существовали) целыми толпами подбегали к Иисусу  и
бросались  к   его   ногам   в  знак  преклонения   перед   его   святостью.
Местопребыванием семейства Иосифа в Египте  был  город  Гелиополис, или  Он,
ныне Матариех, в восьми километрах от Каира. Никто  не знает, чем занимались
блаженные эмигранты в  годы  своего изгнания. Самым  ясным в этом эпизоде из
жизни  Иисуса является  то,  что  в  настоящее время  в Матариехе  находится
монастырь  коптских  монахов: здесь паломникам за известную плату показывают
дикую смоковницу, которую богородица удостоила великой чести,  покормив  под
ее сенью своего бутуза.
     Вы, вероятно, скажете,  что эта смоковница должна была бы уже высохнуть
от старости? Как бы не  так! Она  зелена, как никогда,  и,  несмотря на свои
тысяча девятьсот лет, сохранила все очарование молодости.
     Тот,  кто  не  верит  в  подобные  чудеса,   пусть  сам  отправится   в
Матариехский монастырь  и  проведет  там  всего  каких-нибудь  лет  двести -
триста, а я буду ждать от него известий.
     Другое чудо, в котором каждый может убедиться, никуда не выезжая, - это
чудо с финиками. Купите кулек фиников и с®ешьте их. На каждой косточке этого
плода вы  заметите  маленький  кружок в  виде буквы "О". Раньше  на  финиках
никакого "О" не было - косточки были совершенно гладкими.
     А произошло вот что:  когда Иисусу было полтора  годика,  мать  однажды
дала  ему финики.  Крошка,  до тех пор лепетавший лишь что-то невнятное, при
виде  фиников  вдруг  воскликнул:  "О, прекрасные  плоды!"  Маленькое "О" на
косточках финика служит вечным напоминанием об этом чудесном возгласе.
     По словам святого Бонавентуры, святое семейство провело в изгнании семь
лет. Все это время маленький  Иисус  находился на попечении матери,  которая
кормила его,  своим молоком.  Молоко девственницы  -  вот вам еще одно чудо.
Мальчуган, как и подобает сыну, играл папиными инструментами, а папа, как  и
подобает отцу, мастерил ему кубики.
     Словом, раннее детство Христа, если не считать нескольких мелких чудес,
прошло так, как оно проходит у  всех ребятишек, и не  исключено, что малютка
утирал свои  божественные  сопли  мамашиным рукавом или подолом  ее  платья.
Ангелы постоянно держали Иосифа в курсе всего, что предпринималось
     Иродом.  Так  он   узнал  и  об  избиении  двадцати  тысяч  вифлеемских
младенцев. Можно себе представить, как он радовался, что вовремя дал тягу!
     Иосиф  узнал также о  совершенно ошеломляющем  событии: Рахиль, любимая
жена старого Иакова, сына Исаака, Рахиль, похороненная в Раме, неподалеку от
Вифлеема, в  день резни проснулась в своем  гробу  и издала  жалобный вопль,
который  был   услышан   на   расстоянии   четырех   километров.  Чудо   это
засвидетельствовано в евангелии: "Глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль
великий;  Рахиль плачет о детях  своих и  не  хочет утешиться;  ибо их  нет"
(Матфей, глава 2, стих 18).
     Когда Ирод  умер, ангел  незамедлительно  сообщил об  этом  Иосифу. Тот
подумал,  что  наступило  время  возвратиться  в  Галилею,  и,  продав  свое
заведение, снова отправился в родной Назарет (Лука, глава 2, стих 39). Чтобы
покончить   с  Иродом,   укажу  на   одно  существенное  противоречие  между
утверждениями    историков    и    евангелистов.   Исторические    документы
свидетельствуют,  что  Ирод  умер ровно за четыре года до той  даты, которую
церковь указывает в качестве даты рождения Христа.
     Если не  считать  этого  пустяка,  то  во  всем  остальном христианская
легенда  является   безупречным   отражением   истины.   Итак,   царь   Ирод
действительно был злодеем, убийцей маленьких детей. Да будет проклята память
об этом изверге, который даже после своей смерти принимал у себя царствующих
волхвов и устраивал кровавые побоища!

     Глава 14.
        ИИСУС-ВУНДЕРКИНД.
     И когда он  был двенадцати лет, пришли они также по обычаю  в Иерусалим
на праздник.
     Когда  же, по  окончании  дней праздника,  возвращались,  остался отрок
Иисус в Иерусалиме...
     Через три дня нашли его в  храме, сидящего посреди учителей, слушающего
их и спрашивающего их.
     Все слушавшие его дивились разуму и ответам его.
     Лука, глава 2, стихи 42-43, 46-47
     Возрастающим  и  исполняющимся   премудрости  -  таким  рисует   Иисуса
евангелист  Лука.  Отцы церкви прибавляют: "Его ум пробуждался по мере того,
как развивалось его тело".
