был на
самом деле подвергнут бичеванию  и распят, я бы не смог зубоскалить по этому
поводу. Можно презирать преступника, но  никто не  станет  смеяться  над его
муками во время  казни. Но Иисус даже на  Голгофе остается шутом. И вся  эта
история  не  более  чем  плод  воображения  священнослужителей. Священник  -
единственный реальный персонаж любой религии, точно так же как необходимость
платить  священнику   за  молебен   является  единственной  реальной  карой,
терзающей души верующих простофиль, запуганных ужасами ада. Так что не стоит
проливать слез, вспоминая о страданиях мифического существа из Назарета, ибо
даже церковная легенда утверждает,  что оно страдало  лишь потому,  что само
того  хотело, и оставим  наши сожаления  тем несчастным,  которые  переносят
реальные муки, людям из плоти и крови, встречающимся в повседневной жизни на
каждом шагу.
     Покончив  с этим,  обратимся, не  медля  более,  к  самому невероятному
эпизоду христианской легенды.
     Место  действия -  Иерусалим;  время  -  пасха  в самом разгаре.  Иудеи
недоумевали, не видя  Иисуса  в храме, куда он аккуратно являлся в дни этого
праздника все предыдущие годы.
     - Где же он? - вопрошали они.
     Те, кто мнил себя более осведомленным, отвечали:
     - Он в Доме фиников. Другие спорили:
     - Нет, он в Доме зеленых смокв. Ибо на древнееврейском Вифания означает
"дом фиников", а Виффагия - "дом зеленых смокв".
     - Но что он там делает, в Доме фиников?
     - День-деньской  воскрешает  мертвецов.  Вот  недавно  преставился  его
дружок   Лазарь,  так  он  его  вытащил  из  гроба  живым,  хотя  и  малость
подпорченным червями.
     -  Занятие стоящее,  надо  будет  сходить посмотреть.  И  едва праздник
саббат кончился, многие отправились кто в Вифанию, кто в Виффагию.
     Евангелист Иоанн сообщает, что любопытные, явившиеся в Вифанию, увидели
Лазаря  таким  свеженьким и  толстеньким,  словно он  никогда и  не  умирал.
Кстати, видел  ли кто-нибудь  из  этих  любопытных  добряка  Лазаря мертвым,
евангелист почему-то забыл уточнить.
     Как бы там ни было, зрелище  это весьма обрадовало гостей из Иерусалима
и одновременно довело буквально до белого каления первосвященников.
     -  Чтобы покончить с подобными разговорами, остается одно, -  предложил
некий служитель божий, - убить этого воскрешенного!
     Так  они  и  порешили,  но  тут   на  них   навалились  новые   заботы.
Действительно,  из  Вифании  до  Иерусалима  дошел  слух,  будто  сам  Иисус
собирается прибыть туда на следующий день. Это уже было гораздо серьезнее.
     На другой день Иисус и в самом деле покинул дом Симона, где был гостем,
горячо обнял Магдалину и безропотную Марфу, пожал руку своему другу Лазарю и
направился к горе Елеонской, или Масличной горе. За ним последовали  ученики
его и кучка любопытных зевак.
     - Вот что, - сказал Иисус, - не  подобает нам являться в Иерусалим  как
простым бродягам. В конце концов, царь я человеков или не царь?
     - Царь, царь! - закричали апостолы.
     - В таком случае мне нужна карета. К несчастью, поблизости не оказалось
даже телеги. Но это Иисуса не смутило.
     - Ступайте-ка вон в ту деревушку,  что виднеется справа, - приказал он.
- При входе в деревню  вы увидите осленка. Отвяжите его  и приведите сюда. А
если кто станет вас укорять за  такое  нахальство, скажите ему: "Осел  нужен
великому ученому  Иудеи". Тогда вас  никто не остановит.  Относительно этого
эпизода  евангелисты явно  не  договорились между собой. Лука, Марк и  Иоанн
говорят  только об  осленке, в то время как Матфей  утверждает, что там была
ослица с  осленком.  С  другой стороны, Матфей, Марк  и  Лука  признают, что
Христос его просто украл, зато Иоанн нашел для этого поступка очаровательную
формулировку: "Иисус же, - говорит он, - найдя молодого осла, сел  на него",
дабы оправдались слова пророчества! (Иоанн, глава. 12, ст. 14-16).
