олегче.
Для быстрого вестника в этом большое преимущество.
     Товарищи положили Мстише мяса в переметные сумы. На три дня хватит, а
коль и тронется запахом, для воина это ничего. Коней станет выпаивать, сам
напьется. Заботливая рука в последний миг сунула и лучку, чтобы пригорчить
мясную пресность.
     Кони свежи и в теле.  Летняя ночь коротка, но до дневного жара Мстиша
успеет пройти верст сорок.  В  полуденный жар покормит и до вечера одолеет
столько же.  С  темноты даст  отдых коням до  полуночной звезды и  к  тому
вечеру опять проскачет верст более восьмидесяти. А на четвертый день гонец
увидит Рось.  Ратибор дал  время -  Мстиша придет к  слободе,  не  зарезав
коней.
     Заботливо,  без спешки Ратибор и Мстиша припоминали дорогу,  водопои,
считали версты.  Дорогу воин  знает,  ехали сюда  с  оглядкой,  запоминали
приметы.
     Гонец взял с места шагом,  удерживая горячившихся коней,  не давая им
сразу  полной воли.  Глядя вслед ему,  слобожане молчали,  каждый старался
один  перед  другим  показать  сдержанность  зрелого  воина.  Ратибора  не
расспрашивали.  Слышали:  что  сказано Мстише,  то  будет  знать  Всеслав.
Значит, другого знать никому нечего.
     Да,  все сказано. Но что значит сказанное, какое дело выйдет из слов?
Слово как семя,  как яйцо.  Что родится?  Нечто явится из оплодотворенного
словом будущего. Какое - не знает никто.
     В сумерках ели мясо:  раз за разом,  начиная со старшего,  хлебали из
котла  холодное,  как  льдом,  твердым салом  покрытое варево на  толченом
просе.
     В ночной раз®езд Ратибор назначил двоих,  велел им далеко не ходить и
вернуться до полуночи.  Сам же полез на гору и спал до рассвета, зная, что
нет в степи никого.  Спал спокойнее,  чем всегда. Решился, сделал, толкнул
камень и  начал большое дело.  Оно  невесть чем кончится,  да  началось-то
наконец.
     Утром Ратибор не спустился со своего гнезда. Воду и еду принес Мужко.
После полуденного сна в  тени впадины Ратибор потянулся и уже привычно лег
лицом к югу на теплый камень.
     Там,  в неопределимой дали,  среди таких обычных для его взора пятен,
рисующих границы простора, явилось нечто новое.
     Он долго-долго лежал наблюдая. Потом, не уходя, позвал в рог. Трубил,
как вчера:  один протяжный звук чередовался с тремя короткими. Перерыв - и
два вскрика через кость.
     Вспомнился дурной вой,  заклятый им в одну из ночей,  когда дозор шел
от Роси.  Див перед бедою кличет...  Вот и беда топчет стоногая,  катит на
Рось-реку саженными колесами. Заклятий она не боится.
     Прибежали  товарищи,  разглядели.  Кто-то  шепнул  с  уважением  и  с
завистью к превосходству старшего:
     - Глаз же у него! На сколько же он вчера их узреть сумел!..
     В начале ночи на юге рассыпались горсточки огоньков.  Ратибор считал,
соображал. Костры, померцав, погасли. Только два упрямились долго.
     Рассвет  показал  движение  рваных   пятен.   От   общего   множества
вытягивались щупальцами медленные издали, на самом же деле поспешные струи
всадников.
     Пройдет  полдня.   Новые  люди  заберутся  на  гору,  будут  следить.
Слобожане собрались.  До полудня они поспеют к стенке леса, поднимающегося
из сочной балки Ингульца.  С  ходу Ратибор послал второго гонца.  Ему было
приказано говорить по-иному, чем Мстише:
     - Не один Ратибор видел ныне,  а  все своими глазами видели,  как шли
конные и с телегами. Будет их сотен до двадцати или более.
     Мужко поскакал.  Ратибору казалось, что и скачет-то он резвее Мстиши.
Сам видел!..
     Укрывшись опушкой  балки,  слобожане давали  роздых  лошадям.  Теперь
особенно нужно беречь конские спины и ноги,  беречь с умной любовью - чтоб
потник не загнулся,  чтоб под него не попали камешек, ветка, чтоб подпруга
была затянута в  меру.  А  как слезешь с  коня,  погляди,  не  поранена ли
подошва у ног. Будет так, что от коня, а не от силы всадника придет удача.
Весело было - не зря ждали, дело сделали.
     Гора виднелась в небе,  как вырезанная.  Низовая мгла не мешала глазу
различить орлов, мостившихся на острой вершине.