     Обратите внимание: оказывается, в момент зачатия божественный разум
     Христа еще не  был в полном  расцвете. Значит, трепыхаясь в материнской
утробе, он был самым что ни на есть обыкновенным зародышем? Значит, пока его
молодые   органы  были   несовершенны,  божественный   ум   его   тоже   был
несовершенным? Странно, странно...
     Маленький Иисус не избежал  затруднений,  с которыми сталкивается любой
ребенок, но ему повезло по крайней мере в  том отношении, что его умственное
развитие шло необычайно быстро.
     Ему  ровно  ничего не  стоило разом  выучиться читать:  достаточно было
только  пожелать  этого. Однако,  он  предпочел  этого не  пожелать  и начал
учиться грамоте, как все дети, с чтения по складам.
     Первой его учительницей  была  мать: она учила его читать по Библии. "В
священном писании говорилось о нем самом, -  пишут богословы, - Мария знала,
кто он  такой,  так что,  обучая его, она в  то  же  время  не  забывала ему
поклоняться".
     Я  живо представляю  себе, как  проходили  эти уроки,  сопровождавшиеся
поклонением; они и  в самом деле  выглядели  довольно забавно:  Мама. Иисус,
расскажи  свой урок. Сын. Мама, я проспал  и не успел его выучить... Мама. В
таком случае покажи письменное  задание.  Сын. Мамочка, ты  знаешь, я  очень
расстроился,  потому что  у меня  никак не  выходила одна  фраза. А  потом я
поставил  огромную  кляксу  и,  даю тебе  честное слово,  бросил тетрадку  в
огонь...
     Мама. Негодный мальчишка! За это ты не получишь сегодня сладкого.
     Сын  (хныча). Мама, мамочка, я больше не буду!..  Мама (про  себя). Вот
беда-то! Я заставила плакать моего
     бога...
     Сын  (успокаиваясь). А я  хочу  сладкого, хочу! И  ты  не  имеешь права
лишать меня сладкого, потому что я владыка мира!
     Мама (сложив  молитвенно руки).  О господь  мой  Иисус  Христос, умоляю
тебя, не сердись на свою мать, твою рабу! Ты  получишь большущий кусок хлеба
с вареньем, о мой божественный владыка!
     Сын. Ну  и  чудесно,  мамочка, вот  так-то  лучше!  Ты  у  меня  просто
прелесть! Будем считать,  что урок  окончен, а потому,  мамуля, становись на
колени и поклоняйся мне!
     Мама становится на колени и поклоняется сыну.
     Не следует думать, что так было всегда. Не по годам развитый Иисус, как
правило, прилежно готовил уроки и приходил на занятия с аккуратно написанным
заданием. То, чему его  учила мамаша, попутно поклоняясь ему, шло ребенку на
пользу.
     Когда  Иисусу исполнилось двенадцать лет, Иосиф напомнил Марии,  что по
еврейскому закону надо отвести мальчика в Иерусалим.
     Действительно,  в  этом  возрасте еврейский  мальчик  частично  выходил
из-под  родительской опеки. Его приводили в синагогу, он  надевал на  голову
повязку с филактериями - кусками пергамента, испещренными священным текстом,
- и  становился  "сыном  закона",  обязанным выполнять все его  предписания,
причем  одно  из  главных  предписаний  заключалось в  том,  чтобы  посещать
Иерусалим во время праздника пасхи.
     Отроку Иисусу было двенадцать лет (Лука, глава 2. стих 42), когда  он в
первый раз  вместе  с родителями  совершил путешествие в Иерусалим.  Назарет
находился  в   ста  двадцати  километрах  от  Иерусалима.  Дорога   занимала
три-четыре дня.
     Святое  семейство  провело в  Иерусалиме  все  семь  дней пасхи. Иисуса
сводили в  храм, а также во  все балаганы, где показывали бородатых  женщин,
великанов  и  прочие  диковины.  Дело  в  том,  что   пасха  была  настоящим
национальным  праздником,  которым,  как  и  во  все  времена,  пользовались
всевозможные шарлатаны, чтобы обирать зевак.
     По  окончании празднеств Иосиф  и  Мария  собрались  в обратный путь  и
присоединились  к каравану,  направлявшемуся  в  сторону  Назарета. К  концу
первого дня пути отец и мать вдруг обнаружили, что сынишка их куда-то исчез:
они  потеряли его,  как  теряют  самый  обыкновенный зонтик.  Приведем текст
евангелия:  -  "Когда же, по окончании дней праздника, возвращались, остался
отрок Иисус в Иерусалиме;  и не заметили того Иосиф и матерь его; но думали,
что он  идет с  другими.  Пройдя же  дневной  путь, стали  искать его  между
родственниками и знакомыми. И, не  найдя его, возвратились в Иерусалим,  ища
его" (Лука, глава 2, стихи 43-45).
     - Что  за напасть! -  суетился Иосиф. - Не припомнишь ли ты, Мария, был
он с нами, когда мы выходили от шестиголовой коровы?
     - Я не уверена, но мне кажется, что был.