     Все  произошло  именно так, как предсказал Иисус. Его ученики нашли  за
поворотом дороги осленка,  привязанного  к  двери, и  отвязали его.  "Что вы
делаете?" - закричали соседи,  увидев, что у  них вот  так,  запросто начали
уводить  ослов.  "О,  не  обращайте внимания,  мы  исполняем  приказ господа
нашего!"  -  ответили  ученики. Господа  нашего!  Эти  слова  вмиг успокоили
соседей и сразу заткнули им рот.
     Похищая осла у крестьянина, которому это животное было явно нужнее, чем
ему,  мессир  Иисус  действовал вполне в духе  своих  семейных традиций. Вы,
конечно, помните, как его папаша Иосиф перед бегством в Египет увел из хлева
в Вифлееме чужого осла точно с такой же бесцеремонностью.
     На  бедное  животное  вместо  украшений навалили  гору  плащей. Осленок
кротко позволил  себя  навьючить,  и триумфальное  шествие началось.  Ей-ей,
хотелось бы мне присутствовать  на этом спектакле, должно быть, зрелище было
потрясающее!
     Все  участники  шествия  вооружились   пальмовыми  ветками.   Они  шли,
размахивали этими ветками и восклицали:  "Осанна  сыну Давидову! Благословен
грядущий во имя господне царь Израилев! Слава в вышних!"
     Прохожие останавливались в недоумении.
     - Что тут происходит? - спрашивали они.
     - Се торжество Иисуса, - отвечали апостолы, вздергивая подбородки. -
     Отныне у народа Израиля новый царь из иудеев.
     - И это царь? - с презрительной  гримасой спрашивали праздные гуляки. -
Да я такому не доверил бы завязать мои сандалии!
     Короче,  успех шествия был  весьма относительный: он ограничился шумом,
поднятым апостолами и маленькой группой зевак, пришедших из Вифании. Так они
добрались  до   вершины  горы  Елеонской,  откуда  открывался  вид  на  весь
Иерусалим.  Завидев  город,  Иисус  разревелся  в   три  ручья.  Евангелисты
об®ясняют  его столь внезапное  горе тем, что ему  вдруг открылась печальная
участь,  ожидающая  Иерусалим.  По  их  словам, Иисус  предсказал,  что град
Соломонов будет навсегда разрушен, что там не останется камня на камне. Это,
однако, не помешало Иерусалиму сделаться одним  из наиболее  крупных городов
Малой Азии. Гораздо логичнее  было бы предположить,  что  у Иисуса  наступил
один из  редких моментов просветления  и он расплакался, представив себе все
грядущие  беды, которые  он сам  же на  себя  и навлек,  ибо  его  шутовское
торжество  было только  прелюдией к  самому неприятному. Но  отступать  было
поздно.
     Заслышав Иисусовы рыдания, приверженцы его обеспокоились, но ненадолго:
они  уже настолько привыкли к внезапным переменам настроения своего учителя,
что тревога их быстро улетучилась.
     Наконец   они  прибыли  в   Иерусалим.   Несколько   досужих   ротозеев
присоединились к шествию, однако не придали ему особого блеска. Осел трусил,
понурив голову. Иисус  с трудом держался на куче тряпья и прилагал отчаянные
усилия,  пытаясь сохранить вид  победителя;  какие-то шутники скинули с себя
туники и расстелили их  на дороге, дабы осел сына  Давидова  наступил на них
своими копытами,  в то  время как апостолы из  последних  сил  драли глотки,
выкрикивая беспардонную чепуху. Несмотря на все это, появление их не вызвало
в городе сенсации. На них смотрели и посмеивались: зрелище было жалкое.
     фарисеи - в сущности, они никогда не были такими уж злодеями -
     прониклись   отеческим  сочувствием  к  великовозрастному   шалопаю  из
Назарета. Они приступили к Иисусу, желая дать ему дружеский совет.
     - Равви, - сказали они, - утихомирь своих учеников и не позволяй им так
вопить: они тебя компрометируют.
     Однако Иисус, опьяненный пусть  не  очень-то искренними,  зато громкими
хвалами своих немногочисленных приверженцев, надменно ответил:
     -  Пусть  восхваляют,  как  могут!  Если  они умолкнут,  то даже  камни
закричат. Отсюда  видно,  что в определенных случаях Сатане  совсем  незачем
было соблазнять Иисуса: он и без того грешил самым страшным  грехом гордыни.
И он двинулся дальше по улицам, воображая, что это его триумф.
     Но сколько можно кричать и восторгаться?
     Постепенно  шествие  рассеялось:  первыми  отстали  любопытные,   затем
приверженцы сына голубя и, наконец,  апостолы, один за другим. Добравшись до
склона холма, на котором стоял храм, Иисус  увидел,  что остался один.  Этот
факт признают все комментаторы писания.
     По  словам  евангелиста  Марка,  сын  голубя  удовлетворился  тем,  что
взглянул  на ряды  торговцев,  и  больше в  тот  день ничего  не предпринял.
Близилась ночь. Вокруг не  было никого, кто бы  мог оказать  ему  поддержку,
поэтому Иисус поспешил укрыться  в  более  надежное место,  то есть  покинул
город. Куда же он направился? Святое евангелие об этом умалчивает,  но можно
догадаться, что в конце  концов он встретил нескольких своих учеников и в их
компании провел ночь под открытым небом.
     Что касается осла, то о нем Новый  завет  больше  не  упоминает, однако
другие  легенды  рассказывают  о  его  дальнейшей  судьбе.  Миссон  в  своем
"Путешествии  в Италию" (том 1)  приводит целую  эпопею  сего  достославного
четвероногого.
     Когда Иисус остался один,  он сошел с осла  и  бросил его  на  произвол
судьбы, даже не подумав, что его следовало бы вернуть хозяину.
     Итак,  наш  осел  отправился  один  бродить  по  городу.  Поскольку  он
прекрасно понимал все, что с ним произошло, осел решил предпринять небольшую
увеселительную прогулку.
     Сначала  он бродил по  всей  Иудее.  Подробно  ознакомившись  с  родной
страной, он решил отправиться за границу.
     Ему пришла  в голову мысль прогуляться  по Италии.  Для того чтобы туда
добраться,  нашему ослу пришлось  бы  совершить весьма далекое путешествие в
обход Черного моря либо переплыть на  судне Средиземное. Однако  он  слишком
дорожил своей независимостью и не  без оснований опасался,  что на судне его
могут  привязать или, что еще хуже, отдать коку, который  наделает  из  него
колбас для пассажиров.
     Но тут  святой осел весьма  кстати  вспомнил, что Иисус ходил по водам,
как посуху, и сказал сам себе: "А почему бы мне не поступить так же?"
     Смело  направился он на пляж и поставил копыто на первую  же набежавшую
волну. И-о чудо! - волна сразу же стала твердой, как рога папаши  Иосифа. Он
рискнул  поставить  второе   копыто   на  вторую  волну,  которая  поспешила
отвердеть,  как и предыдущая, и вот,  на удивление  всем,  наш  осел, весело
перепрыгивая с гребня на гребень, добрался  до  острова Кипр. Один за другим
он посетил острова Родос, Крит, Мальту, Сицилию, пощипывая в пути
     чертополох,  который  специально  вырастал  среди  твердеющих  волн,  и
наконец  прибыл  в  Венецианский  залив.  В   те   времена  Венеции  еще  не
существовало.
     Было  только место, где возник этот волшебный  город, о котором позднее
стали говорить: "Увидеть Венецию  - и умереть". Поэтому наш осел-турист взял
свой чемодан и картонку с цилиндром и направился к Вероне.
     Именно в  этом городе он завершил свои дни, окруженный всеобщим почетом
благодаря совершенным им великим чудесам.  До сих  пор в Вероне  поклоняются
реликвиям  святого  осла, которые  благоговейно  хранятся  в  алтаре  церкви
Ортской  богоматери.  Дважды  в год  совершается  торжественное  шествие: по
улицам проносят его достославные кости.
     Такой ослиной славе может  позавидовать другой осел,  тот,  на  котором
святое семейство бежало в Египет:  его мощи  не сохранились. За  что же  его
коллеге такие привилегии?

     Глава 54.
        ПОСЛЕДНИЕ ПРИТЧИ И ПОСЛЕДНИЕ УГРОЗЫ.
     И  выйдя, Иисус шел от храма;  и приступили ученики его, чтобы показать
ему здания храма. Иисус же сказал им: видите ли все это? Истинно говорю вам:
не останется здесь камня на камне; все будет разрушено. Когда же сидел он на
горе Елеонской, то приступили к нему ученики наедине, и спросили: скажи нам,
когда  это  будет, и какой признак твоего  пришествия и  кончины века? Иисус
сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас. Ибо многие придут
под именем моим, и будут говорить: "я Христос", и многих прельстят.