     - Да, да, Иисус  был тогда  с нами, мы еще купили ему  вафли... Стоп! Я
знаю, где мы его потеряли!..
     - Где?
     - У прекрасной Береники, у русалки!
     - Да нет же!
     - Ручаюсь!
     -  А  я  думаю,  что  мессия остался в зверинце,  около  дрессированных
собак...
     Ты заметил, Иосиф, как они его заинтересовали, особенно пудель, который
ходил по проволоке?
     - Возможно, ты и права... Давай обратимся в муниципалитет, узнаем, куда
девались эти дрессировщики.
     - Только  бы эти проклятые клоуны  не  увели с собою  нашего маленького
Иисуса! Я не хочу, чтобы мой сын сделался канатоходцем!.. - причитала Мария.
     - Не  волнуйся, дорогая,  не волнуйся,  - успокаивал ее Иосиф. - Мы его
найдем;  я  уверен,  что он  в ратуше,  у  швейцара,  вместе  с  потерянными
ключами...
     Они  искали  повсюду,  обращались  к  городским  властям,  заходили   в
увеселительные заведения: Иисус как в воду канул!
     Иосиф был просто в  отчаянии: он не мог  поверить в  свалившееся ему на
голову несчастье; он  рвал на себе волосы, укоряя себя - и, надо сказать, не
без основания  - в беспечности.  Ему уже  чудился страшный суд, и он  слышал
обращенный к нему громоподобный глас всевышнего;
     - Иди  сюда, Иосиф!..  Ближе, ближе! Я сейчас сотру тебя в порошок!.. Я
доверил тебе моего сына, вернее, сына голубя, чтобы ты за  ним присматривал.
Этот ребенок-мессия, ему  предстояло искупить грехи рода  человеческого... Я
полагался  на тебя и  рассчитывал, что  ты  сумеешь вырастить  божественного
мальчугана, как это сделал бы я  сам, будь у  меня время сойти на землю... А
что  получилось? Ему едва исполнилось двенадцать лет, а  тебя уже угораздило
его потерять!  Нет уж, такое  ротозейство  переходит всякие границы!.. Да ты
знаешь, что по твоей  вине род человеческий не дождался спасения? Ведь моего
мессию так и не удалось найти?! И ты думаешь,  это  сойдет тебе с  рук? Твоя
беспечность - преступление, и  ты  должен  понести суровую кару. А  потому я
приговариваю  тебя  к трижды вечному заключению  в  аду. Ты этого  заслужил!
Бедняга  плотник то и дело спрашивал себя, не снится ли ему все это, до того
ему  казалось  невероятным  постигшее   его  несчастье.  Каждые  полчаса  он
распаковывал один из  своих  чемоданов, чтобы проверить, уж не  спрятался ли
туда озорник Иисус.
     Мария  была  просто  убита  горем.  Она предпочла  бы  претерпеть любые
страдания, лишь бы избавиться от снедавшей ее тревоги.
     Безрезультатные поиски  продолжались два  дня,  и только на третий день
они  нашли мальчика "в  храме, сидящего  посреди учителей, слушающего  их  и
спрашивающего их.  Все слушавшие его  дивились разуму и ответам  его" (Лука,
глава 2, стихи 46, 47).
     По-видимому,  Иисус  действительно  был  вундеркиндом.  Он вошел в храм
смело и  уверенно,  как к  себе  домой,  сразу же задал  несколько каверзных
вопросов самым искушенным богословам и с превеликим удовольствием посадил их
в калошу.
     Однако  учителям храма хитрости было  не  занимать стать. Тут собралось
высшее еврейское духовенство: Гиллель, почитавшийся наравне  с Моисеем и еще
сохранивший все величие старости; непреклонный Шаммай,  увязывавший все, что
развязывал Гиллель; Ионафан, сын Юзиеля, чье слово было таким пламенным, что
птицы либо сгорали, пролетая над его головой, либо превращались в серафимов.
Рядом  с  ними  родители Иисуса могли увидеть еще  священника  Симеона, того
самого,  который   пророчил   во   время   церемонии  очищения,   и   Иосифа
Аримафейского, сенатора.
     И  маленький Иисус приводил в изумление всех этих  людей.  Он по-своему
запутывал и распутывал сложнейшие теологические проблемы. В конце концов все
сочли более благоразумным замолчать;  Иисус никому не давал сказать слова, и
они с разинутыми ртами слушали его разглагольствования.
     Однако, несмотря на удивление, в  которое эта сцена повергла Марию, она
не  могла забыть того, что  ей  пришлось испытать,  и сердце  ее  излилось в
горьких упреках:
     -  Что  же это значит, проказник? Ты удрал от своих родителей,  и, пока
отец и мать, не  зная, что  и думать, ищут  тебя по всему городу, ты  сидишь
себе здесь и философствуешь?! Живо марш домой, шалопай эдакий!
     Иисус,  который  за  словом  в  карман  не  лез,  ответил  с  усмешкой,
увертываясь от матери:
     - В