     Матфей, глава. 24, ст. 1 - 8.
     Будучи богом, мессир Христос тем не менее оставался и человеком; мы уже
знаем, что в его распоряжении всегда были две  сущности -  на  выбор.  Ночь,
проведенная под открытым  небом, его весьма утомила.  Кроме  того,  за  весь
предыдущий день, который  начался вроде  бы триумфом и  завершился поспешным
бегством, он нигде  не  удосужился даже закусить. Восторги толпы могут  быть
опьяняющими, но  они  не  слишком питательны;  дрожь в  поджилках перебивает
аппетит,  но,  когда  поджилки  перестают  трястись,  голод  становится  еще
ощутимее.
     Ходячее Слово ощущало жестокие  рези  в  пустом желудке. А  кругом было
чистое поле. Где тут разговеться?
     - Петр! Иаков!  Андрей!  Иоанн! Варфоломей! - закричал  проголодавшийся
сын голубя. Апостолы прибежали на его зов.
     - Вы догадались захватить из Иерусалима чего-нибудь с®естного?
     - Конечно, господи.
     - Замечательно. Давайте все сюда!
     - Но, господи...
     - Какие тут могут быть "но"?
     - Но мы все уже с®ели вчера вечером.
     Иисус не сдержал возгласа разочарования и досады.
     - Тогда раздобудьте хоть что-нибудь!
     - В чистом-то поле? Откуда же взять, господи?
     - Ладно. Пойду сам на дорогу, авось отыщу хоть плод дикой смоковницы...
     И  он отправился на  дорогу  в сопровождении двух своих учеников. Вдоль
дороги  раскинулись  сады,  среди  которых  укрывались  виллы  иерусалимских
богатеев. Отдельные ветки деревьев свешивались  через ограды и  простирались
над  дорогой следует  заметить, что по еврейскому обычаю  любой путник имеет
право утолить голод и  жажду плодами с придорожных деревьев,  если  их ветви
выступают над оградой.
     Первое   такое  дерево,  замеченное   Иисусом,  оказалось  великолепной
смоковницей.  Голодный  сын  голубя устремился к  нему чуть ли  не рысью. Он
раздвинул ветки, обшарил листву, но, поди  ж ты,  смокв там  было не больше,
чем на осине.
     Ходячее Слово, как  мы уже  имели возможность убедиться,  не отличалось
покладистым характером.  Не найдя  на этой превосходной  смоковнице ни одной
смоквы. Иисус позеленел от злости.  Изругав ни в чем  не повинное дерево, он
под конец проклял его по всем правилам искусства. Смоковница с перепугу  тут
же начала сохнуть.
     Этот  случай,  между  нами  будь  сказано,  лишний раз подтверждает что
кротчайший сын голубя при случае изрыгал  такие хулы, что ему позавидовал бы
любой буйно помешанный. Кстати дерево  было вовсе не виновато, что на нем не
оказалось плодов: просто для них  еще не пришло время! Не  следует забывать,
что дело происходило в  понедельник перед пасхой а смоквы, как  известно, не
созревают  ранней весной  ни  в одной  стране.  К  тому же,  если  Иисус мог
засушить  дерево  силой  своего  заклятья,  почему бы  ему вместо  этого  не
воспользоваться   своими   сверх®естественными  способностями   по   прямому
назначению? Ведь  было бы  куда  гуманнее заставить  несчастную и совершенно
невинную смоковницу украситься вмиг созревшими сочными плодами!
     У Иисуса  видимо, не хватило  времени над этим поразмыслить. Он проклял
смоковницу, и смоковница  увяла.  Не угодила мне - так вот на тебе, получай!
Стоит привести дословно  эту  историю,  о которой  нам повествует евангелист
Марк:
     "На  другой день,  когда  они вышли из Вифании, он взалкал.  И,  увидев
издалека смоковницу, покрытую листьями, пошел, не найдет ли чего на ней; но,
придя к ней, ничего не нашел, кроме листьев; ибо еще не время было собирания
смокв.
     И  сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто  от тебя  плода  вовек!"
(Марк, глава. 11, ст. 12-14).
     Его собрат Матфей, излагающий  этот случай  примерно так же, добавляет:
"И смоковница тотчас засохла" (Матфей, глава. 21, ст. 19).
     Настроение  у Иисуса было такое, что он не мог удержаться, чтобы тут же
не отправиться в Иерусалим и не учинить там скандал.  И вот он явился в храм
и  повторил  представление,  уже отрепетированное три  года  назад:  обозвал
ворами торговцев голубями и агнцами, опрокинул лотки и столы менял.
     Святая братия дошла к тому времени до последней крайности и готова была
на все, лишь бы раздобыть хоть немного с®естного и денег.
     Затем  Иисус  исцелил  оптом целую  кучу  хромых и  слепых.  "Слепых  и
хромых",  - сказано в евангелии.  Ни один другой  больной или  увечный в тот
день не получил облегчения. Заметим, что за время своего пребывания на земле
Иисус  не  выпрямил ни  одного  горбатого.  Может быть,  они вызывали у него
отвращение? Этого никто не знает. Это святая тайна.
     Один  из  отцов церкви, Евсевий Кесарийский, утверждает, что в  тот  же
день, так называемый святой понедельник, миропомазанный исцелил также одного
прокаженного,  и  сделал это,  как говорится,  заочно, письмом. К  одному из
апостолов, Филиппу, пришли  чужестранцы и сказали, что хотят видеть  Иисуса.
Филипп  направил  их к  Андрею. Тот  доложил Иисусу, который не стал держать
своих посетителей в передней и сразу пригласил на аудиенцию.
     - Чем могу служить? - спросил он.
     - Нас послал  наш владыка Абгар пятый,  царь Эдессы. Он  предлагает вам
убежище в своем царстве, если вы не уживетесь с властями вашей страны.
     Иисус поблагодарил их за  столь любезное  предложение,  но  принять его
отказался.  В  самом деле, ведь  если  бы он  согласился, кто  избавил бы от
бремени греха род человеческий?
     Тогда  посланные  сообщили,  что  их  господин  заболел  проказой. Этот
страшный  недуг  не щадил даже царей,  но те  по  крайней  мере пользовались
какими-то преимуществами: прокаженных царей и тогда не сажали в карантин.
     Иисус поспешил успокоить своих благородных просителей и уверил, что его
величество исцелится в тот же день, когда получит его ответ.
     Евангелист Иоанн упоминает об этом посещении  знатных иноземцев, только
он  выдает их за греков, в то время как Евсевий  клянется всеми святыми, что
это были посланцы  царя Абгара пятого  (о нем, к слову сказать, никто ничего
не знает). Впрочем, это не имеет никакого значения.
     Тот же  Иоанн рассказывает, как вечером этого дня страх охватил господа
бога  нашего: "Душа моя  теперь  возмутилась... - говорил он. - Отче! Избавь
меня от часа сего! Но на сей час я и пришел..." (Иоанн, глава. 12, ст. 27).
     Иначе говоря: "Папочка, а  нельзя  ли  как-нибудь от этого отвертеться?
Нельзя? Ну, что ж, пусть будет, что будет!"
     Во  вторник  апостолы  снова  посудачили  немного о  проклятой  Иисусом
увядшей смоковнице.
     - Смотри-ка, - заметил Петр, - и дня не прошло!
     -  Я ее видел сегодня утром, - отозвался Варфоломей.  -  Она была суха,
как самое сухое полено. Ходячее Слово вмешалось в разговор:
     - Друзья! Если в вас есть  вера, вы тоже совершите  чудеса не хуже тех,
которые видели.  Главное - иметь  веру.  Пока  вы не будете сомневаться,  вы
сможете  не только засушивать смоковницы. Вы сможете даже сказать  вот  этой
горе: "Сдвинься  с места и упади в море!" - и гора тотчас обрушится в  море.
Апостолы, которых восхитил фокус со смоковницей, были поражены, узнав, что и
они  смогут творить чудеса  не хуже.  С  удивлением посмотрели  они на  гору
Елеонскую, и дух  их  смутился  при  мысли, что они смогут поколебать  такую
громадину. Попробуйте на секунду поставить себя на их место.
     К  полудню   вся  компания  снова  спустилась  в  Иерусалим.  Ее  глава
поразглагольствовал   еще   немного   в   храме,   пытаясь,    как   обычно,
дискредитировать фарисеев. Он сравнил их с  людьми, которые на словах служат
богу, а на самом деле повинуются только собственной прихоти.
     Он рассказал притчу:
     "У человека было два сына. Пришел он к первому и сказал:
     - Ступай сегодня работать на виноградник.
     Тот ответил:
     - Что-то не хочется! Но потом раскаялся и пошел.
     С теми же словами отец обратился ко второму. Тот ответил:
     - Сейчас, папочка!
     Но преспокой